Пасквилянт

22-10-1999

Как известно, утром четвертого ноября 1836 года Пушкин получил по городской почте письмо, на котором отсутствовал обратный адрес. Несколько часов спустя госпожа Хитрово, дочь фельдмаршала Кутузова, преданнейший друг поэта, так же как и молодой граф Владимир Соллогуб, получили подобные письма. Полагая, что речь идет об ошибке, анонимные письма были переданы Пушкину. Такие же письма были получены Карамзиными, Вяземскими, Виельгорскими и Россети.

Написанное по-французски линейным письмом, иначе именуемым библиотечным, что делает почти невозможной любую графологическую экспертизу, это анонимное послание включало лишь несколько строк:

     "Les Grands-Croix, Commandeurs et Chevaliers du S r nissime Ordre des Cocus, r unis en grand Chapitre sous la pr sidence du v n rable grand-Ma tre de l'Ordre, S. E. D. L. Narychkine, ont nomm l'unanimit Mr. Alexandre Pouchkine coadjuteur du grand Ma tre de l'Ordre de Cocus et historiographe de l'Ordre.

      Le secr taire perp tuel: C-te J. Borch".

Вот точный перевод диплома.

"Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры Светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного Великого магистра ордена, его превосходительства Д. Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина коадъютором Великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь: граф И. Борх" (1).

Прежде всего нужно отметить, что при жизни поэта круг лиц, которым был известен текст этого "диплома", был крайне ограниченным. Нравы дворянского общества в те времена по отношению к столь низкому безымянному письму исключали всякое действие, кроме единодушного презрения. До нас не дошло ни одно свидетельство о злорадстве или мстительной радости даже со стороны недоброжелателей или врагов Пушкина. Говорить с Пушкиным об этом "дипломе" могли лишь те, кто непосредственно принимал участие в преддуэльной истории, как Жуковский или граф Соллогуб.

Более полутора веков историки и пушкинисты пытаются понять причины, которые подвигнули автора — или авторов — этого пасквиля на столь подлый поступок. Общеизвестны точки зрения двух крупнейших пушкинистов нашего времени: Павел Елисеевич Щеголев полагал, что автором пасквиля был кн. П. В. Долгоруков с участием Геккернов; Анна Ахматова считала истинными вдохновителями этого "диплома" только баронов Геккернов, которые, по вполне понятным причинам, предпочитали остаться в тени, тогда как кн. П. В. Долгоруков был всего лишь исполнителем. Были выдвинуты и другие более или менее фантастические гипотезы относительно возможного автора пасквиля.

Существование подобного "диплома" — событие совершенно исключительное в истории русского дворянства. Рассказ кн. А. В. Трубецкого о "шалунах", якобы рассылавших оскорбительные дипломы обманутым мужьям, не подтверждается никакими источниками; я вижу в этом утверждении либо слабеющую память старого князя (человека редкой красоты, но посредственного и неумного), либо его стремление — может быть, не без участия вездесущей Идалии Полетики — превратить это исключительное событие во вполне банальное (2).

С другой стороны, даже Павел Щеголев и Анна Ахматова не обратили внимания, с какой поразительной быстротой современники приписали авторство этого "диплома" кн. П. В. Долгорукову, одному из наиболее странных и отталкивающих персонажей русской истории первой половины XIX века. Так, например, Н. Н. Раевский-младший (1803—1843), сын прославленного генерала, друг Пушкина двадцатых годов, на полях письма баронессы фон Беркейм, которая сообщает ему о гибели поэта ("...un officier fran ais au r giment des ch valiers-gardes, nomm Dant s (sic) tait amoureux de Mme P.(ouchkine) et qu'il avait t rendu attentes (sic) cette intrigue... par une lettre anonyme aussi plate que m chante"), называет автора этого "анонимного письма": "Bancal Dolgorouki" (bancal, колченогий, светское прозвище Долгорукова) (3). Таким образом, уже в феврале 1837 года слух относительно авторства Долгорукова достиг Москвы, где в то время жил Раевский. Со временем эта уверенность лишь возрастала, и лишь отсутствие прямых улик помешало публично назвать Долгорукова пасквилянтом, как намеревался, например, это сделать кн. Одоевский.

