ОТЕЧЕСТВО В ОПАСНОСТИ (Друзьям и не только им)

22-10-1999

Naum Korzhavin

Причины, вынуждающие меня сейчас обратиться к вам, кричаще сегодняшние. Но поскольку речь идет о необходимости срочного - пока не поздно - изменении поведения и отношения либеральной интеллигенции к России, точнее, к российскому государству, и в первую очередь, к армии- приходится коснуться и истории этого отношения в последние годы. Особенно ее отношения к армии.

Я никогда не был противником открытого обсуждения вопроса об армии или ее критики (армия и ВПК действительно были фантастически раздуты и должны были быть сокращены, дедовщина и пр.), но всегда был противником критики отчужденной, против забвения при этом того факта, что речь идет о своей армии, о нас самих. Даже тогда, когда эту армию используют для целей, которые мы считаем недостойными. Например, хорошо и правильно, что почти все мы относились отрицательно к афганской авантюре советской власти, все были рады, когда сороковую армию вывели из этой страны. Но была она там - ее солдаты, офицеры и генералы - не по своему желанию, а выполняя приказ власти, которую мы все терпели. И то, что никто армию не встретил, не поблагодарил за службу и терпение - безобразие. Это была ошибка Горбачева. Что мне больно сознавать, ибо в целом к Горбачеву я отношусь хорошо и благодарно. После этого работники собеса (не все конечно, а только бессовестные) считали себя совершенно в своих правах, когда бросали в лицо инвалиду этой ненужной войны, если тот на чем-то настаивал, упирая на то, что пострадал „на Афгане": - А я тебя туда не посылал!

Мысль о том, что он служащий того государства, которое именно посылало туда таких ребят, ему в голову не приходила. Должен сказать, что я в далеком Бостоне все-таки вину перед этими ребятами чувствовал, даже поэму об этом написал, так и названную - „Поэма причастности" (причастности к вине), а он - хоть бы что - ни при чём.

Либеральная пресса о случаях такого хамства писала, но мало и вяло - не до того было. А такое отношение к ветеранам и инвалидам войны не только бессовестно, но и деморализующе. И если такое поведение в представлении людей, в том числе и армейских, будет связано с либеральностью, то плохо будет всем - и либеральности, и государству. Тогда вовек нам не видать либерального государства. А может, и государства вообще. К сожалению, поведение либеральной интеллигенции в сложных обстоятельствах, в которых она вместе со всей страной оказалась, было с самого начала, мягко выражаясь, немудрым. Например, когда началась дудаевщина, эта интеллигенция меньше всего была обеспокоена этим, как симптомом начавшегося распада страны. Более того, судя по поведению либеральной печати, ее это даже радовало. Как вящее посрамление Горбачева, к которому она тогда относилась враждебно (словно она сама добилась свободы, а он явился и стал ее отбирать), и главное, как очередное проявление борьбы за освобождение - такая борьба ей тогда нравилась сама по себе, как таковая, независимо от того, что при этом освобождалось. Назидательно, а то и со злорадством, сообщалось о том, как в Чечне окружались и разоружались гарнизоны советской, а потом и российской армии. Разоружались (следовательно, унижались - армия не может позволить себя разоружать) воинские части России, наши солдаты и офицеры. Командиры частей боялись не разоружавших, а своего начальства, по разным причинам не позволявшего им что-либо предпринять в свою защиту.

Судьбы и души собственных солдат словно бы и не касались либеральной прессы. Занимала ее одна демократия, мыслившаяся как некое состояние человечества, отмеченное свободой слова и правом разъезжать и уезжать, но как бы и не связанные ни со страной, ни с государством (которое ведь и вправду только недавно активно препятствовало всему этому). Впрочем, они вовсе не были против благоденствия народа и страны, но и то, и другое в их сознании придавалось этим открывающимся возможностям как бы автоматически. И что значило для этого эйфорического сознания оскорбление своих войск перед радостью очередного „освобождения"?

