ВЛАСТЬ УХОДИТ ИЗ КРЕМЛЯ (апрельские тенденции в российской политической жизни)

01-01-1999

Igor Oleynik

Апрель прошел под знаком политического вымогательства на руинах «войны компроматов», ключевой фигурой в которой поневоле выступил Юрий Скуратов. В марте Генерального прокурора шантажировали скандальной видеокассетой. В ответ Скуратов, подбодренный встречами со Строевым, Илюхиным (представлявшим интересы Зюганова) и Платоновым (представлявшим интересы Лужкова) предпринял угрозу обнародования некоего компромата (по упорным слухам, связанного с документальным подтверждением существования т.н. корпоративных карточек, выданных некоторой швейцарской фирмой для оплаты личных расходов ряда лиц из ближайшего окружения Ельцина). Основной потерпевшей в марте жертвой столкновения этих двух линий угроз стал Березовский. Вопреки обыкновению Ельцина отставка исполнительного секретаря СНГ не была сбалансирована одновременным увольнением представителя другой стороны конфликта, что было расценено левыми как признак слабости противника и сигнал к усилению давления на него.

Основной итог марта для Президента – выяснение того, что единственным политическим олигархом, сохранившим лояльность ему, является Черномырдин. Для всех же остальных тяжеловесов российской публичной политики перед выборами стало выгоднее демонстрировать избирателям самостоятельность позиции, - в первую очередь за счет репутации и полномочий Ельцина, ослабленного опустевшей «скамейкой запасных игроков команды».

После потери контроля над выборами председателя Центральной Избирательной комиссии (неожиданный самоотвод Власова, кандидатура которого была Кремлем уже со всеми согласована) восстановление утраченного контроля над руководством Генеральной прокуратуры стало для Президента задачей архиважной и архисрочной. Настолько срочной, что политическая жизнь в апреле начался с ночного возбуждения Кремлем уголовного дела в отношении Юрия Скуратова по статье 285 (часть 1). Забавно, что непосредственный начальник субъекта ночного возбуждения – прокурор Москвы Сергей Герасимов – узнал о том, что его заместитель Вячеслав Росинский открыл уголовное дело в отношении Генерального прокурора, … из сообщений СМИ.

В ответ на действия президентской стороны Геннадий Зюганов заявил, что «вокруг Бориса Ельцина собралась коррумпированная группировка, растаскивающая средства». Руководствуясь этим апрельским тезисом, прокоммунистическая часть руководства Генпрокуратуры нанесла удар Кремлю в форме распоряжения об аресте банкира Александра Смоленского. Одновременно Скуратов сообщил в официальном письме Селезневу о том, что председатель правления РАО "ЕЭС России" Анатолий Чубайс был "неправомерно назначен на эту должность». А прокуратура Москвы провела обыски в частном охранном предприятии "СБ Конус", расположенном в здании фонда "Черномырдин - 2000", и Национального резервного банка (по заявлению столичной прокуратуры обыски проводились в рамках расследования уголовного дела о незаконном размещении в сети "Интернет" сведений о частной жизни ряда лиц и нарушении тайны телефонных переговоров, но никакого отношения к Движению «Наш дом – Россия» не имели).

Масла в огонь подлило заявление Юрия Маслюкова о том, что "мер по ограничению хождения наличной валюты в России пока не предусмотрено". Атака на позиции олигархов чрезвычайно встревожила мир крупного бизнеса, и ряд видных фигур предпочел срочно выехать за рубеж. Кстати, у многих создалось впечатление, что активность Генпрокуратуры по Смоленскому связана скорее с необходимостью усилить давление на Березовского и блокировать его возвращение в Россию, чем с какими-то новыми событиями вокруг главы бывшего «СБС-Агро». Острота ситуации с антикоррупционными порывами части руководства Генпрокуратуры была частично и (как позже выяснилось, временно) снята Кремлем путем смены начальника Следственного управления.

