Социальные технологии России: игры в судебной реформе

 

Это - вторая статья о современных российских социальных технологиях (в версии Московского методологического кружка).Эти технологии весьма интересны и эффективны (автор явно пристрастен!). Речь теперь пойдет об организационно-деятельностных играх (ОДИ). Такие «действа» были придуманы в конце 70-х методологом и философом Г.П.Щедровицким, и сейчас их проводят около десятка понаторевших в этом деле групп. За 20 лет появилось множество вариантов ОДИ, отличающихся по направленности, типам продукта, формам выхода и так далее. В предыдущей статье я описал конкурсы, которые были организованы по образцу этих ОДИ коллегами из Методологической ассоциации. А эта статья - про сами игры.

1. Чудо ОДИ

      Про них можно писать бесконечно, и все равно будет мало и неправильно. Потому что ОД-игра - это фантастический мир, который строится усилиями команды дней на 6-8, а потом исчезает. (что от него остается - об этом дальше). Законы и порядки внутри этого мира тоже фантастические, не имеющие ничего общего с тем, что царят снаружи. (Для того-то ОД-игры и организуют). Посудите сами: когда обсуждается какой-то вопрос, то коллеги выступающего не зевают, не принимают сказанное к сведению, как это обычно бывает на конференциях или семинарах, не ограничиваются двумя дежурными вопросами про коэффициент полихордового расширения, - а критикуют докладчика со страстью, метя не в его результаты, а в то, как он к ним пришел? какие у него основания? какие мыслительные конструкции он применяет?

А докладчик - совершенно удивительно! - не считает, что эта критика нужна только, чтобы его подсидеть, или уязвить, или смешать с грязью. Он, понимаете ли, полагает, что обсуждают не его самого, а его доклад, еще точнее - содержание его доклада. Он пытается - что, ясное дело, довольно трудно - действительно сообразить и объяснить другим, как и почему, по какому пути, он пришел к результатам своего анализа.

А самое необычное: участники игры активно включаются, уже через полдня работы, в обсуждение вполне абстрактных тем (правда, задевающих их за живое) - например, о программах осуществления изменений в их родном учреждении, или о преобразованиях в сфере управления регионального образования, то есть о том, о чем обычный человек (работник, учитель) старается не думать, полагая, что это не в его компетенции.

2. Преамбула: судебная реформа

      Между диких по исполнению (и убогих по замыслу) трансформаций начала 90-х годов в СССР и в России особняком стоит судебная реформа. Это - единственное реформаторское действие в постперестроечную эпоху, которое было проделано чисто, точно и действенно. Главная заслуга здесь принадлежит С.А.Пашину, тогда - начальнику отдела Судебной реформы Государственного-правового управления, сотрудникам его отдела и его коллегам по Правовой академии.

Я полагаю, что эта история с судебной реформой заслуживает отельного панегирика, но ограничусь здесь одним абзацем. Концепция реформы, где были провозглашены принципы нового состязательного правосудия и направление движения в сторону создания суда присяжных и к формированию независимых судейских сообществ, была принята законодательно. Это исключительный случай - концепция, имеющая силу закона. Все принципы, касающиеся организации судов присяжных - набор и отвод присяжных, изменения в процедуре процесса, изменения в кодексах, принципы подсудности новым судам и так далее, - были продуманы в комплексе. Были подобраны экспериментальные площадки: четыре области дали согласие на проведение у них судов присяжных. Одновременно профессура Правовой академии готовила курсы для переквалификации, куда пришли (только добровольно!) судьи этих четырех областей. Там же, в Правовой академии, проходили игровые тренинги.

Когда первые суды прошли, ГПУ начало издавать бюллетень по анализу опыта. Это единственная реформа, в которой был налажен мониторинг и авторский надзор за ходом преобразований. В Правовой академии и в ГПУ шли активные обсуждения многочисленных процессуальных новаций, их смысла, их нужности. Первый опыт использования новых судов показал их принципиальную несовместимость со старой следственной машиной. Пресса раскололась: часть журналистов, - понятное дело, правозащитной и демократической ориентации, - была безусловно за, другие были столь же сильно против.