Можно было, конечно подумать о том, что значит подобное освобождение. Или хотя бы о том, как будет экономически существовать Чечня отдельно в своих границах? Разве что разбоем. Кстати, судя по прессе, у дудаевского свободолюбия были и криминальные истоки, некие общие .дела" с „товарищами" по другую сторону фронта, но и этого я здесь не касаюсь. Могу еще напомнить, что этот „борец с империей" при „социалистическом реализме" исправно командовал дивизией стратегической авиации - самого имперского из родов войск Советской армии, и это его не беспокоило. И это тоже открывает нечто в характере движения, которому эта интеллигенция сочувствовала. Но материя эта - скучная. А освобождение" - слово вдохновляющее.

Тем более, что очень скоро дудаевщина была как бы поддержана и оправдана „грачёвщиной" - преступными действиями „самого лучшего из министров обороны" Грачева. Никто никому не объяснил, чем объяснялась поспешность российского вмешательства. Ведь срок начала операций зависел целиком от нас. Вполне можно было предварительно провести разведку, хорошо подготовить войска, научить их действиям в горной местности, грамотно развернуть их в соответствии с условиями и задачей. Этого в общих чертах и требовали высокопоставленные генералы, один за другим отказывавшиеся от руководства этой операцией. Причины их отказа были не политические, не идеологические, а чисто профессиональные. Но Грачев этими требованиями грамотных профессионалов пренебрег, настоял на своем. За это заплатили своими молодыми жизнями сотни новобранцев, которых бросали в бой необученными (как будто немцы под Москвой и бросаются в бой последние резервы). А когда решение Грачева стало давать отрицательные результаты (что произошло сразу), он стал вымещать свои (если б только свои) неудачи на мирном населении „противника" - бомбить города и населенные пункты - что придало сопротивлению дудаевцев всенародный характер. Либеральная пресса относилась к Грачеву плохо, но эта сторона дела прошла мимо ее внимания, ибо не была проблемой „освобождения". Сходные мысли я прочел только один раз, в статье Льва Тимофеева, напечатанной когда-то в „ЛИТГАЗЕТЕ". Только он один отнесся к этой проблеме серьезно - как к общероссийской. А может быть, и к общечеловеческой. Большую же часть либеральной интеллигенции действия Грачева только утвердили и правоте Дудаева и ее собственной. Видеть реальность ей мешала ориентация.

Я отнюдь не против этой демократической ориентации, но уверен, что и она не должна заслонять реальность. И ту простую истину, что для утверждения демократии или просто правового либерального строя в России необходимым условием является существование самой России. Реформировать государство можно только при наличии государства. А никакое государство невозможно без стабильной территории и армии, ее охраняющей. И позволять над ней издеваться - нельзя.

Но что было - то может, и не сплыло (во всяком случае, не смыло), но все-таки прошло. Экскурсы в недавнюю историю мне понадобились только в связи с тем, что происходит сегодня, когда лидеры и герои чеченского освобождения, которым многие из нас так горячо сочувствовали, показали лицо и смысл этого освобождения. Оказалось, что освобождаться для них - значит распространяться и покорять. Теперь, оказывается, во имя победы ислама во всем мире. Так говорит бывший советский офицер, ныне фанатический „воин Ислама", Шамиль Басаев. Тот самый, что героически захватил больницу в Будённовске и превратил ее врачей и больных в заложников. Эксплуатировал чужое чувство гуманности, от которого сам он по-видимому, совершенно свободен (что дает ему определенные преимущества); он действительно добился некоторого успеха, чем и прославился во всем освободительном движении.

