И ВСЕ-ТАКИ - К ЗВЕЗДАМ!

- Вот мы, французы, называем нашу столицу нежно - Пари...

Почему же вы, русские, называете ее так странно - Пари-Ж-Ж...?
- Да потому что у нас вообще все - через - Ж - Ж!
- Извините, через что?
- Через... через...

в-Ж-Ж-Ж-ик - и через тернии к звездам!!!
(Старый анекдот)

1. В ожидании Га-га.

 

     Этот то ли анекдот о Гагарине, то ли случай из реальной его жизни я услышал в начале жаркого лета 1965 года в славном лагере Кипарисный на ласковом берегу самого синего в мире Черного моря. Еще там было море света и зелени, человеческого тепла, море цветов и море цвета, море запахов, море встреч и море впечатлений. И целое море пионеров. Оно тогда называлось Артек.

Думая, что приехал в обычный пионерский лагерь, и предполагая отдохнуть с максимальной для себя пользой, я стал последовательно проситься в отряды юных космонавтов, ракетчиков, пограничников и моряков, поскольку уже в дороге сюда навел справки о том, чем тут можно позаниматься в свободное от политинформации и купания время. Но меня почему-то решительно и однозначно направили в отряд интернациональной дружбы, хотя другим предоставляли некоторую свободу выбора.

Рассказывал же этот по тому времени довольно политический анекдот один озорной парень из нашего хитрого отряда, набранного, в основном, из детишек дальневосточной номенклатуры. Говоря - Пари-Ж-Ж, он приставлял большой палец к виску и помахивал ладонью, а говоря в-Ж-Ж-Ж-ик - рисовал спираль указательным пальцем от виска вверх. Он утверждал, что лично услышал об этом "реальном" случае из жизни Гагарина от одного из космонавтов.

Сам же я приболел тогда по случаю акклиматизации и не ездил с первой группой наших делегатов в генеральский санаторий приглашать Юрия Гагарина посетить Артек. Гагарин еще не приехал, и пригласили Владимира Комарова сотоварищи. Космонавты вспомнили свое детство в коротких штанишках, что и они были когда-то пионерами, не отказались, приехали и выступили.

Второй раз пионеры поехали приглашать Гагарина, набрав в киосках открыток с портретами космонавтов для автографов. Я взял только открытку с Гагариным, так как меня совершенно убедили, что на этот раз он уже точно приедет.

Но не приехал и на этот раз. Уезжать ни с чем как-то не хотелось. Решили посмотреть, как живут тут и отдыхают герои нашей страны. Пионеры немного побродили по санаторию, полазили по палатам, спортзалу и закоулкам, потом в прохладном холле устроили импровизированную встречу с тамошними обитателями. Сначала сами отвечали на расспросы, потом стали задавать свои пионерские вопросы типа: а не видели ли вы там такого дедушку бородатого на облаках, и не показался ли им берег Крыма из космоса красным от пионерских галстуков. А я спросил про "в-Ж-Ж-Ж-ик" и Гагарина. Космонавты, смеясь, от всего отказывались.

Потом я еще раз обратил на себя внимание. Уже в конце встречи утомленные пионеры вразнобой отвечали на последний вопрос - как они готовятся стать космонавтами. Когда ответы про усиленные занятия спортом, физзарядку, качели, перегрузки и отличную учебу закончились, кто-то из хозяев, скорей чисто автоматически, спросил опять - а еще? И тогда я сказал, что еще мы привыкаем к невесомости и изучаем ее воздействие на организм пионера. Тут-то все, как бы проснувшись, и пионеры тоже, дружно так спросили хором - как!?

- Мы плаваем в достаточно соленой воде Черного моря, - ответил я, - и если набрать чуть больше обычного воздуха в легкие и так дышать, то можно вообще не шевелиться и совершенно расслабиться, так что тела совершенно не чувствуешь. А чувствуешь только Солнце, которое зовет, и только море, которое не пускает. Надо только научиться правильно и автоматически держать нос над поверхностью волны.

Все космонавты и другие отдыхающие в штатском почему-то дружно повернули головы к Комарову. Возникла странная и неловкая пауза, которую тот неуклюже завершил неубедительными рекомендациями не делать этого больше никогда. Так как, во первых, от этого то ли дети бывают, то ли можно невзначай поперхнуться, захлебнуться, да так утонуть, что мало не покажется, во вторых, мама не велит, и, в третьих, от этого потом голова всегда болит.

И потому таких не берут в космонавты.

