РАСПЯТЫЙ БОГ

Если религия, так сказать, врождена человеческому сознанию (то есть идея бессмертия души и Бога, который дарует это бессмертие, порождаются самой психикой как защитное средство от ощущения ужаса небытия - эту идею высказал С.Хоружий, математик и философ), то как уже в зрелом возрасте человечества возможны атеисты? Более того, как возможны страшные богохульники и уничтожители веры ( и верующих) вроде большевиков? Религиозный ответ прост: это отпавшие от веры люди. Не просто грешники, но те, в которых вселился дьявол. Так что они, некоторым образом, не люди. И потому для них нет покаяния и нет спасения. То есть они (их души) будут обречены на вечные муки. Это же можно объяснить в секулярных терминах: "воинствующие безбожники" не доросли до уровня зрелого человека, они по своим нравственным свойствам и "качеству сознания" находятся как бы еще на предчеловеческом уровне. Проще - они ближе к животным. Как видите, вывод почти такой же, как в случае религиозного объяснения: так называемые борцы с религиозным дурманом - будь то большевистские воинственные безбожники или такого же рода нацистские бандиты (Гитлер не раз в застольных беседах выражал свою ненависть "к попам", и преследование священников в Германии носило почти такой же характер, как в СССР) не были в полном смысле этого слова людьми.

Один из лучших знатоков Достоевского Юрий Карякин заметил важную вещь. Он обратил внимание на то, что Достоевский пытался написать продолжение "Бесов", но у него из этого ничего не вышло. Черновики Достоевского показывают, что как бы он ни старался проследить судьбу главных героев "Бесов" - Ставрогина и Верховенского, все время получалось так, что в самом начале повествования они кончают жизнь самоубийством (один стреляется, второй - вешается). Карякин делает вывод, что художественное чутье подсказало Достоевскому: эти персонажи не могут иметь никакого продолжения своей судьбы. После определенного уровня злодейств им как бы заказан возврат в человеческое существование и остается только одно - уход навсегда.

Конечно, Ставрогин и Верховенский - агнцы по сравнению с чекистами. Но, с другой стороны, неизвестно, кем бы стал у большевиков Нечаев, бывший прототипом Верховенского. В любом случае показательно, что чекисты на своей "работе" либо сходили с ума, либо кончали самоубийством, либо спивались. Впрочем, последнее их не спасало. Чекистская братия отстреливала друг друга (в том числе и спившихся, включая самого Ежова), и за время сталинщины было один за другим снято три слоя чекистов. Да еще четвертый (в умеренных размерах) при Хрущеве. А просто большевики (не чекисты), действительно, не задумывались над тем, что настанет и их час. А когда настал, то и Бога кое-кто вспомнил. Паукер, бывший до 1938 года начальником охраны членов Политбюро (но больше - самого Сталина), представлял сцену расстрела Каменева и в лицах показывал Сталину, как перед самым выстрелом Каменев (твердокаменный большевик, потому и псевдоним себе такой взял) воскликнул: "Мой Бог. Услышь меня!".

