Виктор Пелевин как зеркало русской литературной традиции.

Яков Борохович (Бостон)

От автора:
Предлагаемый материал напечатан в двух номерах "Нового Русского Слова". От второй части от моего текста мало что осталось. Переписаны целые абзацы и даже целые абзацы добавлены. Знал на что шел и теперь могу иметь претензии только к себе. Но я всё же надеюсь, что те американские читатели "Лебедя", которые видели этот материал в "Новом Русском Слове", и прочтут ныне в "Лебеде" аутентичный текст, обратят внимание на то, что я писал не то, что написал за меня редактор Смольный. (Хамское отношение к авторам давно стало товарным знаком Нового русского слова- ред.). И они смогут понять, что хотел сказать я сам.

Слава Пелевина докатилась до русскоязычной Америки. До англоязычной она докатилась на пару лет раньше. Американские кампусы вовсю строчили диссертации по Пелевину еще в середине девяностых. Тогда Брайтон-Бич только признал Довлатова. Eще год назад моя жена с удивлением обнаружила, что Линда, чернокожая секретарша босса, читает Пелевина на английском. Спросила ее: ''Ты что-нибудь понимаешь?'' И получила честный ответ: ''Ничего''. Зато та сослуживица, которая из наших, спросила ее: ''Аня, кто он такой, этот Пелевин? Он что, эмигрант, который на английском пишет? '' Преимущество афро-американки Линды перед бывшей жительницей Ленинграда было налицо. Линда хоть знала, что Пелевин живет в России и пишет по-русски. Но сегодня и широкая эмигрантская общественность что-то слышала о Пелевине. Что ж, лучше поздно, чем никогда. НРСлово не отстает от самых продвинутых из своих читателей. На ''Площадке Молодняка'' стали писать о Пелевине часто. Впрочем, если быть точным, наша газета все-таки опередила читательский интерес к Пелевину. Потому, что первым написал в ''Новом Русском Слове'' о Пелевине Александр Генис. В своей серии статей о русской литературе конца Двадцатого Века, которые появились в ''Глаголе'' давно, больше года назад. Но как-то это прошло незамеченным. Хоть приятно, что НРСлово, в отличие от жутких таблоидов, издатели и редакторы которых, похоже, вообще не прочли в своей жизни ни одной книги, держит руку на пульсе литературного времени. Но всё же есть о чём поспорить. Как в связи с давней публикацией Гениса, так и в связи с недавними - авторов ''Площадки Молодняка''. Как это ни странно, и маститый критик и молодые журналисты ''Площадки'' подают Пелевина в одном ключе. Они пишут о нём как о ниспровергателе, о бунтаре.
Генис считает Пелевина одним из лидеров постмодернизма, человеком, который решительно отбрасывает и реализм и даже авангардистский опыт своих предшественников по русской литературе. Человеком, который создает новый язык, новую эстетику и ищет новые темы. ''Тех же щей, да пожиже влей'' и у авторов ''Площадки Молодняка''. У них Пелевин еще и наркореволюционер и, конечно же, яркая самобытная личность. Они, наверное для подтверждения самобытности писателя, даже не называют его постмодернистом, как это делает маститый. Т.е. ни в какие ряды его не ровняют, считая что другие должны равняться на Пелевина. На РУНЕТе, где существует настоящий культ Пелевина, его относят к сайберпанку, помня его ''Принца Госплана''. Киберпанковая литература - пока чисто американское явление, которому отроду совсем немного лет, хоть писатели этого направления вовсю издаются и решительно покинули Сеть, где они появились впервые, уйдя в мир большой литературы, вернее - больших тиражей. Как это ни странно, по тому же ведомству занесли Пелевина и его недоброжелатели, вы помните напечатанное в ''Площадке Молодняка'' высказывание председателя Букеровского комитета, где он занес Пелевина по разряду компьютерных игр, решительно удалив его из литературы, достойной внимания патриархов российской словесности. Но... это всё, на мой взгляд, массовое затмение умов. На почве любви-ненависти к Пелевину. Для меня очевидно, что Пелевин не постмодернист, и не киберпанк, и не наркореволюционер. Именно это я и попытаюсь сейчас доказать.