Но мы-то все были из отряда интернациональной дружбы!

И все облегченно зашумели, загалдели, каждый о своем, и как-то легко
и быстро позабыли об этом неловком происшествии. Да только не я. Этот странный ответ инициировал у меня такой интерес к подмеченной проблеме, что уже через три года применение ванны Лилля, или Пиркса, как мы называли ее тогда, дало нам первые практические результаты. Произошло это в Новосибирской физматшколе. Два сачка всего за одну ночь подготовились на "хорошо" и "отлично" чуть ли не с нуля к экзамену по органической и квантовой химии в объеме университетского курса. Это не было механическое запоминание - на экзамене предлагались сложные задачи, требовавшие знания не только теории, но и технологии их решения.

И Ванга, и Эдгар Кейси были пассивными проводниками-переводчиками, как бы односторонними "диван-трансляторами" из Сети. Мы же нашли двусторонний Путь. Он индивидуален и пролегает внутри каждого человека. Да только обычный, "спящий" человек не то что ступить на него - боится увидеть его пуще собственной смерти. Вероятно, сейчас его называют трансцендентальной медитацией. А в то время мы называли его так - Сибирский Путь.

В конце лета 1996 года английские музыканты, антрополог Тим Ходжкинсон и журналист Кен Хайдер, посетили Сибирь с целью изучения сибирских шаманов и их Пути в неизвестные состояния пространства и сознания. Мы организовали им встречу с главным шаманологом - Влаилем Петровичем Казначеевым. Уважаемый и очень занятый академик, гордость сибирской науки, выделил заморским гостям единственно свободное в тот день время - весь свой обеденный перерыв. После беседы о шаманах и Гурджиеве гостей проводили в специальную камеру, или машину Козырева. Как заявил потом Кен Хайдер в ответ на вопрос, почему они теперь называют свою группу "K-Space", или по-русски - "Пространство Козырева" - "Там нам довелось пережить нечто, в корне изменившее наши взгляды на окружающий нас мир, на представления о жизни как таковой"...

Впрочем, еще в 1914 году Царь России своим высочайшим указом повелел Григорию Распутину лично возглавить специальную комиссию академии наук России, выехавшую на фронт для непосредственной и сравнительной проверки в полевых условиях надежности передачи информации посредством телепатии и радиотелеграфа.

А в марте 1999 года Институт космической антропоэкологии объявил через новосибирскую прессу об уникальном эксперименте. В течение часа указанного заранее времени в голове у новосибирцев могли неожиданно появиться графические образы, которые в этот момент мысленно передавались с Диксона учеными института.

При этом новосибирцев, получивших эти сообщения, ученые попросили их зарисовать и прислать в адрес института. Пришло почти полторы сотни писем.

Александр Трофимов, директор института:

"Это образы, знаки, символы разных культур и народов, которые составили основную программу нашей передачи. За пять минут до сеанса выбиралось несколько из них. Передавалось мысленно, это мысленный образ, то есть это право и способность человека мыслить, но мыслить как бы вслух, а кто его услышит, где услышат - ответ на эти вопросы нам предстояло дать по итогам нашего эксперимента.

В адрес института пришло почти полторы сотни писем. Их авторы рисовали полученные изображения. 70 процентов образов совпали с передаваемой информацией. Это позволяет говорить о том, что телепатия существует, хотя для ученых института космической антропоэкологии этот факт и не требовал подтверждения. Эксперимент преследовал другие цели - более глубокого изучения законов информационного пространства нашей планеты. По версии ученых, информационные потоки Земли сходятся за Полярным кругом. Именно поэтому телепатический сеанс в головы новосибирцев осуществлялся с Диксона.

Информационные пути, невидимые информационные течения сходятся в северной зоне. Это как бы огромная коммутационная зона, куда идет информация с разных точек нашей планеты. Там она каким-то образом перерабатывается, может быть, очищается, - речь идет о своеобразном фильтре или коллекторе - а дальше распространяется в другие части земного шара. Изучать информационное пространство необходимо в этой зоне коммутации, на Крайнем Севере".

А под конец той встречи пионеры стали у всех подряд брать автографы. Я же стоял в сторонке под комнатной пальмой. Комаров подошел ко мне и спросил, почему я в этом мероприятии не участвую. "Да вот, не подрассчитал, неудобно на чужом портрете просить автограф нарисовать". Он улыбнулся,
взял открытку и на обороте написал то ли как прикол, то ли как пожелание: "Через тернии - к звездам!" - и расписался. Пообещал - "Когда приедет Юра, вот такую он обязательно подпишет".

