Обреченные бессмертствовать

28-11-1999

      В книге Сержа Лютена «Люди и фантастические цивилизации» приводится несколько парадоксальных фактов, смешивающих сложившиеся научные представления о ходе человеческой истории. Среди звероподобных предшественников современного человека вдруг встречаются следы вполне развитых цивилизаций, никак не вписывающихся в эволюцию и стройные ряды раскопанных черепов. Тут и знаменитая геометрия Наска, и Атлантида, и погребенный материк Му в Тихом океане, и библейская история Потопа, и многое другое.

Эти факты, находки и открытия заставляют сдвигать рамки истории человеческой то на один миллион лет, то на 18, то даже на 80. Озадачивает же многих тот убедительный факт, что звероподобные антропоиды, в общем-то, здорово наследили в археологических слоях, а следы развитых цивилизаций встречаются крайне редко, случайно, при нелепых обстоятельствах или поросшие неправдоподобной мифологией.

Последнее и побудило нас построить новую гипотезу происходящего с нами и вокруг нас. Как и всякая гипотеза, эта – не более, чем догадка, предтеория, всего лишь.

Что такое небо
      При этом слове мы привычно смотрим вверх и синонимизируем небо с далеким Космосом. Что-то странное происходит все время с нашим сознанием: античные греки располагали своих богов на заоблачной вершине Олимпа и одновременно видели их среди людей, мы говорим о нашем Небесном Отце и тут же признаем Его вездесущность, присутствие не на небе, а среди нас, в каждой вещи и в каждом из нас.

Многие философы и мисты, все антропософы и теософы, талмудисты – Франсиск Асизский, розенкрейцеры, Кьеркегор, Штайнер, Блаватская, Безант, Успенский и другие утверждают: окружающий нас, осязаемый и видимый нами социо-культурный мир не единственный, есть еще один – невидимый, но и не менее, скорее даже более реальный вселенски-духовный мир, живущий совсем по другим законам. Например, наш мир дробится на языки и религии, тот – универсален и по языку и духовно. Наш мир трехмерен (четырехмерен, если включить ось времени), тот мир – многомерен или даже безмерен. Когда древние античные мыслители (Клеобул, Питтак, Протагор) призывали соблюдать меру («главное – мера», «лучшее – мера», «знай всему меру», «человек – мера всех вещей»), они прежде всего предупреждали об опасности выхода из привычного нам мира. Вместе с тем поразительна формула вечного оппонента Сократа софиста Протагора: «человек есть мера всем вещам – существованию существующих и несуществованию несуществующих».

Вероятно, это изречение – первое явное рассуждение о расположении нас в обоих мирах (намеки имеются и у Анаксимандра, введшего понятие apeiron – беспредельное и не относящееся к земле, воде или воздуху, но Анаксимандра не зря называли и при жизни и в течении последующих двух с половиной тысячелетий темным и непонятным).

В привычном нам мире мы вечно путаемся в поисках и разделении Добра и зла, тот мир – универсально вмещает в себя Добро и зло, не разделяя их. И тем страшен и непонятен нам. Мы откровенно боясь его и его непостижимых тайн, благодарим Бога за эту непостижимость.

Этот «тот мир», в отличии от привычного нам, беспределен не только «вдаль» – он пронизывает социо-культурную реальность насквозь, пронизывая ее глубже ее самой.

И одновременно с этим «небо» парадоксальным образом иерархировано – не вверх, а мерой доступности нам. Алтайская мифология выделяет «над» обычным миром 99 небес (сфер) и 99 «под» нами. В иудаистко-христианской онтологии присутствует 7 небес (сфер), расположенных вовсе не этажам, как это рисует грубое обыденное воображение, а по мере запечатанности от нас.

Разгадка этого неба содержится в знаменитой своей суровостью фразе Гермеса Трисмегиста: «что на небе, то и на земле» – наш мир проницаем для неба, но небо непроницаемо для нашего мира. Или почти непроницаемо

Перед порогом и за порогом
      И если согласиться с таким понятием неба, то становится понятным, куда движется и уходит человечество, цивилизации и каждый из нас.

Смерть разделяет наше существование, отбрасывая в небытие и гниение одряхлевшую плоть. Духовная суть каждого уходит на небо – остается в пространстве, объемлющем и пронизывающем видимый нами мир. И уходя, мы тщательно стираем следы своего плотского пребывания: наши трупы сжигаются либо прячутся

под спуд. От нас, переступивших порог, остается лишь память, субстанция незримая.

Цивилизации, достигая определенного уровня развития, следующего за расцветом (это можно назвать угасанием цивилизации; в терминах Льва Гумилева это период мемориализации), сами уничтожают следы своего материального существования, устраивая гигантские, впечатляющие катастрофы, топя в океане целые материки. Они оставляют за собой мифологию и исходный материал вероучений, поддерживая в человечестве в целом память о себе как общественная совесть (этика, нравственность) и как старт для дальнейшего духовного существования.

