Национальный колорит

      В шестидесятых годах руководство солнечного Узбекистана вдруг заметило, что в хлебном городе Ташкенте нет важного компонента советской столицы - музея Ленина.

Упущение было срочно исправлено, и в 1970 году в центре Ташкента, на площади (само собой) Ленина возникло здоровенное сооружение в виде ящика-клетки с декоративными решетками солнцезащиты по сторонам, даже по тем, куда никогда не попадало солнце. К тому времени колониальная классика прежних советских лет с непременными стрельчатыми арочками уже вышла из употребления и музей Ленина был воздвигнут с уклоном в современность, но сугубо национальную.

Так как Ильич в заботах о революции и благе народа не успел побывать в Ташкенте, возникла проблема с экспонатами, впрочем, быстро разрешенная. Стены многочисленных залов украсились гигантскими фотокопиями документов, разъяснительными текстами на узбекском и русском языках и очень крупными фотографиями, одна красивее другой. Особо выделялись фотографии Ленина, гуманиста и светоча культуры. Владимиру Ильичу ради национального колорита были приданы явственные черты умдреного узбека, что почти не выходило за правдивые рамки его калмыцких корней. На изящной тумбе под особым стеклянным колпаком помещалось чучело кошки. Надпись на тумбе сообщала, что кошку именно такого типа держал на коленях Владимир Ильич, сидя в шезлонге в Горках. Посадить чучело кошки на колени муляжного Ленина (как то хотели сделать сначала) почему-то не разрешило начальство. Оно усмотрело в этом намек на то, что тогда и Ленина могут посчитать чучелом. Зато разрешили рядом с кошкой за стеклом в витрине повесить аккуратную копию пальто с дырочками, якобы от пуль эсерки Каплан.

В высоком вестибюле посетителей встречал беломраморный вождь высотой 8 метров на фоне революционных мозаик. Музей получился не хуже московского, не стыдно показать кому хошь.

Но пришли новые времена, и оказалось, что независимому Узбекистану музей Ленина не так уж и нужен. То-есть даже совсем не нужен, и где-то вреден. Выяснилось, что необходим музей Тимура - в прошлом кровожадного тирана и деспота, ныне великого сына узбекского народа, гуманиста и светоча культуры, которого коммунисты бессовестно оклеветали и исказили.

Тут правда, отцы нации здраво рассудили, что от Тимура осталось еще меньше экспонатов, чем от Ильича, и никакими кошками такого пространства не заполнить. Поэтому решили для великого гуманиста и борца за мир построить особый музей, размером поменее, но уж в сугубо национальном стиле, с голубым куполом и арками, а ошибочный ленинский музей переделать под музей истории Узбекистана.

Живым манером убрали неизвестно куда беломраморного Ильича, революционные мозаики заменили фресками с белобородыми классиками в чалмах, коих осенял образ президента Ислама Каримова. А в залах взамен копий декретов разместили натуральные исторические предметы - их в Узбекистане, слава Богу, предостаточно.

Начиналась экспозиция, как положено, каменным веком - ожерелья из чьих-то зубов, кости мамонта, каменные топоры... Для наглядности фоном для всего этого служило громадное живописное панно с изображением трудовых будней местных неандертальцев: волосатые мужчины в шкурах с недлинными - видать, подстриженными - бородами собираются на охоту.

Женщины, тоже элегантно одетые в шкуры, что-то варят на кострах и ткут. Ребятишки мастерят остроги. Живая картинка эпохи неолита.

В рекордно короткие сроки экспозиция была готова и усталые, но довольные сотрудники стали ждать прибытия высокой правительственной комиссии, которая должна была проверить все ли в новом музее отвечает идеалам нового демократического Узбекистана. И, в случае, если отвечает, дать «добро» на открытие. Впрочем, работники музея - историки и археологи, все специалисты высокого класса - и не сомневались, что выполнили свою работу хорошо и комиссия будет довольна. В назначенный день ответственная комиссия, состоящая из мужчин с выраженной партийной, но узбекской внешностью, прибыла в музей и была почтительно встречена директором. Все поднялись по широкой мраморной лестнице в первый зал и остановились перед неолитическим панно. Тут комиссия, вместо того
, чтобы двинуться дальше к более нарядным экспонатам, почему-то надолго задержалась. Разъяснения специалиста были встречены молчанием, в котором ощущалось неодобрение. Отдельные товарищи подошли поближе, хмуро разглядывая небритые физиономии неандертальцев и лохматые прически их подруг.

Директор похолодел: комиссия была явно недовольна. Только непонятно - чем? Гадать пришлось недолго. Главный член комиссии гневно повернулся к коллективу музея и, указав на злосчастное панно, спросил с гневом: а почему они не похожи на узбеков!? После короткой немой сцены директор заверил, что грубая ошибка будет немедленно исправлена. Послали за художником. Тот прибежал с красками, и пока комиссия, не торопясь, двигалась по музейным залам, времени даром не терял.

Как утверждают достойные доверия очевидцы, к моменту возвращения комиссии в первый зал все было готово: неандертальцы стали явственно похожи на узбеков. При этом произошла непредвиденная инверсия: узбеки одновременно стали очень похожи на неандертальцев. Как было совладать с этой антропологической теорией относительности никто не знал и ее просто решили более не замечать.