Примерно с 5 апреля началась активная фаза политического спектакля «Импичмент». Госдума делала вид, что она может довести до результативного конца процедуру импичмента, а Президент делал вид, что он не боится негативного для него голосования депутатов по данному вопросу. В чем же заключается неискренность публичных позиций обеих сторон конфликта?

Для лидеров оппозиции существовал выбор из двух легитимных технологий отставки Президента – а) проведение

относительно простой и ясной в юридическом плане процедуры всенародного референдума о доверии Ельцину; б) запуск многомесячной, четырехэтапной и весьма уязвимой в правовом отношении процедуры импичмента через инстанции Госдумы, Верховного Суда, Конституционного суда и Совета Федерации. То что Зюганов и К0 выбрали именно «парламентский» вариант импичмента свидетельствует о том, что, по крайней мере, до 1999 года они на самом деле не были заинтересованы в досрочных президентских выборах. Просто коммунистические лидеры понимают, что Зюганов гарантировано проходит во второй тур, где гарантировано проигрывает любому своему сопернику.

Недаром говорят, что недостатки являются продолжением достоинств и наоборот. Запуск коммунистами процедуры сбора необходимого миллиона подписей в поддержку проведения референдума при сегодняшней экономической ситуации делал бы отставку Ельцина необратимой – а заодно и подрывал возможности руководства коммунистической фракции в Госдуме вести торговлю с «антинародным режимом» за блага, полагающиеся в связи с тем или иным результатом голосования по критически важным для Председателя Правительства (например, Черномырдина) вопросам.

То ли дело «парламентский» вариант импичмента, который позволяет и предвыборное лицо перед электоратом сохранить, и не слишком подрывать экономическую базу КПРФ. Уже первая, «госдумовская» фаза импичмента практически является безнадежной.

Дело даже не в том, что для необходимого уровня в 300 депутатов не хватает суммарной численности фракций фракции КПРФ, Аграрной партии и группы «Народовластие» (всего 211 депутатов) и фракции Яблока (46 депутатов). Принципиальных и прикормленных противников импичмента 111 (фракции НДР и ЛДПР) вполне достаточно для того, что коммунисты могли демонстрировать свою принципиальность без всяких правовых последствий для Президента.

Как можно набрать 300 голосов за импичмент, если физически в зале заседаний редко когда присутствует хотя бы половина депутатов Госдумы. К примеру, 14 апреля решение нижней палаты парламента о переносе рассмотрения вопроса об импичменте президента на середину мая было принято 241 голосами «за» и 13 голосами «против» (воздержавшихся не зафиксировано). Даже если считать, что на этот раз в порядке исключения охотнорядцы голосовали электронной карточкой только за себя (а не «за того парня»), то все равно при нынешней депутатской дисциплине посещений основного места работы мы никак не выходим на даже суммарный уровень присутствия 300 депутатов – не говоря уже о 300 депутатов, настроенных поддержать импичмент. И это уровень посещаемости по яркой, телевизионно привлекательной повестке заседания – а что творится при рутинной, скучной тематике прений! Кстати, видеосъемка голосования «за того парня» в принципе позволяет президентской стороне оспорить любое решение Госдумы в суде.

Кстати, как заявил РИА "Новости" высокопоставленный представитель администрации главы государства, все пять обвинений, выдвигаемых нижней палатой парламента, сегодня "беспочвенны", поскольку относятся к первому сроку президентства Бориса Ельцина. А переизбранием Бориса Николаевича на второй срок, российское общество, мол, автоматически отпустило ему грехи за период с 1991 по 1996 год.

Но не парламент, по-детски легко отвлекающийся от внутриполитических проблем на югославскую тематику, был в эти недели критически важным полем сражения за перспективы Ельцина. Госдумовские оппозиционеры были легко переиграны излюбленным приемом политиков всех времен и народов обострением внешних проблем для отвлечения от внутренних. И 15 апреля вместо голосования об импичменте страна праздновала юбилей Аллы Борисовны, по случаю которого Ельцин на радостях заявил (наверняка, подзабыв один известнейший анекдот брежневских времен), что он «счастлив жить в эпоху Пугачевой».

