ОХ И ТРУДНАЯ ЭТО РАБОТА

(Почему экономику России так трудно сделать рыночной)

Эту статью можно понимать как экономическое приложение к предыдущей, откуда будет ясно, что и новому правительству не удастся исправить положение. Учение Маркса всесильно, потому что оно вредно.

Учение Маркса всесильно, потому что оно вредно.
Здесь нет опечатки: именно вредно, и потому оказалось всесильным. Точно также, как цианистый калий всесилен для уничтожения жизни, поскольку очень для нее вреден. Давайте зададимся вопросом, почему же пять лет больших усилий, включающих денежную "шоковую терапию", проводимую приватизацию и ваучеризацию, открытие чудовищного количества коммерческих банков и, наконец, огромные материальные жертвы со стороны населения привели к таким печальным итогам в экономике и такой отрицательной оценке рыночных реформаторов?
Кратко ответ звучит так: потому что после прихода к власти большевиков они (то есть большевики) в течении 70 с лишним лет строили экономику в соответствии с "единственно верным учением". А в этом учении главным было то, что капитализм, частная собственность и порожденный ими рынок и деньги должны быть уничтожены и заменены общественной формой собственности с безрыночным, планируемом хозяйством. А нынешние рыночники, похоже, с этим считались очень мало. Это в общих чертах всем известно. Но я все-таки немного продолжу, ибо дальше мы придем к весьма нетривиальным выводам.
Маркс понимал, что при наличии массового производителя и массового потребителя спрос и предложение только и можно согласовать через рынок. Рынок по определению это место встречи массового производителя и потребителя, где происходит обмен вещей друг на друга через общий эквивалент вещей (товаров) - через деньги. Вещи потребляются сравнительно медленно, а деньги вращаются в сфере обмена быстро. Всегда находится человек, который умудряется скапливать деньги у себя. Как только он скопил столько, что может купить средства производства и заплатить за такой товар как рабочая сила (это количество денег, по Марксу, и есть капитал), этот человек становится капиталистом. Недоплачивая за рабочую силу, капиталист получает прибавочную стоимость и потому становится паразитом.
По Марксу рынок, товар, деньги, прибавочная стоимость и вообще капитализм с частной собственностью есть однопорядковые понятия. Как следует бороться с рецидивами капитализма после захвата власти пролетариатом? Мало экспроприировать экспроприаторов. Это понимал и такой марксист, как Ленин. Нужно обязательно ликвидировать массового товарного производителя, который, по его словам, порождает капитализм ежечасно и в массовом масштабе. Марксистский идеал: страна - одна большая фабрика. Другими словами, следует укрупнить заводы и фабрики, а в дальнейшем строить, по возможности, по одному заводу каждого типа (один тракторный, один - автомобильный таких-то моделей и т.д., выпускающий данный тип продукции). Именно тогда можно будет отказаться от рынка как стихийного регулятора при обмене товаров, а также отказаться и от денег как посредника при этом обмене. Предприятиями можно будет тогда управлять через Госплан, Госснаб, Госкомцен, в конечном итоге, через Политбюро. Это и была модель планового обобществленного производства. Предполагалось, что Госплан будет планировать этому заводу выпустить столько-то болтов, а тому - столько-то гаек. В итоге все сойдется без всяких там кризисов перепроизводства, без дублирования однотипных фабрик и без дурацкой рекламы. Возникнет высший тип производительности и научного рационализма.
Именно эта модель социума была реализована в СССР, именно отсюда проистекала печально знаменитая монопольная экономика, когда 14000 крупных заводов и фабрик в стране являются единственными производителями данного типа товара. Мало толку (это теперь известно), что спланировать миллионы разновидностей производимых товаров невозможно принципиально: даже самый мощный компьютер будет решать уравнения с миллионами неизвестных в течении сотен лет только для того, чтобы увязать все "гайки с болтами" всего на год вперед. Но это известно теперь, а если бы кто-то сказал про такую невозможность в тридцатые или пятидесятые годы, то он был бы расстрелян как очернитель нашего прекрасного сегодня и светлого завтра.
С самого начала строительства социализма возникла одна тонкость. Социализм, по Ленину, есть контроль и учет. Но как же учитывать, когда от денег собирались отказываться, а они, кроме прочих функций, несут в себе и учетные функции? Для этого еще в 1918 году ввели нечто небывалое в экономике: так называемые безналичные рубли. Само название "рубли" было дано, думаю, по скудости фантазии. Ведь от денег как раз собирались отказываться и на тех бумажках, которые ,как считалось, временно выдавали отдельным гражданам стояло "расчетный знак". Потом эти расчетные знаки получили название "совзнак". Как видите, в этих своего рода талонах, дающих право на "покупку" вещей в заводском распределителе, уже не было ни слова "деньги", ни слова "рубль". Да и покупкой этот акт можно было назвать лишь условно. В одной руке товарищ держал "расчетный знак", а в другой рабочую книжку, которая подтверждала его право (провел столько-то времени на работе) в обмен на расчетный знак получить то-то и то-то. Это была своего рода форма прямого натурального обмена в эпоху военного коммунизма. И сам расчетный знак был временной мерой. Впоследствии всякий трудящийся должен был получать вещи в зависимости от времени, проведенном на рабочем месте. Идея измерять трудовой вклад рабочим временем тоже идет от Маркса, от его "трудовой теории стоимости". От нее остался обычай выставлять в табелях восьмерки, означающие, что человек отбыл положенное время на производстве, и потому может получить столько-то "общественного продукта". Не случайно Ленин советовал печатать все эти знаки на плохой бумаге, чтобы она скорее вышла из строя, ибо скоро все это будет не нужно.
