СВОРОВАННАЯ СТРАНА

01-01-1998

Alexander Levintov      В России, как известно, воруют с тоски.

Вот, никак не выходят реформы и путь в мировое сообщество. Ну, как тут не напиться и не своровать?! Или, к примеру, у колхозника, оказывается, лампочка перегорела. Хватил стакан и полез на столб возле бывшего правления товарищества с ограниченной ответственностью "Заветы Ильича", лампочку себе в избу приватизировать. Фактически весь частный бизнес (что уж говорить о государственных учреждениях!) разворовывается: мелкими служащими -- по мелочи, жирными кусками – генеральными директорами и "собственниками", сами у себя, хищно, жадно и бессмысленно.

Воровство так прочно въелось в наши шкуры. что мы не замечаем такой простой очевидности: во всех странах таможенный досмотр тщателен только для въезжающих, а у нас особо трясут именно при выезде – не спер ли ты чего? Уж и вывозить нечего, а трясут и перетряхивают утлое барахлишко и ветхие бебехи наши
Эту небольшую заметку я бы хотел начать с нескольких примеров совершенно бессмысленного российского воровства, чтобы была ясна первая мысль: здесь воруют прежде всего ради воровства, а не выгоды для.

Сворованное прошлое

Князь Владимир, сильно подпоенный в Крыму хитрыми греками, обворовывает собственный народ, побросав в Днепр весь славянский пантеон. Христианская узда, натянутая на опешивший народ, оказалась безжалостной и бессильной одновременно. Более полутысячелетия шла борьба с пережитками язычества, закончившаяся в конце концов никонианским расколом русского православия. Если европейские народы переходили в христианство медленно и фактически добровольно, видя перед собой примеры истинно христианского поведения и смирения христианских святых и епископов, перенимая от монастырей культуру оседлого хозяйствования и этикета, то на Руси христианизация имела погромно-разбойный характер.

Русская православная церковь РПЦ(б) (речь идет не о святых, а именно об институте церкви) вот уже тысячу лет обворовывает собственную паству. Никогда нельзя было с уверенностью сказать, что русские, наконец-то, зажили сыто и довольно. Какая-то вечная недостача и недостроенность. А церковь? А храмы? А убранство? А ризы, расшитые золотом и жемчугами? Церковь напоказ кичится перед своим бедным миром и людом неслыханной роскошью и несметными богатствами.

Текущее десятилетие бедствий и несчастий народа церковь может смело назвать эпохой своего особого процветания. Но ей и этого мало. Она постоянно требует оградить население от посягательства всяких других вероисповеданий и конфессий, особенно христианских. Она, церковь, рвется к власти и в политику.

Обворовываемый церковью в течение тысячелетия народ, естественно, состоит, в основном, из маловеров, а потому не только попускает разрушение и ограбление храмов, но и сам участвует в этом позоре и святотатстве.

Ленин, будучи настроенным скорее прогермански, чем пророссийски, тем не менее крадет разработанный немецкими инженерами-энергетиками план электрификации России, кажется, даже высочайше утвержденный и начинает его реализовывать (его все равно бы начали реализовывать после Первой мировой, бессмысленно было воровать, тем более непонятно – зачем, ради Германии или ради России он его украл). Из этого плана была выкрадена программа развития шоссейных дорог, но вот это-то как раз было рационально: сеть автодорог обеспечивает внутреннее развитие территорий, их автономию и способствует как республиканскому, так и демократическому миропорядку, что никак не могло устраивать централистские устремления вождя.

В СССР воровство являлось основным видом деятельности: несуны шли на свои предприятия не столько ради зарплаты, сколько для выноса.
Колхозники числились в колхозах исключительно ради воровства. Училки лит-ры водили своих учеников, тырящих друг у друга мелочь по карманам, в театры и кино, чтобы своровать себе время и не проходить с этими оболдуями "Луч света в темном царстве", а в театре под плевки и свистки свинствующих подростков актеры, давно обворовавшие в интригах и водке свои таланты, вяло врут по Островскому и Чехову, мечтая о том, что хорошо бы своровать что-нибудь современное, из американской или европейской жизни. Училки же, на зубок забывшие всю р
усскую классическую лит-ру, в фойе моют косточки директрисе, завучу, районному начальству и президентам всех стран из учебника географии: "раньше такого не было…".

Советское воровство дошло до таких пределов, что в пионерлагере КАМАЗа, на шикарном берегу Камы, двухэтажные кирпичные домики на сорок пионеров каждый, были проинвентаризированы жирной черной краской "инв. № такой-то". И никого это не шокировало и не смущало – воровали, стало быть, и домики.

Сворованное настоящее

Существует две версии знаменитого краха МММ. Они не противоречат одна другой, а взаимодополнительны.