 
И здесь получился как раз естественный переход ко второй глубинной причине возникновения религии. Ею является внешняя по отношению к человеку причина. Оказывается, если религиозная идея не укрепляется в обществе на определенном этапе развития социума, то такое общество не может долго существовать. Это вопрос исследовал Кант в работах "Религия в пределах только разума", "Критика чистого разума." Он показал, что идею Бога нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Он разобрал все имеющиеся доказательства Бога, выработанные в истории философии - от доказательств Фомы Аквинского до онтологического доказательства Ансельма Кентерберийского - и выяснил, что все они уязвимы с логической точки зрения и потому не являются доказательствами. И тут же, как тонко выразился "консультант" Воланд, выдвинул свое, шестое доказательство бытия Бога. Это так называемое этическое доказательство. Оно гласит: Бог должен существовать как персонифицированное воплощение человеческого представления о справедливости. Иначе говоря, человек должен быть уверен, что его поступки будут оценены некоей надчеловеческой и сверхчеловеческой сущностью независимо от того, знают или нет о них другие люди.
Марксисты, которые говорили, что практика - критерий истины, и включали в понятие практики так называемую социальную действительность (войны, реформы, революции, изменение политики), могли бы с изумлением отметить, что даже по их понятиям вся социальная практика доказывает бытие Бога. Каким образом? Очень простым: любое общество, которое пыталось строить себя на безрелигиозной основе и принципах борьбы с религией и, более того, отменяло религию (как Албания при Энвере Ходже), довольно быстро вырождалось, пожирало само себя и рушилось. Таким образом, социальная практика доказывала, что без идеи религии сложно организованное общество существовать не может. Стало быть - Бог есть!
Как-то пока что мимо теологических рассуждений проходит замечательное по краткости доказательство бытия Бога, данное Флоренским в его работе "Иконостас". Там сказано так: "Существует Троица Рублева - и потому существует Бог!" Другими словами, только художник, инспирированный глубокой верой, может создать такое чудо искусства, как рублевская "Троица".
Как бы много ни подчеркивали заимствования христианства, нельзя не заметить, что основа его чрезвычайно оригинальна. Действительно, в какой еще религии Богу для того, чтобы исправить и спасти свое создание - человека, требуется послать к людям Своего Сына, или, точнее, Самого Себя в личности сына, претерпеть жестокие муки и умереть за людей, дав им, таким образом, шанс на спасение? Почему Бог, если Он всемогущ, не мог бы сам, оставаясь Богом, это сделать? Великий гуманистический пафос христианства заключается в том, что не только человек нуждается в Боге, но и Бог - в человеке.

Известно, что христианство выросло из иудаизма. Поэтому многие его особенности уже были там. В частности, такая важнейшая, как идея свободы воли. Господь однажды уже создал человека. Уже приказал ему не есть яблока с древа познания добра и зла. Человек ослушался. И сразу вопрос - разве Господь не знал об этом заранее? Почему Он не предусмотрел и не лишил свое создание в самом замысле столь фатального недостатка, как непослушание воле Господа? Оказывается, в такой аллегорической форме в Ветхом Завете был впервые поставлен важнейший вопрос о свободе воли человека. Ведь если бы человек не ослушался повеления Бога, значит, он был бы просто его марионеткой. Но оказалось, что Бог "заложил в конструкцию" Адама саму возможность по своей воле выбирать тот или иной поступок. И нести за него ответственность. Адам уже не мог бы, подобно часовому или вахтеру, сказать, что ему не приказано. Или, наоборот - приказано. 
Далее, принципиальная особенность христианства в том, что Бог нуждается при спасении человека в содействии его самого. Бог много раз спасал человечество "своими силами". Например, он спас Ноя с семьей во время всемирного потопа (остальных и спасать уже не стоило). Тем не менее человечество каждый раз снова и снова погрязало в грехе. И вот тут Господу пришлось вытаскивать человечество, как бы это выразиться, "двойной тягой". Ибо Бог- Христос в земной жизни был человеком. То есть Иисус осознавал, что Он - Сын Божий, но плоть-то все равно имел человеческую. Она, эта плоть, хотела есть и пить, страдала от холода и жары, она неимоверно мучилась на кресте. И психологически Христос был человеком. Именно поэтому он боялся предсказанного подвига и молил Господа в Гефсиманском саду, дабы Тот пронес мимо Него "чашу сию". А потом воззвал с невыразимой болью: "Боже мой, почему ты меня покинул?" (Евангелие от Матфея и Луки). Но для спасения людей нужны были усилия двоих: и Бога, и человека, коим в это время был Иисус Христос.

