Интервью с главным редактором "Нового журнала"

Интервью с главным редактором "Нового журнала"

Валерий Лебедев (Л) : Я как главный редактор еженедельника "ЛЕБЕДЬ", издаваемого на Интернете, просил бы вас ответить на несколько вопросов.

Вы являетесь главным редактором "Нового журнала", как я понял из перечня предыдущих руководителей журнала, с 1995 года, да?

Вадим Крейд (К) :В декабре 1997-го исполнилось два года.

(Л) : Что вас подвигло занять эту должность, учитывая, что журнал толстый, 350 страниц, это целая книга, и хотя он выходит четыре раза в год, издавать и редактировать четыре толстые книги за год - большая работа. В тоже время, как мне кажется (это чисто спекулятивное предположение), оплата труда в нем не слишком большая. И сколько у вас помощников в этом многотрудном деле?

Вопрос этот связан с тем, что на титульную страницу вынесены бывшие "отцы" журнала, и среди них мы видим такие известные имена, как имя его основателя, на мой взгляд, блестящего писателя на исторические темы, эрудита и умницы Марка Алданова ( еще в 1942 году !), затем 17 лет журнал возглавлял известный писатель и публицист Роман Гуль - до 1986 года. Затем несколько лет Юрий Кашкаров, и вот теперь - вы.

(К) : Действительно, что же подвигло занять эту должность? Наверное, идеализм. Кормит меня работа в университете, а отнюдь не "оплата труда" в "Новом журнале". Первый раз эту должность мне предложили лет десять назад. Главный редактор НЖ Роман Борисович Гуль умер в середине 1986 г.

Вскоре после этого Ю. Д. Кашкаров (к тому времени он уже года два работал в редакции) уехал на Афон. Уехал внезапно, никому ничего толком не сказал. Никто не знал, вернется ли. Тогда меня и пригласили. Я приехал и поставил только одно условие: я редактирую журнал в Айова Сити, где я живу и работаю в университете. Идея показалась слишком радикальной. "Новый Журнал" корнями связан с Нью-Йорком. Здесь он возник, здесь жили многие из его авторов, проходили писательские эмигрантские встречи.

Впрочем, еще до Гуля - в 1946-1959 гг. редактор Михаил Карпович жил в Бостоне, был одним из самых блестящих гарвардских профессоров. В Нью-Йорке бывал лишь наездами Но в моем случае история с Карповичем прецедентом не считалась Так что мое беспрецедентное предложение повисло в воздухе. О нем вспомнили через десять лет. Журнал почти прекратился. Два номера (195 и 196), выпущенные после смерти Кашкарова, мне и теперь не хочется брать в руки, настолько они порнографичны, вульгарны, противны духу журнала. Выпустил эти два номера. А Сумеркин. Он - литературовед, специалист по Марине Цветаевой, автор ряда статей, порой довольно интересных. Журналу он нанес моральный и материальный ущерб: растерял авторов и подписчиков. Те, кто подписывался на журнал десятилетиями, были возмущены и отказывались от подписки. Журнал опаздывал с выходом на полтора года. Средства от подписки не поступали. Драгоценный архив был разбазарен. На днях я прочитал анонс в петербургской "Звезде": там будут печататься письма Георгия Иванова Роману Гулю, а это значит в "Новый Журнал". Как эти письма, являющиеся собственностью "Нового Журнала", попали в "Звезду"? Исчезла и целая пачка содержательных писем Г. Адамовича. Под занавес Сумеркин унес редакционный портфель. Через год материалы этого портфеля были опубликованы в виде коллективного сборника (издательство "Ардис"). Под названием - хотите верьте, хотите нет - "Портфель"! Итогом этой кратковременной деятельности стал вопрос о закрытии журнала Не было уверенности, что после всего этого разгрома еще можно возродиться мне было горько думать, что последний толстый журнал эмиграции, столь славно длившийся полстолетия, столь сумеречно закончится.

