ТЕРРОР И РЕФОРМЫ в РОССИИ
05-12-1999
Умирая, Николай I сказал своему сыну Александру II, что оставляет "команду" в неважном состоянии. Под командой он имел в виду Россию. Действительно, Крымская война была проиграна, и проиграна по весьма прозаическим причинам. У англо-французско-турецкой коалиции было нарезное оружие и паровой флот, у русской армии - гладкоствольное и парусный. Притом же - отсутствие железнодорожного сообщения и сложности с подвозом припасов и подкреплений.
Крепкий дух русского солдата тоже, как видно, повыветрился. И чего ему оставаться крепким, если солдат был взят из крепостных крестьян? Столько толковали о воле, а все тоже... Когда в начале 1854 года была объявлена запись народного ополчения, то крестьяне приходили в губернские города для записи и требовали показать им тайную бумагу государя о том, что всем ополченцам будет затем дарована воля. И напрасно местные начальники божились, что такого закона нет - крестьяне так его ждали, что не верили. Начались волнения, которые были подавлены войсками. И что же, после этого хотели, чтобы ратники-ополченцы храбро сражались за царя?
Александр II, вошедший в историю с титулом "Освободителя", безусловно, заслужил его. Тем более, что он не остановился на достигнутом, а под давлением ряда причин решил углубить реформы, даровав России фактически конституционное правление. Тому содействовала одна частная причина. На склоне своих лет, уже после 60-ти, он нашел личное счастье в любви с княгиней Екатериной Михайловной Долгорукой. Императрица Мария Александровна(принцесса Гессен-Дармштадтская) была безнадежно больна и, наконец, угасла в мае 1880г. И тогда Александр II буквально за несколько месяцев до своей трагической смерти официально обвенчался с Екатериной Михайловной, получившей в качестве свадебного подарка еще и фамилию княгини Юрьевской. Такую же фамилию получили и дети от их союза. Увы, подарок был более чем скромным, ибо по существующим правилам монарх не мог вторую жену объявить царицей. Кроме того, против этого брака резко был настроен весь двор и родня императора, завистливо усматривая в нем "несправедливый" шанс выскочке пробиться в высший ареопаг власти. А Екатерина Михайловна, между тем, вовсе не собиралась подбираться к власти. Она действительно очень любила своего Сашу. Да, он был достоин того: высокий, статный, с красивым благородным лицом в пышных усах, отлично сидящий на коне, элегантно носящий мундир. Свободно говорил на европейских языках, был начитан, прекрасно воспитан. И, между прочим, неплохо разбирался в государственных интересах России.
После венчания Александр II тайно перевел на счет своей жены княгини Долгорукой-Юрьевской 3 миллиона рублей. Это не мало, но это все, что мог сделать абсолютный монарх для своей новой жены и своих детей. Для узаконивания ее положения в ранге царицы нужно было менять законы империи. А многие законы так или иначе требовали обновления. И для того, чтобы как бы исподволь приступить к изменению законов монархического престолонаследия, Александр решил начать с введения конституции (хотя она так не называлась). Но еще ранее, совершенно независимо от матримониальных планов, он начал с других государственных реформ.
Первый год Александру было не до реформ - следовало как-то заканчивать неудачну
ю войну и заключать мир. И вот в марте 1856 года, после заключения Парижского мира, Александр сказал московскому губернскому предводителю дворянства князю Щербатову и его сопровождению, испросивших аудиенцию, чтобы узнать, неужто слухи об отмене крепостного права имеют основания, исторические слова: "Существующий порядок владения душами не может оставаться неизменным. Лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно само собой начнет отменяться снизу. Прошу вас, господа, думать о том, как привести это в исполнение". Слова императора поразили депутацию, так как она думала как раз о противоположном - как бы ни в коем случае не допустить отмены крепостного права.
Начальный этап освобождения от крепостного права состоялся 19 февраля 1861 года. Итого между историческими словами и реальным указом прошло целых пять лет! Все это время заседали бесконечные комиссии, по традиции тайные, вырабатывались проекты один нелепей другого, и дело никак не двигалось с места. Главная проблема была в условиях освобождения. Помещики поняли, что император не намерен забывать свое обещание "про освобождение". Хорошо, освободим, но без права выкупа земли. А зачем крестьянину свобода без земли? Вернее, свобода от земли? Наиболее грамотные крестьянские ходоки, поддержанные "белыми воронами" из дворян, хотели бы освобождения с землей и притом без выкупа. Царь принял соломоново решение : освобождать с землей, но с выкупом. Это решение не устраивало полностью ни помещиков, ни крестьян. И отлично ! Стало быть, без арбитража высшей, царской власти не обойтись ни той, ни другой стороне. Значит, ценность и незаменимость императорской власти будет еще раз подтверждена.
Любопытно, как реализовалась сравнительно новая (по тем временам) особенность, чтобы казалось, будто реформа стимулируется "снизу": монарх хотел бы, чтобы инициатива освобождения исходила не от него, а от самих помещиков. Так сказать, по просьбе широких дворянских масс... Это та самая традиция, которая в советское время преобразовалась в формулу "по просьбе широких трудящихся масс". Трудно было ожидать от помещиков такой прыти, чтобы они сами просили себя высечь, но таково было пожелание императора. Еще до слов про освобождение министр внутренних дел Бибиков издал так называемые "инвентарии", которыми он весьма ограничил права помещиков по отношению к крестьянам. В них оговаривались сроки и величина крестьянской работы на помещика, суммы выплат, ограничивался юридический произвол помещиков по отношению к крестьянам.