Впрочем, такую тактику воины Ислама применяли и в других местах. Этот богатый опыт Басаеву мог передать другой „воин Ислама" - Хаттаб. И кто Hattabможет поручиться, что сам Хаттаб этим методам не учился в каком-нибудь спецучилище - в Одессе ли, в Ханое ли - у советских инструкторов или у кого-нибудь, кто побывал в подобной школе раньше. Как известно. Советский Союз последние десятилетия усиленно разжигал костер у себя под задницей. Но это другая тема.* Не будем отвлекаться от Басаева.

Сегодняшняя его задача как он сам объявляет - насильственная исламизация всего мира, и в первую очередь России. Правда, пока он обе эти задачи временно откладывает (как Ленин мировую революцию), ограничиваясь задачей первоочередной - освобождением Кавказа - тоже насильственным, ибо весьма часто „желающие не хотят** (в том числе, как показали события в Дагестане, к ним относится большинство мусульман). Верили они во Всевышнего и тогда, когда Басаев еще состоял членом КПСС и делал военную карьеру, а насильно распространять ислам - другими словами убивать и погибать ради этого - не хотят. И пуще того не хотят, чтобы Басаев и К" их силком в рай загоняли - понимают, что формироваться героические войска будут в первую очередь из них. Не хотят желающие.

Понимаю, что мое ироническое выражение „воин Ислама" может ввести в заблуждение и обидеть и тех, кого я ни в коем случае не хочу обидеть. Поэтому, во избежание кривотолков, оговариваюсь, что это выражение и иронию по отношению к нему я отношу здесь не к верующим мусульманам - я христианин, но никак не судья религиям - а только к экстремистам фанатикам.

Кстати, о фанатизме таких, как Басаев. Фанатизм и сам по себе вещь недостоверная - это стремление страстью, а то даже и самоотречением возместить недостаток веры. Но в случае с Басаевым мы имеем дело с другим явлением - с привычной для советского человека имитацией фанатизма. Имитировать не всегда значит врать другим, иногда это - врать и себе самому. А врать ему пришлось, ибо его победы ничего хорошего победителям не принесли, и теперь таким, как он, нечего делать со своей победой. В то время, как борьба за расширение и торжество ислама предоставляет ему неограниченный фронт работ. Типичное „углубление революции" со всей ее безоглядностью. Ибо лидеры чеченского „освобождения", как всякие революционеры, когда затевали дело, учитывали конъюнктурные возможности, но не возможности устройства жизни наособицу. А конъюнктура была действительно соблазнительной, напоминала ленинскую „революционную ситуацию" . Прежде всего, ослаблением государства и в связи с этим широчайшими возможности для подкупа должностных лиц. Практически военное снабжение чеченских воинских формирований шло за счет федеральных военных запасов и изделий государственной военной промышленности. Этого рода коррупция использовалась чеченцами вполне квалифицированно. Например, как сообщил в одном из своих репортажей времен войны известный журналист Ю. Щекочихин (и никто этого сообщения не опроверг), новейшие образцы автоматов ижевского и, кажется, Боткинского заводов не только поступали в чеченские формирования, но поступали туда раньше, чем попадали к своим. И это сообщение - только вершина айсберга. Оно отражало создавшееся положение, с которым чеченцы столкнулись еще до войны, когда им с необъяснимой для здравого рассудка .добровольностью" были оставлены большие массы оружия, в том числе и тяжелого. Приобретенный в этих отношениях опыт не мог не подбодрить чеченских лидеров, а приобретенные при этом связи и квалификацию они умело использовали во время войны. Тем более, что пресечь эти возможности было некому - Кремль в это время был (остановимся на наиболее выгодном для него объяснении) слишком занят коллизиями своей „внутренней жизни". Но благоприятствовал этому и тот разброд в умах, о котором говорилось выше. Либеральная печать писала о фактах коррупции, связанной с войной, но не для защиты от нее армии, а в порядке общей компрометации государства, подавляющего чеченское свободолюбие.

