ВСТРЕЧА ВОЖДЕЙ

ПРОЛОГ

У стола стоят Ленин, Хрущев, Брежнев. Появляется тов. Сталин.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ и единственное в своем роде.

ЛЕНИН: То, о чем столько твердили большевики, свершилось. Теперь нужно учиться работать, учиться торговать, учиться коммунизму.

СТАЛИН: Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам учиться, учиться, учиться и учиться. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы с честью выполним эту твою заповедь.

ЛЕНИН: Но я вовсе никуда не ухожу!

СТАЛИН: Как поступить с Вовси, это мы подумаем позже. А сейчас клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы с честью выполним и эту твою заповедь.

ЛЕНИН: (Тихо) Почему Вы обращаетесь ко мне на ты? И что за немарксистский лексикон -- заповедь, клятвы, завещания? (Громко) Сталин слишком груб, и это недостаток вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами. Но товарищ Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть -- сейчас он посылает куда-то меня, а недавно, как мне передавали верные товарищи, посылал Надежду Константиновну.

СТАЛИН: Меня пленила непреодолимая сила логики в речи Ленина, в которой он верно и гениально сказал, что я груб с врагами. Непримиримость к врагам, уходя от нас , завещал нам товарищ Ленин. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы не пощадим своей жизни, а тем более чужой, что мы с честью выполним и эту твою заповедь. Ленин -- это горный орел! (Встает, подходит сзади к тов. Ленину и наносит ему легкий апоплексический удар. Возвращается и продолжает) Сталин -- это Ленин сегодня.

ЛЕНИН: Так-так. Ленин -- это Сталин вчера. Вот-вот.

СТАЛИН: Со своей стороны я хотел бы заверить вас, товарищи, что вы можете смело положиться на товарища Сталина, товарищ Сталин сумеет выполнить свой долг перед народом. (Делает знак слугам, на стол подают обед)

ХРУЩЕВ: Я хочу поднять тост за нашу возросшую кормовую базу. Да здравствует верный ученик Ленина, продолжатель его дела, величайший гений всех времен и народов, равного которому никогда не было, нет и не надо, товарищ Сталин!

СТАЛИН: Наш уважаемый Никита Сергеевич, можно сказать, силком притащил меня сюда, на собрание: скажи, говорит, хорошую речь. О чем сказать? Какую именно речь? Все знают, что женщина при социализме - большая сила. А ты, Никита, наш толстый голубь, хоть и баба, а слабак и дурак, до сих пор не усвоил, что коммуниста украшает скромность.

ХРУЩЕВ: Это потому, что я только вчера приехал из СШ-А, а сегодня встречал Джаванамах... Джаванахам... Джаванахал Херу.

БРЕЖНЕВ: Наш Никита Сергеевич, который столько сделал, верный ленинец, ученик и соратник великого Сталина, выразился как субъективный волюнтарист и субъективист. Я бы не хотел о нем больше никогда говорить.

ЛЕНИН: Вот вы двое, вы двое. Так. Так-так. Вот-вот.

СТАЛИН: Гениальное указание Ленина позволяет нам решить вопрос, который не удавалось решить ни одному правительству за всю историю человечества: должны ли мы вести правильную политику, или, может быть, мы должны вести неправильную политику? Если мы будем вести неправильную политику, то мы не сможем вести правильную политику, а это в корне неправильно и на руку нашим врагам, по отношению к которым мы всегда вели правильную политику. Вот почему мы должны вести не неправильную политику, а должны вести правильную политику, ибо это единственно правильная политика.

ХРУЩЕВ: Ура! Сейчас об этом можно говорить, когда восстановлены ленинские нормы правильной политики и исправлены искажения массовых нарушений неправильной политики. Верной дорогой идемте, товарищи!

БРЕЖНЕВ: Наше движение по пути построения полностью и окончательно развитого и реального социализма могло, конечно, тормозиться из-за отдельных ошибок, но по существу, только ускорялось. Мне хотелось бы поделиться этой радостью с вами. Это доказывается большим количеством наград, удостоенных нами с вами за успехи, включая орденоносного Тихого океана!

ЛЕНИН: Вот вы двое, вы двое. Вот! Сначала надо ввязаться в серьезный бой, а там видно будет. Вот мы и ввязались. Вот! Вот!