Я знал Романа Гуля. Познакомился с ним в 1974-ом у него дома, в Манхэттене. Тогда же я начал печататься в НЖ. Знал я и других, близких журналу людей Например, Леонида Ржевского, лучшего прозаика второй волны Одно время он входил в редколлегию НЖ. У этих глубоко порядочных людей не хватило бы воображения представить себе столь мрачный конец их детища хотелось сохранить журнал. Вот это чувство более, чем трезвый расчет, побудило меня взяться за дело, которым в свое время занимались Алданов, Цетлин, Карпович, Гуль. Выбор моей кандидатуры не был случайным Я много лет состоял в редколлегии и считался человеком к журналу близким.

А в ответ на Ваш вопрос, "сколько у меня помощников?" могу сказать, что журнал делается в четыре руки - мною и ответственным секретарем редакции Екатериной Алексеевной Брейтбарт. Правда, мне помогает жена. Вера Крейд. Она филолог по образованию, журнальное дело знает. Но работает на совершенно добровольных началах. Члены редакционной коллегии, шесть человек, помогают лишь спорадически. Так, наверное, и должно быть - у них есть права, скажем, право критиковать мою работу, но определенных обязанностей нет.

(Л) : Кстати, я, например, не знаю, кем был ваш предшественник Кашкаров и, тем более, почему он ушел.

(К) : Юрий Кашкаров был, на мой взгляд, талантливый писатель-прозаик. Мне нравится его книга "Словеса царей и дней" Такие его вещи, как "Тем летом в Тарусе", "Касимов", "Муром", "Егорьевск", "Иберия", "Афон" печатались в "Новом Журнале". Человек очень московский, очень русский. Журнал он любил, во многом был достойным преемником Гуля, проработавшего в журнале более тридцати лет. Кашкаров не ушел из журнала - он умер от болезни в возрасте пятидесяти четырех лет. Хотел умереть на родине, собрался лететь в Москву и скончался в аэропорту Кеннеди. Потом настало смутное время - журнал примерно на год оказался в руках Александра Сумеркина.

(Л) : У меня сложилось впечатление, что сфера ваших интересов- поэзия, или несколько шире - литературоведение. Вообще, расскажите немного о себе.

(К) : Я на Западе с 1973-го. Уехал из Ленинграда. Окончил филфак. В Америке снова поступил учиться. Защитил докторскую диссертацию по русской литературе Лет двадцать преподаю в университете. Опубликовал несколько книг. Среди них мои поэтические сборники. Некоторые подготовленные мною книги были изданы в Москве и попали в список "интеллектуальных бестселлеров". Это - "Воспоминания о серебряном веке", "Вернуться в Россию стихами. Двести поэтов эмиграции", "Дальние берега. Портреты эмигрантских писателей", "Собрание сочинений Георгия Иванова" (совместно с Витковским). Много писали хорошего и плохого о некоторых других книгах. Например, о "Ковчеге". Это была самая первая когда-либо изданная в России антология эмигрантской поэзии. "Николай Гумилев в воспоминаниях современников" стала первой в России книгой о Гумилеве.

Ее тираж был двести тысяч. У меня есть работы о Мандельштаме ("Осип Мандельштам и его время" М, 1995), о Бальмонте, несколько книг о Георгии Иванове, исследования о других писателях серебряного века. В московском издательстве "Республика" вышли под моей редакцией с моими вступительными статьями и комментариями собрания сочинений К.

Мочульского, Адамовича и др. В общем, не входя в детали, мои темы - это серебряный век и первая эмиграция. На те же темы написал несколько десятков статей для разных литературных энциклопедий и справочных изданий.

