ИСТОРИЯ С ГЕОГРАФИЕЙ

Petr Ilinskiy Книга, о которой пойдет речь, попала в мои руки случайно: по просьбе моей знакомой, я вез в Россию вышедшее недавно в Америке историческое исследование, принадлежащее перу американского ученого. Исследование это было посвящено нашей родине, а идеи автора при ближайшем рассмотрении оказались весьма и весьма любопытны. Настолько, что я практически так и не уснул ни разу за время перелета через океан, истомив свою соседку непрерывным шелестом страниц. Но до нее ли мне было! Ибо нечасто научное историческое сочинение, посвященное к тому же событиями в общем-то известным, заставляет читателя так напряженно и внимательно следить за развитием повествования. Скажу честно, что открыл я книгу где-то в середине, заведомо считая, что ничего необыкновенного меня не ожидает: что может мне рассказать о России иноземец, хотя бы и дотошный и подкованный. Пусть даже у него все в порядке с источниками и фактами - вон сколько материала накопил, почти на четыреста страниц.

В общем, имея кое-какой горький опыт, я приготовился к встрече с тягомотным псевдо-объективизмом, за которым к тому же будут проглядывать уши антирусских настроений, пронизывающих заметную часть западной историографии. Идеологии в подобных сочинениях хватаете истины и доказательности - не всегда.
Но еще не дочитав до конца первую, вполне произвольно выбранную страницу, я сперва стал все чаще заглядывать в начало книги, а спустя еще три минуты уже читал предисловие. Оказалось, что у автора не просто есть самая что ни на есть научная концепция, но при том еще и интересная, и достаточно нестандартная. Впрочем, надо признаться, что даже знакомый со многими текстами любитель отечественной истории может и с чисто фактологической точки зрения немало почерпнуть на страницах сего труда.
Посвящена данная работа теме очень щекотливой и весьма популярной как на западе, так и в нынешней России - истории российской территориально -политической экспансии на протяжении двух с половиной столетий.
Отнюдь не претендуя на исчерпывающее научное рецензирование, все же хотелось бы в нескольких словах суммировать полученное впечатление. Дело в том, что книга, сама по себе умная и неординарная, особенно выигрывает на фоне, мягко говоря, преувеличений по поводу животной агрессивности русских, зачастую преподносящихся с телеэкранов и со страниц американских газет. Хотя, конечное о концепцией автора можно очень серьезно спорить.
Ну а теперь пора раскрыть "секрет" и назвать обсуждаемую монографию: она называется "Russian Empire and the World, 1700 - 1917: The Geopolitics of Expansion and Containment" ("Российская империя и мир, 1700- 1017: геополитика экспансии и сдерживания"), и принадлежит перу гарвардского историка Джона ЛеДанна (JohnLeDonne) 1. Здесь замечу, что к слову "геополитика" отношение неоднозначное, особенно в России. Дело в том, что этим словом, с одной стороны, обозначается научная отрасль, находящаяся на стыке истории, географии и политологии. Она вполне разумно утверждает, что интересы государства связаны с его положением на карте мира, а ее последователи не только рассматривают историю в подобной географической плоскости, но и пытаются делать предсказания и давать рекомендации политикам. С другой стороны, то же слово "геополитика" приобретает несколько иное значение, будучи употреблено в смысле идеологическом. Приверженцы подобного, "геополитического" учения пытаются с помощью наукообразных фраз сделать законом природы политическую жадность. Для этого на помощь призывается достаточно старинный постулат - в слегка измененном виде. Оказывается, цель оправдывает средства - если это цель "геополитическая". Иными словами, подобные люди оправдывают все захватнические войны прошлого и будущего правом сильного делать то, что ему нравится. 2
