НЕОБЪЯВЛЕННЫЙ АПАРТЕИД

07-09-1997

Прошло довольно много времени с того момента, как Россия ратифицировала международные документы о беженцах вынужденных переселенцах и приняла законы, которые формально должны защищать людей, бегущих из регионов, охваченных пламенем войны или этнических конфликтов. Однако по прежнему по стране бродят толпы неприкаянных людей, которых задерживает и обирает, штрафуя, милиция. Им часто отказывают в приеме на работу, детей не берут в ясли и детские сады, не принимают на учебу в школе. Эти люди часто вынуждены подолгу ютиться в бывших пансионатах и домах отдыха, подалеку от коммуникаций, населенных пунктов и реальной работы, которая их могла бы прокормить. Федеральная служба миграции расселяет их там, выделяя на питание по 5 тысяч рублей в день (около 1 доллара). Какие же основания для такого обращения с вынужденными переселенцами? Что это, беззаконие, сознательная политика? Ни то и ни другое. Законы , защищающие беженцев приняты. Но механизм их реализации запутан и находится в процессе постоянного изменения. И всплывает перед перепуганными мигрантами старое, незабытое понятие "прописка". И что с того, что называется нынче она "регистрацией"? Все равно ее требуют везде и повсюду, но особенно свирепствуют в Москве, с каждым годом ужесточая правила ее получения. Только к ближайшим родственникам, только при их согласии, только при соблюдении санитарной нормы, только при уплате налога и т.д – до бесконечности. И всё это – по отношению к людям, уже истерзанным войной или преследованиями, страдающим от безденежья.
Дущераздирающую историю услыхал я от Татьяны Покоевой, которая застала войну в самом разгаре, приехав в Грозный за восстановлением трудового стажа. Причем приехала уже имея на руках статус вынужденного переселенца с ноября 1994 года и обретаясь худо-бедно в российской столице. Мысль уехать в Россию возникла у ее вскоре после прихода к власти в Чечне Джохара Дудаева, когда из тюрем были выпущены уголовные преступники, населению прекратили выплачивать пенсии и зарплаты, а по всей горной республике широко распространились разбой, насилия, похищения людей. Окончательно решились перебираться, когда посреди бела дня в 1993 году группа молодых людей пытались похитить ее 16- летнюю дочь школьницу. И тогда Покоевая со своим русским супругом супругом-нефтяником и с двумя дочерьми спешно направились в Белгород, на Юг России. Дальше ехать просто не было средств. Утвердиться в Белгороде не удалось- повсюду в милиции и при приеме на работу требовали прописку. Прописаться за взятку у кого-то в принципе было возможно, прописочный режим повсюду не такой свирепый как в Москве. Но откуда у беженцев деньги на взятку? Пришлось направиться в Москву и обивать пороги в Федеральном центре миграции. Статус вынужденного переселенца давать не хотели из-за отсутствия прописки. Хотя Федеральный центр миграции- учреждение мощное, однако и они не хотят ссориться со всемогущим московским мэром и его присными. А мэр устанавливает правила исходя из своего понимания проблемы беженцев. Оно же таково, чем меньше их в столице, тем лучше. Для усложнения положения вынужденных мигрантов и переселенцев и придумано иезуитское правило, когда от человека у которого нет ни кола, ни двора и зачастую никаких родственников в Москве, столичные власти требуют прописки на конкретной площади, в конкретной квартире. Если нет прописки, то не будет у ребенка и возможности учиться в средней школе, не будет у любого человека права голосовать, пользоваться бесплатной медициной и библиотеками Москвы. Меры это, к сожалению в значительной степени поддерживаются большой частью населения российской столицы. За 70 лет правления коммунистов москвичи привыкли к исключительности своего положения, к привилегированности в обладании услугами и социальными благами и не очень-то спешат поделиться с приезжими, в том числе и с беженцами, особенно, если эти беженцы- люди одной из кавказских национальностей. Против них у москвичей особенно сильное предубеждение, ибо кавказцев считают потенциально криминальными элементами. Одно время в 1995 году Федеральная служба миграции дала местным отделением явно расистское указание не регистрировать чеченцев в качестве беженцев. После протестов общественности и правозащитных организаций в конце концов отменили…
