КИТАЙСКИЙ ЮМОР

31-08-1997

Китайцы, наряду с некоторыми другими южноазиатскими народами, обладают самым высоким коэффициентом интеллектуальности (согласно исследованиям авторов книги Херрнштейна и Мюрея "Колокольная кривая" ("The Bell Curve", New York, 1994). Поразительным при этом является то, что юмор как одно из наиболее тонких проявлений интеллекта (в случае поражения лобных долей понимание юмора исчезает в первую очередь) у китайцев, живущих в Китае, почти отсутствует. В восьмитомной никулинской "Антологии мирового анекдота" мало китайских. А те, что есть, либо не анекдоты, либо, так сказать, не "китайского производства". Приведу примеры (Из тома "К вам мой попугай не залетал? Социально-политический анекдот" Киев, 1995).

"Философ, отвечая на вопрос правителя, сказал: "Есть люди, у которых на лицах всегда написано, как к тебе относится начальство".

"Ученики Конфуция убеждали: "Человек покорит даже небо. Если его воля сосредоточена, то ни судьба, ни знамения не имеют над ним власти".

"Военачальники государства Чжао часто повторяли слова древнего философа: "Богатство и знатность не бегут за возвышенным мужем, потому что он сам бежит за ними. Удача и слава непременно придут к людям целеустремленным, потому что они бьются за них, словно воины, прижатые к реке". У меня крепнет впечатление, что читателю не смешно. Ну, а вот эти?

"Китайский философ Лаоцзы утверждал: "Если человек не умеет размышлять, то даже если он гору книг прочитает, он заслуживает лишь, чтобы его звали книжным шкафом. Если человек не очистился душой, то даже если он весь буддийский канон выучит, он будет подобен деревянному идолу".

"Однажды, когда в Академии шел какой-то бурный спор, г-н Мэн предложил: "Господа, а, что если мы попробуем говорить не больше четырех человек сразу?" "Наставник Уцзу говорил: "Когда вы встречаете на дороге человека, прозревшего истину, вы не можете обратиться к нему со словами и вы не можете ответить ему молчанием. Что вам делать?" Умань заметил: "Если вы поймете скрытый смысл этих слов, никто не сможет помешать вашему счастью. А если вы не поймете его, вы будете смотреть по сторонам широко раскрытыми глазами." Гм...По-моему, по-прежнему не смешно. А вот это (в стихах)?

Встретив прозревшего на дороге,
Не говорите с ним и не молчите.
 

Не раздумывая, ударьте его посильней,
И то, что нужно понять, будет понято.

 

 

Смешно еще менее.

Я специально взял сборник "Веселые и поучительные истории" (М.,1966), в который отобраны только китайские шутки. При чтении хотелось зевать, спать, плакать. Только не смеяться. Веселого там что-то незаметно, а поучительного... Пожалуй, есть. Типичным поучением являлось там следующее: "Один ученый муж решил сварить черепаху. Но ему было стыдно, и он предложил ей переползти по палке над кипящим котлом, и в случае удачи обещал ее отпустить. Черепахе это удалось, но ученый потребовал повторения. Тогда черепаха гневно сказала: "К чему притворяться великодушным? Коли хочешь меня съесть, так скажи об этом прямо!" Но неужели все-таки нет не одной шутки, анекдота, сценки, которая в нашем, (европейском) смысле слова является смешной? После поисков кое-что нашел. Вот они:

-- Кого следует считать коммунистом'?
Того, кто читает классиков марксизма-ленинизма.
 

-- А кого следует считать антикоммунистом?
-- Того, кто понимает классиков марксизма-ленинизма.

 

 

Это уже тепло.

Или следующая: -- Ты слышал, Линь, этим летом у нас опять ожидается засуха?

-- Что же тут странного, ведь у нас вместо одного два солнышка. (Мао официально именовался "самым, самым красным солнышком") Совсем неплохо.

Нашел один своего рода социально-секусальный анекдот: – Возможно ли государственное планирование роста населения?

– Нет, пока орудия его воспроизводства остаются частной собственностью.

Совсем, совсем недурно. Особенно учитывая, что население Китая продолжает расти и ныне уже перевалило за один миллиард триста миллионов. Да и как уследишь, если родившихся девочек не регистрируют вообще или записывают на дальних бездетных родственников и просто знакомых. А раз так, то к ослушникам, наплодившим детей сверх положенного одного (максимум двух), нельзя применить воспитательные меры и лишить их хотя бы каких-то денежных льгот.

И все же эти шутки сильно уступают русско-белорусскому сексуально-социальному шедевру: "Грибник забрел в Беловежскую Пущу. Вдруг из чащи вылазит партизанка с карабином.