Но вернемся к ЛеДанну и его работе. Суть позиции автора состоит в следующем. Отдавая должное английским политологам начала века, введшими эти понятия в употребление, г-н ЛеДанн делит Евразию на центр (Heartland) и побережье (Coastland). Если с побережьем все ясно, то слово "Heartland" требует некоторых разъяснений, в том числе и для людей, владеющих английским языком. В обыденной речи "Heartland" означает центр - "сердце" - какой-либо страны, поэтому во избежание путаницы ЛеДанн для обозначения последнего использует сочетание "core areas" - коренные земли, коими у России будет территория Московской Руси, у Франции - Иль-де-Франс и т.п. Второе, редкоупотребляемое значение слова "Heartland" представляет собой геополитический термин. Так британские основоположники геополитики называли центральную часть материков, самодостаточную экономически и неуязвимую для нападения со стороны морских держав (читай - Англии). "Heartland" у Евразии получался немаленький - от Эльбы до Амура. ЛеДанн уточняет - границей "Heartland" являются водоразделы, которые иногда рассекают пополам крупные участки суши (например, Западную и Восточную Европу), а очень часто в виде горных цепей окаймляют берега морей и океанов (например, Адриатики, Восточного Средиземноморьям северной части Персидского залива и т.д.). Так вот, постулирует ЛеДанн, государства тоже можно разделить на несколько географических категорий: морские (Англия, Япония), смешанные (Франция, Китай), расположенные прямо на водоразделе и поэтому одновременно стремящиеся и наружу, к океану, и вглубь суши (Германия). Есть и государства чисто материковые. Именно им, по мнению автора, является Россия. Последняя вышла из центра евразийских равнин, и в силу природных причин все время пыталась расшириться, дабы дорасти до своих естественных водораздельных границ. Так вот, территориальное расширение Российской империи ЛеДанн объясняет именно тем, что Россия - типичное материковое государство и вело себя соответственно. (Хочу добавить, что идея расширения России до так называемых "естественных границ" принадлежит Ключевскому. таковыми он называл моря-океаны, горные цепи и "плотные политические сообщества" - то есть, сильные государства. Именно этим стремлением к естественным границам он объясняет войны за выход к морям и океанам - прим. редактора)
Более того, автор считает вполне естественным, что Россия на протяжении нескольких последних веков старалась прирастить все сопредельные земли к своему "ядру" (а поначалу это делалось просто для того, чтобы себя обезопасить). При этом наше отечество рассматривается, как некий автономный живой организм, а лица, определявшие российскую политику, государственную философию, успех или неудачу отдельных, в том числе - крупных предприятий и операций, обозначаются лишь фамилиями и инициалами. Ведь они, для автора - не более чем инструмент природы.
Главное достоинство книги, на мой взгляда это - признание естественности и неизбежности возникновения и существования Российской империи. Или точнее - очень большого государства в центре Евразии (ибо слово "империя" как бы "обрекает" Россию на веки вечные пребывать диктатурой - что для многих на западе само собой разумеется). Недостаток же работы - в ее заданности, в попытке представить расширение России, как плавный, непрерывный и всегда успешный процесс. Автор начинает свое рассмотрение с конца XVII века, а заканчивает 1917 годом; и хотя нельзя объять необъятное, но, с моей точки зрения, желательно хотя бы в двух словах дать читателю чуть большую историческую перспективу.
Например, не подлежит сомнению, что на протяжении последних двухсот с лишним лет Польша многократно и жестоко пострадала от своих восточных соседей, то есть, наших славных предков. Образ несчастной, почти европейской, неотразимо храброй Польши, вечно угнетаемой и мучимой гунноподобными обитателями Московской области и ее окрестностей, не без оснований накрепко врезан в западное интеллектуальное сознание. Но ведь история начинается не в XVIII веке. Просто случившееся двести лет назад мы принимаем ближе к сердцу, чем события времен незапамятных. Однако, ученый не должен быть движим подобными чувствами. И дело не в том даже, что первая, описанная в летописях, русско-польская война имела место в XI веке (поляки выиграли). И не в том, что между соседними народами обычно не бывает большой любви. Но ведь Андрусовский мир 1667 г. с Польшей был результатом первой успешной войны России со своим западным соседом - первой! Предшествовала же этому проигранная кампания 1632-34 гг., а двумя десятилетиями раньше польский король, пусть недолго, но сидел на московском престоле. В наиболее сжатой и точной форме суть российско-польских отношений сформулировал А .С .Пушкин :

Уже давно между собою
Враждуют эти племена;
Не раз клонилась под грозою
То их, то наша сторона.