Итак, Татьяне Покоевой было нечего терять, она буквально штурмовала приемные Московского отделения Федерального центра миграции и главную контору ФМС на Ново-Басманной. Одним из мотивов отказов было то, что родственников у Покоевой в Москве нет, а раз так, то ни о какой прописке не может быть и речи. ( В 1993 году беженцы и вынужденные мигранты еще могли рассчитывать на прописку у родственников в Москве. Нынче правила "от Лужкова" стали еще жестче - только члены нуклеарной семьи могут прописаться друг к другу- родители к детям и наоборот, даже если они прибыли из района бедствия, боевых действий и этнических конфликтов.). Татьяна била на свое право жить в Москве тем, что здесь когда-то жил ее отец, сын полка, летчик - испытатель, погибший, когда ей было 9 лет( сейчас ей 42). В конце концов, незадолго до штурма Грозного отрядами антидудуевской оппозиции в ноябре 1994 года ей удалось получить статус вынужденного переселенца и, соответственно временную прописку. Впоследствии это дало ей возможность обучиться за казенный счет ( платили по линии ФМС) английскому языку и компьютерной грамоте, приступить к поискам работы. Прежняя специальность курортолога в Москве оказалась ненужной. Для оформления на учебу в центре занятости и на получение пособия по безработице требовалось подтвердить предыдущий трудовой стаж наличием трудовой книжки. А книжка та осталась в квартире в Грозном. И пришлось Татьяне Покоевой с супругом, понадеявшись на традиционное российское "авось" отправиться в марте 1995 году в Грозный, охваченный пламенем войны. Там под огнем и застряли до конца войны из-за полуобгоревшей трудовой книжки. Выйти из Грозного удалось только по знаменитому "грозненскому коридору" в августе 1996 года, который был создан для выхода мирных жителей перед захватом города чеченскими формированиями. Пришлось насмотреться на кровь, смерть и страдания. "На войне, как на войне". Захватывали и угрожали расстрелять чеченские боевики. Обвинили в шпионаже и бросили в подвал грозненского ДГБ. Потом помог освободиться какой-то дудаевский майор-контрразведчик, который понял, что Татьяна не имеет никакого отношения к российской разведке.
Грозненскую квартиру в конце концов прибрали к рукам соседи –чеченцы. Выбираясь вторично из Чечни, пришлось вновь отдать последние деньги на взятки украинским гаишникам, так как выбирались по шоссе Харьков- Белгород. И хотя работу она все еще ищет, легализация в Москве, позволила ее супругу устроится на службу в крупную нефтяную фирму и поддерживать существование семьи. Снимают двухкомнатную квартиру, там живут с двумя дочерьми и с двумя родственниками., Благодаря статусу вынужденного перселенца, Татьяна смогла пристроить дочерей: младшая - учится в средней школе а старшая, Ольга, та самая, которую когда-то хотели похитить бандиты в Грозном, поступила в Москве в медицинский институт. Фирма , в которой работает супруг Татьяны, готова предоставить им кредит в 50 тысяч долларов под 18% годовых на приобретение жилья. Таково завершение их истории. По беженским, российским меркам, не такое уж и плохое. Но как же проще всё могло устроится, если бы не проклятая бюрократическая карусель! Сестре Покоевой, Ангелине Слиньковой, повезло меньше- она живет с ними в этой квартире нелегально - бежала из Грозного уже в то время, когда в Москве статуса не давали, только к родителям или детям прописывали. Теперь она дипломированный педагог, торгует пирожками, печеностями и йогуртом с лотка на улице, работая на негра - бизнесмена, оставшегося после учебы в Москве в новом качестве. Часто Ангелину задерживает милиция из-за отсутствия прописки и права жить и работать в столице и тогда африканец "выкупает" ее. Дочь Слиньковой легализовалась , поступив в аспирантуру института им. Губкина и иногда мамаша живет у нее в общежитии нелегально, тайком пробираясь через вахту. Иногда у Ангелины случаются приступы истерики, панического страха. Прежде ей приходилось бояться дудаевцев, затем войны, а теперь она боится московской милиции …