Помимо Госдумы и Генеральной прокуратуры заметно поредевшее сильными управленцами окружение Бориса Николаевича пыталось вести войну еще, по крайней мере, на два фронта – за удобного премьер-министра и за лояльность Совета Федерации. Причем весьма похоже, что эти телодвижения совершались президентской администрацией без воли к победе и сколько-нибудь проработанного стратегического плана - в порядке реагирования на инициативы противника. Так что шумные апрельские провалы проельцинской группировки не удивительны.

Настоящей головной болью для «семьи» стала проблема подконтрольности премьер-министра. Точнее то обстоятельство, что уровень авторитета Примакова среди силовиков и западных политиков явно превысил уровень авторитета Ельцина.

События вокруг Югославии показали: именно премьеру, а вовсе не Верховному главнокомандующему демонстрируют свою лояльность уже руководители большинства спецслужб и Минобороны. Западные лидеры намного чаще звонили по поводу балканского кризиса российскому премьеру, а руководитель Всемирного банка Джеймс Вулферсон вместо традиционных славословий в адрес гаранта российской демократии заявил, что доверяет правительству Евгения Примакова. После не согласованного с Ельциным разворота самолета, летящего в США, премьер через голову президента начал проводить совещания с силовиками по поводу югославской проблемы. Премьер неявно, но убедительно демонстрировал международной и российской элите, что именно он, а не слабеющий Борис Николаевич является сейчас реальным главой государства, контролирующим ее политику и силовые структуры.

Впервые в новейшей истории страны состоялись публичные пререкания действующих президента и премьера Сначала Ельцин упрекнул Примакова, что рядом своих действий правительство подталкивает импичмент президента. 9 апреля на встрече с руководителями республик в составе РФ последовало заявление, что "на сегодняшнем этапе Евгений Примаков полезен". 14 апреля Ельцин назначил сегодня Виктора Черномырдина "специальным представителем президента России по урегулированию ситуации вокруг Союзной Республики Югославии" (сделав при этом оскорбительное для премьера замечание о том, что Черномырдин «умеет говорить с международными лидерами так, как никто другой не умеет!") И наконец, промежуточным итогом нарастания конфронтации между двумя ключевыми фигурами российской политики прозвучало президентское заявление: «На сегодняшней стадии премьер полезен, а дальше - будет видно".

Такое "подвешенное" состояние, естественно, не могло устроить Примакова и он намекнул журналистам, что может и в отставку подать: «Я не вцепился в премьерское кресло». Последствия добровольной отставки Примакова обернутся для Ельцина настоящим кошмаром, в котором любое движение Президента будет ухудшать его положение. Борис Николаевич ведет себя неадекватно, воображая себя как в былые времена харизматиком в хорошей боевой форме. Проблема, однако состоит в том, что «короля играет свита», а свиты, за исключением родственников и «непроходного через Госдуму» Черномырдина уже нет.

Претензии Ельцина, бездарно растратившего благодаря советам Татьяны Дьяченко практически все свои кадровые ресурсы, ставить кому-то из политических олигархов условия производят весьма тяжелое впечатление. К примеру, ведя переговоры с Лужковым (в сущности, единственной сохранившей проходимость через Госдуму фигурой на премьерство – слухи о том, следующим премьером может стать Аяцков или Лебедь не слишком убедительны), Борис Николаевич одновременно заявляет, что дату парламентских выборов он назовет в середине августа, а сами выборы состоятся не позднее 19 декабря 1999 г. В переводе на русский язык это означает, что назначением в августе даты выборов, к примеру на 12 декабря, Борис Николаевич может снять движение «Отечество» с избирательной кампании, как не имеющее годового стажа («Отечество» зарегистрировано в Министерстве юстиции как раз 19 декабря 1998 г.) При таком политически неадекватном поведении Ельцина не удивительна ярко антипрезидентская позиция московского мэра при «судьбоносном» голосовании Совета Федерации по отставке Скуратова 21 апреля.