И как раз в это время литовские помещики получили свежее указание императора выразить свое мнение по поводу его желания проводить реформу. Помещики оказались на редкость непонятливыми и не только не выказали никакого рвения по освобождению, но напротив, дурно отозвались об этих инвентариях, написав, что они очень стесняют их помещичью инициативу, и что уж лучше никакого крепостного права не надо, чем такое, которое по всякому пустяку ограничивается какими-то там инвентариями. Обиделись, одним словом. Александр II и усом не повел. Он велел начертать, что так как литовские дворяне пишут "лучше никакого крепостного права не надо", то он идет навстречу этому пожеланию и повелевает начать работу по освобождению.
Похожий трюк затем был проделан с петербургским дворянством. Тем не менее, в самих комитетах дело застряло на годы. Ведал делом освобождения новый министр внутренних дел Ланской. Но и он никак не мог сдвинуть с места комитеты, которые бесконечно что-то увязывали и никак не могли увязать. Наконец, по прошествии почти пяти лет разъяренный Александр написал на докладе членов Государственного Совета, из коих только семеро было за реформу, а тридцать пять против, слова: "Я этого желаю, быть посему". Начертал он эти слова как раз на мнении меньшинства, стоящего за освобождение.
Главной движущей силой всех изменений и реформ было министерство внутренних дел. Последнее кажется удивительным, ведь по призванию это охранительное и консервативное ведомство, роль которого, казалось бы, "держать и не пущать". А вот поди ж ты! Объясняется парадокс просто: министерство внутренних дел по своему предназначению лучше других знало реальное положение дел в стране. И в конце существования крепостного права "внутренние органы" отлично были осведомлены об "очень нехороших" настроениях крестьянства, чреватых для самих устоев империи.
И,
наконец, 19 февраля 1861 года был издан высочайший указ об отмене крепостного права. Это был без всякого преувеличения, один из самых великих дней в истории России. Назову главных людей, сделавших его возможным: секретарь редакционной комиссии Ростовцев (умерший за год до манифеста), еще один министр внутренних дел Милютин и два представителя дворян - эксперты Самарин и Черкасский.
Правда, выкуп оставался, но его внесло за крестьян правительство, а самим крестьянам представлялась рассрочка на десятки лет по выплате денег в казну. Крестьяне получали в пользование несколько более трех десятин земли на душу ( от 4 до 9 рублей за десятину в зависимости от месторасположения). Плюс еще какие-то деньги за дома и утварь. Но, в общем, все это было вполне под силу обычной крестьянской семье. Здесь стоит напомнить, что крестьяне оставались жить в общине и земля не была их частной собственностью, а как бы выдавалась общиной каждый год крестьянским семьям в зависимости от числа душ: проходило так называемое размежевание. Конечно, жизнь в общине сильно сковывала земледельца: без ее разрешения он не мог и в город уехать, и сына отправить учиться. Да и в обработке земли, которая неизвестно, останется ли на следующий год его или ему на сходе выдадут другой клин, тоже не выказывалось особого энтузиазма. Впрочем, эти особенности общинной земли стали проявлятся позднее, а сначала сельское хозяйство пошло резко в гору.
У меня уже была возможность как-то высказать кратко мысль о том, что правовое государство вовсе не есть синоним государства, в котором жестко выполняются законы. Правовое государство - это особая ситуация, в рамках которой один человек становится равновеликим по значению всему государству. Поясню, что значит эта равновеликость.
Существуют так называемые неотъемлемые права человека, на которые не может покуситься никакое большинство и не может отменить никакими законами само государство. Это, например, свобода слова, свобода выбора места жительства, гражданство, личное достоинство. И если от лица государства эти права ущемляются, то суд присяжных, набираемый из простых граждан, не являющихся в этой своей функции государственными служащими, может отменить государственное распоряжение. В развитых правовых обществах это делает обычно не суд присяжных, а конституционный суд.
Для иллюстрации того, как возникало право в России, я сошлюсь на знаменитый процесс Веры Засулич. Молодая народница Вера Засулич в 1878 году прочла в петербургской газете заметку, что генерал-губернатор Петербурга Трепов, инспектируя тюрьму, ударил по лицу заключенного студента Боголюбова. На самом-то деле даже и не ударил, а только сбил с него головной убор, который Боголюбов не снял, как то было положено по режиму при появлении начальства. Эти тонкости не были замечены проходящим по улице репортером, который видел происходящее на тюремном дворе. Затем Боголюбова наказали розгами. Все это попало в газеты, откуда Засулич узнала о происшествии. Итак, будучи страшно оскорбленной в своих лучших чувствах по поводу унижения человеческого достоинства неизвестного ей молодого человека, Засулич лично решила отомстить за поруганную честь студента. Она явилась на прием к Трепову, получила аудиенцию и, войдя в кабинет, выстрелила в него из револьвера. Трепов был тяжело ранен, но выжил. Над Засулич состоялся суд присяжных. Дело было громким. Председательствовал на суде известный русский адвокат Анатолий Федорович Кони, друг Льва Толстого, подсказавший ему сюжет "Воскресения" и, как бы это выразиться, хороший знакомый царя. Дело, казалось бы, ясное. С одной стороны - один из высших чинов государства, генерал-губернатор столицы, который даже и особого должностного нарушения не сделал, с другой - молодая особа, решившая своими руками уч
инить самосуд, закончившийся тяжкими последствиями. Известно ведь, что самосуд даже над большими преступниками строжайше запрещен и карается законом. Когда Джек Руби застрелил убийцу Кеннеди Ли Харви Освальда, он был приговорен к смертной казни и только смерть в тюрьме от рака спасла его от приведения приговора в исполнение.