&n
bsp;     Так уж свезло, что ряд сотрудников Отдела судебной реформы раньше участвовали в ОД-играх, и вообще были сильно подкованы в вопросах эффективного осуществления преобразований, в методологии общественных процессов. Это может показаться невероятным, но во времена застоя (а застой - это вам не миф!) с помощью игр удавалось осуществлять довольно серьезные новации, правда, в масштабах отдельных организаций. Так что несколько десятков людей в СССР к началу перестройки кое-что понимали в том, как делать реформы. Сначала, в 1985-1989 гг., все эти усилия были направлены на изменения в сфере среднего образования, потом этот опыт был применен и в судебной реформе. Полагаю, что одним организационным гением С.А.Пашина (это не преувеличение!) все-таки нельзя объяснить глубокую продуманность начала введения судов присяжных. Тут сказался и опыт игротехнически-оспособленных коллег.

Так вот, когда судебная реформа вышла «на простор», появилась необходимость достаточно широких, но при этом эффективных, обсуждений, которые могли бы поставить проблемы, наметить пути их решения, прояснить существующие позиции. Как раз классическая задача для ОД-игры! И несколько таких игр были проведены.

3. Игры по реформе

      ОД-игра бесполезна и даже вредна, если ее начать проводить там, где «все на мази», в той области или организации, где деловой процесс запущен и катится без остановок, где каждый знает, что ему делать. ОД-игра показана, если назрели преобразования, или если нужна диагностика неблагополучия, или нужно спроектировать новые оргформы и сделать так, чтобы люди их приняли, или если необходимо обеспечить взаимопонимание и совместные действия разных профессионалов - у них отличаются и ценности, и нормы, и все-все-все. А работать вместе надо. Именно такая ситуация была после начала судебной реформы. Кто были ее действующими лицами, кого интересовал результат, кто тут играл за и против?

Реформаторы из ГПУ (хорошо звучит!), полагающие что необходимо реализовать - хотя бы как образцы - состязательные формы судопроизводства, уйти от карательного, инквизиционного «правосудия» советской эпохи, восстановить и пореформенные (1864 - 1917), и демократические (западные) достижения нормального судопроизводства, прийти к верховенству права, а не закона, который может быть и неправовым. Эти люди внесли изменения в УПК, а теперь толковали его, ели мониторинг и т.п.

К ним примыкала профессура из Правовой академии Министерства Юстиции. Это были законодатели, к 1993 году избавившиеся от самых одиозных представителей советского судопроизводства и стремящиеся к тому, чтобы воплотить в жизни те правовые принципы, которым они обучали студентов и работающих судей на курсах переквалификации. Они к этому времени уже столкнулись с трудностями переобучения судей.

Представители следственных органов - и работающие следователи, и преподаватели с функционерами из академий МВД. У них отношение к новым судам была резко отрицательным - ведь состязательные суды очень сильно повышали планку требований к доказательности обвинений, признавали неправовыми и потому неправомерными многие доказательства, а кроме того, не могли направлять дело на доследование, как это обычно делали нормальные советские суды: они могли признать подсудимого только виновным либо - в случае недостаточности доказательств - невиновным. (Что часто и происходило: процент оправдательных приговоров в судах присяжных достигал 30%, а в обычных судах был около 1%).

Прокуроры - действующие, преподающие, чиновные. Их отношение было тоже негативным: из государственных обвинителей, способных возбуждать дела от имени государства - они должны были превратиться по новому проекту в одну из сторон в процессе, причем равную другой, защищающей. Совсем другие требования к ведению процесса: легко ли добиваться своего, не пользуясь поддержкой судьи и не ощущая у себя за спиной государство? А как же «прокурор - око государево»? Тоже ведь традиция, и подревнее, чем у присяжных...

Судьи, начавшие работать в новых судах. Они выбирали этот жребий исключительно добровольно, понимая, что придется многому учиться заново. Значит, это были люди неординарные - восприимчивые к новому, хорошие профессионалы, волонтеры реформы (потом многие из них заслужат высокую оценку коллег за квалифицированную работу в исключительно трудных делах). Хотели они пол

учить консультации «из первых рук», но более всего их привлекала возможность проанализировать свой опыт, учесть его при разработке следующих шагов реформы.

Чиновники судов, организующих новые процессы. Они же, как правило - функционеры в новых судейских корпорациях. Для них был важен режим эксперимента, позволяющий перераспределять определенную власть в свою пользу и получать дополнительное финансирование (тогда, в 93-94 годах, оно еще не было таким беспардонно ничтожным, как в 96-98-х).