Когда Мавроди и его дружок Леня Голубков решили обеспечить свои бумажки реальными инвестициями, они, естественно, выбрали самое правильное направление – Газпром. Здесь, почти ничем не прикрываясь, царило…, как бы это помягче?…ну, представьте себе: выпускают акции какого-нибудь "Уренгойгаза" и тут же эти бумажки продаются по ценам в 20 раз больше номинала, и все их хватают, потому что они тут же перепродаются с тем же коэффициентом. И этот ажиотаж – в условиях застоя в отрасли, хозяйственной разрухи и падения объемов производства. Реально Газпром произвел тихую революцию: вместо российского Газпрома мы теперь имеем газпромовскую Россию.

И к этому заманчивому пирогу потянулись наивные ручки МММ, за которыми – миллионы российских граждан. Получалось несусветное: МММ нашел путь, как вернуть народу украденное у народа. Естественно, послушное Газпрому правительство тут же обложило всеми своими силовыми министерствами догадливых пацанов.

Вторая версия строится на том, что МММ перебежал дорогу приватизации и лично тов. Чубайсу.

Есть такой экономический закон тезаврации денег: плохие деньги вытесняют на рынке хорошие деньги (золото и доллары прячутся по чулкам, матрасам и кубышкам, рубли, зайчики, купоны все пытаются всучить всем). Выпуская ваучеры, ни о какой приватизации Чубайс, естественно, не думал – он просто хотел этими дурными бумажками остановить дальнейшую и неизбежную девальвацию рубля, отвлечь денежный поток от потока товарной массы и направить его не на товары, а на пустейшие бумажки, цену которых можно вздувать принципиально до бесконечности – ведь за ними нет ничего реального. И преуспел бы – курс ваучера со стартовых 8 долларов поднялся к февралю 1994 года до 50-70 долларов. Но тут МММ выпускает еще более дурные бумажки в количествах, сопоставимых с ваучерами, и, в соответствии с законом тезаврации, вытесняет их с рынка. К концу приватизации, то есть летом 1994 года ваучер бесславно возвращается к своей стартовой цене, а взбешенный любимец партии требует ареста мошенников и воров, больших, чем он сам.

История с МММ уже слегка отошла в историю, а вот совсем свежее и абсолютно бессмысленное воровство:
Едва ли не первым действием "нового правительства старых знакомых" стало вовсе не наведение порядка в своем бюджетном и, шире, финансовом хозяйстве, а тотальная облава на важнейшие предприятия Красноярского края, где окопался закадычный враг президента. Тут ведь уже даже не деньги воруют – здравый смысл у людей крадут.

Когда воруется и умыкается здравый смысл, люди, даже очень умные и прозорливые, на глазах глупеют до доброты. И уже вновь, всего лишь через месяц после всероссийской встряски и накануне очередного приступа финансово-экономической лихорадки, потекли убаюкивающие электронные письма "мы всем довольны, у нас все есть, нам ничего не надо".

Сворованное будущее

Бесплатными бывают только мухи в котлетах и сыр в мышеловке – это мы все знаем, но очень надеемся, что именно нас это и не касается.

Девятнадцатый век прошел в построении эсхатологической концепции России как духовной спасительницы мира, избранности России на страдания. Эта идея, таки овладевшая массами, рухнула – и мы стали строителями коммунизма, превратились в передовой отряд прогрессивного человечества и указателей миру куда идти дальше. Почти весь двадцатый век мы провели в этом авангарде человечества, даже не понимая, как мы его, человечество, напугали собой. Теперь вот строим "рынок" – экономическую систему, зревшую в Европе более пяти веков на древе частной собственности и под порывами вселенских катастроф и страданий. Мы строим стратегически сворованное будущее.

О ближайших же перспективах говорить п
риходится с брезгливостью.

Перед нынешними руководителями, уже вполне доказавшими свою чрезвычайную подлость, стоит дилемма: либо их действия вызовут голодный и холодный бунт отчаявшихся людей, бунт, который сметет их и заставит уйти, погрузив страну в хаос безвластия. Либо…-- я думаю, что совершится именно это – будет найден внешний враг, на которого и будет обрушен народный гнев. Начнутся погромы и разгромы – квартир, лавочек, банков, "полей чудес" с коттеджами новых русских. Скорей всего, по всегдашней и врожденной подлости, власти будут вяло увещевать не делать этого, но сами организуют один-два процесса над "олигархами", подначивая очумевший и отчаявшийся народ к самосудам, баррикадированию подъездов к Шереметьеву и другим аэропортам.

От погрома чужой собственности своя не нарастет, сворованное и украденное можно только пропить – на него не проживешь.

А потом, на пепелищах и развалинах, возможно будет только одно – тоталитаризм. И утверждение его, как утверждение любого другого тоталитаризма, будет протекать в ходе междуусобиц и стычек. Очень не хотелось бы, но, все-таки очень очевидна гражданская война военных, когда самолеты Макашова будут противостоять ракетам Лебедя, Северо-Кавказский военный округ объявит войну ДВО и его союзнику – ЛВО, переименованному в Его Императорского Величества Санктъ-Петербургский военный округ.