Итак, идет суд над Засулич. Государственный обвинитель требует сурово наказать преступницу. Александр II в своих доверительных беседах с Кони нисколько не сомневается, что умудренный правовед даст нужное направление суду. Ведь газеты уже настроены в пользу Засулич. Ну как же - молодая романтичная особа явила лучшие качества благородства и бескорыстия. Наступает последний день суда, и Кони говорит свою напутственную речь присяжным заседателям. Он напоминает им, что помимо закона, который им следует исполнить, еще есть нравственное чувство и призывает присяжных учесть, что Засулич не имела ни малейших корыстных мотивов и что ею двигало исключительно чувство справедливости и благородства, хотя и неверно ею понятые. Речь была построена очень сильно и представляла Засулич как в высшей степени жертвенную и героическую особу. А перед этим еще более сильную речь произнес ее адвокат Александров. И что же? Суд присяжных оправдал Веру Засулич! Она была освобождена прямо в зале, толпа на улице качала героиню. А она, если сказать по современному, не будь дурой, тут же заказала себе заграничный паспорт и через пару дней уехала за рубеж, благо это после реформ было сделать очень легко - несколько рублей пошлины и езжай куда хочешь (за границей она стала видной меньшевичкой, соратницей Плеханова). Да, она поступила очень предусмотрительно, ибо приговор был неслыханным: явная преступница оправдана. Прокуратура возбудила протест и быть бы второму суду, да уже героини нет.
Как этот нашумевший процесс доказывает наличие права? А вот как раз в очень яркой, хотя даже чересчур резкой форме: присяжные заседатели убедились в том, что Вере Засулич показалось, будто Трепов покусился на достоинство Боголюбова, то есть Вера Засулич была внутренне уверена в том, что Трепов нарушил естественные права Боголюбова. А человеческое достоинство относится к разряду "неприкасаемых прав" со стороны государства. Вот они ее и оправдали. То, что при этом суд нарушил совсем другие положения правового государства (всякое преступление разбирается только судом и любой самосуд наказуем) - это уже по тем временам некоторой эйфории по случаю новообретенных прав личности с ее достоинством как-то не сразу было замечено российской либеральной общественностью.
С самим словом "право" в русском языке случилась неувязка. В русском языке это слово имеет не юридическое значение в смысле равенства на весах Фемиды отдельного человека и всего государства, а скорее значение "воления", желания, возможности. Когда выпивший купец дебоширил в ресторане, он кричал: "Я имею право". Это не главная, но какая-то причина того, что право закрепилось в языке с таким антиправовым явлением, как крепостная зависимость (крепостное право). И если в словосочетании "кулачное право" мы явно слышим иронию, то в крепостном праве можно усмотреть как бы некую норму - мол, было такое право. Вот было римское право, есть частное право, есть морское, а вот есть - крепостное. Однако, ничего не находится дальше от юридической идеи права, чем личная зависимость одного человека от другого. Для идеи права недостаточно также выполнения законов. То есть, если сами законы неправовые, то их ревностное исполнение ни к какому праву не приближает. Скорее, наоборот. Скажем, никакое исполнение диких, антиправовых законов при Сталине, (например, законов о членах семьи изменника родины), не приближали страну к праву.
После введения суда присяжных, (между прочим, в нынешней России он появился только в 1994 году, да и то в виде эксперимента, и, как всегда, с опозданием), можно сказать, в России второй половины ХIХ века начало складываться правовое общество.
Одна маленькая ремарка по поводу суда присяжных. Такой суд был вершиной права только в прошлые века, но во второй половине ХХ явно стал давать сбои. Дело Симпсона, этот позор американского судопроизводства, показало, что присяжные, люди с улицы, не способны внимать научным доказательствам вины, всяким там генетическим анализам и баллистическим экспертизам. Кроме того, их подбор по расовым или национально-религиозным критериям делает присяжных нечувствительными
к любым доказательствам, если они противоречат их "убеждениям". На машине Симпсона кровь его жертв, говорите? А это заговор полицейских-расистов с экспертами. Они из пробирок этой кровью сами окропили машину, чтобы засудить нашего черного Симпсона.
Так что в большинстве демократических стран уже нет суда присяжных: Франция, Германия, Италия, Израиль, Швейцария, Япония и др. Но - еще раз - по тем временам введение суда присяжных в России было огромным продвижением.
В России уже давно существовала либеральная интеллигенция. Сам термин "интеллигенция" был введен писателем Боборыкиным в начале 60-х годов, то есть во времена отмены крепостного права и проведения Великих реформ. Он был подхвачен Достоевским и Ключевским и быстро приобрел права гражданства. Этим словом обозначали типично русское явление: образованных людей, которые часто продолжали образование в заграничных университетах. Но, вернувшись в Россию, они быстро убеждались, что их знания не могут быть востребованы во всей полноте. Скажем, земский врач видел, что его знание современной фармакопеи ни к чему, ибо у него под рукой кроме касторки и клистира ничего нет. Русскую интеллигенцию того времени можно было бы определить как людей, которые очень много знают, но мало могут. В качестве защитного психологического механизма у русской интеллигенции возникала потребность говорить о "всеобщем и глобальном": судьбах России, смысле жизни, провидении и даже о политических и радикальных изменениях. Это в лучшем случае, ибо в худшем многие представители интеллигенции просто спивались. Итак, можно сказать, что интеллигенция есть порождение все тех же Великих реформ.