Еще бы! - воскликнет образованный читатель. Речь Посполитая XV-XVI веков ! Громадное многонациональное государство, храбрейшая армия, лучшая в христианском мире шляхетская кавалерия, не уступавшая даже страшным для европейцев османам. Да разве могла Московская Русь идти в сравнение с объединенным Польско-Литовским государством! Стефан Баторий в два счета загнал Ивана Грозного на место, да так, что перепуганный царь в ужасе просил папу Римского пособить ему с перемирием.
Начиная с середины XVII века, все переменилось. Польша застряла в средневековье, а Россия, после негромких и незаслуженно забытых реформ Алексея Михайловича (отец Петра I) медленно двинулась вперед. Вот о чем необходимо сказать - конечно же, географическое положение нации сильно влияет на ее историческую судьбу. Но существуют ли законы геополитического детерминизма? Ведь у каждого народа есть соседи - и они могут быть слабее или сильнее, находиться на взлете или на закате. Дать определенный ответ или предсказать что-либо очень трудно. Опять же, обратимся к Пушкину:

Кто устоит в неравном споре:
Кичливый лях, иль верный росс?
Славянские ль ручьи сольются в русском море?
Оно ль иссякнет? Вот вопрос.

Добавлю еще, что и "внутренняя" история народов, живших в рамках одних и тех же координат, может повернуться очень по-разному. Возьмите хотя бы римлян и итальянцев - их геополитические судьбы немного отличаются.
Потому концепция неостановимого расширения имперской России - государства на подъеме - работает лучше всего на тех направлениях, где соперники и соседи России были наиболее уязвимы. Потому самые удачные главы книги ЛеДанна посвящены взаимоотношениям России с распадавшимися государствами - Речью Посполитой и Оттоманской империей, а среднеазиатская и особенно дальневосточная части выглядят слегка натянуто. Также, нет ли некоего западноцентризма в том, что г-н ЛеДанн именует нападения более цивилизованных западных стран на Россию - "сдерживанием"? (Как, впрочем, и несравнимую с российской по степени кровавости японскую экспансию в Маньчжурии и Корее).
Однако, может быть, иногда имеет смысл по-новому взглянуть на хорошо известные события. Необязательное разумеется, во всем соглашаться с ЛеДанном, но прислушаться стоит.
Из множества возможных примеров предложу вам лишь два. Обычно Нерчинский договор 1669 г. с Цинским Китаем рассматривается как не очень выгодный для России. В обмен на весьма ограниченные торговые связи с Пекином, Московское государство обязалось остановить свое продвижение на юго-восток и, более того, сделать некоторые территориальные уступки (была утрачена крепость Албазин). Точка зрения ЛеДанна прямо противоположна. Нерчинское соглашением пишет он, большой успех российской политики, так как, благодаря ему Россия стала первым европейским государством, установившим регулярные отношения с Поднебесной империей, а главное - узаконила свое присутствие в Приморьем преодолев таким образом свою естественную "водораздельную" границу (Яблоновый хребет).
Еще необычнее звучит изложение автором событий Крымской войны. Не вдаваясь в подробности, хотелось бы напомнить следующее. Крымская война исторически занимает совершенно особое место: дело в том, что это единственная война, которую Запад выиграл у России и причем - на ее территории. Не случайно в Париже есть Boulevard de Sebastopol и Avenue Malakoff. A если кому доводилось или доведется читать книги западных историков, посвященные событиям середины XIX века, то на их страницах франкофилы непременно сообщат вам, что вся честь победы в Крымской кампании принадлежит французским войскам. Что же до англичан, то они занимались бессмысленными и бесплодными фронтальными атаками. Англофильствующие авторы напишут то же самое с точностью наоборот. Гордые итальянцы, в свою очередь, напомнят о том, что доблестное участие в боях пьемонтских частей под командованием ЛаМарморы свидетельствовало о выходе новой, еще не до конца объединенной Италии на большую историческую арену и способствовало поднятию ее национального престижа. Честно говоря, я не знаю, что о Крымской войне пишут турецкие авторы, но, по-моему, им хвалиться нечем, ибо Карсское направление было единственным, на котором российская армия действовала с успехом и порядком потрепала турков.