И, наконец, организаторы ОДИ. Называю их в числе заинтересованных участников, поскольку в ОДИ команда всегда играет активную роль, это не просто формальные организаторы. Руководила той игрой, которую я описываю, Людмила Карнозова, а в команду входили в философы, методологи-педагоги и методологи-психологи. Почти все члены команды принимали участие в семинарах в ГПУ, а задачей их на игре было: выявлять основания суждений, схематизировать ситуацию, анализировать то, почему и как участники как профессионалы высказываются так или иначе, словом - максимально прояснять, прочищать и структурировать ситуацию.

Всех этих людей, всех нас, вывезли на неделю в дом отдыха ГПУ, в Никольское, совсем близко под Москвой, поселили, кормили и поили. С десяти утра до десяти вечера шли обсуждения. Был май, и беседку в центре площадки группы стремились захватить как можно скорее.

4. Внешность игры

      На внешний вид, игра - это особо организованная цепочка дискуссий, то групповых, то общих. Фокус - в том, как они организованы. Во-первых, за ними стоит организационный проект: кто будет обсуждать («кто» не по людям, а по силам и позициям - примерно так, как я это описал выше); какой результат мы хотим получить (проект? программу работ? анализ ситуации? концепцию?); как привести собравшихся людей (и стоящие за ними системы взглядов) к этому результату - какие темы обсуждать первыми, какие дальше...

Все это решается при подготовке игры и по ходу дела - ведь всегда могут возникнуть самые неожиданные развороты, тем ОД-игры и интересны. Но «кирпичиками» внешнего хода игры служат пять типов обсуждений: групповые, общие, рефлексивные, консультативные, организационные (штабные). Групповые: все население игры разбивается (сначала чисто по принадлежности к организациям) на группы не более человек 7-8, которые и начинают дискуссию по объявленной теме дня. Их задача - сделать доклад по этой теме, выразить свое понимание проблемы. Доклады делаются на общих заседаниях: не больше пяти минут, а потом критика - иногда по получасу. Критика от коллег, руководителя, экспертов. Смысл этой критики - добраться до сути сказанного, выявить, какие основания были у говорившись и какие основания им противопоставляют критикующие. Сделать явной для всех позицию и диспозицию группы - ее место в игре, в той ситуации, маленьким зеркальцем которой является игра. Обсуждаются всегда основания, не результаты, проблемы, не решения, нехватки и дырки - не то, что известно (или кажется, что известно).

Зализывают раны участники на «рефлексивных обсуждениях» - здесь группу ведет прикрепленный игротехник. Задача этого режима - оглянуться на проделанное, понять оппонентов, осознать, чем вызвана разница в позициях, увидеть ошибки и недоработки, ограниченность собственного хода. Методологическая критика и рефлексия - вот чем ОД-игры отличаются от, например, мозгового штурма, тренинг-групп, ролевых игр. Поэтому ОД-игру без методологической подготовки провести невозможно, получится профанация, не более того.

Консультации обычно проводятся вечерами, они не обязательны, и их начинают только тогда, когда у участников уже есть вопросы и темы методологического характера: как можно рассуждать про то-то? как проектировать оргструктуры? что надо не забыть, замысливая реформы? Несколько дней назад никто из присутствующих и не предполагал, что такие проблемы их будут волновать в одиннадцать вечера в доме отдыха...

Организационные заседания - штабные, проводятся совсем ночью. Идет ли все по программе (нет)? Какая организационная, групповая и мыслительная ситуация складывается? В чем участники и игротехники не дорабатывают, где бегут вперед? Эти заседания - вполне открытые, однако они ведутся поздно, в быстром темпе и без пояснений.

И, конечно, есть вводное заседание - ту игру, которую я сейчас вспоминаю, открыли министр юстиции и ректор Правовой академии, а потом, после стандартных слов о пользе таких вот свободных обсуждений, власть над залом была передана руководителю Игры, которая и сделала вводный доклад о своем видении ситуации и о задачах мероприятия.

5. О тонкостях подключения к процессу

      Это очень хитрое дело - вводный доклад. Он должен «зацепить» каждую фигуру, сидящую в зале, представить для каждого сложность ситуации и необходимость соорганизации всех приглашенных. Следователи должны с первых же минут понять, что им предоставляется уникальная возможность доказать свою правоту идеологам состязательности, - и наоборот. Организаторам реформы должно стать ясно, что и те, и другие - это те силы, с которыми приходится считаться, которых «не перепрыгнуть», и успешная организация без «карты ситуации» невозможна. Ученым-правоведам приходится внушить, что не все так очевидно в этой состязательности, как они предполагали. Словом, после вводного доклада участников должен разобрать азарт (иногда для этого руководителю приходится вызвать огонь на себя, сделать из себя и команды тот раздражающий фактор, в борьбе с которым игроки примутся за работу).