Но как показывает опыт, лидеры чеченского свободолюбия были не более свободолюбцы, чем в массе вся остальная номенклатура Союза. Если случился среди них более разумный и умеренный деятель Масхадов, и если даже был он поддержан большинством народа, избравшего его президентом, то (как не вспомнить Ленина!) активное меньшинство, сплочённая(ые) группа(ы) революционеров" (в данном случае, "истинных воинов Ислама") задавила его и превратило в марионетку (по последним сведениям, охрана Масхадова была в ночь на 9 сентября разоружена и сам он, фактически, отстранен от власти - В.Л.). Теперь разобрать, что он говорит от себя, а что от них, - невозможно. От безвыходности положения, в которое они сами себя загнали, их может спасти только геополитическая катастрофа, результаты которой предвидеть невозможно и которая вовсе не обязательно принесет счастье чеченскому народу. Правда, после нее будет уже не до того, чтобы кто-нибудь им или они сами себе задавали вопрос, зачем они это все затеяли.

Shamil BasaevИскренен ли Басаев в своем фанатизме? Не думаю. Я не утверждаю, что он обманывает только других - скорее всего и самого себя - но ложь тут имеет место. Его исламизм мне кажется столь же декоративным, как и его соответствующая новому мировоззрению борода, которая, будучи естественной, кажется приклеенной. Воевать за господство он, безусловно, будет с присущей ему храбростью и упорством. Но воинственность эта будет подсознательно связана не с жаждой распространить открывшуюся ему религиозную истину, а со страхом обнаружить перед собой и миром свое духовное и политическое банкротство. Это пугает его гораздо больше, чем возможность погибнуть в борьбе за насильственную исламизацию всего мира.

Таков Басаев. Другой „воин ислама" - бывший секретарь по пропаганде Чечено-Ингушского обкома ВЛКСМ и советский поэт Салман Радуев, поражает Salman Raduevменя еще больше. Профессиональной устойчивостью. Был выдающимся организатором передовой молодежи и теперь им является, был партийным пропагандистом и теперь им остался - только вот партийность и направленность его активности несколько изменились. Но ведь и это для партийно- комсомольского функционера - дело привычное. Направленность активности и чувств всегда менялось у них в зависимости от последнего Ценного Указания. От кого он теперь их получает, не знаю. Но знаю, что без фанатизма ему теперь не обойтись, а также что религиозное чувство для этого фанатизма только подсобное средство.

Фанатизм третьего борца за ислам, уже упоминавшегося иорданца Хаттаба, сомнения не вызывает. Какие-то предположения о его роли и психологии приведены мной выше. Но это только предположения, и дело не в них. Он действительно не имеет никакого отношения к трагедии нашей страны. Забавен для меня только тот факт, что он выучился кое-как говорить и даже давать интервью по-русски - по-видимому без какого-либо знания этого языка обсуждать военные вопросы с чеченскими лидерами, выпускниками советских военных училищ - было затруднительно. Факт этот важен для лучшего понимания обстановки, но о нем лично ничего не говорит. Те, кто поддерживал чеченское освобождение, его в виду не имели, и в нем не ошиблись. Ошиблись они только во всех остальных, и в том, что не предвидели возможности появления у нас таких исламских че гевар. Но повторяю, я пишу не для того, чтоб уличить кого-либо во вчерашних ошибках, а для того, чтобы сегодня попытаться ликвидировать их последствия.

Сегодня Россия опять в состоянии войны. Чеченское несчастье перекинулось на Дагестан. Причины? У меня нет ни возможности, ни потребности опровергать или подтверждать распространенное мнение, что эта война, которую некоторые органы печати предрекали заранее, спровоцирована Кремлем из внутриполитических, чисто „дворцовых", даже „семейных" соображений - из желания отменить или отодвинуть выборы. Это не значит, что это вообще неважно, но в данном случае, для моей темы, это не имеет значения. Я вообще не понимаю, что значит спровоцировать Басаева. То, что он высказал - его реальная программа, которую он выдвигал и раньше. Спровоцировать можно было только то, что его выступление случилось именно сейчас - в момент, который счел для себя удобным (из посторонних для судьбы страны соображений) Кремль. Я не знаю, так ли это, но признаю, что это важно - и вообще, и для ведения войны в частности .