Начну с формальностей. Пелевин пришел в литературу не ''с производства.'' Он профессиональный литератор, закончивший Литературный Институт им. А.М. Горького. И хорошее образование кругом свое действие оказывает. Пелевин ничего не ниспровергает и ничего не отбрасывает. Наоборот, его ''Чапаев и Пустота'' это попытка восстановить связь времен, а не порвать ее. Это конечно благородная задача. Но задача не совсем литературная, скорее литературоведческая.
Что же всё таки сделал Пелевин, написав ''Чапаева''?
Что он создает, новую литературу или... новое литературное пособие?
При всём моём восхищении литературным мастерством автора, я склоняюсь ко второму. Пелевиным написано, и написано блестяще, пособие по русской литературе. Т.е. прекрасное внеклассное чтение для старшеклассников и студентов гуманитарных вузов. ''Чапаев'' не имеет самостоятельного значения, как литературное явление. Потому, что, на мой взгляд, не может быть предметом художественной литературы сама литература, не может быть литература ее главным героем. Главным героем может быть человек, и в частности, этим человеком может быть и писатель, как в ''Мастере и Маргарите''. Но, в этом случае, литература просто занятие главного героя. Такое, конечно, вполне допустимо. Но у Пелевина именно сама литература - главное. Весь текст ''Чапаева" - это бесчисленные литературные реминисценции.
Что же на это указывает?
Начнем с общей композиции. Главный герой - молодой поэт. Действие частично происходит во время гражданской войны. Частично в Сибири. По всему роману рассыпаны стихи, написанные главным героем. Узнаёте? Ну конечно ''Доктор Живаго''. Итак, композиция по этим показателям частично заимствована у Пастернака. Теперь другие признаки. Действие происходит в двух временах. Главный герой, когда попадает в наше время, оказывается в сумасшедшем доме. А эта часть композиции откуда? Это ''Мастер и Маргарита''. Там еще много композиционных заимствований, но ограничимся этими.
Теперь давайте взглянем на частности. Одна из частностей - стихи. Юрий Живаго пишет стихи в одном стиле. У Пелевина не совсем так. Почти каждое новое стихотворение это или откровенная пародия или полупародия на известные образцы. Надо признать, что получается это у Пелевина блестяще. Думаю, что кто-нибудь другой напишет серьезную научную работу, посвященную только стихам ''Чапаева'', указав источник каждого из них. Я приведу только один и напомню откуда Пелевин черпал вдохновение.

 

РЕВВОЕНСОНЕТ
Товарищи бойцы! Наша скорбь безмерна.
Злодейски убит товарищ Фанерный.
И вот уже нет у нас в ЧК
Старейшего большевика.

Дело было так. Он шел с допроса,
и остановился зажечь папиросу,
когда контрреволюционный офицер
вынул пистолет и взял его на прицел.

Товарищи! Раздался гулкий выстрел из маузера,
и пуля ужалила товарища Фанерного в лоб.
Он потянул было руку за пазуху,
покачнулся, закрыл глаза и на землю хлоп.

Товарищи бойцы! Сплотим ряды, споем что-нибудь хором,
И ответим белой сволочи революционным террором!

Это конечно здорово написано и очень смешно. И, всё же, я напомню, что очень близкие и по строю и по даже прямым текстуальным совпадениям строки мы, конечно, читали. Да, это из Козьмы Пруткова. Речь полковника на церемониале погребения в бозе усопшего поручика и кавалера Фаддея Козьмича Пруткова. Это столь замечательная литературная игра, что не удержусь и приведу полностью:

Гг.штаб- и обер-офицеры!
Мы проводили товарища до последней квартиры...

Он был красою человечества,
Помянем же добром его качества.

Гением уподоблялся на войне,
Самому Кутузову и Жомини.

Бескорыстием был равен Аристиду,
Но его сразила простуда.

Я поручил юнкеру фон-Бокт
Устроить нечто вроде пикника.

Заплатить придется очень мало,
Не более пяти рублей с рыла.

Это будет и закуска, и вместе - обед -
Итак- левое плечо вперед.

Разойдемся не прежде, как к вечеру
Да здравствует Россия - ура !!

Стихи про злодейское убийство товарища Фанерного звучат в главе ''Музыкальная табакерка''. Главе, которая композиционно частично повторяет посещение Коровьевым и Фаготом ресторана писателей ''У Грибоедова''. А окончание вообще идентично. И в ''Чапаеве'', и в ''Мастере и Маргарите'' дело кончается большим скандалом, который устраивают герои. Но вот характерная разница. У Булгакова в его главе про посещение воландовской братией ''Грибоедова'' никаких реальных персонажей среди ресторанной публики нет. Но Пелевин пишет про литературу и вводит прямо в текст ее создателей. Поэтому, за столиками пелевинского кабаре сидят Брюсов и Алексей Толстой. Беседуют они с Петром о поэме Блока ''Двенадцать''. А в самом кабаре идет представление, которое называется ''Раскольников и Мармеладов'' Хоть у Достоевского, не Мармеладов, а Мармеладова, но в конце представления ''Мармеладов'' как ей и полагается по Достоевскому оказывается женщиной. Завершение представления Пелевин описывает так:
- На сцену выскочили два скрипача и бешено заиграли какой-то цыганский мотив (опять Блок, подумал я) а женщина-Мармеладов набросила на упавшего Раскольникова свой хитон, прыгнула ему на грудь и принялась душить его, возбужденно виляя кружевным задом...-