И как же интеллигенция оценила своего создателя - Александра II? В ее среде быстро начались разговоры о том, что царь непоследователен, что он все больше склоняется к реакционному отходу от курса реформ, что он, де, в душе мракобес и деспот. Вот и Победоносцева утвердил (в 1880) обер-прокурором Синода. А между тем Победоносцев был назначен Александром очень неохотно и царь его сильно недолюбливал.
Что знала интеллигенция тогда о России? Весьма мало. Огромная страна медленно переваривала реформы 1861-1864 годов. Разворачивали свою деятельность земства. Росло сельское хозяйство, часть крестьян подавалась в города, занималась торговлей и предпринимательством. По всей стране строились заводы. И очень интенсивно прокладывались железные дороги. Если в 1850 году в России было 9843 фабрик и заводов, то к концу царствования Александра II уже около 25 тысяч. В конце царствования Николая I было 979 верст железных дорог, в 1876 - более 18 тысяч, было 2000 верст телеграфных проводов, стало - 142 тысячи. Постепенно Россия заняла первое место в мире по количеству построенных железных дорог и темпам роста производства! Причем, этот процесс продолжался и при сыне Александра II - Александре III .
Тогда русские инженеры, кончившие Высшее инженерное училище, котировались как одни из лучших в мире. Особенно мостовики и электротехники, которых принимали без конкурса в лучшие европейские фирмы, как например, в немецкую "Симменс-Шуккерт". Именно эти инженеры провели исследовательские работы , сконструировали и построили чудо ХIХ века - Великую транссибирскую магистраль длиной более 7 тысяч километров всего за 14 лет (вместе с изыскательскими работами). Еще чуть позднее (уже при Николае II) на заводе "Руссо-Балт" в Риге конструировались автомобили, занимавшие первые места на парижских автомобильных салонах, а русский инженер Игорь Сикорский строил невиданные в мире самолеты-тяжеловесы "Илья Муромец" и "Богатырь Святогор". Таков оказался запас Великих реформ!
Но российская либеральная интеллигенция этого как бы не видела. Все реакционер да реакционер. И хотя страна еще не освоила и половины потенциала старых реформ, Александр решил пойти навстречу пожеланиям либеральной общественности и снова приступил к подготовке нового цикла реформ: он решил дать этой общественности столь желаемую ею конституцию. Правда, слово это нигде не произносилось, оно считалось крамольным. В 1880 году Александр II назначает на пост министра внутренних дел (читатель, надеюсь, помнит, что все реформы в России проводили министры внутренних дел) известного генерала, командующего до того войсками на Кавказе, графа Михаила Тариеловича Лорис-Меликова и поручает ему подготовку реформы. Он даже дает для этого Лорис-Меликову небывалый в России титул "диктатор".
&
nbsp; Придворная знать и часть "либеральной интеллигенции" сморщила носы "фи, какой-то армяшка". А Александр не чуждался инородцев: незадолго до того на пост государственного секретаря был им назначен и вовсе сын еврея-откупщика Перетц.
Почему Лорис-Меликов? Хорошие административные способности. Умение ладить с подчиненными. Солдаты его любили. Прямота и отсутствие лести. Редкое качество: бессребреник. Ни разу не взял пожалованных царем денежных наград - ничего, кроме жалованья. Стало быть, и взяток брать не будет.
Кроме того, у Лорис-Меликова были врожденные дипломатические способности. Лорис-Меликов понимал, что, помимо общих соображений о пользе России, самого императора тоже нужно лично убедить в том, что и для него, и для его новой семьи новая реформа будет крайне полезна. Дело в том, что у Александра был один недостаток психики еще с детства, что в свое время отметил его воспитатель поэт Жуковский: некие периоды как бы апатии, когда наследник не мог принять никакого решения. Эти периоды бывали и даже участились у него в конце царствования. Поэтому Лорис-Меликов в пространные положения о выборных людях в будущем Всероссийском Земском собрании ловко включил пункт, по которому император имел бы право на коронацию своей новой супруги. Таким образом, он узаконивал свой брак, который до того в придворных кругах считался как бы морганатическим. Этот тонкий ритуальный шаг позволил Лорис-Меликову преодолеть мнительность царя и царь приказал к 1 марта (1881) подготовить на подпись проект новой реформы. Перед своей поездкой на развод в Манеж утром 1 марта Александр II подписал проект. Императору оставалось жить ровно три часа.