Я не судья религиям. И к верующим мусульманам я отношусь с тем же уважением, как и к другим верующим людям (кроме как к изуверским сектам и сатанистам - в Америке есть и такие). И даже поражающее нас требование легализовать многоженство меня не шокирует. Это не разврат, а определенный уклад быта. Кстати, многоженство мусульманам было разрешено когда-то из самых гуманных соображений - из-за большой убыли мужчин в многочисленных войнах оставалось много „лишних" девушек. Девочек даже стали убивать при рождении. Тогда было сказано: нет, убивать не надо, пусть лучше мужчины - те, кому позволяет достаток - имеют по несколько (до четырех) жен. Потом это превратилось в уклад, стало существовать без всякой связи с военными потерями, закрепилось в обычае. Но обычай этот строго регламентировал поведение не только женщин, но и мужчин, он никак не допускал мужской безответственности .

В том бардаке, который допустила современная цивилизация, это может привлекать упорядоченностью. Мне лично такая упорядоченность претит. Согласие на него многих девушек в Ингушетии (показывали по ТВ) настраивает меня на грустные мысли - это один из симптомов поражения личностного начала в человечестве. Но такое поражение имеет место. И если кому-то хочется вернуться к таким истокам - это его дело. Так или иначе, то, что движет такими людьми, то, что они несут в своих душах, чаще всего связано с верой. Я правда, не представляю, как можно восстановить уклад, которому такие отношения соответствуют, но никакой вражды или неуважения к верующим мусульманам и к их укладу быта я не питаю. И даже к тому, что они стремятся распространить свое понимание истинной веры.

Но я испытываю отнюдь не добрые чувства к тем из них, кто хотел бы силой и властью навязать свою веру и уклад всем вокруг - к экстремистам. Они принимают свое стремление к своей компенсации и своему господству за стремление к господству Веры. Как все революционеры, они мало склонны к „самокопанию", то-есть, к осознанию личных мотивов своей активности и как все „активисты" любят свой „активизм" больше того и тех, ради чего и для кого активничают. К сожалению, когда теперь говорят об исламском возрождении, принимают за него возрождение исламского активизма и экстремизма. Ибо чего возрождаться исламу - ведь он собственно, никогда и не погибал, и не исчезал, даже не сокращался. И все же активизм, принимающий разные обличия, но неизменно находящий смысл и оправдание в самом себе, - вообще бич и наказание двадцатого века. Исламский в этом смысле не отличается от любого другого. Но именно он представляет сегодня для России смертельную опасность.

Тут многие могут усмехнуться: „Подумаешь! Кого бояться? Как мы их породили, так и прикончим. А это что ? - Булавочные уколы!".

А так ли это? Сил у них действительно немного. Но ведь пока они нас бьют. А в мировом масштабе они все наглеют, и весь мощный христианский мир, все цивилизованные страны перед ними заискивают - подчас из корыстных расчетов, а подчас просто из желания отложить неприятности. Некоторая реакция на невыполнение Ираком своих обязательств - исключение. Да и не арьергардные ли это бои? И не является ли столь неадекватная и аморальная поддержка косовских экстремистов попыткой извинения за Ирак? Сил у экстремистов мало, но у христианского мира слабости слишком много, и исламские экстремисты хорошо научились ее использовать.

Есть и другой вариант легкомысленного самоуспокоения: „Опасность? Да не смешите! Что тут может быть страшного? Ну в крайнем случае Кавказ потеряем! Ведь по заслугам - Ермолов... Сталин... Депортации... А угрозы подчинить себе всю Россию? Да неужели же Вы не понимаете, что это чистая элоквенция? Восточная декламация. Это ведь неисполнимо - сравните масштабы".