Невероятный позор кампании l853 - 1856 гг. уже почти полтораста лет преследует российское национальное самосознание. Поэтому, в силу некоторого мазохизма, присущего определенной части нашего общества, историографический акцент при освещении событий той войны всегда падал на крах николаевского режима и на полную техническую и политическую неготовность России к схватке с западной коалицией. Единственной положительной стороной, как всегда бывает при поражениях (ср. освещение русско-японской войны), были невероятная стойкость и мужеством проявленные рядовым и средним офицерским составами российской армии в сражениях с объединенной армией сильнейших держав тогдашнего мира , и это - при полной некомпетентности собственного командования).
На фоне всего этого вряд ли российский читатель готов согласиться с ЛеДанном в том, что в Крымской войне Россия была агрессором, а западные державы "сдерживали" ее в Черном море , а также, добавим, под Архангельском и на Камчатке, где англичане пытались в то же время высадить десанты). А западный читатель, в свою очередь, с удивлением обнаружит, насколько рядовое место занимает эта война в "списке" ЛеДанна и, что, более того, он считает победный Парижский мирный договор 1856 г. "дипломатическим провалом" со стороны Запада. Автор обосновывает свою оценку тем, что последовавшая вслед за этим договором переориентация российской внешней политики, с одной стороны, сыграла косвенную роль в катастрофе, постигшей Францию в 187 1 г., а с другой - привела к событиям, предотвратить которые тщетно пыталась Англия, а именно - к захвату Россией территорий Средней Азии.
Но, помимо прочего, все вышесказанное еще раз свидетельствует об одновременной оригинальности и широте взглядов ЛеДанна и, не побоюсь этого слова - о его научной основательности и внутренней объективности. Автора книги явно заботит истина, и он действительно никому не стремится понравиться (в отличие от многих, менее принципиальных исследователей).
Не буду скрывать, с многими интерпретациями ЛеДанна, я не согласен, а кое-какие из них показались мне, как уже было сказано выше, несколько натянутыми. Но, вновь возвращаясь к хорошему, отметим, что в книге нет "поиска виноватых'', а скрупулезность воссоздания событий приводит к появлению некоторой эпичности и величественности изложения, чего достигает отнюдь не каждый исторический труд. Читая эту книгу, рецензент впервые ощутил, как свои собственные, старинные и тщетные мечты российских государственников о приобретении Босфора и Дарданеллы или выходе к Персидскому заливу и другим теплым морям. Г-н ЛеДанн меня очень захватил своим повествованием, и находясь где-то над северной Атлантикой, я весьма волновался за Туркманчайский мир, приобретение Бессарабии и малоудачную битву под Мукденом.
Более того, как и положено умным книгам, "The Russian Empire and the World" понемногу навела меня на всяческие философские размышления. Например - а что же будет дальше? Сегодня империя сжалась, а завтра? Снова расширится? Даже если концепция ЛеДанна не полностью верна, то "нормальность" объединения евразийских равнин запечатлена им очень скрупулезно. Так сколько же лет нам ждать грядущей "реконкисты"? И неужели она опять будет кровава и неостановима? И отношения между материковыми и береговыми странами - неужели они обречены замкнуться в безвыходном антагонизме? А народы, пойманные в лабиринте рек и водоразделов - неужели им суждено быть вечными пешками в нескончаемой Большой Игре великих держав?
Но на все это ЛеДанн уже ответов не дает.

Примечания
1. Автора многих работ, в том числе вышедших ранее монографий: "Ruling Russia" ,"Правящая Россия", 106, и "Absolutism and Ruling Class" ("Абсолютизм и правящий класс", 1001).

2. Расцвет этой области геополитических знаний начался между мировыми войнами, а из последних, знакомых нашим читателям работ, приведем хотя бы труды Г. Зюганова ("География победы. Основы российской геополитики", 1997), А. Дугина ,"Основы геополитики. Геополитическое будущее России"), 1997 и В. Жириновского ("Последний бросок на юг", 1993).

John Р. LeDonne. The Russian Empire and the World, 1700-1917: The Geopolitics of Expansion and Containment. Oxford University Press, 1997, p. 394