Уже через день у меня эту открытку в нашем отряде кто-то спионерил. В утешение мне достался автограф Комарова на его собственном портрете. А второй раз просить его написать то же самое я постеснялся.

Гагарина все ждали каждый день со дня на день, но он так и не появился. Говорили потихоньку, что у него появились какие-то проблемы наверху. Наши ежедневные и чуть ли не ежечасные вопросы про Гагарина так надоели нашим пионервожатым, что они запретили произносить даже его фамилию: "Вы, гуси-маугли, всех своим гагаканьем уже вот как достали". Но у нас был свой интерес. И мы тихонько договаривались между собой - ну что, гуси, пойдем га-га?

Дело в том, что космонавтам у нас понравилось, а нам понравилось у них. Мы стали дружить домами. Поэтому мы часто ездили и ходили друг другу в гости, хотя путь был и неблизким. Особую прелесть нашим пешим прогулкам по плавящемуся под крымским солнцем асфальту придавали многочисленные киоски с соками и мороженным, цистерны с квасом и пивом, попадавшиеся на пути. Среди них были и винные, с виду ничем не отличавшиеся от других. Так что копеек за 20 любой пионер мог незаметно для вожатого выпить стакан сухого крымского вина или легкого красного вермута. Так что конечного пункта мы достигали вовсе не уставшие, а все радостные такие - сухие, легкие и мордами немного красные. Как наши же галстуки после бани. Но без крымского акцента. Пиво я не люблю, а крымский квас так никогда и не попробовал.

Внутри и без того закрытого генеральского санатория была отдельно охраняемая зона, отделяющая простых генералов от непростых. Там и отдыхали космонавты. Еще я там заметил нескольких отдыхающих, вообще не похожих не только на космонавтов или на генералов, но даже и на военных. Один из них оказался журналист-международник, других я увидел потом в обычном крымском автобусике типа ПАЗ, когда наш автобус сломался и нам предстояло чапать оттуда вдвоем целый час темной южной ночью, павшей как внезапный ливень на Крым. Еще я заметил там одного члена правительства, которого позднее сняли за неБрежность, и одного члена Политбюро. Все пассажиры и их персональные охранники были одеты одинаково неброско - белые рубашки навыпуск без рукавов и парусиновые брюки. Если бы не черная Волга, ехавшая впереди, можно было бы вполне подумать, что группа пионеров, комсомольцев и пенсионеров возвращается с совместной экскурсии.

Так вот с этим журналистом мы так сдружились, что, когда космонавты уехали, он перебрался вместе со своим лесным комсомольцем жить к нам, в Кипарисный, заявив, что ему здесь легче дышится. Мы вместе лазили по окрестным скалам, тусовались с гостями из иных стран, ездили на всякие экскурсии, и в горы, на базу вблизи с бывшей дачей Хрущева, тоже вместе поехали. Там я подвернул немного ногу, и меня не пустили на восхождение, а журналисту поручили присматривать за мной.

Когда отряд отважных скалолазов скрылся из виду, откуда-то внезапно появились еще два журналиста, но уже без комсомольцев. Их вполне заменяли нежно позвякивающий рюкзак с фантастическим запахом лимона и иноземных пряностей, и целое ведро баранины в маринаде. Мы взобрались на лысую гору, что возвышалась прямо над дачей бывшего лысого генсека. Были рядом горы и повыше, но и с этой отрывался чудесный вид и широкий обзор.

Журналисты стали готовить шашлык и болтать о чем-то своем на своем профессиональном жаргоне, а нас с комсомольцем послали вниз за дровишками. Дело это оказалось непростое и нескорое, поскольку окрестности горы оказались уже хорошо вычищенными. Судя по слоям золы на площадке, пикничок этот был там далеко не первый. Ну да часа за два мы управились, хотя уморились, конечно, здорово, и проголодались как звери. Нам и предложили первую порцию шашлыков, лукаво заметив, что они, мол де, еще не крепко промариновались. Судя по пустой бутылке и специфическому запаху, в маринад добавили коньяк "Двин". А воды на той горе никогда и близко не было. Даже не притронувшись к зелени, помидорам и сыру, даже к бутербродам с крабами и разноцветной икрой, мы заглотили по три порции нежнейшего шашлыка. Затем выпили "чаю" - по полной железной кружке теплого от солнца, черного грузинского "Саперави" из замысловато оплетенной бутыли, по вкусу напоминавшего некр
епкий и несладкий кагор с пикантной горчинкой, и жить нам стало совсем хорошо. Мы отползли на заслуженный отдых вниз по склону метров на семь, куда переменчивый ветер уже не добрасывал клочья дыма от костра, где немедленно и заснули.