На чем же покоилась эта мгновенно возникшая уверенность современников?

Напомню, что кн. Петр Владимирович Долгоруков (1816—1868) происходил из старинной княжеской семьи, которая значительно потеряла свой блеск и могущество в XVII веке. Долгоруковы, как и большинство русских княжеских семей (Трубецкие, Волконские, Святополк-Мирские и т. д.), были оттеснены новым дворянством петровского происхождения, которое всегда оставалось ненавистным кн. П. Долгорукову. Молодой князь начал свою жизнь нелепыми и достаточно отвратительными выходками; по этим причинам его карьера не состоялась. Безо всякого сомнения, князь был гомосексуалистом (или "астом", как говорили в те времена), который почти не скрывал своей склонности к молодым людям.

В 1836 г. авантюрная жизнь князя лишь начиналась: в течение последующих десятилетий, афишируя свое несогласие с "Гогенцоллернами" (так он именовал императорскую семью, поскольку, по его мнению, подлинная семья Романовых исчезла с Петром I), Долгоруков узнаёт ссылку, добровольное изгнание, становится одним из первых русских политических "невозвращенцев", генеалогическим историком и обличителем царского деспотизма, писателем-сатириком, чьих "разоблачений", как огня, боялась недавняя и часто сомнительная придворная аристократия. Эта жизнь, напоминающая кошмарный водевиль (пасквили, низкое сведение счетов, доносы, клевета), закончится страшной, по словам современников, кончиной, предательством собственной семьи и неусыпной слежкой царской полиции.

Прирожденный сплетник и интриган, психически неуравновешенный человек, "mauvais sujet", как говорили в пушкинскую эпоху, который, как известно, не колебался за спиной поэта выставлять над его головой пальцы в виде рогов, в то же время справедливо считался не только ярким и яростным журналистом, но и значительным историком-геральдистом. Напомню, что его книга "La v rit sur la Russie" (4) ("Правда о России"), мало известная в России, была встречена благосклонно и привела в ярость царское правительство.

Можно составить огромный каталог крайне отрицательных мнений современников об этом человеке. Вот некоторые из них: "Он был очень умен, но у него был скверный характер и ядовитый язык" (кн. Н. Голицын); "Каналья, но умен и остроумен" (А. Смирнова); "Негодяй" (кн. Н. Трубецкой); "Клеветник" (кн. А. Одоевский); "Хотя он был человеком образованным и ученым, но у него была прескверная репутация" (кн. Мещерский). Даже некоторое время близкие к нему — по политическим причинам — Герцен и Огарев, по настоянию Тургенева, отдалились от этого "вздорного князя" (5).

Были ли у девятнадцатилетнего Долгорукова в период преддуэльной истории причины личного характера для посылки оскорбительных "дипломов" Пушкину? Если таковые были, они нам неизвестны. Но я полагаю, что их не было: его прехамские выходки против Пушкина (как в истории с рогами) объясняются скорее провокационным характером князя, внешними влияниями и полным ощущением вседозволенности.

Интересен и другой вопрос, который редко ставят пушкинисты: был ли он действительно близок к кругу Геккернов, как об этом намекает кн. Вяземский в своем известном письме великому князю Михаилу Павловичу и в чем была глубоко убеждена Анна Ахматова? Надо признаться, что у нас нет до сих пор доказательств этой близости в 1836—37 гг.; в последующие годы, и в особенности за границей, он не только никогда не имел никаких контактов с Геккернами, но по свидетельству друга Пушкина, Сергея Соболевского, мало расположенного к д'Антесу, сей последний угрожал разоблачить Долгорукова как автора анонимных писем во время знаменитого процесса Долгорукова с кн. Воронцовым.

Замечание Соболевского, оставленное без внимания советскими пушкинистами, крайне любопытно. Прежде всего, эта угроза полностью противоречит заявлению Жоржа д'Антеса, сделанному им во время следствия ("Мне неизвестно, кто писал г. Пушкину безымянные письма в ноябре месяце") (6). Во-вторых, Жорж д'Антес был более чем осведомленным лицом в преддуэльной истории, и его угроза, даже оставшаяся втуне, может свидетельствовать о виновности Долгорукова. Что именно помешало этой угрозе осуществиться — косвенная ли причастность Геккернов к "диплому" или всего лишь нежелание вызывать малоприятные воспоминания уже минувшей эпохи — можно лишь гадать.