Вот, кстати: как раз на второй игре, которую проводило ГПУ - игре с участием журналистов - произошел казус, показывающий, как вводное слово важно. Смысл игры («Судебная реформа: проблемы анализа и освещения») состоял в том, чтобы увидеть проблемы, возникающие при взаимодействии судебной реформы и прессы. «Демократическая» пресса писала про участие общественности и просто добропорядочных граждан в судебных заседаниях, про восстановление народного представительства. «Недемократическая» - про то, как профаны-присяжные ломают тонкую работу следователей, «разваливая дела», и вообще, что судить людей - это дело профессионалов.

Участники игры: почти те же, что в предыдущей (несколько меньше было практикующих судей) и журналисты, пишущие на судебные, правозащитные, криминальные и нравственные темы (приехали даже знаменитые очеркисты из «Литгазеты» О.Чайковская и А.Рубинов - кстати, потом оказалось, что они люди негибкие и уже давно написавшие все, что должны были написать; играть с ними было невозможно). В игре должно было быть два вводных слова: от методологов-юристов и от методологов-журналистов - среди нашей команды был журналист, который много лет уже участвовал в играх, разбирался во всей проблематике и т.п. Так вот, его вступительное слово, где он намеревался очертить круг проблем, стоящих перед журналистами, пишущими на правовые темы, - оно пролетело. Его коллеги не узнали себя и не приняли его как более понимающего коллегу. А методологическое «предисловие» было предназначено не для них, а для правовиков. Что в результате? Игра для журналистов просто не началась. Они оказались не на организованном мероприятии, а на советском выезде в домотдыха. Что делают в таких случаях? Верно, не просыхают. И население игры уменьшилось на четверть. А, между прочим, зря. Потому что внутрь нее, в качестве материала и для журналистской работы, и для юридического анализа, был вставлен игровой судебный процесс.

6. Суд да дело

      Фабула дела (обвинительное заключение) была придумана заранее, вел процесс С.А.Пашин, обвиняемыми и свидетелями были игротехники (при этом «то, что было на самом деле» придумывали обвиняемые, имея фабулу как материал; они же продумывали свою тактику на процессе). Обвинителями и защитниками были присутствующие на игре юристы-профессионалы, а журналистам досталось самое интересное: роль присяжных. Они на собственной шкуре испытали все тонкости отбора заседателей (особенно обидным было попасть в число безмотивно, по жребию, отведенных), прошли процесс выбора старшины, выслушали показания свидетелей и всю борьбу защиты за отвод недопустимых (по ее мнению, полученных с нарушением закона) доказательств. Они должны были по-человечески решить задачки, которые им задали обвиняемые (о чем свидетельствует отказ отвечать на вопросы?), оценить заключительное слово судьи, прийти к единогласному решению.

А потом, после освобождения обвиняемых из-под стражи в зале суда, началась пресс-конференция, на которой стороны процесса комментировали с профессиональной точки зрения все особенности данного слушания, возможные варианты, причины, по которой судья принял то или иное решение. Вся «мыслительная кухня» состязательного процесса была предъявлена журналистам, даже подробнее, чем они спрашивали, потому что иногда они просто не понимали, о чем еще можно спросить.

Следующий этап игры - журналисты собираются по группам (или работают по одному) и пишут о виденном процессе в своем жанре. Потом - отдают на суд коллегам и юристам, потом - получают критику. После чего население игры имеет репрезентативную картину и состояния юридической мысли, и реформируемой практики, и того, что могут вообще, в принципе, писать об этом всем журналисты.

Уникальное состояние! Кто из аналитиков, социологов, управленцев когда-либо мог похвастаться, что у него перед глазами стоит, как нечто зримое, ситуация в анализируемой области! А здесь такое состояние было достигнуто, всего за два дня и при неудачном начале игры. Теперь с этим пониманием ситуации можно было делать что угодно (это уже - вопрос методологической организации): схематизировать, представлять как проявление тенденции или как основу для проектирования, комментировать уже за письменным столом в виде текстов (так, результаты этой игры, и предыдущей, кстати, тоже, были оформлены в виде двух интереснейших книг).

Вот это-то прочищенное и полное понимание и есть один из важнейших результатов любой ОД-игры. Об иных возможных «выходах», чтобы не утомлять читателя, мы предпочтем рассказать в следующей статье этого цикла. Тем более что совершенно необычных «действ» с использованием игровых технологий в последние годы было проведено предостаточно: и игра с Центром стратегических разработок (в конце 1999 года), и серия игр с Московской еврейской школой (два года назад), и игра с Московским физико-техническим институтом (200 дней назад)...

