КАКАЯ КРАСОТА СПАСЕТ МИР

01-01-1997

Продолжение "Круглого стола" "Философия, методология и экономика России"

Хочу обратить ваши взоры на ту эпоху, когда двадцатый век еще был в самом разгаре, длилась еще только его первая треть, и Макс Шелер в 1927 году по инициативе Отто Кайзерлинга в городе Дармштадт в Германии читал четыре часа доклад о месте человека в космосе. Это так и называлось: о месте человека, о положении человека, монополии человека в целостности живого мира. Потом из этого доклада получилась книжка "Положение человека в космосе". И вот мне хотелось бы соизмерить две стороны дела: экономической морали, экономики, и философии.
Продолжаются эти линии, конечно, через человековедение. Вот то, что мы имеем у Шелера, - а Шелера сегодня очень стоит упомянуть хотя бы потому, что он заставил нас подумать всерьез о том, что есть личность в космосе: личность он отождествил с духом, то есть он назвал личность Person, которая является духом, Person ist Geist.
Я вспоминаю, что в Японии тоже был когда-то курс на европеизацию, но при этом синтоистские принципы обновления и чистоты, - есть таких два принципа: обновления и чистоты, - сыграли решающую роль в том, чтобы Япония осталась, прежде всего, Японией, которая так и не построила Эйфелеву башню, потому что она ей не нужна. Потому что абсолютно ясно, что для того, чтобы Япония осталась Японией, нужна была функциональная, действующая ментальность Японии, ее традиции. Значит, это называется у Макса Шелера, которого я сегодня так эксплуатирую, Geist. Gelst - дух. Дух есть тождество Person, то есть личности. Та теория, с которой я выступал уже на страницах нашего уважаемого сборника, носит название гиперличностной теории. Она очень близка в чем-то - в данном аспекте - тому подходу, который Макс Шелер в 1927 году и провозгласил.
То есть если мы сегодня занимаемся нашим человеком, нашей экономикой, то, естественно, экономика, если мы будем логичны, никогда не может быть похожа на экономику возле Эйфелевой башни или возле какого-то синтоистского храма. Она должна быть нашей экономикой. Этого нет, не было и никогда не будет в другом месте и в другом духовном пространстве.
Чем должна заниматься философия? Она должна быть чем-то вроде режиссерши, она должна быть режиссером. (Иногда говорят женщины о себе, что они поэты, а не поэтессы.) Так вот, философия должна быть режиссером духовного пространства, и не надо приседать и говорить опять, что это не наука и так далее. Философия собирает почему-то самых-самых поднаторевших в мышлении людей. Давайте это признаем. Вы посмотрите, какие там интересные люди: Биант - несколько десятков веков тому назад, Платон, чуть позже - тоже неглупый человек, или Аристотель - тысячи лет влиял на людей... Так что, давайте не будем...
Но дело в том, что, действительно, строить духовное пространство без людей, которые умеют создать альтернативу, а не конфликт, очень трудно. Духовное пространство у нас строится в буквальном смысле слова, - журналисты пусть меня простят, - журналистами-полузнайками, которые абсолютно никакого отношения не имеют к тому, что называется нашей истинной ментальностью, которая хоронится под обломками первых попавшихся мыслей, которые тут же, не выдерживая никаких испытаний временем, гибнут, потому что это даже не мысли, это дьявольщина, это какая-то самая настоящая система наваждений, когда манифестируется приоритетность телесности, организменности, экономическое и человеческое превосходство надо мной некоего "нового русского" ... Да он не русский, и не новый' Это чушь.
То есть мы заведомо признаем приоритет экономики в форме существования ее, так сказать, "колбасной ипостаси" в быту. Как же ты будешь жить, скажут мне, если у тебя не будет колбасы? А я не хочу колбасы. Я ее почти не ем. Разве что на халяву, когда совершенно голоден. Все. Не хочу я Эйфелевой башни, а я хочу, чтобы была русскость, которая гибнет на каждом шагу. Кто ею будет заниматься? Человек, который разбирается в этом, который залез в эту духовность, который за нее готов отдать жизнь. И поэтому за систему построения альтернативы целиком отвечают культурные люди.