Вот эта особенность - прямое участие человека во вселенском деле спасения всего человечества - сначала выражалась в теологических формулах, вокруг которых развернулись ожесточенные споры, длившиеся сотни лет! Сначала перечислю эти формулы в том виде, как они мне представились.
Первая формула: двойная природа Христа. Он и Бог и человек в одно и то же время. И как следствие: хотя Иисус Сын Божий, но он не младше его, нельзя сказать, что "было время, когда Сына не было", Он в равной степени ни в чем не уступает Богу-Отцу, Он, как выше уже сказано, и есть сам Бог. Но, вместе с тем - он его любимый и единственный Сын Бога, которого Бог послал на землю для подвига спасения людей. 
Многие сотни лет эта двуединость никак не могла быть осмыслена и признана всеми. С точки зрения здравого смысла получался какой-то явный абсурд. Поэтому многие искренние христиане считали, что Христос - просто Бог, а человеческий облик принял лишь для вида, чтобы быть понятнее людям. Впоследствии эта точка зрения была признана за страшную ересь под названием "монофизитство". Причем само монофизитство имело несколько разновидностей. Скажем, патрипасианство (от слов Pater passum est - отец пострадал), которое предложил Праксей, живший во 2-м веке, гласило, что Бог воплотился в Иисуса и претерпел распятие. Аналогичную позицию высказывал епископ Апполинарий (IY век), толковавший, что Логос полностью поглотил человеческую сущность Христа. Но Бог умереть "по настоящему" не может. Он не может также переживать телесное и душевное страдание. Выходит, Бог - лицедействовал?! Или того хуже - симулировал крестные муки? Но тогда подвиг Христа - только театр, представление и никакого значения для людей и Церкви не имеет. Христос в таком случае не страдал и грехи людей не искупал, и Церковь не может, следовательно, приобщая людей к Христу, обещать им спасение. Тогда и Церковь не нужна! Ясно, почему такая точка зрения не могла быть принята Церковью. Она на многих Вселенских соборах, начиная с Никейского (325) и Халкидонского (451), была предана анафеме. Равным образом, как и более мягкая форма арианской ереси.

Арий, бывший пресвитером в Александрии в первой половине IY века, не отрицал человеческой природы Христа. Зато по поводу его божественной сущности, выдвинутой Арием, разгорелась самая знаменитая дискуссия в истории Церкви. Арий вроде бы рассуждал логично. Если Христос Сын Божий (в этом Арий не сомневался), то, значит , было время, когда Христа не было - он еще не родился. Затем, как Сын Христос как бы не столь важен, как Отец, Он, конечно, тоже Бог, но как бы меньшего ранга, младший, так сказать. Арий предложил формулу "Сын подобен Отцу". То есть похож на него, но не является им. По-гречески подобный, похожий звучит как омойусиос, а такой же самый, идентичный - омоусиос. Как видите, разница в одной букве "йота". Но по поводу этой одной буквы в течение десятков лет велись страшные баталии.
Сначала Арий одолевал своего богословского противника епископа Александра, а затем сменившего его Афанасия. Потом Афанасий низвергал Ария. Я сбился со счета, пытаясь определить (по энциклопедии "Христианство" Брокгауза и Евфрона), сколько раз предавали на соборах (в том числе и на Вселенских) анафеме сначала Александра, потом Ария, потом Афанасия, потом снова Ария и снова Афанасия. Когда Арий, наконец, умер (справляя естественную нужду, что было очень символично, ибо его враги говорили о срамной каре Господней), как ему казалось, победив, его снова предали анафеме (уже посмертно), и арианство как ересь еще раз заклеймили. Арианство клеймили на Никейском соборе (325), на Римском (340), двух Антиохийских (342 и 344), Сардикском (343), соборах в Селевкии, Рамини, и наконец, окончательно в Константинополе (381). Зато Афанасия лишали кафедры и ссылали на соборах в Кесарии, Антиохии (в 339) , Тире, Милане, Сирмиуме и еще на разных собраниях, не имеющих статуса соборов. Арий и Афанасий только и делали, что куда-то бежали и где-то скрывались. Наконец, очередной Халкидонский собор (в 451 году) постановил считать, что Бог-Отец и Сын-Христос существуют "нераздельно и неслиянно". Но и после того, как Афанасий окончательно победил (после своей в 373 году и Ария в 336 году смерти), еще сотни лет целые народы исповедовали арианство.