Теория, согласно которой стоимости возникают из времени, "потраченного на общественно необходимый труд", была поколеблены еще до Маркса французским экономистом Жан-Батистом Сэ (1767-1832) и швейцарским Жан-Шарлем де Сисмонди (1773-1842), которые упор делали не на производстве, а на потреблении товаров и показали, что чем больше товаров и чем чаще они потребляются, тем устойчивее работает экономика. Стоимости образуются как раз при акте потребления товаров, на рынке при их приобретении, а не в производстве. Позднее, уже после Маркса, американский экономист немецкого происхождения Йозеф Шумпетер (1883-1950) в своей знаменитой "Теории экономического роста" продемонстрировал, что так называемая "прибавочная стоимость" в статистике своей происходит не из того, что капиталист-паразит не доплачивает трудящемуся за стоимость произведенного им товара, а из материализации изобретательских и предпринимательских идей. Простой пример: изобретение паровой машины Уаттом, обладай он предпринимательской жилкой, сделало бы его миллионером, как оно сделало многих других, кто воспользовался его изобретением. Точно также миллионерами стали изобретатели персональных компьютеров Джобс и Возняк, изобретатель браузера Netscape для Интернета Андрессен, или те, кто первыми стали продвигать секторную телефонную связь. Или вот самый крупный миллиардер Америки Билл Гейтс: он придумал операционную систему и программы для персонального компьютера, затем за полученные деньги организовал фирму Microsoft, там эти программы стали изготавливать пачками. Здесь наглядно видно, как идеи материализуются и приносят прибыль. А после работ 30-х годов Джона Кейнса (1883-1946) говорить об экономике по Марксу уже было просто смешно. Но в СССР никто и не смеялся.
Вернемся к безналичному рублю. Так как понятия "деньги" и "рубль" вроде были обречены, то словом "рубль" назвали то, что изначально не было деньгами. Безналичный рубль был по замыслу всего лишь учетной единицей или, точнее, коэффициентом бартерного обмена.
Поясню, что это значит. Предположим, один завод выпускает кирпичи, а второй мазут. Госкомцен вполне условно приписывает для учетных целей цену тонны кирпичей, допустим, в одну тысячу рублей (безналичных!), а тонну мазута -в две тысячи. Цифры могли бы быть и другими, и даже "обратными" (тонна кирпичей - две тысячи, а тонна мазута - тысяча) поскольку они брались с потолка. И когда эти заводы обменивались продуктами своей деятельности, то они в бухгалтерских и учетных документах писали эти условные цифры: мы вам перевели тонну мазута на две тысячи рублей, а вы нам две тонны кирпичей тоже на две тысячи. Мы квиты, все сошлось. Сколько на "самом деле" стоили эти кирпичи и мазут - неизвестно, ибо цена определяется только в результате рыночного обмена, только тогда появляются сами понятия товара и стоимости. Но для марксистской системы хозяйства и не надо знать "настоящую цену". Это же все отрыжка буржуазного способа производства, а у нас один хозяйственный механизм, общие карманы. Ну, переложим мы из одного кармана в другой, но все остается с нами, все народное. И эти "цены" (в "безналичных рублях") сохранялись до начала аганбегяновской реформы 1988-89 годов, касающейся трех форм хозрасчета и всяких вольностей по определению цены самими предприятиями! Предполагали, что волюнтаристические госкомценовские ценовые диспропорции таким образом сами по себе исчезнут. Мы хорошо знаем, к чему привели эти ранние реформы: к дикому росту цен, которые предприятия стали "накручивать" на свою продукцию, якобы исправляя таким образом ценовые диспропорции "социалистического рынка".
Но продолжим детектив про безналичный рубль, ибо это имеет непосредственное отношение к нашим дням. Довольно скоро стало ясно, что только с безналичными рублями да совзнаками каши не сваришь. Тогда, в 1921 году, эту заминку объяснили отсталостью сознания российского крестьянства (они по своей темноте восставали против продразверстки). Решили временно "немножко вернуться к рынку" - ввели НЭП. А для рынка нужны настоящие деньги. Для граждан и нэпманов, а также господ иностранцев, желающих иметь дело с Советской Россией, их и ввели. Это были червонцы. Заметьте, не рубли, а червонцы, то есть "красники". Пусть деньги, но с революционным названием.