(Л) : Вашим помощником по журналу, как вы сказали, является Екатерина Алексеевна Брейтбарт. Урожденная Самсонова, как я случайно узнал, родная сестра писателя, основателя главного редактора журнала" Континент", Владимира Максимова. Откуда следует, что фамилия Максимов есть псевдоним. Интересно, как вы и ваш журнал были связаны с Максимовым-Самсоновым. Интересно узнать о судьбе Екатерины Алексеевны, и о том, почему Владимир Самсонов взял себе псевдоним Максимов. Думаю, это вообще мало кто знает. Не только почему, но вообще что это псевдоним. Я, например, до общения про телефону с Екатериной Алексеевной не знал.

(К) : Вот что мне известно с ее слов. Настоящее имя писателя, основателя "Континента" - Лев Алексеевич Самсонов Он 1930 года рождения, а не 1932-го, как сказано во многих справочниках. Родился он в Москве.

Единственный источник, правильно указывающий все эти данные - "Энциклопедический словарь русской литературы" Вольфганга Казака. С детства Самсонова (Максимова) влекла муза дальних странствий. В советских условиях этот зов обернулся просто беспризорничеством.

Иногда он попадал в милицейскую облаву, его привозили в очередной детприемник В одном из них его записали Максимовым И паспорт он получил на эту же фамилию С ней и вернулся домой в 1955-ом, после чуть ли не десятилетнего отсутствия И прожил под этим именем до конца своих дней. Его вдова и две дочери - тоже Максимовы. Когда-то он подумывал вернуться к настоящему имени, но уже были опубликованы повести, пьесы и др. - все под фамилией Максимов. Свои похождения, а также историю своей большой семьи он описал в романах, но глубже всего в исповедальной книге "Прощание из ниоткуда. С Максимовым наш журнал был связан слабо Я помню только одну его статью, она на тему о распространившейся после распада СССР русофобии. Помню также, что мы давали в НЖ объявление журнала Максимова - "Континент".

Екатерина Алексеевна Брейтбарт, сестра Максимова - опытнейший в журнальном деле профессионал. Десять лет она была главредом "Граней", выпустила сорок книжек этого журнала, остававшегося до своего переселения в Москву, одним из заметнейших в эмиграции. Нам исключительно повезло, что именно Екатерина Алексеевна работает ответственным секретарем редакции НЖ. О лучшем варианте я не мог бы мечтать.

(Л) : Теперь несколько щепетильный вопрос: ваш журнал выходит уже 56 лет. Срок очень почтенный. Но, думаю, его знают не широко. Хотя он высокого класса - я не большой любитель беллетристики, но вот судя по "Библиография", в котором первую скрипку играет Анатолий Либерман, вкус и литературный и аналитический уровень журнала очень приличный. Вот и спрашивается, почему его не знают. Я имею ввиду - широкая читательская общественность. Профессионалы, наверняка, знают.

(К) : "Новый Журнал" возник и сложился как периодическое издание первой эмиграции. В нем печатался цвет тогдашней свободной русской литературы. Если говорить об именах, то это почти все значительные писатели "первоэмигранты". Нашими авторами были Бунин, Алданов, Набоков, Адамович, Газданов, Георгий Иванов, Борис Зайцев, Ремизов. Я уже не говорю об именах "второго круга" - талантливых писателях (Яновский, Одоевцева, Берберова, Кодрянская и многие др.). Все русские лауреаты нобелевской премии по литературе (конечно, кроме Шолохова) печатались в "Новом Журнале". Говоря же о значительных поэтах эмиграции, проще назвать тех, кого в НЖ Вы не найдете. Скажу вкратце и о философах (ведь журнал никогда не был чисто литературным): Георгий Федотов, Лосский, Франк, Степун, Бердяев, Н. Арсеньев, Вл. Ильин, Зеньковский- тут же многие первопубликации Лосева, Флоренского.