Я коснулся этой темы не случайно. Казалось бы, чего ворошить дела столь давних дней? Два епископа чего-то там вымучивают "богословского" и занимаются типичными схоластическими упражнениями, не имеющими никакого отношения к реальной жизни. В этой фразе все ошибочно. Схоластика появилась только спустя тысячу лет после спора Ария и Афанасия, и спор их был более важен для реальной жизни, чем любой другой.
Американский исследователь истории религии и духовных движений Берроуз Данэм, хотя и был близок к марксизму, написал очень толковую книгу "Герои и еретики", в которой он рассмотрел вопрос о тождестве Отца-Бога и Сына-Христа не в чисто теологическом варианте (что для непосвященных непонятно и как бы затемняет суть дела), а под углом зрения устойчивости такой организации, как Церковь. Устойчивость же организации связана с величиной общины верующих и с ее доверием к догматам и прелатам. Данэм, на мой взгляд, очень убедительно показал, что проблема "похожести" или "тождественности" Отца и Сына, вернее, способ ее решения прямо связан с величиной христианской общины, принимающей над собой руководство Римской церкви.
Суть его рассуждений сводится к тому, что если бы победил Арий, то есть догматом христианства стало бы вроде как разумное, логичное и рациональное положение, что Сын, рожденный от Отца, может быть только похожим на него, но никак не равным Ему хотя бы по возрасту, что если Отец считается безначальным во времени, то Сын, как рожденный, имеет начало во времени, что Отец как старший вручает сыну прерогативы власти и тому подобное, то тем самым церковная организация потерпела бы существенный ущерб. Данэм пишет: "Основатель их (то есть христианских епископов) церкви должен быть не просто человек, не пророк, не посланник Бога, не полубог, не какое-либо обожествленное существо, а неотъемлемая часть самого божества. Он будет иметь не врученную кем-то, а изначальную и притом наивысшую власть; он будет частью и тождеством того Первоисточника, откуда проистекают все власти. Земные цари могли претендовать на осуществление власти по "божественному праву" (то есть потому, что Бог даровал им законное право царствовать); но Христос-Сын, как и Бог-Отец, правит по наивысшему Праву, будучи тем Существом, в котором сочетаются все права, являющиеся атрибутом божественного естества. При изложении этой теории, - добавляет Данэм, - я вынужден употреблять заглавные буквы, они необходимы здесь для обозначения абсолютных понятий".

А теперь я вынужден кое-что добавить про заглавные буквы. Так, например, слова Бог, Отец, Сын, тем более местоимение Он, относящееся к Христу или Богу, в советском издании Данэма пишутся, разумеется, с маленькой буквы, так что мне пришлось их везде в цитате заменять на большие. Но когда-то, во времена воинствующих безбожников (в 20-30-х годах) с целью разоблачения религиозного дурмана даже имя Христос писали с маленькой буквы! Подбирались с этой целью и к имени Иисус. Потом пошли по другому пути и стали о Нем писать, как о некоем рядовом подданном Римской империи - Иисус Иосифович Христос, из города Назарета, из семьи рабочего-плотника, которого (Иисуса) затем по непонятным причинам темная толпа наделила атрибутом божества, в то время как никакого Христа, даже и просто человека именно с таким именем, отчеством и фамилией и с пропиской в городе Назарете никогда не было.
Сам Данэм полагает, что Иисус Христос, конечно, существовал. Но, будучи марксистом, считает, что Он был революционером, предводителем восставших рабов (чем-то вроде еврейского Спартака), боровшимся с римскими оккупантами и с местными пособниками врага - коллаборационистами фарисеями и саддукеями (две религиозно-политические партии в тогдашней Иудее). Между прочим, идея о Христе как о вожде освободительного движения пришла в голову не марксисту, а немецкому теологу (и социалисту) Калтгофу задолго до Данэма. Но еще гораздо раньше, в Y веке Несторий, хотя и был Константинопольским патриархом, утверждал, что Христос - просто человек, хотя и очень хороший, и потому деву Марию нельзя называть Богородицей. Лишь в зрелом возрасте, по Нестору, Христос стал мессией и как бы Сыном Божьим (по смыслу - был усыновлен). Эфесский собор в 431 году объявил подобные взгляды страшной ересью. Несмотря на это, несторианство сохранилось кое-где в Иране по сей день. Для догматики ортодоксального (в смысле - основного течения) христианства равным образом абсолютно неприемлемы любые представления о Иисусе Христе только как о человеке, даже если его называют лучшим из людей, Светом Истины, Учителем праведности, Мессией и достойным усыновления самим Богом.