Милиция к беженцам сурова, упаси бог если они "каквказской национальности", как нынче любят говорить в Москве. Ингуш, живущий в Подмосковье у подруги, рассказывал мне о поборах и издевательствах, которым часто подвергают его на дорогах гаишники, причем лишь на одном основании его национальности и отсутствия прописки. В Московской ведомственной больнице им.Семашко, принадлежащей Министерству путей сообщения уже более 10 месяцев живет Ольга Василeвец. Как оказалась она здесь? Ольга уроженка Грозного. Живет в больнице бесплатно, в палате со своей тяжелораненой дочерью Инной, пострадавшей в результате чеченской войны. 16-летняя Инна лишь недавно вновь заново начала учиться ходить, снарядный осколок разворотил ей спину, перебил бедро. Пока ходит лишь на костылях. Случилось это на завершающем этапе войны, во время прошлогодних боев за Грозный. Врач-чеченец смог в подвале, при свечах сделать необходимую операцию и спас умирающей Инне жизнь. Три дня на перекладных пришлось выбираться под обстрелом из Грозного с тяжелораненой дочерью. В конце концов добрались с истощенной, гибнущей от потери крови дочерью до Владикавказа (столицы Северной Осетии), где Инне оказали срочную помощь бесплатно в больнице МПС. После того как девочка пробыла там три недели – дали направление в Москву, в головную больницу МПС. Только это случайное везение позволило избежать платы за лечение столь длительное время. После передачи "Люди добрые", которую сделал о девочке московский телеканал, выживают они за счет благотворительной помощи, которая стала поступать от сердобольных сограждан. В порядке исключения государство оказало помощь семье Василевец в размере 1, 5 миллионов рублей. Главная проблема в том, что много месяцев подряд не получает ни пенсии, ни пособия.
Замкнутый круг, дебри инструкций московской мэрии : без московской прописки (сейчас для вынужденных переселенцев это называется регистрация и не требует штампа в паспорте, но тем не менее этот институт носит разрешительный а не уведомительный характер) статус вынужденного переселенца или беженца получить практически невозможно. Московские власти делают это все более и более проблематичным. У семьи Василевец вопрос сдвинулся с мертвой точки, после того как в порядки исключения Глава Федерального миграционного центра Татьяна Регент, видимо, впечатленная передачей, позволила в порядке исключения подать Василевец документы на получение статуса переселенца без московской прописки. Того самого вожделенного статуса, который позволяет получить, и то не сразу, компенсацию за навсегда утраченное жильё в Грозном. Компенсация, на которую могут рассчитывать беженцы из Чечни за утраченное жилье для семьи Василевец не должна превышать 50 миллионов рублей.
Деньгами помог и состоятельный чеченский бизнесмен, живущий в Москве. На вопрос, куда собираются податься они с Инной после выписки из больницы, десятимесячное пребывание заканчивается ведь, Ольга вздыхает и отвечает: "Не знаю. Постараемся устроиться где-нибудь в Подмосковье, ищем спонсора, может кто-либо поможет деньгами". Может быть, благодаря вмешательству телевидения и помощи кого-то из расщедрившихся бизнесменов, Василевец и удастся заполучить жильё неподалеку от столицы. Беженцы боятся покидать Москву, им кажется, что со своими проблемами достучаться до власть имущих в провинции будет еще сложнее. Хотя успешный опыт группового переселения беженцев из бывших советских республик в Россию существует. И, возможно, именно этот опыт откроет перспективы решения многих проблем вынужденных переселенцев. И конечно, нигде , пожалуй, беженцы и вынужденные переселенцы не встречают такого противодействия, как в Москве. В провинции гораздо чаще встречается опыт успешного взаимодействия властей и вынужденных переселенцев, хотя бы потому, очень часто мигранты объединены в организации. А любое объединение всё же имеет больше шансов быть услышанным, нежели отдельная семья или человек.
Мне довелось говорить с несколькими лидерами нескольких из таких объединений. Выходцы из Таджикистана, поселившиеся в городке Борисоглебске Воронежской области, объединились в акционерное производственное объединение "Хоко". Переселение началось в 1992 году, благодаря тому, что сначала, в 1990 году туда на разведку приехали несколько инициаторов из Душанбе, которые подготовили почву. Нынче из 70-тысячного населения Борисоглебска – 7000- переселенцы из различных горячих точек бывшего СССР, из них 4500 - из Таджикистана. Преобладают этнические русские, но есть и представители других национальностей, например узбеки, туркмены. У таджиков сложности с переселением в Россию - им сложнее получить статус беженца, возможно, пока поэтому их немного.