Словом, если нас не знают, то незнающих это едва ли украшает. Профессионалы действительно знают. Ссылки на "Новый Журнал", цитаты, порой перепечатки из него можно найти в сотнях книг, в разных ежегодниках, в литературных справочниках, словарях, энциклопедиях, коллективных сборниках, в английских, французских, немецких, американских, югославских изданиях Теперь относительно "широкой читательской общественности" К ней нелегко пробиться. Ведь что случилось с российскими толстыми журналами? Тираж "Нового мира" 15 тысяч, "Октября" - 12 "Знамени" - 14, примерно такой же или на тысячу меньше тираж петербургской "Звезды" Когда-то я печатался в "Юности", и мне было небезразлично что "Юность" расходилась миллионным тиражом. А теперь? Теперь мы говорим об обвальном сокращении тиражей знаменитых журналов России, где число потенциальных читателей - раз в сто больше чем у нас, у эмигрантского журнала Интересно было бы провести опрос среди четвертой эмиграции- думаю лишь один из десяти или двадцати (говоря только о читающей публике) знает о "Новом Журнале" Многое, конечно, зависит от нас - от редакции Но не на все хватает физических сил Ведь ежеквартальный "Новый Журнал" делается, как я сказал, редактором и ответственным секретарем А вот кое-что для сравнения: более или менее такого же объема российские ежеквартальники имеют в штате 20 - 25 человек
(Л) : Как продолжение этого вопроса: известно, что толстые литературно-публицистические журналы - это в каком-то смысле слова порождение российской культуры. Они были в дореволюционной России, начиная еще с "Современника" Пушкина и потом Плетнева, Некрасова, с "Отечественных записок". В советское время - это всем известные "Новый мир", "Знамя", "Звезда", "Октябрь"... В перестроечное время они расцвели, достигали миллионных тиражей, но сейчас просто влачат существование, каждый номер может оказать последним. Не случайно и "Новый журнал" был основан российскими писателями. Насколько я знаю, американская действительность не знает подобного рода журналов (если не считать академических изданий для узкого круга). Так вот, не пытаетесь ли вы идти против течения, против тенденции в журнальном деле? Ведь даже в России в ходу "глянцевая журналистика" - масса цветных иллюстраций, фотографий, броские заголовки. Даже в почти (по объему) толстых журналах, таких, как Медведь, Домовой или Матадор. Конечно, это все для новых русских, они берут пример как бы с Плейбоя ( только обнаженной натуры меньше, но и политические статьи много хуже, чем в Плейбое).

(К) :Действительно подобных американских журналов не существует. Причины довольно глубокие. Например, следовало бы тут говорить о том, что интеллигенция - это российский феномен, что русский интеллигент не то же самое, что западный интеллектуал. Следовало бы сказать, что русский толстый журнал отличается от периодических изданий Запада.. Такова традиция. Нужно меняться, но совсем не обязательно быть западником на каждом повороте. Тогда просто не останется возможности быть самим собой. Нет ничего лучше, чем быть именно самим собой. А знаете ли Вы, что НЖ - самый старый русский журнал в мире, хоть и называется он "Новый.."? Он не был создан в 1942 г. Он был воссоздан. Ранее выходили "Современные Записки" - вообще лучший журнал эмиграции за все столетие, даже по сравнению с дореволюционной эмиграцией, тоже издававшей свои журналы. "Современные Записки" были основаны в 1920 г - ранее, чем любой из сохранившихся на сей день советских или зарубежных русских журналов. Так вот люди из "Современных Записок" переехали в связи с мировым военным психозом из Европы в США. О продолжении "Современных Записок" в Новом Свете одним из первых заговорил Бунин. Название "Новый Журнал", которое Роман Гуль считал неуклюжим, было дано вынуждено. По разным формальным и финансовым причинам невозможно было остановиться на прежнем названии.

(Л) :Есть ли у вас какие-нибудь идеи по поводу изменения лица журнала? Может быть, ввести иллюстративный материал? Может быть, все-таки, уменьшить объем журнала, но увеличить частоту выхода? Сделать ежемесячником?