Отцы Церкви отнюдь, как мы видели, не сразу отработали формулу "омоусиос", то есть "тождественен". На это понадобилось около 10 соборов, хотя основная формула была выработана еще на Вселенском Никейском соборе. Она уже включила понятие "омоусиос" - "Сын тождественен (единосущен) Отцу", - а далее перечисляла доктрины, которые подлежали анафеме. Звучало это так: "И тех, кто говорят: "Было, когда его не было" и "до того, как он был рожден, его не было" и что "он пришел в бытие из небытия", и тех, кто утверждает, будто бы Сын Божий является "состоящим из другой субстанции или сущности", или "созданным", или "непостоянным", или "изменяемым", - всех их католическая и апостольская церковь предает анафеме".
Теперь нам будет гораздо легче понять главный догмат христианства - принцип Троицы, который нехристианам и атеистам кажется верхом нелепости и абсурда. Хотя с идеей трех переходящих друг в друга богов люди были знакомы и раньше - хотя бы в индуистской тримурти (Брахма - Вишну - Шива). Но христианская Троица все же не тоже самое. В индуизме Брахма за счет аватары-перевоплощения мог становиться Вишну, а тот - Шивой. Христианский же догмат Троицы гласит: Бог - Отец, Сын-Христос и Дух Святой есть в одно и то же время и нераздельное единство, и неслиянная отдельность этих трех ипостасей Бога. Если говорить проще - Бог един в трех Лицах. Фактически, догмат Троицы есть как бы дополнение к уже разобранному догмату о человеческой и божественной природе Христа и к догмату о том, что Христос, будучи Сыном и отдельной личностью, родившийся как человек, никогда не рождался во времени как Бог, а всегда (вечно) пребывал. Просто к Отцу и Сыну добавлен Дух Святой. Дух, который, правда, не толкуется как "антропоморфная личность", а скорее понимается как некий атрибут единого Бога, как его "животворящее начало" (от него Дева Мария зачала) или так называемое абсолютное качество вездесущности. То есть Бог одновременно присутствует во всех точках Вселенной. Но так как Дух Святой есть "часть" Троицы" и как таковая именуется "неслиянной" (как и Иисус Христос), то сознание верующего ищет опору в каком-то зримом образе этой неслиянной личности.
Иконография избегает изображать Святого Духа. А уж когда изображает, то чаще в виде голубя. Так, в "новозаветной Троице" еще в Византии Бога-Отца изображали в виде старца на троне, на руках у него был Сын в виде либо ребенка-отрока, либо тела после распятия, а над ними реял голубь - Дух Святой. Но иногда изображали и антропоморфно - в виде ангела.
Во всяком случае, в "Троице" Рублева все три ипостаси (а значит, и Дух Святой) изображены именно в виде трех ангелов, символизирующих взаимную любовь. По словам Сергея Аверинцева (в статье в "Мифах народов мира"), все три члена Троицы "участвуют в сотворении и бытии космоса по следующей формуле: все от Отца (ибо наделено от него бытием), через Сына (ибо устроено через его оформляющую энергию смысла) и в Духе (ибо получает от него жизненную целостность)".
Как ни алогична для рационального мышления (образца века Просвещения) Троица, в самом рациональном мышлении довольно легко обнаружить опору для ее понимания. Академик Борис Раушенбах, известный своими трудами по ориентации космических аппаратов, заинтересовался и проблемой обратной перспективы в средневековой живописи, особенно в русских иконах. Он написал о принципах живописи интересную книгу, но, одновременно, высказал ряд соображений, касающихся понимания догмата Троицы.
Как, например, понимать, что Сын, происходя от Отца, ни в чем ему не уступает - в том числе и вечности бытия, с точки зрения математика? Нечто похожее есть в теории множеств. Все числа натурального ряда образуют актуальную счетную бесконечность (это как бы самая маленькая из возможных бесконечностей, "величина" бесконечности называется ее мощностью. Так вот, если мы возьмем из натурального ряда чисел только четные числа, или только каждое десятое число, или каждое сотое - скажем 100, 200, 300..., то мощность бесконечности, составленная только из них будет той же самой, что и всего натурального ряда - счетной. Другими словами, "величина" всех четных чисел такая же, как и всех нечетных вместе с четными. Еще иначе - часть в данном случае (в случае оперирования бесконечностями) будет равна целому! Как видите, здравый смысл в мире бесконечностей претерпевает большие метаморфозы. Но ведь и Бог-Отец и Сын-Христос - это тоже не обычные личности. Это, так сказать, абсолюты, своего рода личности-бесконечности, и там обыденная логика - сын, дескать, не может быть совершенно тождественен отцу - не работает.
Второй пример Раушенбаха из математики. Возьмем отрезок в декартовой системе координат. Он имеет три проекции по трем осям. Так вот, можно считать, что эти три проекции есть своего рода "ипостаси" своего отрезка. То есть они существуют как проекции и отдельно от отрезка, но без него не существовали бы. Иначе говоря, к ним, некоторым образом, применима формула Троицы "нераздельно и неслиянно".