Процесс Долгорукова с Воронцовым, состоявшийся в Париже в 1860 году, произвел сильное впечатление на современников, еще более утвердив их в крайне отрицательном мнении относительно Долгорукова (7). Напомню, что дело шло о невероятном шантаже, в котором, действуя с помощью анонимного письма, Долгоруков занимался откровенным вымогательством, требуя у кн. Воронцова послать ему 50.000 рублей. В случае отказа Долгоруков угрожал совершенно ясно показать в своей новой книге о русских дворянских родах, что эта семья Воронцовых не имеет ничего общего с угасшей в XVI веке боярской семьей Воронцовых.

Кн. Долгоруков питал подлинную страсть к анонимным письмам. Кроме анонимного письма Пушкину (что до сих пор не доказано формальным образом), другое анонимное письмо им было послано П. Чаадаеву (это письмо было обнаружено Н. Харджиевым и введено в пушкиноведение Анной Ахматовой), третье — князю Воронцову, четвертое — графу Шувалову (это письмо, как кажется, осталось неизвестным и Павлу Щеголеву, и Анне Ахматовой). Затем Долгоруков инсценирует один и тот же тип поведения — после шума, произведенного этими письмами, он исходит благородным, но столь фальшивым негодованием, что в пылу полемики постоянно обнаруживает — и не обращает на них внимания — слабые и уязвимые места. Список этих анонимных писем слишком долог, чтобы быть случайным.

Но вернемся к современникам князя. Причина, по которой авторство Долгорукова не составляло никакого сомнения, была проста: тот, кто сочинил этот гнусный "диплом", должен был иметь солидные сведения об истории придворных интриг и знать различные любовные перипетии александровской эпохи. Весьма сомнительно, чтобы Геккерны были в курсе любовных приключений Александра I. Долгоруков же, напротив, с юности живо интересовался различными анекдотами и историйками придворной жизни, которыми полны его статьи и книги.

На мой взгляд, не случаен и выбор Д. Нарышкина в качестве знаменитого рогоносца. Замечу, что "знаменитым" его сделала пушкиноведческая традиция; в момент написания и отсылки диплома Нарышкин был еще жив (он скончался в 1838 г.) и среди современников он отнюдь никогда не фигурировал в качестве "знаменитого" рогоносца (связь его жены, рожденной кн. Святополк-Четвертинской, с Александром I не рассматривалась современниками как скандальная, поскольку, как известно, царские фаворитки окружались почетом, и Нарышкина была долголетней, но не единственной возлюбленной Александра I).

В 1843 г. — то есть всего лишь через шесть лет после смерти Пушкина — публикуя свою известную книгу "Замечания о основных дворянских семьях в России" (под псевдонимом граф Д'Альмагро) (8), Долгоруков в пятой главе ("Боярские семьи, не вошедшие в "Бархатную книгу") с редкой ненавистью обрушивается на эту блестящую фамилию: "Публикуя заметку генеалогического, а не мифологического характера, — иронизирует он, — мы не собираемся оспаривать претензии Нарышкиных о происхождении этой семьи от старинных господарей г. Егры, в Богемии. Их подлинное имя — Ярышкины, их дворянство датируется 1670 г. Они были земледельцами деревни Старо-Крикино, в двадцати верстах от Михайлова. [...] Наталья Ярышкина, дочь Кирилла Ярышкина, проживала в Москве в доме своей крестной, г-жи Матвеевой, муж которой, простой солдат, возвысился до боярского положения благодаря дружбе царя Алексея Михайловича... Этот князь (т. е. царь. — Е. Т.), оказывавший иногда честь Матвееву своими визитами, влюбился в Наталью Ярышкину, женился на ней 22 января 1671 года; от этого брака родился Петр I. Кирилл Ярышкин, находя свое имя неблагородным (напомню, что ярыга, ярыжка означали мелкого полицейского служащего; ярыжничать — бездельничать или пьянствовать. — Е. Т.), получил высочайшее разрешение для себя и для своих кузенов впредь именоваться Нарышкиными... Обогатившись благодаря огромным имениям, полученным от царя Алексея, Нарышкины (с тех пор) ведут крайне пышный образ жизни и пользуются большим благорасположением двора, но ни один из них не занял в анналах истории нашей страны заметное или достойное место" (9).