-- Ну что, мужик, насиловать будешь?

-- Да что ты, бабка, окстись, Боже упаси.

-- Баба (передергивая затвор): Будешь, будешь".

Однако три китайских неплохих образца юмора навевают мысль, что не китайского они производства (в отличие от огромного населения страны явно китайского производства). Сам их алгоритм не китайский, более того, он противоречит всему строю понурых притч, идущих по нужде за китайские анекдоты. Скажем, шутка о засухе и двух солнышках была создана китайцами, но обучавшимися в Москве в период дружбы русского с китайцем навек. Точно такого рода происхождение сквозит и в двух последующих анекдотах. То есть, эти шутки несут в себе европейскую школу юмора и самого понимания сатирического. Чисто статистически не может быть так, чтобы посреди огромного моря тоскливых поучений вдруг возникли явно европейские миниатюры. Ну, скажем, как с китайскими песнями. Вся музыка в Китае, как известно, построена на пентатонике. То есть, вместо двенадцати тонов (с полутонами) европейской музыки китайская музыка использует только пять тонов. Каждый может стать китайским композитором, играя (почти произвольно) только на черных клавишах фортепьяно. И если бы мы вдруг услышали что-то похожее, например, на "Аве-Марию" Шуберта или "Баденри" (шутку) Баха, то смело бы могли сказать: это музыка не китайского сочинения.

В истории китайского народа ирония и шутка существовали как способ оценки жизненных реалий, достаточно досадных, чтобы к ним питать неприятные чувства, но при этом достаточно безопасных, чтобы за выражение иронии по их поводу не поплатиться слишком сильно. Однако на уровень литературы юмор в европейском понимании просочится не в мог, так что нам не известны китайские писатели-юмористы. Впрочем, был один, можно сказать, классик китайской юмористики -- Лао Шэ. Его настоящее имя Шу Шэюй (1899-1966). На русский был переведен его сатирический роман "Записки о кошачьем городе", написанный в 1933 году. Но... Вот именно: "Но!". Лао Шэ долго жил в Англии и писал свои сатиры на английском языке! Когда в послемаоистском Китае решили издать классика на родине, выяснилось, что все его произведения приходится переводить с английского на китайский. Так что китайский писатель он несколько условный. Разве что по происхождению.

В США живет много знаменитых китайцев – например, Ли и Янг, лауреат Нобелевской премии по физике, и еще один Ли Ян -- лауреат Нобелевской премии по химии. Но весь мир их считает почему-то американскими учеными. Китайцев много, а слог "Ли" один, так что ученых с такой фамилий тоже много. Но среди известных – почему-то все живут в Америке. У них, я думаю, с чувством юмора все в порядке.

Приведу еще несколько характерных примеров китайского юмора.

"Одного провинившегося приговорили к телесному наказанию. Но он нашел человека, который за деньги согласился вместо него лечь под удары. Но затем этот человек испугался, что будет очень больно, и отправился в уездную управу к стражнику. Отдав ему все полученные деньги, он попросил: " Ты замахивайся, как надо, а ударяй не так сильно". Стражник деньги взял, но во время экзекуции хлестал изо всех сил. Еле переставляя ноги, вышел бедняга за ворота уездного управления и, поклонившись провинившемуся, сказал: "Спасибо, ты дал мне денег, а не то душа бы из меня вон".

Этот китайский анекдот имеет точное соотношение с жизненными реалиями: ибо по китайским обычаям провинившийся и приговоренный даже к смертной казни мог за деньги нанять вместо себя для экзекуции бедняка.

Второй анекдот с таким же точным отображением жизни: "Цай Цзин выбрал учителем для своих внуков Чжан Сюэ, сдавшего экзамен на ученую степень цзиньши (высшая, третья, ученая степень, нечто вроде академика). Учитель не стал учить ни написанию иероглифов, ни чтению, ни как писать сочинения, а все время тренировал внуков в беге. Сначала это им понравилось, затем они устали и попросили разнообразить программу. Но академик-цзиньши покачал головой: "Нет необходимости вводить новый предмет. Будем по-прежнему тренироваться в беге. Дети удивились: "Выходит, нам, кроме бега, ни в чем не надо совершенствоваться?"—"Конечно, не надо! -- ответил учитель.—"А почему?" – "Спрашиваете, почему? Ваш дед и отец нехорошие люди. Они лицемеры и живодеры, от них житья не стало простым людям. И эти простые люди обязательно придут к вам в дом сводить счеты. Вы дети, вы еще не сделали никакого зла. И если будете хорошо бегать, то, возможно, сумеете спастись. Другого способа нет!" Обратите внимание на логику анекдота: "Вы – дети, вы еще не сделали никакого зла. И если будете хорошо бегать, то, возможно, сумеете спастись". Спастись не потому, что дети, не потому, что ничего плохого не сделали, а потому, что удастся убежать. Да и то – "возможно, удастся". Но именно так обстояло дело в китайской истории, когда во время восстаний одна сторона уничтожала другую под самый корешок. Да и власть казнила родственников виновного до третьего колена -- виновной считалась вся семья и окрестные родственники. А зачастую и соседи, входящие в десятку круговой поруки (тоже с родней). До шуток ли тут? В европейском понимании.