Конечно, все это аналогии. В прямом смысле принятие догмата "Троицы" - дело веры. Никакая ссылка к здравому смыслу, апелляция к противоречиям с обыденным опытом и прочие логические тонкости не отменят великого значения веры. Один из отцов церкви, Тертуллиан сказал так:

Сын Божий был рожден, как и всякое дитя,
И нет позора в этом, так как самый факт - постыден.
Сын Божий умер, как и всякий человек,
И этот факт вполне правдоподобен, так как он абсурден.
И он восстал из мертвых. Факт этот несомненен,
Лишь потому как раз, что невозможен.

Обычно эти блестящие парадоксы, изложенные Тертуллианом в стихах, передают далеко не полной формулой: "Верую, потому что абсурдно".

В заключение мне хотелось бы ответить на два часто возникающих вопроса-обвинения. Первый звучит так: если, по-вашему, религия, христианство так необходимы для нормальной жизни общества, то как объяснить зверства инквизиции и многочисленные религиозные войны, особенно весь XYII век, так и названный "веком религиозных войн" ?
Ответ известен давно. Следует отличать религию как особое мироощущение (включающее в себя догматику, религиозные чувства, культ, а в более сложных вариантах - теологию, экзегетику, церковное право и другие тонкости), связанные с ним моральные нормы и церковь как организацию. Пока церковь не претендовала на светскую власть, а ограничивалась заповедью Христа "Царство Мое не от мира сего", никакой инквизиции не было. На ранних соборах еретические учения осуждались и предавались анафеме, но самих еретиков не трогали. Разве что лидеров лишали кафедры.
И когда церковь стала в Средние века заниматься политикой и заимела огромную власть, но эту власть никто не оспаривал, тоже обходилось без казней. С ересями, конечно, и тогда боролись, но, так сказать, цивилизованно: спорили, опровергали, принимали на Вселенских соборах решения с осуждением еретических учений, но "без рук", без казней и конфискаций. Еще три сотни лет после "темных веков" прошли тихо, даже без инквизиции. Она появилась только в XIII веке, да и то еще не очень свирепствовала. Но вот как только началось Возрождение - вдруг расцвела пышным цветом.
А уж полный разгул и вовсе наступил в Новые времена, достигнув пика в XYII веке. Этот печальный факт настолько не совпадал с нашим школьным атеистическим воспитанием в Союзе, из коего следовало, что именно в Средневековье было засилье церкви и религиозного дурмана, что и теперь (уверен) большинство полагает, будто инквизиция злодействовала именно в Средние века, а во времена Возрождения царил гуманизм и процветали искусства. Инквизиция активизировалась именно в Возрождение потому, что духовный авторитет церкви стал оспариваться светской властью, появились самостоятельные государства ( а не универсум католической Европы), а в этих государствах - университеты с их традицией публичных защит диссертаций, дискуссиями да спорами. Свободомыслие очень часто приобретало форму религиозных ересей.
Безобразия с продажей церковных должностей (симония) и торговлей индульгенциями, которые за деньги давали отпущение любым грехам (чем сильнее преступление, тем дороже отпущение греха) привели к тому, что потихонечку стали зреть реформаторские течения. Самыми первыми "протестантами", то есть протестующими против власти церковных иерархов и их развеселой жизни, были катары, а затем альбигойцы, проживающие в Лангедоке, на юге Франции. Именно тогда, в конце XIII века, когда папский престол организовал вооруженный разгром еретиков, и возникла инквизиция. Во время карательного похода папский легат Альбрехт на вопрос, как отличить еретиков от добрых католиков, сказал знаменитые слова: "Бейте всех подряд, Господь на том свете отличит своих!" Не стоит, впрочем, думать, что все еретики так уж хороши. Катары, оставаясь христианами, были еще и манихеями (миром управляет "поровну" Бог и Дьявол), но не в этом беда, а в том, что этот мир они считали лежащим во зле и очень поощряли самоубийство. Но главное - они называли Папу Римского ставленником Дьявола, а католическую церковь не признавали. С самоубийствами самих катаров церковь вполне могла примириться. Но вот непризнания самой церкви она стерпеть не могла.