Попытки Ельцина блокировать четко обозначившуюся ориентацию Совета Федерации на Примакова оказались не слишком убедительными именно потому, что у Президента уже фактически не осталось товара для политической торговли с сенаторами. На встрече с руководителями республик, входящих в состав РФ, Борис Николаевич «обнадежил» собеседников, что он будет настаивать на увеличении самостоятельности субъектов Федерации перед правительством: "Вам надо дать большие права, и они будут даны" (в переводе на русский язык: «Дайте мне досидеть спокойно до выборов, а после меня – хоть потоп необратимой регионализации власти!»).

Ввод в состав Совета Безопасности РФ Строева и Селезнева мог стать реальным повышением их статуса только в случае, если бы сам Совет возглавлялся политической фигурой с общественным авторитетом не ниже авторитета Строева. Все предпринятые «семьей» действия только лишь раз продемонстрировали сенаторам, что не только деньги и поддержка думского большинства, но и реальная исполнительная власть находится сейчас в российском Белом доме, а не на Старой площади.

«Последней каплей», убедившей сенаторов, что можно безнаказанно перестать бояться Ельцина стало весьма неубедительный в психологическом плане «дебют» в Совете Федерации главы президентской администрации Волошина, который выглядел перед матерыми губернаторами мальчиком на побегушках, зачитывающим уважаемым людям какие-то невразумительные бумажки. Второй вывод, который сделали для себя сенаторы (и учли его при своем голосовании по Скуратову) – то, что документальные доказательства коррупции в окружении Президента скорее всего действительно существуют.

21 апреля российская элита публично перестала считаться с личными интересами Бориса Николаевича Ельцина - и это уже необратимо. И очень опасно для политической стабильности в стране.

Что может нас ожидать в обозримом будущем?

Если слухи о существовании документальных доказательств коррупции среди близкого (в т.ч. родственного) окружения Ельцина небезосновательны, то досрочные президентские выборы неизбежны. Скорее всего, они будут совмещены с парламентскими, т.е. речь может идти о ноябре-декабре 1999 года. Стоит отметить, что при одних прогнозных сценариях компромат на президентское окружение (если, конечно, он существует) может использоваться в публичной игре, направленной на свержение Ельцина, а в других – напротив, отставка Ельцина будет обслуживать задачу блокирования расползания юридически доказательной информации о коррупции в верхних эшелонах государственной власти России.

Ближайшие месяцы страну ожидает что-то вроде регентской системы «семигубернаторщины», окорачивающей самостоятельные действия как президента, так и премьера. И многое будет зависеть от уровня конфликтности отношений ключевых фигур в Совете Федерации. Период ослабления федеральной (и, в частности, президентской) власти в России будет продолжаться, в лучшем случае, до выборов. Или до чрезвычайного положения, вводящего мораторий на выборы – причем возможны, как полностью, так и ограниченно легитивные субъекты ввода режима чрезвычайного положения. Весьма похоже, что в России приближается ситуация, в которой большинством населения будут востребованы в качестве ключевых федеральных политиков не гражданские лица, а генералы.

У событий 21 апреля, помимо Ельцина, есть и еще одна потерпевшая сторона – Борис Березовский. При ослабевшем Президенте, у которого в последний месяц резко обострились претензии к качеству советов дочери Татьяны, банкир «семьи» остается сейчас один против множества влиятельных врагов без сколько-нибудь серьезной политической защиты. А финансовая информация, которой владеет загнанный в угол Березовский, в принципе может стать катализатором цепочки взрывных процессов в российской элите, ломающей сложившиеся тенденции политической жизни и рейтинги политиков.

Комментарии

Добавить изображение