Еще через несколько лет возникла организация "Земля и воля", в которой настроение либеральной интеллигенции стало приобретать сильную политическую окраску. Мол, на Александра II требуется давление, чтобы подвинуть его к следующим реформам. Одна часть все более склонялась к тому, что это давление должно обрести форму террора: следовало убить Александра II с тем, чтобы его наследник, устрашившись, принял все требования революционеров, вплоть до установления республики. Накануне выделения из "Земли и воли" террористической организации "Народная воля" один из ее главных руководителей Михайлов уже поработал с неким Соловьевым, отменным стрелком, и натаскал его открыть пальбу по прогуливающемуся по Дворцовой площади императору. Царь выходил на прогулки без всякой охраны и каждый подданный мог подойти к нему засвидетельствовать почтение. Соловьев (это было в апреле 1879 года) поджидал выхода императора. Подпустил его шагов на 5 и начал поднимать револьвер. Александр быстро оценил обстановку, повернулся и побежал зигзагами. Соловьев выпустил весь барабан, но только прострелил императору полу шинели. Как потом об этом рассказывал камердинер царя: "Злодей целится, целится, а государь император милостиво изволит укл
оняться". В тот раз "милостиво уклониться" удалось...
Счет покушений, предсказанный парижской гадалкой, продолжался. С этого времени весь высший свет и вся либеральная интеллигенция как бы затаили дыхание: кто кого? Когда читаешь мемуары того времени (скажем, Александра Бенуа), то поражаешься: все просвещенное общество как бы присутствовало то ли на корриде, то ли даже скорее на гладиаторских играх. Очень хотелось обществу крови. И новоявленной террористической организации "Народная воля" тоже хотелось выразить мнение общества ("волю народа"). Они не могли не ощущать того, что гораздо позднее было названо "социальным заказом". Ну да, общество и либеральная интеллигенция очень хотели продолжения этой захватывающей охоты на царя. И это было не просто желание. Партия "Народная воля" в лучшие дни насчитывала всего 900 человек. Настоящей интеллигенции там не было. Так, недоучки, исключенные с первого-второго курсов, несколько рабочих, крестьянские дети. Но они имели достаточные средства для профессиональной деятельности, закупки оружия и трат на собственную жизнь. Откуда? А как раз, в основном, из пожертвований состоятельных лиц, сочувствующих партии, на благое дело "борьбы за прогресс". И жертвователи не могли не знать, на что на самом деле идут деньги. Но это наполняло их романтическим чувством приобщения "к историческим деяниям" и к некоей тайне, будоражащей и манящей.
Личные качества народовольцев могут вызывать даже восхищение. Бесстрашные, жертвенные, бессребреники, находчивые. Даже любящие: все народовольцы знали о бурном романе между двумя своими главными руководителями: Андреем Желябовым и Софьей Перовской. И если Желябов был из крестьян, то Перовская - дочь петербургского вице-губернатора, дворянка. Но она души не чаяла в своем избраннике. У другого руководителя, Михайлова (из дворян) был мощный ораторский дар. Лев Тихомиров, образованней других, хорошо писал. Он был главным редактором газеты "Народная воля" и автором всех программных документов партии. Носил партийную кличку "Старик". Между прочим, затем ее унаследовал Ленин. Но Тихомиров, в отличие от Ильича, потом полностью пересмотрел свои революционные позиции. Он был одним из немногих так называемых агентов третьей степени Исполнительного комитета, который избежал ареста, скрывшись за границу. Там он написал книжку "Почему я перестал быть революционером", был прощен новым императором Александром III (в 1888 г.), вернулся в Россию и стал главным редактором "Московских ведомостей", второй по значению газеты в стране, которую и редактировал до самой революции (закрыта большевиками среди первых) и автором серьезного труда "Монархическая государственность". И если именами других главных руководителей "Народной воли" в советской России называли улицы, то имя Тихомирова почти не упоминалось вообще.
Вот я назвал бесстрашие как одно из свойств народовольцев. И задумался: а так ли это? Еще когда Соловьев стрелял в императора, то ведь рядом-то стоял Михайлов. И не стрелял. Соловьева повесили, а о Михайлове тогда власть ничего не узнала. Потом стрелять вообще перестали, а перешли на подрывные работы. Почему? Соловьев до ареста успел рассказать, что у него рука не поднималась стрелять в пожилого и усталого человека. Допустим, излишняя чувствительность при стрельбе в упор могла помешать "тонким" натурам народовольцев. Но вот что странно. Взрывать царя собирались на большом расстоянии и как бы в безопасности. Конечно, между собой они много говорили о неизбежности своей гибели, а Желябов даже с подробностями расписывал сцену собственного повешения. И, тем не менее, наверняка эта бравада внутри разбивалась мыслью: пронесет, выживем, скроемся. Иначе как понимать, что при всяком удобном случае даже взрывы поручались не членам "Народной воли", и уж точно не агентам третьей степени Исполнительного комитета?
Этот термин, ставший затем таким привычным "Исполнительный комитет" (Исполком) был впервые придуман народовольцами для конспирации: дескать, они только исполняют волю уж совсем высшей инстанции (которую никто не знал, так как ее не существовало в природе), а высшие руководители "Народной воли" именовались агентами третьей степени Исполнительного комитета, чтобы опять-таки ввести в заблуждение полицию: если они третьей, то ведь неизвестно сколько за ними еще более высоких: четвертой, пятой и т.д. степеней. А если более высокие степени были первая и вторая, то ведь их тоже никто не знает, так как таковых не имелось. В общем, запутали жандармов в трех соснах.