Далее, во всех эпизодах из эпохи Гражданской Войны у Пелевина нет прямых заимствований у Андрея Платонова, кроме одного... самого языка. Вот что пишут пелевинские герои-большевики:
- Тов. Фанерный! Немедленно поезжайте в музыкальную табакерку провести нашу линию. Для содействия посылаю Жебрунова и Барболина. Товарищи опытные. Бабаясин.-

Таким языком говорят почти все герои-братишки у Пелевина. Это конечно язык платоновских героев. И не надо мне говорить, что это язык эпохи. Выпускнику Литературного Института Пелевину, на Гражданской Войне побывать не успевшему, этот язык стал известен из платоновского ''Сокровенного человека'' и, может быть, из бабелевской ''Конармии''. Ну и конечно же, на страницах романа кроме самого Чапаева и Анки-пулеметчицы присутствует и Фурманов, написавший первого ''Чапаева''. еще один персонаж из учебника по литературе.
Теперь давайте заглянем в заключительную часть романа. Действие происходит в наше время. Петр Пустота останавливает машину, чтобы добраться до ''Музыкальной табакерки''. У водителя борода, и он рассуждает о том, как обустроить Россию. В разговоре дошли до Америки и американских сионистов. Тогда Петр предложил пророку-водителю обустроить американских сионистов и Америку с ними заодно. Разговора не получилось. Водитель разозлился и выгнал Петра из машины. Снова литературный персонаж. Карикатура на Солженицына. Авторы ''Площадки Молодняка'' сами написали о сходстве с Булгаковым. Пишу об этом и я. Но сейчас я хотел бы еще раз обратить внимание на кардинальное различие пелевинского ''Чапаева'' и булгаковских книг. Вспомним другой великий роман Булгакова - ''Белую гвардию''. Его герои могли бы как раз легко и свободно говорить на литературные темы в барской квартире Турбиных. И образование им это позволяло, и воспитание, и социальное положение. Но никаких литературных разговоров на страницах великого романа нет и в помине. Там настоящая эпоха, а не ее литературно-мистический пелевинский суррогат. Понятно, почему. Дело здесь вовсе не в различной мере таланта. Пелевин очень талантливый человек. Просто все, что происходит на страницах ''Белой гвардии'' пропущено через судьбу самого автора. Зачем Булгакову литературные сплетни? Ему было о чём писать и помимо этого.
То же и в ''Мастере''. Не о литературе там. Там о человеке, альтер эго самого Булгакова, о страданиях автора, о его собственной а не выдуманной шизофрении, о его Маргарите (Елене), о мерзавцах советской эпохи, некоторые из которых служили режиму как писатели. О страшном времени, прошедшем через судьбу и сердце автора. А Пелевин? Разве он пишет о себе, когда вываливает на читателя целый ворох литературных персонажей? С ним, слава Богу, не происходило и не происходит ничего подобного тому, что происходило с Булгаковым. Именно поэтому сам автор блистательно отсутствует на страницах ''Чапаева''. И может поэтому он так полюбился американским профессорам, с их маниакальным желанием объективизма и беспристрастности. ''Добро и зло приемли равнодушно.'' Хоть им действительно наплевать на эту дикую Россию и ее литературу. Это просто оказалось их специальностью, чему они и сами сейчас не рады. Россия вышла из моды. Так что они вполне могут быть объективны.
А сейчас, самое трудное в моей статье. Так и слышу крики пелевинских фанов: ''Не замай! Уж дзен-буддизма мы тебе не отдадим.'' Ну а я попробую. Последнее отобрать. Вообще, некоторые авторы, которые пишут о Пелевине, производят странное впечатление. Кажется, что самого Пелевина они не читали, а читали кое-что о нём. Благо, есть что. Объём написанного про Пелевина уже приближается к объему написанного самим Пелевиным. А Виктор вовсе не ленив и выдает по книжке в год. В частности, такой вывод можно сделать, когда читаешь у критиков бесконечные рассуждения о дзен-буддизме и ''Внутренней Монголии''. Хоть некоторым из них, надо отдать им должное, опять же подмечают, что Пелевин и в дзен-буддизме не оригинален и даже указывают на предшественников. В частности, об этом есть публикация на Сети в Журнале.Ру известного московского критика Михаила Визеля. Там он передает свой диалог с другом, студентом Литинститута. Вот отрывок из него:
----------------------------------------------------------------------------------------
Пелевин - не первый, кто применяет дзен-буддизм к русской почве...
В: Ты Борис Борисыча, что ли, имеешь в виду?
С: Не только. Еще есть такой Шинкарев... Ты что, первый раз это имя слышишь?! (пауза)