Когда-то замечательный поэт Мандельштам сказал: "...красота - не прихоть полубога, а хищный глазомер простого столяра". А? Мощь-то какая1 Это не прихоть полубога, это не прихоть философа. Красота спасает мир в своем ежедневном проявлении, а не где-то у Достоевского. Достоевский, простите, это высосал из менталитета народа.
Как великий человек, он сформулировал это, ведь народ чувствует, как ему нужна красота поступков, народу нужно ради чего-то работать, а не ради накопления, даже не ради денег, не ради богатеньких "новых русских". Мы накопили вместо благо - состояния Благо - состояние "новых русских". И так будет всегда продолжаться, если не будет приоритета высокого переживания, не будет приоритета увлеченности красотой.
Французы говорят: кто отсутствует, тот не прав. И сегодня альтернатива со стороны умных людей, так называемой интеллигенции, настолько ветхая, слабая, настолько безжизненная, настолько невеселая, настолько нерасторопна наша интеллигенция сегодня, что просто диву даешься, как мы не понимаем, что мы же по собственной вине отсутствуем на пиру - как там у Остапа Бендера? - на пиру жизни мы чужие.
Так зачем мы себя делаем чужими? Ведь именно по причине нашего отсутствия то пространство, которое мы не заполняем, - свято место пусто не бывает, - заполняют те люди, которые выдают нам полуфабрикаты мыслей и не обобщают опыт XX столетия, которое по системе, намеченной еще Платоном и именуемой, как известно, феноменом "возвращения", должно обживаться только сейчас. Мы обживали девятнадцатый век в двадцатом, мы строили коммунизм по Марксу и прочим. Поэтому сейчас XX век помочь обжить всему нашему народу должны именно философы, именно они способны войти в какие-то новые положения духовности, разобраться в условиях самого существования духовности первыми - ведь такие условия не могут возникнуть сами по себе, без как бы подсказки мозга народного, то есть лучших, самых разумных его представителей.
Да и потом, если говорить с точки зрения теории гиперличности, или страны-гиперличности, то можно вспомнить еще одного умного человека, о котором мы почему-то, извиняясь, всегда вспоминаем (как часто о добрых, хороших, умных людях), - речь идет о Пиндаре. Он когда-то написал в пифийской оде, по-моему, в 11, в 72 стихе, что, поняв себя, следуй этому, будь таким, каким ты себя понял, то есть - возвратимся к нашим примерам - не строй синтоистские храмы, не строй здесь Эйфелеву башню. Это самое естественное, самое правильное. И тогда не надо делать революций, тогда можно осуществлять реформы.
Философ должен создать удобную, я бы сказал, выгодную систему условностей, потому что все взгляды всегда суть система условностей, но опирающаяся на данные позитивной науки. Обыденное сознание сегодня успешно путают со здравым смыслом - это совершенно разные вещи.
Здравый смысл - это от Бога. Пожалуй, и по Марксу, Шелеру, и по Карлу Мангайму, который, кстати, ученик Макса Вебера. Здравый смысл внеположен человеку. Жизнь меньше, чем бытие, бытие необъятно. Приоритет телесности, который сегодня господствует, это приоритет люмпена, это примат самого страшного, что было в большевизме, в котором были и прекрасные намерения. Почему они не осуществились? Я твердо убежден, что причина заключается в расчеловечевании Человека, в обезбоживании (читай: противоестественности) его деятельности, в победе субкультурного обыденного сознания над истинным здравым смыслом.
Высокость, естественная для развития человеческого существования, перенесена в разряд высокопарности, патетики и т.д. Я испытывал это на собственной шкуре всю жизнь, потому что всегда почему-то там, где надо бы извиняться за низость выражений, парадоксально извинялись за высокость. Кстати, я предложил бы нашему телевидению по утрам приносить извинения именно за низкий стиль, а не просить прощения, когда кто-то высказывается в высоком.