Разумеется, и насчет „Ну в крайнем случае Кавказ потеряем!" тоже как сказать! Помимо эмоционального несогласия. Прежде всего, большинство кавказских горцев жалко - ведь придется им солоно, если окажутся они вдруг полностью во власти таких людей, как Хаттаб и внезапно, но яростно прозревший Басаев. Те тут же подчинят всю их жизнь своей героической идее (все, кроме врагов Ислама, идут воевать - кто враг ислама, прошу поднять руку), - так что все, что не доделал в тех местах коммунизм, будет доделано без него. А мне жалко. Я несколько раз побывал у кавказских горцев вместе со своим покойным другом, Кайсыном Кулиевым, они тоже стали частью моей жизни и души, и быть равнодушным к тому, что случится с этими хорошими, добрыми и достойными людьми, я не могу и не хочу. Достаточно им досталось в борьбе за свою независимость - тут же речь пошла уже не о независимости, а о бесконечной экспансии. Ведь Басаев обязался насильно исламизировать весь мир, и уж конечно всю Россию - сейчас он занят освобождением Кавказа только в преддверии решения этих великих задач. А в процессе освобождения Кавказа не придет ли ему в голову для его завершения огнем и мечом освобождать тоже кавказские, но заблудшие Грузию и Армению от их ложной веры? Поторопились они несколько с независимостью, должен я сказать, поторопились. Впрочем, я вообще всегда был противником распада Союза, я только хотел, чтобы он перестал быть советским. Но это - к слову. Хочу повторить, что всех этих глупых планов басаевы не исполнят только в том случае, если им не дадут. А не дать им может только армия.

Хочу напомнить то, что все учили в школе. При таком грозном государе, как Иван 1У, сорок крымских царевичей, когда хотели, наведывались с войском в Москву, грабили и сжигали ее саму, и все по дороге. А через сто лет это стало немыслимо, даже представить себе такое стало уже трудно. И только потому, что Россия захотела быть и стала сильной. За что теперь в либеральных кругах (не во всех - я тоже либерал) принято ее поносить. Между тем, без этого не было бы не только Российского государства, но и всего, что они сами любят - ни русской культуры в целом, ни великой русской литературы, ни самих либеральных идей - ни Пушкина, ни Достоевского, ни западников, ни славянофилов. Все это могло зародиться и развиться только в условиях стабильной защищенности российской территории, а, соответственно, происходящей и развивающейся на ней жизни. Причем, жизни не только русских, а всех народов, населявших Российскую Империю.

Я понимаю, что смыкаюсь тут с „патриотическим" лагерем. Но это только внешне. Бывший советский прокурор, Ка-Пэ-эР-эС-овец, г-н Илюхин даже движение теперь создал в защиту армии. Но это ведь не для спасения страны, а для использования справедливой озлобленности военных в целях возвращения к властвованию. Конечно, в этом „лагере" есть люди и на самом деле озабоченные судьбой страны, но при этом запутались в системе ценностей - после стольких десятилетий намеренного облучения ложью и после такого „освобождения от лжи", с которым они имеют дело сейчас, это немудрено. Такие люди есть. И хотя я вовсе с ними не „смыкаюсь", но обращаюсь сейчас и к ним. Хорошо бы они поняли, что хотя патриотизм действительно ценность, а без подъема национального чувства России сейчас не выкарабкаться, но губить страну можно и под патриотическими лозунгами. Если их использовать для разобщения. Ибо - хоть ругайся, хоть бей друг другу морды - отечество в опасности. И армию поддерживать надо - всерьез, а не демагогически. И кормить, и обувать, и вооружать. Даже если ее неправильно используют - ведь в этом она виновата никак не больше, чем все остальные. Ведь служат в ней, выражаясь высокопарно (а иначе не знаю, как) дети народа. И сама она - часть народа.