Совершенно очевидно, что эти строки были продиктованы князю не только его обширными геральдическими познаниями, но и уязвленной ревностью обиженного рюриковича: блестящая семья Нарышкиных не только дала нескольких выдающихся дипломатов и государственных деятелей, но и вписала великолепную страницу в историю русской архитектуры ("нарышкинское рококо"). Для Долгорукова Нарышкины воплощали эту новую знать, которая, по его мнению, оттеснила его от должного ему места при дворе и в обществе. Во всяком случае, в упоминании имени Нарышкина я вижу еще одно косвенное доказательство причастности или авторства Долгорукова в составлении позорного диплома.

Но существуют и другие возможные косвенные доказательства. До сих пор не произведен анализ собственно французского языка этого "диплома". Несмотря на его подозрительную краткость — как если бы автор все время опасался сказать нечто лишнее, могущее обнаружить его истинное лицо, — в нем обнаруживаются весьма любопытные вещи.

Этот "диплом", на первый взгляд, не что иное, как пастиш официальных религиозных французских актов. Тем не менее, любому франкоязычному читателю сразу бросается в глаза не только полное отсутствие своеобразных особенностей стиля религиозных документов этого типа, по-разному свойственных различным эпохам, — от тяжелой торжественности в стиле Боссюэ до сухих и сложных формул периода Наполеоновского кодекса, — но прежде всего, клишированность всех используемых в "дипломе" выражений. Этот текст, как бы краток он ни был, составлен из устойчивых выражений, и автор этого подметного письма не отступает от них ни на шаг. Но такой клишированный, искусственный французский язык был именно французским языком русского дворянства, и в этом легко убедиться, читая переписку семей Раевских, кн. Васильчиковых, Карамзиных, Тургеневых, Вяземских. От этого недостатка не избавлена даже французская переписка Пушкина или франкоязычные сочинения Петра Чаадаева. Все это еще раз подтверждает, что "диплом" не был написан французом.

Но что еще важнее — до сих пор никто не обращал внимания на французскую орфографию имени Нарышкиных. Мне довелось проверить внушительное количество разных текстов XVII—XVIII вв., где фигурировало имя Нарышкиных. Это правописание было весьма хаотичным. Если на известном гравировальном портрете дипломата Нарышкина, так же как в различных готских альманахах, можно найти правописание Narychkin, Narichkin или Narushkin (10), то, по литературной французской традиции, это имя писалось иначе. Так, например, Д. Дидро пишет:

     "Quand j'arrivai, il savait par un Fran ais appel T tard, qui fr quente chez lui et qui demeure chez M. de Nariskin, que M. de Nariskin m'avait fait pr parer un appartement mon insu, et il croyait que je l'avais accept " (11).

Мадам де Сталь придает этому имени несколько немецкое правописание.

     "La noblesse russe d'ailleurs ne ressemble pas celle d'Allemagne ou de France; on est noble en Russie d s qu'on a un grade militaire. Sans doute, les grandes familles, telles que les Narischkin; les Dolgorouki, les Galitzine, etc. seront toujours au premier rang de l'empire" (12).

Это немецкое правописание, с прибавлением конечного немого е, часто встречается у французских историков и журналистов, начиная с середины шестидесятых годов. Примером может служить следующий отрывок из популярной в конце XIX в. книги журналиста Виктора Тиссо "Россия и русские": "A notre sortie des catacombes, nous all mas visiter le cimiti re, o l'on voit deux vieux canоns; droite s' l ve le tombeau du g n ral Kaisarow, gauche celui du g n ral Krasonski, et la belle chapelle de la princesse Howanska, n e Naryschkine" (13).

Шатобриан в знаменитых "Замогильных воспоминаниях" вводит иное правописание:

     "Revenu le 26 Borovsk, le lendemain, pr s de Wercia, on pr senta au chef de nos armes le g n ral Vitzingerode et son aide de camp le comte Narishkin" (14).