И вот агенты третьей степени находят чахоточного Степана Халтурина, подбивают его устроиться столяром в Зимний дворец и готовить потихоньку взрыв обеденного зала. Халтурин носит в свою каморку динамит и складывает в сундучок. Наконец, принес достаточно, чтобы поднять на воздух полдворца. Время обеда императора ( с семьей) ему известно. Он поджигает бикфордов шнур и спокойно уходит из дворца. Но в этот день царь ждал к обеду своего родственника из Германии Александра Гессен-Дармштадтского, поезд которого опоздал. Царь с гостями еще только собирался в обеденный зал, как прогремел жуткий взрыв (в феврале 1880г.). Результат: одиннадцать убитых солдат охраны и поваров, сотни раненных. Зато все народовольцы на свободе. И даже Степан Халтурин, который попался только в 1882 году на убийстве одесского прокурора Стрельникова и был повешен именно за него. А ведь это был взрыв в доме императора и резонанс от его эха прокатился по всему миру!
Остальные взрывы готовили на железной дороге. И опять-таки, не подкладывали мину снаружи (ведь могут увидеть), а покупали дом недалеко от путей, либо кто-то нанимался обходчиком путей и из этого дома месяцами рыли подкоп. Гремели взрывы - и все неудачно. Один раз взорвали вместо царского поезд со слугами и охраной. И опять - многие десятки убитых простых людей, как раз тех, за счастье которых боролись народовольцы. И никто из главных агентов не пострадал. Иногда, конечно, бывали проколы. Арестовали везшего динамит Григория Гольденберга. Затем еще двух агентов: Преснякова и Квятковского. Казалось бы, Третье отделение, получив в свои руки таких лиц, могло бы раскрутить дело на полную катушку. Но нет. Ведь император повелел соблюдать corpus habeas, нечто вроде неприкосновенных прав личности. Боже упаси не только применить физическое воздействие, а просто невежливо говорить с арестантом. Более того, в августе 1880 года Александр II аннулирует Третье отделение (точнее, сливает его с Департаментом полиции), занимавшееся охраной особы государя. Когда накануне рокового покушения полиция получает от дворника сведения, что в лавке Кобозевых (на самом деле под этой фамилий там орудовали Богданович и Якимова, из нее рыли подкоп для мины) идет какая-то странная торговля сырами - в убыток себе, то власти не решаются сделать в лавке обыск, а лишь приходят с санитарной проверкой. А у самих народовольцев была прекрасная контрразведка: в Третьем отделении служил тоже чахоточный Клеточников, тихий, исполнительный молодой человек, отличавшийся каллиграфическим почерком. Он с удовольствием засиживался в присутствии больше положенного времени, и начальство ценило его усидчивость и давало ему переписывать секретнейшие бумаги, как раз относящиеся к делу о народовольцах! Потому они всегда заранее знали, кто на подозрении, когда и где будет обыск. И вот странность: ну что это за власть? Халтурина берут в Зимний дворец на работу с улицы, он просто случайно познакомился в трактире с другим столяром оттуда. Никаких проверок, никаких испытаний. Точно также в Третье отделение по просьбе хозяйки, у которой он снимал комнату, берут Клеточникова. И снова никаких проверок!
Народовольцы, агенты третьей степени как будто бы белены объелись, мысль только об одном: убить царя. Убить - и тогда "все будет хорошо". Все отставлялось в сторону ради этой "великой идеи". Даже освобождение брата по духу Нечаева.
Еще в 1872 году швейцарское правительство выдало царским жандармам Сергея Нечаева - фигуру крайне примечательную. Он создал якобы по всей России законспирированные пятерки революционеров, готовых по его приказу разом подняться. Никаких пятерок не было, кроме одной, да и в той студент Иванов высказывал недовольство нечаевскими замашками. Нечаев завлек его в грот на пруды и там вместе с еще несколькими сообщниками задушил. Поэтому выдан Нечаев был как уголовный преступник. Процесс шел долгие месяцы, иногда на нем присутствовал Достоевский и по газетным отчетам писал свой знаменитый роман о революционерах "Бесы" (Нечаев - прототип Верховенского). Когда Нечаева в железной клетке везли в Швейцарии на вокзал для передачи русским жандармам, по дороге попалась Вера Фигнер со своим мужем (они тогда были студентами). Нечаев попросил у мужа закурить. Тот протянул портсигар. Нечаев выхватил его и плюнул Фигнеру в лицо с криком: "Здесь люди отдают жизнь за народную свободу, а ты папироской думал отделаться?!". Умение точно плевать сослужит Нечаеву затем добрую службу. Уже когда он был осужден к 20 годам Петропавловской крепости, в Алексеевский равелин, где находилась камера безымянного государственного преступника, пришел с инспекцией жандармский генерал. На вопрос, есть ли жалобы на содержание, Нечаев ответил оригинально: с воплем "царский сатрап" он плюнул пожилому генералу в лицо. И - о чудо!- вдруг генерал повалился ему в ноги, стал называть "Вашим величеством" и просить прощения. Так всего в слезах генерала и вынесли из равелина. Никто ничего не понял. Оказалось, генерал в этот самый момент сошел с ума и уже более никогда не выздоровел. И унес тайну слов "Ваше Величество" с собой в могилу.
Нечаев, как ни в чем ни бывало, пояснил изумленной охране, что он ни кто иной как сын царя Александра II, что именно он настоящей наследник и друг народа, но злобные дворяне-придворные затеяли интригу и заточили его в крепость. Он обещал всем солдатам крупные суммы и землю. Как было не верить Нечаеву, когда он так обложил генерала и тот сам называл его "Вашим величеством"! С этого момента солдаты стали участниками беспрецедентного заговора государственного преступника: начали передавать его письма на волю, где он быстро связался с агентами третьей степени и даже имел свидание с подплывшим на лодке к крепости Михайловым.