Короче говоря, для того, чтобы придти к выводу о том, что умное не гниет, не становится прахом, очень, оказывается, много усилий нужно именно со стороны философов, а проще говоря, людей, которые любят добро. Почему я так говорю? У Плотина есть "второй божественный уровень существования", так вот - этот "второй божественный уровень" соответствует примерно тому, что я назвал бы зоной оптимальных психических и интеллектуальных напряжений и что, кстати, согласуется с утверждением Станислава Графа, медиков, экспериментаторов экстра класса. И это означает, что люди, которые не напрягаются вдоволь, находясь в низинах Духа, где их силы, как бы вечно недозатрачиваемые, не восстанавливаются. Они не имеют энергии для экономических успехов, для личностных успехов, они, в конце концов, ничего не имеют.
А вот дойти до мысли о том, что ты, оказывается, будешь уставать гораздо меньше, если ты будешь больше работать, простой человек сегодня может с трудом. Когда-то он имел возможность додуматься до этого благодаря религиозному сознанию. Сегодня же мы имеем чаще всего фантом религиозного сознания, то есть квазирелигиозное сознание.
На глазах подлинно исчезает сущность нашего менталитета, самое интересное, что у нас было, - поэтичность нашего общества.
При слове "поэтичность", заметьте, моментально возникает у многих интуитивное противление. Тем более, когда речь идет об экономике. Дело в том, что время... Я придумал еще одну теорию: время - это энергия. У мухи, между прочим, когда я ее хочу убить, представление о том, как движется моя рука, совершенно иное, нежели у меня; для нее она движется очень медленно, муха чешет лапкой за ухом в это время и говорит себе, - если она говорит: как медленно он опускает руку. То есть деятельностный миг мухи во много раз больше моего. А в российском году - 6-7 месяцев...
Нам нужно учиться у мухи переживанию времени, учиться через поэзию, через напряжение души, через вхождение в высшую духовность гиперличности всей страны, всего общества. Тут надо еще и философу объяснить, что общество и государство - это антиподы, также как дух и душа - противники. Об этом есть целая книга у Людвига Клагеса.
Культура есть радость и источник энергии. Если сегодня профессиональный разговор, так почему же мы этого всего не слышали еще? Я надеюсь, что после того, что я сказал, все заговорят о любви. (Шум в зале.) Есть очень серьезная фраза у философа Данте. Он говорил, заканчивая свою "Божественную комедию": "L'amor che muove'l sole е gl'altri stelle" "Любовь, которая движет солнцем и другими звездами...". Вот в чем дело.
Так вот, эта любовь, которая есть любовь не вообще к экономике или к мошне, или даже к каким-то деньгам, за которые я могу купить то, что мне нужно. Сократ говорил: вот несут то, что мне не нужно. Да, специфика, которая есть у нашей ментальности, может быть раскодирована сегодня только при помощи культурных сил, весьма культурных, которые могут действительно спуститься по транспоральному руслу вниз, в историю этого народа, понять, что такое русскость, которая гибнет. Ведь мы ее удивительно сейчас дисперсировали, растранжирили.
Мы спрятались под колпаком так называемой российскости, мы забыли очень и очень многие вещи, которые без называния вслух теряют свою ценность со скоростью немыслимой. Превращается в прах то, что, может быть, самое ценное, уникальное для всего нашего Эгрегора, как говорят мистики, визионеры, для всего всеземного, всечеловеческого.
Но самое главное я хотел бы подчеркнуть: для того, чтобы строить экономику, нужно дать возможность людям почувствовать, что бытие, которое они оналичивают, то есть делают наличным, подлинным, существует совершенно независимо от политики и экономики. И при Клеоне, и при Перикле люди писали стихи, и если мы не забыли Перикла, то Клеона никто не помнит. В любую эпоху всегда существовала мысль, красота и так дальше. Так вот красота, - то, что я хотел бы сделать эпиграфом своего выступления, я еще раз повторю в конце, - это "не прихоть полубога", это насущный хлеб, это "хищный глазомер". Глазомер, который соединяет в себе при помощи некой тотальной диалектики, а не философии, именно диалектики, во-первых, какой-то интуитивный, если можно так выразиться, расчет бессознательного ума, - а Юнг употреблял такую пару слов, - и, во-вторых, то, что мы называем великой поэзией. Вот какая красота нас спасет.

Комментарии

Добавить изображение