Мне рассказывали, как один либеральный тележурналист, проинтервьюировав несчастную мать погибшего в Чечне солдата, труп которого она никак не может отыскать, в заключение стал ее поучать таким образом:

- А Вы сами виноваты, что потеряли сына... Зачем Вы его отдали в армию?
И когда она не поняла его, объяснил:
- Вот я, например, не отдал.

Мыслилось ему в этот момент, что он с ней говорит, как свободный человек с представителем „векового русского рабства", а говорил он как бесчувственный хам с раздавленной несчастной женщиной..

Как этой „свободной личности" так это удалось - взять и: „не пустить"? Спрятал где-нибудь - Москва большая. А может, знакомый врач пособил. Как- никак, московская штучка. Подумать бы этому „демократу", что таких возможностей эта простая женщина откуда-то из-под Нижнего Тагила и представить себе не могла. Для нее ведь и врач - далекое начальство. И как бы она кого-то прятала в родной деревне? А кроме того и психологический барьер действовал . Этой женщине и в голову не могло придти прятать сына - в ее среде это было привычным делом - что дети в определенном возрасте уходят в армию. И там становятся мужчинами. Уверен ли этот свободолюбивый журналист, что отмирание этой традиции благотворно для России? Спрашивать за то, что происходит в армии и с армией (и в частности за то, что эта женщина не может отыскать погибшего сына) надо, и строго. Но не с нее начиная. С него уж скорей.

Конечно, отмирает эта традиция не из-за таких, как этот журналист, в чем хотят нас убедить Илюхины, а из-за общего положения, которое десятилетиями создавалось их властью. Вину за это нельзя валить и на одних офицеров. И снимать ее тоже ни с кого нельзя - она на всех нас. Все мы позволяли тратить свою страну. Тратились не только природные и человеческие ресурсы, тратились (компрометировались) и духовные человеческие ценности, тратилось доверие. О ,дедовщине" и о прочих прелестях люди узнавали не из либеральных газет, а задолго до их появления - из рассказов отслуживших. Безусловно, и офицеры должны знать, что так дело идти не может, что дальнейшее попустительство по отношению к таким явлениям, как „дедовщина" теперь уже разрушительно не только для армии, но и для страны.

Солдаты и офицеры, армия, которая сейчас воюет в Дагестане, должны чувствовать уважение и благодарность всей страны, а не ощущать себя неудачниками, которым не удалось увернуться от грязного дела. Грязное дело делают (и, по-видимому, всегда делали) басаевы. Дагестан не Афганистан, где России и вправду нечего было делать - это часть нашей общей страны. Армия борется там за общее дело. Это не значит, что не надо говорить и писать о злоупотреблениях и хищениях, об измене (а продажа ворованного оружия противнику или, паче того, своих солдат в рабство - это измена). Не говоря уже о том, что следует писать об общем положении страны, о коррупции и прочем, о чем газеты и так пишут. Конечно, все начинается не с армии, но на ней сказывается и в ней наиболее страшно проявляется. Но писать об этом надо не для абстрактного обличительства (хотя обличать надо), тем более, не для компрометации армии, а в ее защиту.