Духовная общность и сродство было установлено между народовольцами и Нечаевым быстро. Вели они переговоры о подготовке побега Нечаева (с помощью охраны крепости). Но убийство царя превозмогло. Они договорились, что сначала самое главное: убийство царя, а уж потом побег.
Незадолго до последнего покушения арестовывают Михайлова: он попался на ерунде, пошел заказывать фотографии повешенных Преснякова и Квятковского, а фотограф был агентом департамента полиции, который знал этих молодцов в лицо. За день до покушения в засаду на конспиративной квартире попадает второй главный руководитель Желябов. Говорит полицейским с вызовом: "Не слишком ли поздно вы меня арестовали"? Прямо намекает, что царь обречен. А ведь еще не готовы метательные снаряды, не загнана мина в подкоп на Малой Садовой ( из "сырной лавки Кобозевых").
Оставшимися главными руководителями "Народной воли" овладел как бы амок, особенно Софьей Перовской: сначала убийство царя, потом освобождение Желябова. Всю ночь Кибальчич с Морозовым и помощниками изготавливают мину и снаряды, рискуя из-за спешки подорваться. Исполнители покушения, метальщики снарядов, как всегда, не из главных. Это молодежь, лишь недавно появившаяся в партии: Рысаков, Гриневицкий, Емельянов, Михайлов (однофамилец главного). Спешат еще и потому, что до них доходят слухи, что Александр II вот-вот подпишет некий важный проект реформы. А если так, то народовольцы сразу теряют поддержку либерального общества, сразу тускнеет ореол "защитников свободы". Не дать успеть царю ничего подписать, из своих рук предложить обществу разные свободы. Но для этого - чем скорее убить царя.
Лорис-Меликов и жена Екатерина Михайловна умоляют 1 марта царя никуда не ездить, слишком много сведений о подготовке покушения. Но он едет. Негоже императору бояться злодеев. Кроме того, ведь в любом случае это будет только седьмое покушение, а его он переживет. На обратном пути все возможные пути возвращения царя блокированы террористами. Только на Екатерининском канале его поджидает молодая четверка метальщиков. Перовская, как всегда в стороне, она дает сигнал и машет белым платочком при виде кареты. Рысаков бросает бомбу прямо под колеса. Из обломков кареты выходит чуть оглушенный, но живой и невредимый Александр II. Убит казак из сопровождения, убит случайный мальчик, кричат раненые. Полицмейстер умоляет императора покинуть опасное место и уехать в его санях. Когда он воскликнул "Слава Богу, император жив!", Рысаков огрызнулся: "Еще посмотрим, слава ли Богу?" Император снимает шинель и закрывает ею раненного казака. Затем видит у решетки бледного молодого человека и направляется к нему: ведь это его подданный и нужно узнать, как он себя чувствует. "Молодой человек, вы не пострадали"? В ответ Гриневицкий с силой бросает к ногам императора бомбу. Это было восьмое покушение. "Домой, умирать" - шепчет император.
Во дворце он только успевает проститься с близкими. Ни слезинки, ни стона. Рядом, держа слабеющую руку царя стоит на коленях окаменевшая Екатерина Михайловна. Императора и ее любимого Саши больше нет. Россия отблагодарила своего освободителя.
Из всей большой группы агентов третьей степени "Народной воли" казнят лишь четверых (Михайлова, Желябова, Перовскую, Кибальчича, Рысакова; вместе с ними казнили и Рысакова, пятого, но он не агент третьей степени и вообще на эшафоте остальными не признается за своего: с ним даже на прощание приговоренные не целуются). Казнь на Семеновском плацу в Петербурге - последняя публичная казнь в России, все остальные производились в стенах крепостей и тюрем. Это, между прочим, затем стало традицией в сталинской России. Только казни немецких офицеров после войны и сотрудничавших с оккупационными властями советских граждан проводили на площадях публично.
Оставшихся на свободе террористов разыскивают по всей России и Европе, постепенно вылавливая. Почти все они года через два пойманы и осуждены на разные сроки каторги (кроме нескольких военных, которые были расстреляны). Главные получают 25 лет Петропавловской крепости или Шлиссельбурга.