Остающиеся свидетели этих катастроф живописуют нам их, из-за грандиозности явлений, как небесные явления, а, возможно, и впрямую говоря нам, что небо – с нами и пронизывает нас.

 

Просунувшие палец и достигшие пределов
      Их довольно среди нас, побывавших и даже пребывающих во вселенском универсуме, в небе. Одним (ведьмам, экстрасенсам, провидцам, гадателям, шаманам) удается просунуть лишь палец. Другим, подобно Магомету, удалось «взлететь» на небо и, подобно апостолу Иоанну, свидетельствовавшему в «Апокалипсисе», вещать о пороге «седьмого неба». Христос, Малхиседек, Будда вышли и вошли и пребывают в обоих мирах, пронизывая собой обе реальности.

Мерой проникновения определяется мера молчания проникших и понимания нами их. Экстрасенс-балабол не перестает рассуждать об увиденном, профанируя саму идею вселенско-духовного мира, нагружая его бессодержательной «энергией» и чуть ли не электричеством. Поэт и художник дарят нам очаровательные, возвышенные или грозные картины: Данте, Микельанджело, Босх, Рафаэль, Достоевский в своих духовных откровениях (Старец Зосима в «Братьях Карамазовых»). Пророк несет с трудом воспринимаемое нами слово, невнятное и устрашающее. Святой уходит в пустынь и сосредоточенное молчание. Будда примолкает в загадочной улыбке, Христос возносится в небо и растворяется по миру…

 

Тоска бессмертия и тоска по бессмертию
      Если определить общее настроение человечества, одной своей частью, пребывающее в видимом мире, «на земле», а другой – «на небе», то это, как мне кажется, прежде всего тоска. В тоске пребывают на небе бессмертные и обессмертившиеся – для них уже состоялся их последний Страшный Самосуд, однажды они уже уничтожились и теперь, пребывая в бессмертии, они тоскуют по отсутствию в нем сюжета, а, следовательно, морали и цели. Попечительство над видимым миром – функция неизбежная, но и неинтересная – все это уже было: цивизации и общества достигали каких-то результатов и порогов, за которыми шли катастрофы и самоуничтожения, и все это еще не раз повторится.

В тоске пребываем и мы, смертные, в тоске по бессмертию ибо ощущаем свою смертность как ущербность и несовершенность себя, как предпороговое состояние, которого мы ждем и боимся. Мы все стучимся в «тот мир» и топчемся на пороге, и завидуем прорвавшимся в бессмертные, называемым с античных времен героями.

Избранные на одинокое и невидимое, лишенное драматургии борьбы Добра и зла бессмертие в тоске своей обращаются с мольбой к нам, смертным, порой говоря прямым текстом: «ибо Я не от мира сего», а потому мы не только завидуем им, но и сами бежим от них или изгоняем их из нашего мира, этих несчастных гениев и героев.

И никто так ясно не выразил своей тоски среди нас и ненас, как Христос: «Сие сказал Я вам, чтобы вы имели по Мне мир. В мире будете иметь скорбь: но мужайтесь: Я победил мир.» (Инн. 16.33)

 

Что такое человечество
      Это – всего только гипотеза, даже не утверждение. В подобного рода вопросах вообще ничего нельзя утверждать. И нет смысла ничего доказывать – достаточно принять за основу любую другую модель, чтобы опровергнуть сие хрупкое сооружение.

Мы – лишь материальные тени живущего в бессмертии человечества. Невидимый нами мир персонифицирован для нас и представлен множеством существ, даже в таком монотеистическом учении, как иудаизм (а индуисткие небеса заселены более чем плотно: в этом пантеоне присутствует до 30 тысяч божеств). Строгие иерархии небесных сфер и нарастающая недоступность – от ангела-хранителя (или посланника) до архангелов и сил небесных, что у порога Самого, – во многом и по счастью непонятная нам структура. Нас, как пребывающую и прозябающую во плоти малую толику человечества, должно беспокоить лишь одно соображение, выраженное в нравственном императиве И. Канта «Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой, ты можешь в то же время пожелать, чтобы она стала всеобщим законом.»

В переложении к изложенной выше гипотезе (на истинности которой мы вовсе не настаиваем) о том, кто мы есть, этот нравственный императив может быть переинтерпретирован следующим образом: «Поступай так, как если бы ты был последним входящим в этот и иной миры».

     Книги А. Левинтова «Жратва» (1997), «Метанойя» (1999) и «Американская Россия» (1999) Вы можете заказать себе, своим друзьям в качестве подарка или на продажу у автора:
alevintov@redshift.com
(831) 333-1225
201 Glenwood Circle #3-b, Monterey, CA, 93940


 

Комментарии

Добавить изображение