Но мне нигде не встретилось правописание Narychkine, очевидно более соответствующее русской фонетике, и именно это правописание мы находим в "дипломе".

Все эти дополнительные косвенные улики — за неимением неоспоримых доказательств — нам позволяют, вслед за Павлом Щеголевым и Анной Ахматовой, утверждать, что кн. П. В. Долгоруков, несомненно, заслуживает титул самого знаменитого пасквилянта в истории русской словесности.

 

ПРИМЕЧАНИЯ
      1. П. Е. Щеголев. Дуэль и смерть Пушкина. М., 1987, стр. 368.

2. idem, стр. 356-364, 382-383.

3. Archives Ra evski. St. Petersbourg, 1909, v. II, p. 323.

4. Prince Pierre Dolgoroukoff. La v rit sur la Russie, 1860.

5. П. Е. Щеголев. idem, стр. 417-422.

6. См. "Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккерном. Подлинное военно-судное дело 1837". С.-Петербург, 1900, стр. 75.

7. Proc s du Prince Pierre Worontzow contre le Prince Pierre Dolgoroukoff. Leipzig, 1862.

8. Notice sur les principales familles de la Russie, par le Comte D'ALMAGRO. Paris, 1843.

9. idem. p. 79-80. В этой книге Долгоруков упоминает о Пушкине: "Род Бобрищевых-Пушкиных, Бутурлиных, [...] Кологривовых, Мятлевых, Мусиных-Пушкиных [...] и Пушкиных происходит от РАДШИ, который приехал в Россию из Германии в XIII в. Из семьи Пушкиных вышло несколько бояр в XVII веке, и в XIX она дала самого национального русского поэта, знаменитого Александра Пушкина (родился в 1799, умер в 1837), имя которого составит целую эпоху в русской литературе" (idem., p. 76). Отметим, что несмотря на знакомство с поэтом, Долгоруков не оставил о нем никаких воспоминаний, и имя Пушкина упоминалось им крайне редко, до тех пор, пока он не был публично обвинен как автор анонимных писем.

10. См., например, "Almanach de Gotha" pour l'ann e 1823, chez Justas Perthus (avril).

11. D. Didrot. Correspondances, v. Claude de Gr ve "Le voyage en Russie", R. Laffont, 1900, p. 335.

12. G. de Sta l. Dix ann еs d'exil (1821), idem, p. 811.

13. La Russie et les Russes. Impressions de voyage par Victor Tissot. Paris, 1898, p. 177.

14. F. R. Chateaubriand. M moires d'outre-tombe. Vol. II, p. 201. Librairie G n rale Fran aise. Paris, 1973.

Париж


СОДЕРЖАНИЕ НОМЕРА № 215 (Июнь, 1999)1799 — 1999. А. С. ПУШКИН
     Рене Герра — Интервью с академиком Д. С. Лихачевым 5

Для меня Пушкин... (Ответы на вопрос НЖ) 9

Всеволод Катагощин — Моцарт и Сальери 18

Татьяна Печерская — "Ужель та самая Татьяна?" 27

Жан Брейар — Таинственная Татьяна 34

Евгений Терновский — Пасквилянт 49

Константин Бойко — Золотой петушок в сказке А. С. Пушкина 57

Юрий Дружников — "Исчезли юные забавы" 69

Руслан Скрынников — Две дуэли 87

 

ПРОЗА
     Татьяна Симонова — Свет ты мой неясный... 114

Борис Евсеев — Скорбящий полуночный Спас 124

Владимир Киверецкий — О будущем не пели соловьи 131

Татьяна Успенская — Три жены 148

Вацлав Стукас — Глаз 170

Вернон Кресс — Тигр 180

 

ПОЭТИЧЕСКАЯ ТЕТРАДЬ
     Рина Левинзон, Евгений Терновский, Лев Халиф, Александр Воловик, Михаил Бриф, Ильдар Харисов, Александр Рапопорт 185

Стихи Владимира Нарбута из российских архивов 196

 

ВОСПОМИНАНИЯ И ДОКУМЕНТЫ
     Павел Флоренский — Письма 1900 г. 211

Марк Альтшуллер — Материалы о Марине Цветаевой 253

Владимир Маккавейский — "У злата житниц и божниц..." 283

Письма Ивана Алексеевича Бунина 288

 