Почему мы воруем и почему нас обворовывают?

Почему же у нас такой воровской народ и такая воровская власть? -- Причин, как всегда достаточно. Но я бы остановился только на одной.

Великие путешественники и мореплаватели, открывая новые для европейцев страны и народы, заметили, что существует довольно распространенный тип туземных сообществ, где отсутствует институт частной собственности. Именно среди представителей этих племен особо было развито воровство. Вступая в торговые и обменные отношения с европейцами, эти хитрецы изощрялись не в торге, а в умыкании чужого. Среди эскимосов, например, доблесть вора ценилась гораздо выше доблести менялы шила на мыло.

Можно сказать, что связь между частной собственностью и воровством – идея банальная. С воровством можно бороться только насаждая частную собственность, декорируя это насаждение отрубанием вороватых рук (так поступали долгое время в Финляндии).

В России во всю ее историю не было частной собственности. Подавляющее поголовье населения ощущало себя чьей-то собственностью, вещью и материалом (феодала, батюшки-царя, церкви, родной партии и правительства, реформ). Так называемый средний класс – дворянство, офицерство (в милитаризованном государстве, каковым Россия была испокон веку, это – весьма многолюдный слой), ИТР и прочая интеллигенция – не только не имел частной собственности, как таковой, но и кичился своей свободой от нее, дичась "мещанства" и "вещизма". Элита – царь-батюшка с окружением, генсек с окружением, теперь называемый президентом, также не знают, что такое частная собственность, кроме собственной шкуры – все ж остальное не их, а лишь помазанное и данное им на короткий период правления и жизни (Петр Ш, Павел 1, Анна Леопольдовна с Петром П, Черненко, Андропов и многие другие знают, как короток бывает этот период).

Дело не только в отсутствии самой частной собственности, юридической хрупкости ее, в общественном сознании культурно укоренено отсутствие понятия частной собственности – народ просто не имел исторического опыта построения этого понятия и пользования им.

У европейцев это понятие тесно связано с периодом становления христианства, с городской жизнью и функцией городов как salva terra (земля спасения): достаточно было прожить год и один день в городе, под сенью местной святыни, и ты – свободный человек, мещанин и буржуа (что дословно переводится как горожанин от нем. Burg)! Исторически европейское сознание было частичным и частным, неуниверсальным, а потому частная собственность как атрибут и символ свободы и спасения для европейца – непререкаемая и нерефлектируемая тривиальность.

Строго говоря, буржуазный (городской) образ жизни и строй мысли гораздо более идолопоклонский, чем это принято считать. Не зря Христос был убежденным антиурбанистом и постоянно называл Рим, Иерусалим и Вавилон, крупнейшие из известных ему городов, блудницей. Не зря, что в русском языке крестьянин и хрис
тианин изначально были синонимами, да и во французском "кретинами" (то есть "истинно верующими", "подобными Христу") называли крестьян. Частному идолопоклонству горожан крестьяне противопоставляли универсум веры.

Мы за свой универсализм и широту души расплачиваемся отсутствием частной собственности и как понятием и как данностью, а также неизбежным в этой ситуации воровством. Иными словами, частью сознания мы принадлежим к европейской цивилизации и даже являемся в ней лидерами по ряду направлений, другой же частью – дикари дикарями "с раскосыми и жадными глазами", мы – немного урбанизированные крестьяне. И все наши города – большие деревни, заполненные выметенной из села лимитой и беженцами.

Наверно, этот пассаж – очевидное и давно всем известное положение. Но если это так, то зачем же мы допустили такое идиотское действо над собой как приватизация? Зачем мы вообще согласились играть в эту идиотскую игру с рынком, если рыночная, почти исключительно городская экономика построена исключительно на частной собственности и без нее невозможна?

И тут ответ опять до боли очевиден и внятен: мы в очередной раз стильбонили чужой и чуждый нам опыт и пытаемся, с болью и криком, натянуть его на себя. Естественно, что он нам не по фасону и не по размеру, и никогда не сядет на нас не то, что как влитой, а лишь треща по швам и суставам.

При этом, натягивают нам это на плечи и уши наши же власти (а не какие-то там колонизаторы и всемирные сионисты), потому что власть эта держится не только на собственном воровстве, но и на нашем.

Более всех заинтересованы в уклонениях от налогов физических и особенно юридических лиц государственные чиновники: это не только источник поборов и взяточничества (дело ЦСУ), но и оправдание собственного безделья и беспомощности (дело Черномырдина). Кроме того, если, не дай Богъ!, завтра все вдруг начнут исправно платить налоги, чиновники и власть просто потеряют свою власть – ведь она, власть, строится на тотальном воровстве и более ни на чем.

Комментарии

Добавить изображение