(К) : Изменения происходят. Вышло под моей редакцией за два года три годовых комплекта, т е. нужно было нагонять, поскольку журнал основательно опаздывал. Теперь из номера в номер мы выходим вовремя. За последние два года заметно расширился состав авторов. Это писатели четырех эмигрантских волн, литераторы из России и из так называемого ближнего зарубежья. Присылают материалы из разных русских городов Ярославля, Тулы, Ростова, Владивостока и др. Печатаются у нас авторы из Киева, Минска, Риги Я подсчитал, сколько у нас было всего авторов за время моего редакторства (включая умерших - т. е. публикация их наследия). Получилось что-то около ста восьмидесяти. Расширился отдел библиографии. Теперь бывает, что только в одном номере появляются отзывы на дюжину-полторы новейших книг Начат новый раздел - "Обзор книг, поступивших в редакцию" и другой - "Поэтическая тетрадь" Более чем когда-либо отводится место стихотворениям и критике Я считаю, что нужно дорожить традициями В наше время проще выступить в печати с чем-то новеньким- эка невидаль Куда труднее сохранить традицию, уходящую корнями в дореволюционную журналистику и ведущую к первой русской эмиграции Парадокс мы уже потому уникальны, что не гонимся за модной новизной Когда-то Андрей Седых, писатель и долголетний редактор "Нового русского слова", говорил, что лучшее из созданного в эмиграции появлялось именно в "Новом Журнале" И он же: "Если когда-нибудь нас спросят, что ценного создала русская эмиграция, мы сможем с гордостью ответить: "Новый Журнал".

Те люди, которые так относились к НЖ, сошли со сцены Мы продолжаем работать в ключе общерусского культурного наследия. Мы говорим о живой непресекавшейся линии. Много ли такого вы найдете в российском мире и в его зарубежных окрестностях после всех войн, революций и распадов) Отсюда ясно, что наш журнал, никогда не сделается глянцевым, сенсационным, плейбоистым изданием. Культура существует не на одном этаже с массовой культурой. Эти два понятия не стоит смешивать. Мы не коммерческое издание, и как говорил Роман Гуль, всегда были бедны, и потому - выжили.

(Л): Мне кажется, что так сказать, проблемы маркетинга у вас не очень решаются. Я не вижу вашего журнала в русских книжных магазинах. Правда его цена - 10 долларов, мне представляется великоватой для нашей пенсионерской братии. Я заметил, что для них 5 долларов - предел для книги. Хотя покупают (отдельные любители) и за 20 и более. Например, "Строфы века" за 50 и даже 75 долларов были в Бостоне раскуплены (правда, в количестве 3 экз.). Я прочитал объявление в вашем же журнале, что прежние номера у вас тоже могут быть проданы за 5 долларов. Почему бы их не пустить в продажу в русские магазины?

(К) :Сейчас у нас появилась возможность принять в штат редакции человека, который бы занимался всеми этими вопросами - подпиской, распространением, деловыми контактами Очень скоро мы начнем искать кандидата на эту должность
(Л) : Какая связь у вас с Россией? С российскими авторами, издательствами? С книготорговлей?

(К) : Около половины нашего тиража идет в Россию. "Новый Журнал" можно купить в нескольких московских книжных магазинах. Новые номера, а может, и старые появятся скоро в магазинах Петербурга. Никаких связей с российскими издательствами у нас нет. Это очень не просто. Для этого нужно, чтобы в России кто-нибудь захотел тиражировать наш журнал и распространять его. Это почти нереально. В последние годы не раз уже случалось, что эмигрантское издание переселялось в Россию в надежде, если не на барыши, то на тиражи, и в результате скоропостижно сходило на нет. С российскими авторами у нас установилась хорошая связь. Мы разборчивы. Печатаем не каждый пятый, не каждый десятый из числа поступающих в редакцию материалов. Известный московский литератор Евгений Витковский как-то написал мне, что в литературной среде, которую он хорошо знает, считается престижным печататься в "Новом Журнале".

(Л) : Последний вопрос стандартный - каковы планы журнала на ближайшие номера? Что есть в редакционном портфеле?