Еретики начали осуждаться церковью не только за конкретный вред людям (этим занимались светские суды), а за сам факт отпадения от церкви или за ложные учения, то есть появилось понятие религиозных преступлений, караемых смертью. При этом имущество еретика или ведьмы конфисковывалось, а четверть шла доносчику. Вот тогда-то и настала малина! Да такая, что светские власти во многих странах, таких, как, например, Англия, Франция и даже Германские княжества, стали попридерживать пыл "святых отцов", а то ведь этак недолго было бы остаться и вовсе без подданных.
И как следствие того, что церковь явно занималась не своим делом, в Германии в начале XYI века возникла уже настоящая реформация - Лютер, в Швейцарии - Кальвин, в Англии - англиканская церковь, а потом и конфессии поменьше - баптизм, адвентисты, квакеры и еще десятки других. И вот что важно - отрицая главенство папы и выступая против пышной обрядности католической церкви и ее замашек на светскую власть, ни одно протестантское учение не отрицало Христа, Евангелий и Библии в целом, хотя и делали упор только на некоторых их частях. После этого и в самой католической церкви пришлось провести контрреформацию и, так сказать, исправить собственные ошибки: запретить продажу индульгенций, симонию и прочие излишества. Другими словами, церковь может изменяться, а религия остается.
Что касается еще одного возражения,- по поводу "нелепости" сообщений о произведенных Христом чудесах-, то здесь и совсем просто. Во-первых, любое чудо поддается естественному объяснению, как то и делали представители исторической школы (об этом я писал выше). Но вот возьмем такое принципиальное события, как непорочное зачатие. Могло ли быть такое? Могло. Во времена Первой мировой войны пуля попала одному солдату в половые органы, а потом, на излете и не поранив, засела во влагалище медсестры-девственницы (она даже этого не заметила). По прошествии положенного срока она родила "сына полка", и факт этот был зафиксирован (в том числе ее девственность и извлеченная пуля) в тогдашней медицинской литературе. Искусственное оплодотворение тоже может сочетаться с девственностью. Но главное - в другом. Ныне наука точно знает, что можно инициировать деление материнской яйцеклетки, и она даст потомство (правда - только женского пола). Этот способ (он называется партеногенетическим) широко используется для разведения тутового шелкопряда, получали таким образом уже и лягушек. Клонирование, которое, конечно же возможно не только теоретически, но и вполне практически (если не хватает овцы Долли, то скоро наплодят других), без сомнения также доказывает возможность размножения не только "непорочно", но и вообще позволяет обойтись без половых клеток. Второе чудо: оживление Лазаря на четвертый день после смерти. На четвертый день наука пока не может, но спустя 5-30 минут ( в зависимости от условий нахождения тела - чем ниже температура, тем больше время) после смерти неоднократно оживляла.
А вот начало Евангелия от Иоанна: "Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог". То есть весь мир, Вселенная произошли из идеи. Может ли быть такое? Может. Сегодняшняя космология разрабатывает модели, согласно которым Вселенная возникла через Большой взрыв из некоего состояния сингулярности, которое нельзя считать никаким видом материи, то есть как бы из ничего, или, если угодно, из законов симметрии. То есть, из идеи, из Слова.
В XIII веке крупнейший христианский философ и теолог Фома Аквинский доказывал, что догматы христианства не противоразумны (то есть не противоречат разуму) и не противостоят науке, а лишь какое-то время кажутся сверхразумными, то есть непонятными для разума. Но придет время - и наука покажет, что в чудесах этих нет ничего бессмысленного. Так ли это? Во всяком случае, вроде бы, время, когда религия считалась порождением слабого ума, признаком невежества и "фантастическим отражением реальности", с которым нужно бороться и искоренять его, ушло в прошлое.