СООБЩЕНИЯ И ЗАМЕТКИ
     Владимир Мыльников — Муза Набокова: набросок с натуры 292

Дон-Аминадо — Афоризмы 299

Лев Вершинин — Знаменитым быть опасно 305

Владимир Гандельсман — Сталинская "Ода" Мандельштама 311

Валерий Лебедев — Россия за ним не пошла 320

 

ПАМЯТИ УШЕДШИХ
     Князь Алексей Щербатов, Марина Ледковская — Памяти С. С. Набокова 328

 

БИБЛИОГРАФИЯ
     Марк Раев — В. Шелохаев, Н. И. Канищева. Золотая книга эмиграции. С. А. Александров. Историческая наука российской эмиграции 20-х — 30-х гг. ХХ века. Karl Schlogel. Chronik russischen Lebens in Deutschland; Илья Куксин — Dreiser's Russian Diary; Генрих Иоффе — А. Филюшкин. История одной мистификации; Елена Дрыжакова — Е. Краснощекова. И. А. Гончаров. Мир творчества; Елена Краснощекова — В. Щукин. Миф дворянского гнезда; Василий Молодяков — Георгий Бломквист. Витающий Петроград. Стихи; Борис Литвак — А. Г. Тартаковский. Русская мемуаристика и историческое сознание XIX века; Ю. И. Глебов — Автограф Пушкина. Исследование А. Л. Соболева; Вадим Крейд — Борис Зайцев. Странник; Вадим Крейд — Валерий Брюсов. Неизданное и несобранное 331

Анатолий Либерман — Книги, присланные в редакцию 361

О б а в т о р а х


УСЛОВИЯ ПОДПИСКИ
     Для университетов и организаций за год - 4 книги - $60

Индивидуальная подписка за год - 4 книги - $40

(пересылка в США $7.00, за границу - $14.00)

Цена отдельного номера - $12.50

(пересылка в США $1.70, за границу - $3.00)
Редакция располагает номерами прошлых лет. Цена - от 5 до 10 долларов.

Плата от заграничных подписчиков принимается только в международных чеках.

Заказы посылать по адресу:

THE NEW REVIEW (ISSN 0029 5337), Inc.,

611 Broadway, # 842, New York,

N. Y. 10012.

Тел. и факс. ред. (212) 353-1478

E-mail: nrewiw@village.ios.com



Основатели "НОВОГО ЖУРНАЛА" М. Алданов и М. Цетлин 1942
С 1946 по 1959 редактор М. Карпович

С 1959 по 1966 редакция: Р. Гуль, Ю. Денике, Н. Тимашев

С 1966 по 1975 редактор Роман Гуль

С 1975 по 1976 редакция: Р. Гуль (главный редактор), Г. Андреев, Л. Ржевский

1978 1981 редактор Роман Гуль

1981 1983 редакция: Р. Гуль (главный редактор), Е. Магеровский

1984 1986 редакция: Р. Гуль (главный редактор), Ю Кашкаров, Е. Магеровский

1986 1990 Редакционная коллегия

1990 1994 редактор Юрий Кашкаров

Пятьдесят восьмой год издания


Главный редактор Вадим Крейд

Редакционная коллегия:
Сергей Голлербах
Марина Ледковская
Анатолий Либерман
Марк Раев
Всеволод Сечкарев
Валентина Синкевич
Зоя Юрьева

Секретарь редакции
Екатерина Брейтбарт

Корректор Елена Довлатова

Обложка художника Добужинского

THE NEW REVIEW
MARCH 1998
1998 by THE NEW REVIEW

Присланные рукописи не возвращаются

Просим издательства, редакции газет и журналов СНГ ставить нас в известность о намерении перепечатать произведения, когда-либо помещенные на страницах Нового Журнала .

THE NEW REVIEW (ISSN 0029 5337) is published quarterly by The New Review, Inc., 611 Broadway, # 842, New York, N. Y. 10012.
Periodical postage paid at New York, N. Y.
Publication No. 596680. POSTMASTER: send address
changes to The New Review, 611 Broadway, # 842,
New York, N. Y. 10012

Комментарии

Добавить изображение