Это человек из митьковской тусовки, автор пресловутых "Митьков", "Папуаса из Гондураса", но это не совсем то, а есть еще у него такое произведение "Максим и Федор", в котором подразумевается современный автору Питер семидесятых годов, и в нём как бы есть два сильно пьющих человека по имени Максим и Федор, и они как бы выполняют роли дзенских учителей жизни. У них соответственно двое учеников - двое парней помоложе, и идут всё время коанчики, где принципы Дзена объясняются на примере разливания водки из пустой четвертинки.
У Пелевина происходит то же самое - у нас почему-то всегда так: пока не объяснишь на картофелинах и луковицах, а самое разлюбезное дело - на водке, никто не врубается. Возможно, здесь он даже переигрывает: сидит Чапаев и пьет горькую. Про водку это они здорово подметили. Но об этом чуть-чуть позже.
Я в целом не могу согласится с интерпретацией ''Чапаева'' как манифеста дзен-буддизма, или скажем мягче, как книги написанной на восточную тематику. Это не о Востоке. И в главе про Сердюка и японца Кавабату, это не про Японию. Дзен-буддизм и танка, и циновки в офисе японца, и сакэ, всего лишь литературные инструменты. Что является мантрой для дзен-буддистов в романе? Михаил Визель нам подсказывает, да мы и сами помним. Ну конечно же - водка. В крайнем случае - рисовая водка. Весь восточный антураж это сугубо русский вариант дзен-буддизма, а проще, извините за грубость слов, прихотливый алкогольный бред. Перед нами не дзен-буддисты, а алкаши. В романе об этом написано достаточно ясно. Встреча с бароном Югерном и посещение вместе с ним Внутренней Монголии так и подается в романе: это ведь алкогольный бред героя. Когда Петр очнулся перед ним была пустая бутылка и Чапаев. Всё остальное - привиделось. А выдуманный образ японца с тонкой поэтической душой и до идиотизма преувеличенным понятием чести, с его постоянным желанием сделать себе харакири, т.к. он ''уронил лицо'' сводится к нехитрой, чисто русской формуле общения алкашей: ''Ты меня уважаешь?''. Вот и весь Восток. И если сцена с бароном Югерном еще претендует на серьезность, то японская глава просто очень смешная.
Еще можно вспомнить смешное восточное предисловие к ''Чапаеву'', подписанное:
Урган, Джамбон Тулку YII, Председатель Буддийского Фронта Полного и Окончательного Освобождения ( ПОО (б))

Абсолютно непонятно, как после всего этого 90 процентов критиков, пишущих о ''Чапаеве'' мусолят всю эту ориенталистику на полном серьезе. Ну разве что верна моя гипотеза, самого ''Чапаева'' критики эти не читали. Представляю, как потешается над всем этим сам Пелевин, если читает своих дзен-буддистских интерпретаторов. Но, думаю, что не читает. Ну а водка, как стержень всего этого, конечно от русской литературной традиции. Правда, сравнительно недавней. Потому, что Пелевин, как и все мы, находился под завораживающим влиянием Веничкиной алкогольной поэмы ''Москва-Петушки''. Так что я бы переквалифицировал дзен-буддизм пелевинских героев в дзен-алкоголизм. Теперь вернемся с Востока, который, как известно, дело тонкое, к основной моей мысли о пелевинском ''Чапаеве'' как авторе пособия по русской литературе. Любопытно было бы использовать ''Чапаева'' как обучающую игру для студентов-филологов и давать им задание составить полный список всех пелевинских ссылок, прямых или косвенных, на литературных предшественников. Кстати, Пелевин не одинок в своих литературных упражнениях. Патриотические чувства американского гражданина просто обязывают меня рассказать, что не в России, а в Америке, практически одновременно с ''Чапаевым'', в 1996 году, появился текст, который весь состоял из ссылок.
Его написали трое тогда двадцатилетних студентов MIT: Григорий Гольберг, Максим Розеноер и Илья Шлехтер. Фотографии двух из них мы приводим. Третий, Макс, очень обижен на ''Новое Русское Слово'', из-за публикации в марте его путевого очерка о поездке ''Бостонских Чайников'' на игру в Нью-Йорк. Поэтому его фотографию мы не помещаем, по судам затаскает. Эмайтишники назвали свой текст - ''Дневник дворника Степанова'' и сами определили его жанр как литературную игру. Вот что они сами написали в аннотации к ''Дворнику Степанову'':
Для тех, кто еще не знаком с ''Дневником'', объясняем. Дневник - это литературная игра, цель которой - распознать содержащиеся в тексте скрытые ссылки на знаменательные даты, исторические фигуры, литературные и музыкальные произведения, кинофильмы и т.д. Будьте готовы к расставленным в тексте ловушкам.