В 1905 году террористы, не досидев нескольких лет до конца, амнистируются. Условия отсидки были неплохие: никаких принудительных работ, можно было читать, писать книги, заниматься садоводством. Николай Морозов писал в крепости огромные тома своих псевдоисторических исследований под названием "Христос", в которых доказывал, что никакой древности никогда не было - ни Древнего Египта, ни Древней Греции, а просто в Средние века воспитатели королевских детей-дофинов сочиняли под именами Платона, Геродота, Манефона, Тацита и многих других выдуманные истории про никогда не существовавшие страны с целью развлечения и образования своих подопечных. В наше время эту идею омоложения всей истории подхватил доктор физмат наук МГУ А.Т. Фоменко и тоже написал, хотя и поменьше, но достаточно "исторических исследований" (в самиздате его опусы появились в конце 70-х годов, тогда вся его огромная семья была засажена за создание и писание). В 1999 году фоменковские сочинения для сумасшедшего дома вышли в свет, поражая прохожих толщиной и ценами (500 рублей за два тома - около 20 долларов, что очень много по российским масштабам, да еще третья книга за десятку долларов). Правда, Фоменко не стал повторять нелепость своего учителя о "развлекателях дофинов", а придумал собственную, будто бы во времена Возрождения создатели современной хронологии (Скалигер и Петавиус) все перепутали и одни и те же события и имена, называемые у разных народов по разному, стали считать разными событиями, в связи с чем выстроили хронологию не параллельно, а последовательно. Скажем, Платон, Плотин и писатель Ренессанса Плетон (Гемист) - это одно и то же лицо, что видно по созвучию имен, а именно Плетон, а Скалигер и его последователи "разложили" его на трех различных людей, измыслив никогда не существовавших древнего грека Платона, якобы жившего в пятом веке до нашей эры и философа третьего века нашей эры Плотина и, соответственно, в три раза удлинили реальную историю, которая, по Фоменко, начиналась только с YIII-IX веков нашего века, а до того была сплошная дикость. Равным образом, скажем, Александр Македонский, Юлий Цезарь и Карл Великий - это тоже одно историческое лицо, именно Карл, живший в конце YIII века нашей эры, а никаких Македонских и Цезарей никогда не было, все это плод ошибки. Странно, что Фоменко не посчитал первоосновой Платона, Плотина и Плетона своего коллегу по МГУ философа Платонова, который ничем не известен, кроме своей звучной фамилии, тогда бы история еще более омолодилась и как раз бы начиналась с самого Фоменко.
Совсем недавно Фоменко открыл, что этруски - это русские (само название говорит), а Александр Невский - сын Батыя (отсюда слово "батя"). Как пошутил мой старый друг Роберт Мирончик, если Батый - батя Александра Невского, то тогда Мамай - мама.
И стало видно, что дикость имелась не до IX века нашей эры, как полагал Фоменко, а как раз возникла после написания им своих трудов. Причем, не столько снаружи, сколько внутри трудов.
"Доисторический" Морозов прожил 92 года, почти столько же прожила и Вера Фигнер, что хотя бы косвенно доказывает неплохие условия "гниения заживо" в царских казематах и гуманность царского правительства по отношению к своим страшным врагам.
А террористы не унимаются. Возникает еще одна организация "Народной воли", "вторые первомартовцы", замышляющие теперь убить Александра III. Они бродят по улицам Петербурга ровно через 6 лет после убийства Александра II с самодельными бомбами в газетных свертках и только случайность (поскольку это происходило как раз 1-го марта 1887 г.) настораживает полицейских и они арестовывают молодых злоумышленников. Мы с детства хорошо знали лишь имя старшего брата Володи Ульянова Александра, казненного за эту попытку покушения, но мы почти ничего не знаем о других активистах-террористах - Осипанове и Генералове, тоже казненных в Шлиссельбургской крепости. Впрочем, все это были лишь первые раскаты грома, пока еще совсем не опасные для государственных устоев. А настоящая гроза разразится еще не скоро, только через 30 лет, когда младшенький Володя Ульянов станет признанным вождем большевиков. Он действительно пошел другим путем. Его предшественники и даже современники - эсеры, наследовавшие идеологию "Народной воли", практиковали индивидуальный террор против отдельных носителей власти. Владимир Ульянов-Ленин полагал такой террор пустым делом и взамен предлагал другой путь - марксистскую "классовую борьбу", то есть не индивидуальный, а массовый террор. И не против представителей власти, а против целых обширных слоев населения. И даже большинства населения, как, например, крестьян.
Какой из двух путей хуже: индивидуальный террор или массовый? Товарищ Сталин на вопрос, какой уклон хуже, правый или левый ответил: "Оба они хуже". Хочется и тут также ответить, но все-таки, думается, массовый террор похуже. Хотя и индивидуальный против Александра II привел к тяжелейшим последствиям для судеб России. Реформа государственного строя не состоялась. По прежнему процветала абсолютная монархия со всеми ее пороками. Самовластья и самодурства как во времена Ивана Грозного или Павла, конечно, не было, но сама система принятия высших политических решений носила кулуарный характер, исключающий широкое обсуждение и, если по современному сказать,- экспертизу, и потому эта система приводила к грубым политическим ошибкам, а в дальнейшем к катастрофам. Так было принято решение о войне 1904 года с Японией, приведшей к поражению и революции 1905 года, а затем о всеобщей мобилизации в июле 1914 года, спровоцировавшей вступление в войну кайзеровской Германии. Конечно, Германия готовилась к этой войне, но если бы дорогой кузен Ники (Николай II) не подтолкнул своего родственника и друга Вилли (Вильгельм II), то не произошло бы рокового столкновения. Как известно, поражения в этой войне привели к фатальным событиям 1917 года.
А уж после этого терроризм стал государственным и затмил патриархальное ушкуйничество, как сверхновая затмевает свечку. В связи с этим вспомнил свою фразу из одного семинара, когда аспирант тоскливо зачитывал из под стола ответ на вопрос о смене формаций. Не любил я такого рода казенные отеты и остановил его: "Вот вы сейчас сказали, что свет ленинских идей затмил собой весь мир" (ничего подобного аспирант не говорил, но сам не помнил, что именно он нес). Каким это образом свет может затмить? "
Аспирант и сам недоумевал. Да тут, мол, пишут всякое. Оказалось - может.
Loading...