В этом смысле меня огорчило данное при вступлении в должность обещание нынешнего премьера Путина покончить с чеченской вылазкой в Дагестан в ближайшую неделю-две. Огорчило потому, что Путин производит впечатление человека умного и компетентного, а тут пошла чистая „грачёвщина". С той только разницей, что Грачев, какой он ни есть, мог и не знать, с кем имеет дело (мог и Хаджи-Мурата не читать), а у Путина такой возможности просто не было - все на глазах происходило. Да и толстовского „Хаджи-Мурата" он, вероятно, все же читал . И все-таки такое несбыточное обещание дал. Это меня и огорчило. Означало оно повторение пройденного - начало операции без серьёзной подготовки и главное тренировки войск.. Результаты не заставили себя ждать. Проступившая цель операции - возможность скорой победной реляции - была достигнута, хотя и не совсем в срок. И судя по негласным сообщениям СМИ (и по логике вещей) ценой больших потерь. Но прошло несколько дней, оказалось, что враг вовсе не разбит, а наоборот, опять начал наступать, и в нескольких направлениях. А у российских частей, как я понял из вечерней передачи „ВРЕМЯ" от б сентября 1999 г . и с боеприпасами не везде хорошо. Неужели опять передают противнику? Что ж, у нефтяных шейхов денег много. Впрочем, халатность в боевых условиях немногим лучше. Речь сейчас не о Путине, и не об интендантстве, а о нашей с Вами ориентации в момент, когда отечество в опасности, когда оно сейчас ведет войну, которую ни в коем случае нельзя проиграть. И которую Россия пока беспечно проигрывает, жертвуя жизнями и доверием своих людей.

Исламский экстремизм, с которым Россия теперь имеет дело, - сила хоть и не созидательная, но серьезная и угрожающая. Особенно в той обстановке расхлябанности и безответственности, которая ему сейчас противостоит. Поэтому к несерьезным по содержанию заявлениям Басаева надо относиться очень серьезно Как всякий экстремизм. Басаев не исполнит своих несерьезных обещаний только в одном случае - если ему не дадут физически. А сделать это может только армия, только вооруженные силы страны, которые должны быть в хорошем состоянии. О чем должны заботиться и мы с вами.

Шутить уже поздно. Враг показал свое лицо и намерения. И банальные призывы: „Отечество в опасности!" и „Все для фронта, все для победы!" - опять обретают реальный смысл. Другое дело, что сказать это гораздо легче, чем этим руководствоваться. Причем не только и даже не столько в военных делах - страна должна возродиться, преодолеть скверну, которая ее душит, и мобилизоваться. Я понимаю, что начал этот разговор в трагической ситуации: разрушены финансы, разрушено хозяйство, ни на что нет денег. Нам чтобы выжить, надо решить нечто вроде квадратуры круга, преодолеть почти непреодолимое. Сделать это трудно, почти невозможно. Но иначе - не выжить. А если все поймут, что отечество в опасности, шанс выжить намного повысится. Этим, духовной мобилизацией самой себя и народа, и должна заняться теперь наша интеллигенция, особенно творческая. Отечество в опасности! - раньше это обстоятельство людей мобилизовывало на преодоление непреодолимого. Хорошо бы и на этот раз.

 

***
      А войну ведут. Сегодняшней ночью (9 сентября) борцы" взорвали в Москве два подъезда жилого дома, как они говорят, в отместку за то, что правительственная авиация бомбила „мирные" поселки, где готовились к вылазке „боевики". Потому же был взорван дом в Буйнакске. Получается, право применять силу принадлежит только им, является священной привилегией, а применение силы в ответ - чем-то вроде осквернения святыни, которое можно смыть только кровью невинных. России - всей - пора понять, что с нею воюют всеми доступными методами. Воюет враг бессмысленный и безжалостный. Никакого другого выхода, кроме как выиграть эту войну, у нее нет. Спешить в этой войне брать бравые соцобязательства", назначать сроки - нельзя. Это значит зря губить людей и репутацию. Но обстоятельства и теперь позволяют хорошо подготовиться и победить.

Другого способа спастись - нет.

 

___________________________________
* Одним из энтузиастов этого разжигания был, не тем будь помянут, Евгений Примаков. На посту премьера он вел себя и мудрей, и осмотрительней - так что я вполне поддерживаю его кандидатуру в президенты (если он сам решится им стать). Другим трубадуром этой самоубийственной политики был Игорь Беляев. Правда потом он опубликовал в „Литературке" статью на целую полосу: „Осторожно, ислам!" К самому себе, что ли, обращался?

Комментарии

Добавить изображение