СТАЛИН: Что это за болтуны собрались? В наше счастливое время кадры решают все, техника решает все, темпы решают все, откуда с железной логикой следует, что кадры, техника и темпы -- это одно и то же, не надо трех слов. Вместе с тем это принципиально разные вещи и путать их -- было бы глубоко ошибочно, потому что это глубоко неправильно. Поэтому партия не может и не будет терпеть того, чтобы вы своей болтовней делали попытки создавать трудности. Попытка не пытка, но она может ею стать. Отсюда мой совет: лечите ваши уши, чтобы слышать шаги истории.

ЛЕНИН: Вы двое, паки и паки. Архи и архи. Два, две. Вот-вот-вот! Наличие двух жен карается наличием двух тещ! Так? Так-так-так! (Заразительно смеется сквозь ласковый прищур глаз. Все начинают хохотать и не могут сдержаться)

ХРУЩЕВ: (сквозь общий смех) Я тоже хочу сказать. В любом слове Ленина глубокая мудрость. Два...две...двух. Разделить обком на два, на двух, на две, на половину, сельский и городской. Сменяемость состава на одну треть -- вот где решение проблемы отцов и детей. И рубль отрубить в десять раз больше, а за копейкой наклонимся! (Общий смех усиливается)

СТАЛИН: (суровея) Анри Барбюс, прогрессивный, хотя и буржуазный писатель, хорошо сказал, что через товарища Сталина раскрывается не половина, не треть, а весь мир. Он хорошо сказал, что у него, у товарища Сталина, лицо наполовину рабочего, наполовину крестьянина, а в целом голова ученого. И вот этой ученой головой мне кажется, что всех вас надо поставить на свое место -- и работайте.

Труд -- дело чести, доблести и геройства. Отныне товарищ Ленин будет стоять на площади и указывать всегда только верный путь. Будет, так сказать, вечным регулировщиком нашего верного движения вперед (улыбается сквозь ласковые усы). Вот так. Или даже так-так-так, как любил говорить наш Ильич. Помните, любите, изучайте Ильича, нашего учителя, нашего вождя.

Ты, Никита, систематически говори что попало, у тебя это хорошо получается. Будешь иногда про культ заговариваться, но это пройдет. Что пройдет? Все пройдет, и печаль, и радость, это пройдет, ты, Никита, пройдешь. Не исключено, что даже я пройду. Но культ у нас не пройдет никогда как явление, глубоко чуждое нашим принципам, всему укладу нашей жизни. Этот номер у нас не пройдет никогда.

Вы, товарищ Брежнев, молодой еще, у Вас вся жизнь впереди, а уже имеете правительственные награды. И дальше не теряйте большевистского напора в достижении своих целей. Мы, люди старшего поколения, вполне удовлетворялись победами над врагами и искренней народной любовью. Буржуазный, но прогрессивный писатель Фейхтвангер в искренних, но правдивых словах верно написал, что демократия -- это господство народа, а диктатура -- это господство одного человека. Но если этот человек является таким идеальным выразителем народа, как тов. Сталин, разве тогда демократия и диктатура не одно и то же? Народ наш бесхитростен, люди чувствуют потребность выразить свое восхищение, свою благодарность, за то, что мы по своим способностям дали им по их потребностям. Если мы мало дали, то дадим больше, сильнее, и, собственно говоря, уже давно дали. Вот почему мы смело можем сказать, что жить стало лучше, жить стало веселее.

ХРУЩЕВ: (Тихо что-то вспоминает и тут же забывает. Отрекается и молчит до конца).

БРЕЖНЕВ: Наши цели ясны, задачи определены -- дать людям право на жизнь, потому что раньше народ был бесправен, люди жили, не имея никакого права на это, на величайшее благо -- жизнь, право на которую мы дали. За работу, товарищи!

Входит комсорг Миша.

СТАЛИН: Неплохо. А ты, Миша, как комсорг, раз уж пришел нам на смену, дай людям надежду, но большую надежду и ничего более. За дело Ленина-Сталина будь готов!

МИША: Всегда воскрес!

ЭПИЛОГ

ЛЕНИН: молча делает ручкой. Улыбается мудрой, лукавой улыбкой в добрую бороду.