Однако все внутренние обменные процессы шли только через безналичный рубль. А еще чуть позже, после денежной реформы 1924 года, а особенно после реформы 1926 года (как раз в этом году червонец приказал долго жить, перестав быть конвертируемым), снова появились в ходу наличные рубли как обычное средство платежа. С течением времени простые люди, и даже экономисты, забыли разницу между безналичным рублем и наличным. Рубль, дескать, он и есть рубль. То есть безналичный рубль стал в общественном сознании тоже деньгами. Но власти отнюдь не забыли, что безналичный рубль - не деньги и строжайшими законами запрещали перевод безналичных денег в наличные. Эти трюки с "безналом" считались хищением социалистической собственности в особо крупных размерах и обычно карались расстрелом. В рамках коммунистической системы это было как бы оправданно, ибо перевод из безналичных рублей в наличные означал извлечение из условного коэффициента бартерного обмена настоящих денег, то есть в конечном итоге получение товара, вещей как бы из "ничего". Я еще раз хочу подчеркнуть разницу между безбумажной формой денег и безналичным рублем. Деньги могут иметь разную форму: можно дать наличность, можно выписать чек, можно закодировать деньги перфокартой или в виде электронных сигналов на пластиковой карточке. Но доллар наличный или на карточке - это всегда доллар. А безналичный рубль - это не деньги.
Работа безналичного рубля
Закон, жестоко карающий за игры с безналичными рублями, был отменен только осенью 1991 года! Но, по существу, он перестал действовать раньше - как раз после принятия закона о предприятиях и аганбегяновских, а затем абалкинских реформ. И вот тут началась вакханалия! Возможностью переводить безналичные рубли в наличные сначала стали пользоваться "молодежные центры технического творчества", созданные под эгидой ЦК ВЛКСМ, затем расплодившиеся кооперативы, а затем, уже по серьезному, фондовые и товарные биржи. За ними стоял старший брат пронырливого комсомола - партия со своими деньгами. Но и биржи были лишь подходом к настоящему клондайку - к организации (часто за партийные деньги КПСС) коммерческих банков. Схем преобразования безналичных рублей в наличные существовало очень много. Но в принципе их суть сводилась к тому, что всячески для запутывания удлинялась цепочка, по которой безналичные деньги выплачивались кому-то за якобы сделанную работу в виде зарплаты или премий. Скажем, фирма организует дочернее предприятие, затем переводит по безналичному расчету через коммерческий банк деньги другой фирме, а эта другая выплачивает премии за сделанную для нее работу сотрудникам дочернего предприятия первой фирмы. Вот так первая фирма и получает из своего безнала вполне настоящие деньги. Еще откровеннее действовали молодцы через систему фальшивых (их еще называли чеченскими, так как большая масса их поступала из Грозного) авизо, то есть через телеграфные уведомления о переводе безналичных денег с одного счета на другой с дальнейшим их обналичиванием. От этих фальшивых авизо при той системе банковского учета не было спасения. Позже кое-как с этим диким злом справились, поскольку многие банки и кассово-рассчетные центры снабдили современной оргтехникой, позволяющей оперативно проверять авизо "на фальшивость".
В принципе после гайдаровской реформы начала 1992 года правительству не оставалось ничего делать, кроме как смириться с тем, что фиктивные "безналичные деньги" на счетах предприятий объявить настоящими деньгами. Какое-то время разница между безналичностью и наличностью еще оставалась и этим вовсю пользовались в разнообразных схемах получения наличных рублей из ничего. Но еще вопрос, а действительно ли у правительства не было других способов перейти к рынку, кроме как придать фикциям на счетах предприятий вид финансовой реальности. Не нагрели ли на этом руки сами реформаторы и приватизаторы? "Есть мнение", что нагрели, и очень сильно. Конечно, они при этом всячески старались не допустить к кормушке явных махинаторов, всяких умельцев фальшивых авизо, фиктивных благотворительных обществ и пр.
Для полного пояснения разницы между безналичным рублем и наличным и того, как на этой разнице можно "делать деньги" я сошлюсь на простенький пример из книги Григория Явлинского "Уроки экономической реформы" (М., 1993г.). На стр.28 он упоминает одного отставного полковника , который купил в своем полку охотничий домик царя Николая II за 25 тысяч рублей по балансовой стоимости (то есть, его "стоимость" была когда-то условно определена как раз в безналичных рублях). Через пару месяцев он перепродал этот домик уже по рыночной цене за миллиард рублей, то есть в сорок тысяч раз дороже! А ведь до сих пор армия продает пронырливым людям свои колоссальные материальные запасы по балансовой стоимости. Замечу еще, что на самом деле "из воздуха", из некоего бесплотного коэффициента деньги, а стало быть товары, получать нельзя. Вечных двигателей нет не только в энергетике, но и в экономике. Игры с безналичным рублем возможны только в результате проедания имеющихся запасов, включая продажу сырья за границу и стало быть они возможны, пока есть эти запасы.
Основные криминальные капиталы были созданы до начала гайдаровской реформы, то есть до 1992 года. И главным механизмом их появления был перевод безналичных рублей в наличные. Именно громадные массивы обналиченных денег заставляли Центральный банк и правительство периодически включать денежный печатный станок: деньги-то надо выдавать на руки настоящие!
(продолжение в следующей статье)