А вот типичный отрывок из ''Дворника Степанова'':
01.02.хх Тянет писать. Объездил весь город - нигде не могу достать чернил. Хоть плачь.
02.02.хх Плакал весь день... Достать бы чернил...
03.02.хх Мело, мело по всей земле, Во все пределы.
04.02.хх Вчера так намело, что сегодня я целый день снег выгребал.

Таким образом, по-моему, Пелевин и три эмайтишника, правда с разной степенью таланта, соорудили примерно то же самое - литературную игру. Кстати, если сравнивать эрудицию российского писателя и американских студентов, то эрудиция их вполне сопоставима. Можете сами в этом убедиться посмотрев ''Степанова'' по этому адресу.
А ведь авторы ''Степанова'' далеко не самые эрудированные из поколения двадцатилетних в Америке. Есть еще у них друг, который известен и ''Площадке Молодняка'' под именем ''Ингвалл-Колдун''. В миру его зовут Вадим Барановский. Так вот, Вадим очень быстро поставил бы в тупик не только брайтонских пенсионеров, но и самого Пелевина и даже целую кафедру какого-нибудь гуманитарного престижного ВУЗа в Москве или в Питере. Я ни разу не сумел выяснить, чего Барановский в литературе на русском языке не знает. У меня такое впечатление, что он знает практически всё, в том числе и бесчисленное множество стихотворных строк наизусть. А ведь ему только двадцать два. Пелевин по сравнению с ним - старик. Не знаю, будет ли на нашей американской литературной стороне такой же праздник, какой случился на русской в связи с появлением Пелевина, но у нас есть кому этот праздник устроить.

 

ПРИЛОЖЕНИЕ

Два милых кусочка из "Чапаев и Пустота" Пелевина.

<font=color=red>
Вы, надеюсь, не будете спорить с тем, что чем человек хитрее и бессовестнее, тем легче ему живется?
- Не буду.
- А легче ему живется именно потому, что он быстрее приспосабливается к переменам.
- Допустим.
- Так вот, существует такой уровень бессовестной хитрости, милостивый государь, на котором человек предугадывает перемены еще до того, как они произошли, и благодаря этому приспосабливается к ним значительно быстрее всех прочих. Больше того, самые изощренные подлецы приспосабливаются к ним еще до того, как эти перемены происходят.
- Ну и что?
- А то, что все перемены в мире происходят исключительно благодаря этой группе наиболее изощренных подлецов. Потому что на самом деле они вовсе не предугадывают будущее, а формируют его, переползая туда, откуда, по их мнению, будет дуть ветер. После этого ветру не остается ничего другого, кроме как действительно подуть из этого места.
- Почему это?
- Ну как же. Я же ведь вам объяснил, что говорю о самых гнусных, пронырливых и бесстыдных подлецах. Так неужели вы думаете, что они не сумеют убедить всех остальных, что ветер дует именно оттуда, куда они переползли?

 

***
Кстати, не объясните ли вы, что такое зарука?
- Как? - наморщился Чапаев.
- Зарука, - повторил я.
- Где это вы услыхали?
- Если я не ошибаюсь, вы сами только что говорили с трибуны о своей командирской заруке.
- А, - улыбнулся Чапаев, - вот вы о чем. Знаете, Петр, когда приходится говорить с массой, совершенно не важно, понимаешь ли сам произносимые слова. Важно, чтобы их понимали другие. Нужно просто отразить ожидания толпы. Некоторые достигают этого, изучая язык, на котором говорит масса, а я предпочитаю действовать напрямую. Так что если вы хотите узнать, что такое "зарука", вам надо спрашивать не у меня, а у тех, кто стоит сейчас на площади.