Беженцам поначалу изрядно помогла федеральная власть, они, выходцы из республик бывшего Советского Союза, оказались подверстаны к правительственной программе "Миграция" и смогли получить в 93-94 годах кредиты на создание собственных производств. Однако с возвращением средств - проблема, многое съела инфляция и налоги. Заместитель председателя АО "Хоко" Борис Краснов жаловался мне, что производственные объединения беженцев, занятые в строительстве, в пошиве одежды и.т. не имеют никаких налоговых послаблений и льгот и вынуждены платить такие же налоги, как и обычные коммерческие структуры. Пока до сих пор не существует какого либо закона, который регулировал бы деятельность, в том числе и хозяйственную переселенческих организаций. Между тем, извлечение прибыли не является прямой целью существования "Хоко" и подобных объединений. Они, например, строят жилье для себя и для города. В восточном районе Борисоглебска уже готовы к заселению 85 квартир, из которых лишь часть достанется строителям "Хоко", остальное достанется очередникам из Борисоглебска. Поддерживает свежее вливание новых людей в экономику и местная муниципальная власть. Однако финансовая удавка затягивается все туже. И это сдерживает возможности "Хоко" вывезти еще больше людей из Таджикистана. Основная сложность для лидеров "Хоко" заключается в том, что бюрократическая процедура для получения статуса вынужденного переселенца для вновь прибывших растягивается на полгода, требуется опять решить вопрос с регистрацией этого человека и.т.д. Значит, пока пройдут все эти формальности, организация должна при своих скудных средствах взять такого человека на содержание на этот период. Своих средств у переселенцев. из Таджикистана обычно нет. Однако, по крайней мере , прописочный вопрос не стоит для организованных переселенцев столь остро. Они могут, как правило договориться с муниципальными властями или организованно отстаивать свои права. В Липецке, например, у переселенческой организации "Отчизна" занимается специально свой юрист Евгений Кудряшов. При поддержке властей на Урале беженка из Абхазии Нина Тагильцева смогла организовать переселенцев из Казахстана, Узбекистана, Прибалтики они смогли утвердиться в Екатеринбургской области. Когда несколько лет назад мафиозные круги организовали антиармянский погром, разгромив кооперативы и сапожные мастерские армян, переселенцы из разных регионов и национальностей совместно организованно требовали от властей восстановления законности. Появилась нынче возможность у Тагильцевой и ее коллег добиваться и ускоренного решения вопросов о прописке для переселенцев, ибо она вице-президент организации Уральская ассоциация беженцев и вынужденных переселенцев. А поначалу нос воротили от ассоциации и местные власти, не признавали, своих, мол проблем хватает, но организованным людям трудно противостоять и вот- сдвинулось дело с мертвой точки.
Возможно, именно такие организации, должны быть главными получателями международной помощи и средств по линии неправительственных организаций, а не правительственные структуры. Имеет смысл, видимо, усилить давление на российские власти, заставив их воплотить в жизнь собственные законодательные акты, защищающие права беженцев и вынужденных переселенцев. Сделать это будет непросто, особенно в Москве, где власть мэра неоспорима и поддержана не только одобрением значительной части москвичей, не желающих наплыва чужаков в зону относительного благополучия, но и невмешательством президента России. 2 июля Конституционный суд РФ заявил о незаконности практики прописочной системы в Московской области, подтвердив прежнее решение о незаконности прописки в Москве от марта 1996 года. Однако сопротивление московских властей, запугивающих население мигрантами из охваченных бедствиями регионах, позволяет и дальше явочным порядком ущемлять права людей оказавшихся в трудном положении. По прежнему, даже гражданам купившим жилье, приходится покупать так называемую лицензию на прописку, цена на которую в 500 раз превышает размер минимальной заработной платы. Когда же, наконец, капитулирует под напором общественно

Комментарии

Добавить изображение