Нет, была все-таки у китайцев сатира. Была. И даже выглядела неплохо: "Приняв дела, новый чиновник спросил у подчиненного: "Как лучше всего вести себя на этой должности?" – "Первый год, -- ответил подчиненный, -- нужно быть честным, второй -- наполовину честным, а уж на третий можно быть нечестным". – "Да, -- глубоко вздохнул чиновник, -- разве я дотерплю до третьего года?" "Захотелось одному начальнику уезда приобрести золото, и он приказ принести два слитка. Ювелир, желая снискать его расположение, на вопрос о цене проговорил: "Не буду же я их вам продавать по рыночной цене. Уж раз вы, господин, берете их для себя, то пойдут и за полцены" – "Верните ему один слиток - приказал начальник уезда своим слугам. Получив обратно слиток, ювелир продолжал стоять в выжидательной позе. – "Тебе уже все уплачено, чего же ты ждешь?" -- спросил начальник. – "Разумеется денег, -- пролепетал владелец, -- ведь вы мне еще ничего не заплатили!" – "Как это не заплатил?! -- лицо начальника уезда скривилось oт злости. -- Ах ты, презренный раб! Ведь ты же сам предложил их за полцены! Один слиток я тебе вернул, а это разве не полцены двух слитков? А ну-ка, слуги, дайте ему палок и выгоните вон!" Многие анекдоты были в сознании китайцев, полагаю, вовсе не анекдотами, а именно нравоучительными наставлениями: мол, станешь начальником, будешь себя вести подобным образом, ибо по должности положено брать.

Нам могут показаться шутливыми даже обычные правила "хорошего тона". Вот кусочек из "учебного текста" (пример из книги Сидхменова "Китай: страницы прошлого. М., 1978): -- Как ваше драгоценное имя?

-- Мое ничтожное имя Чжан.

-- Сколько маленьких сыновей у вашего почтенного родителя?

-- У него два грязных поросенка.

-- Каково ваше высокое мнение по этому вопросу?

-- По моему незрелому и ничего не стоящему мнению...

Правила приличия требовали унижать себя и возвышать собеседника.

Однако традиционная китайская (как и японская) вежливость вовсе не есть проявление искренних симпатий. Это просто условная форма общения, при которой каждый из собеседников должен выполнять некий ритуал (соблюдать "китайские церемонии"), чтобы "не потерять лицо". В конце XIX века в Пекине иностранцы рассказывали следующий анекдот: "Некий чиновник в парадном халате посетил своего знакомого. Только он сел, как притаившаяся на полке с продуктами крыса испугалась и опрокинула горшок с маслом, которое залило весь халат. Гость был готов разразиться грубой бранью, но тут вошел хозяин. Гость с подобострастной улыбкой начал объяснять свое состояние: "Когда я вошел в ваш почтенный дом и сел на ваше почтенное место, я испугал вашу превосходную крысу, которая опрокинула ваш отменный горшок с маслом на мой никчемный и грубый халат. Это и составляет причину моего жалкого вида в вашем присутствии". Уже в наше время, в период "культурной революции", широко распространялись лозунги (ниже - подлинные тексты времен "культурной революции"): "Лучше опоздавший пролетарский поезд, чем точный капиталистический".

"Лучше отсутствие социалистических продуктов, чем наличие капиталистических".

"Родители -- самые близкие люди, и все же их нельзя равнять с председателем Мао и компартией".

"Борись за каждую секунду, днем и ночью, в солнце и дождь". И маленький шедевр: "Превратим желудок каждого китайца в маленький заводик по выработке удобрений".

Никто в Китае эти лозунги шутками не считал.

Я, помню, не удержался и переложил шедевр про желудок-маленький заводик в стихи, который прочитал голодным студентам: Хоть и мало ел вчера, навоз выдал на гора.

Вы даете нам обед, воз навоза мы в ответ.

Пожелаем китайцам побольше юмора, ибо жизнестойкости и оптимизма у них и так в избытке.

Комментарии

Добавить изображение