(К) : Планы - расширяться, искать новых подписчиков, шире заявить о себе. Думается, мы имеем на это внутреннее право - право уникальности, опыта, живой традиции.

О нашем редакционном портфеле. В ближайшем номере публикуются письма Бориса Пастернака, воспоминания Эриха Голлербаха, дневник видного прозаика - эмигранта Василия Яновского, мемуары поэта Михаила Волина о харбинском поэтическом содружестве "Чураевка". Все это первопубликации. В одном из ближайших номеров появится доклад Алексея Скалдина "Идея нации" Скалдин - великолепный прозаик, символист, человек близкий Вячеславу Иванову, автор последнего романа серебряного века (я бы сказал одного из лучших русских романов XX столетия) - "Странствия и приключения Никодима Старшего". О докладе "Идея нации" известно из дневников А. Блока. Сам же доклад не был напечатан и, казалось, потерян навсегда. Но недавно был найден канадской исследовательницей и передан нам для публикации. Есть у нас и большая подборка писем Скалдина Вячеславу Иванову, а также письма Зинаиды Гиппиус, адресованные своему секретарю Злобину, очень талантливому и не очень известному поэту. В ближайшем номере печатаются стихи забытого поэта Кирилла Набокова (младшего брата Владимира) и очерк о нем, написанный родственницей Набоковых, профессором Мариной Ледковской. Есть в редакционном портфеле неизвестные стихи, может быть, самого значительного поэта второй эмиграции царскосела Дмитрия Кленовского, замечательные сонеты, посвященные эрмитажным шедеврам, искусствоведа Льва Пумпянского. Он был как бы ровесник серебряного века, впитал его атмосферу, был знаком с петербургскими поэтами и художниками, а умер в 1943-м в измученном блокадой Ленинграде. Хотелось бы со временем опубликовать кое-что из богатого эпистолярного наследия первой эмигранции, в частности, письма Романа Гуля - например Алданову, Бахраху, Вейдле. Есть у нас и неизвестные стихи, рассказы писателя серебряного века (а с 1920 г эмигранта) Александра Кондратьева. Один его рассказ - "Статуя по заказу Береники" был напечатан в июньском номере (1997). Валерий Брюсов когда-то говорил, что у Кондратьева из современных прозаиков лучший русский язык. А сказано это было в ту пору, когда писали Ремизов, А. Белый, Сологуб. Есть в редакционном портфеле и неизвестный Георгий Иванов, часто печатавшийся в "Новом Журнале" в пятидесятые годы. В последние годы его много перепечатывали, и все же остались вещи, ожидающие публикации.

Из современной прозы хочется напечатать новые произведения писателей-эмигрантов Аллы Кторовой, Ирины Муравьевой, Юрия Дружникова, повесть русского прозаика из Минска Кирпиченко, повесть москвича, родившегося в Австрии Вернона Кросса, рассказы умершей в прошлом году в Нью-Йорке писательницы Ирины Грэм и произведения на лагерную тему Георгия Демидова, которого я сравнил бы с Шаламовым, кстати тоже много печатавшемся в "Новом Журнале". В запасе сильные трагические стихи поэта первой эмиграции Ивана Акимова. Ему сейчас девяносто лет, живет во Флориде. Есть и новые стихи поэта второй эмиграции Олега Ильинского, а из третьей упомяну будущие публикации Рины Левинзон (Иерусалим), Григория Марка (Бостон), Сарафанникова (Париж), Грицмана (Нью-Йорк). У нас сотрудничают известные историки Марк Раев (Нью-Йорк), Юрий Фельштинский (Бостон), Генрих Иоффе (Монреаль). Ведь чисто литературным изданием "Новый Журнал" никогда не был. Напротив, осуществлялась попытка рядом с современной прозой и стихами, рядом с архивными находками и исследованиями представить широкий гуманитарный спектр - искусство, культурологию, философию.

(Л) Большое спасибо за ответы. С уважением Валерий Лебедев