Но об одном из результатов этой второй игры «реформаторы - журналисты» необходимо рассказать - уж очень он необычный. Оказывается, на том самом игровом процессе с журналистами в роли присяжных судья процесса С.А.Пашин отрабатывал практику применения одной из спорных процессуальных норм (касающихся рассмотрения свидетельств, возможно, полученных с нарушением закона). То есть: он заранее придумал определенный процессуальный ход и посмотрел, к чему это может привести, на нашем дважды игровом процессе (о чем и рассказал потом журналистам). А самое интересное заключается в том, что, поскольку вся отработка «внедрения» суда присяжных шла в режиме эксперимента, то описанные в бюллетене результаты такого рода игровых процессов, могли дальше рассматриваться как прецеденты практикующими судьями! Не жертвуя реальными подсудимыми, судьи-реформаторы отработали не один десяток таких прецедентов и ввели их в судебную практику. Это ли не свидетельство эффективности игровых технологий...

Но! - вот тут есть очень интересное обстоятельство. Любой деятель судебной реформы, который участвовал в двух описанных играх, вряд ли оценит их как значимые события - хотя импульс они, если разобраться, дали очень и очень ощутимый. То же скажет и всякий другой участник (неигротехник) любой игры: все то новое, что с ним произошло «после», он отнесет на свой счет. Он сам разобрался в том-то, понял то-то, научился тому-то у того-то. Игра тут не при чем.

Конечно, для игротехников эта особенность не очень удобна: наша работа как бы растворяется в дальнейшем движении людей (а, между прочим, ОД-игры за 21 год их существования прошло не менее сорока тысяч человек). Но тут ничего не поделаешь: на это есть культурно-объективные причины. Коротко говоря, они вот в чем.

Нам, методологам, прошедшему школу Г.П.Щедровицкого, понятно, что мышление осуществляется не «мозгами» и даже не «мозгом», а рождается в определенных структурах организованной деятельности (или - внутри знаковых структур, которые есть «следы» когда-то происходившей деятельности). Вряд ли кому-нибудь из остального человечества такой способ рассуждения и видения будет привычным. Любой другой человек, не прошедший этой школы, твердо убежден, что мысль родится непосредственно в голове. Например, в его. И это тоже, разумеется, правильно.

Теперь встает вопрос: а если эта мысль, подвижка, понимание возникли в процессе и во время ОД-игры - специально организованного мероприятия по порождению мысли, ускорению подвижек, прояснению понимания? Мы, методологи, скажем: это результат игры. Любой участник возразит (особенно спустя какое-то время): при чем здесь игра? это была моя мысль! Вот она, объективная основа «растворения» игр в дальнейшей жизни... Парадокс: именно то отношение к мышлению, как к чему-то внешнему для человека, которое дает возможность организовывать все эти игры - обуславливает их сугубую незаметность.

P.S. Статья была уже написана, когда на российском НТВ (www.ntv.ru) вышла новая телепередача «Суд идет», которая по-новому скрестила суд присяжных, игру и социальные (медийные) технологии (это, по-видимому, совместный проект НТВ и «Новой Газеты» (www.novayagazeta.ru)). Берется уже законченное дело и по материалам следствия проводят второй, телевизионно-игровой суд. В «»телевизионный розыгрыш» попадают те дела, которые, с точки зрения осужденных, их родственников, адвокатов, или потерпевших, были разрешены настоящим судом «неправильно». При этом: судья - реальный (тот же С.А,Пашин), адвокат и представитель обвинения - тоже, присяжные отобраны по всем правилам. Только свидетели опрашиваются по их желанию, а не по обязанности.

В чем замысел? Насколько я понял, «Суд идет» демонстрирует образцы грамотного и точного судебного разбирательства. Передача не доказывает, что, возможно, произошла судебная ошибка. Она показывает, чего стоят собранные следствием доказательства, на основании которых был осужден человек. Присяжные могут их отвергнуть и признать подсудимого невиновным - и тогда есть надежда ( не более того!) что надзорные инстанции вмешаются и, может быть, пересмотрят приговор, - или могут их принять, и тогда вердикт будет конфирмован еще раз вторым независимым и незаинтересованным судом. Но в любом случае должный образец судоговорения увидят очень многие.