Проснулся я часа через три, разбуженный раскатистым командирским басом, который никак не мог принадлежать ни одному из "тихих" журналистов. Комсомолец еще спал, да и я не торопился подниматься. Потому что интересно было послушать, о чем там так громко спорят журналисты-международники с громогласным гостем. Так и провалялся еще примерно час под присмотром ленивого солнышка, хитро выглядывавшего из-за облачков, пока гости не разошлись восвояси, а комсомолец не проснулся. Не спеша мы поднялись и побрели допивать остатки "чая" да собирать мусор.

И только позднее, в пыльном автобусе, в сумерках везущем назад в лагерь чумазых и усталых пионеров, задорно горланящих песни Эдиты Пьехи и Майи Кристалинской, я начал неторопливо вспоминать, перебирать и последовательно обдумывать по мере понимания услышанное на той лысой горе. Обдумывал под палящим солнцем, спешно укладывая вместе со всеми бесконечный дерн к торжественному открытию Артековского стадиона, обдумывал в самолете, несшем меня обратно через всю страну. Обдумываю и укладываю заново в голове как тот дерн и до сих пор.

Итак, проснулся я к моменту, когда торжественная часть, вступительное слово и основной доклад были, видимо, уже закончены. Стороны, разгоряченные шашлыком и "чаем", перешли к неторопливым прениям и радениям за судьбы страны. Вначале перли бывшего хозяина нижерасположенной дачи, над которой струился жидкий дымок запоздалой тризны. Сказали, что нет ничего хуже бывшего малограмотного раба, волей случая ставшего хозяином. И что в Америке ему за развал страны памятник должны поставить. И за то, что более половины наших журналистов Хрущев провалил несколькими своими неосторожными хвастливыми фразами, да так, что чуть было сам Альберт не пострадал. Что жизнь ж...головому сохранили только для того, чтобы он написал мемуары. "Пока пишет - будет жить".

Что еще долгие годы страна будет страданиями, потом и кровью расплачиваться за нерешительность Жукова, который побоялся взять на себя ответственность и очистить верхушку нашей власти от паразитов. Что за год правления Брежнева лучше не стало, да теперь уж и надежды на это не остается.

Что Ленин - фигура почти подставная, и по крайней мере более половины работ его написаны троцкистами. В октябрьском перевороте он участия не принимал, статей и декретов не сочинял, а только подписывал. Что это бундовцы построили вокруг своего сверхсекретного ядра большевистскую партию и захватили страну, чтобы построить в ней свой еврейский рай по образу и подобию Америки.

Что Сталин - фигура неоднозначная, да и нескоро настанет время сказать о нем последнее слово. Но он сумел было выправить курс страны, разгромив только зачинщиков-троцкистов и не преследуя простых евреев. Даже выделил им отдельную еврейскую автономную область на Амуре, а не на какой-нибудь там Колыме. И евреи других стран за это помогали ему всю войну.

Что под руководством Сталина и главного журналиста страны Берии был подготовлен подробный проект глубокой политической и экономической реформы. Хрущев же политическую часть его похерил, а отдельные элементы перестройки промышленности и сельского хозяйства попытался было внедрить, как кукурузу в Заполярье. Но здоровый бюрократический организм нашей страны немедленно отторг все болезненные для него нововведения. При Брежневе же уже за год его правления окончательно похоронили все эти идеи вместе с их создателями.

Вспомнили анекдот про объяснения Хрущева, почему в стране не хватает мяса: "Мы шагаем к коммунизму семимильными шагами, а скотинка за нами не поспевает". Отметили, как сейчас люди, попав на верх власти, уж очень быстро оскотиниваются.

Сказали, что новой страны со старым скотом не построишь, а из стада один не уйдешь - лишь к волкам попадешь. Что новый сад без тщательного ухода не вырастишь. Что новую породу, даже груши, не создашь без изоляции от старой. Что начинать надо с детей - и начинать с их изоляции от взрослых, уже отрихтованных таким обществом.

Что далеко в Сибири есть город средь лесов, и съехались туда люди со всей страны, чтобы строить будущее. Называется он Академгород
ок и расположен на берегу рукотворного моря близ Новосибирска. Что там, среди сосен и чистых людей, легко дышится и свободно на душе. И там - там можно попробовать. И нужно.

Конец первой части.