Парадокс выбора и демократия

Картина Репина "Заседание Государственного совета" в Государственном Русском музее: в центре композиции - Его Императорское Величество, вокруг Величества - собрание достойнейших. Юный ленинградский школьник Вова Путин внимательно слушает экскурсовода, перечисляющего титулы и звания представительных бородатых старцев в шитых золотом вицмундирах.

Именно тогда-то в пионерской голове, видимо, и засела шальная идея воссоздать вживе этот паноптикум. Так или иначе, но соответствующее решение недавно принято - Госсовету быть. До сих пор у нас в стране был двухпалатный парламент, а до того - тоже двухпалатный, но только Верховный Совет и есть уже люди, как, например, Евгений Максимович Примаков, которые успели демократически избраться во всё, что только имеет отношение к функциям народовластия, притом даже не по одному разу.

И вот появляется ещё один - совещательный - орган власти и заседать в нём станут всё те же до боли знакомые по телевизионным репортажам лица.

Интересно, насколько же теперь прибавится у нас демократии?

Разберёмся!

Ситуация выбора замечательно отражена в романе Пелевина "Чапаев и Пустота". Выписывающемуся из сумасшедшего дома герою предлагают тест на нормальность.

"Это так называемый тест на проверку социальной адекватности. … Один ответ правильный, остальные абсурдны. Нормальный человек распознаёт вс мгновенно

...

В анкете было несколько разделов: "Культура", "История", "Политика" и что-то ещё. Я наугад открыл раздел "Культура" и прочёл: 32. В конце какого из следующих фильмов герой разгоняет негодяев, вращая над головой тяжёлой крестовиной?

а) Александр Невский

б) Иисус из Назарета

в) Гибель богов

33. Какое из перечисленных имён символизирует всепобеждающее добро?

а) Арнольд Шварценеггер

б) Сильвестр Сталлоне

в) Жан-Клод Ван Дамм

Стараясь не выдать своего замешательства, я перевернул сразу несколько страниц и попал куда-то в середину исторического раздела:

74. По какому объекту стрелял крейсер "Аврора"?

а) Рейхстаг

б) Броненосец "Потёмкин"

в) Белый дом

г) Стрелять начали из Белого дома

Я помотал головой, чтобы отогнать воспоминания и перевернул ещ несколько страниц.

102. Кто создал Вселенную?

а) Бог

б) Комитет солдатских матерей

в) Я

г) Котовский".

Пример демонстрирует принципиальное отсутствие прийти к верному заключению при любом, сколь угодно большом по объёму тесте. Единственный выход, который в романе как раз и отыскивает герой, - не подвергаться этому тестированию совсем, избегнуть его.

Однако далеко не во всех процедурах выбора есть такой выход.

Демократические функции власти, например, как раз и заключаются в том, чтобы примкнуть к одной из нехудших альтернатив. Вопрос в том лишь, какие из них считать нехудшими. Привычно, дружно и молча, мы считаем, что мнение коллектива экспертов заведомо вернее, чем мнение личности.

Одна голова, как говорится, хорошо, а две-то ведь лучше, не так ли?

"Единица!

Кому она нужна?!

Голос единицы

тоньше писка.

Кто её услышит? -

Разве жена!

И то

если не на базаре,

а близко.

А если

в партию сгрудились малые -

сдайся, враг,

замри

и ляг!" (В.В. Маяковский)

На самом деле, когда и если "сгрудились малые", вот тут-то и начинаются проблемы. Как определить коллективные предпочтения малых сих?

Голосованием, как же ещё. Хорошо голосовать, когда эта процедура - лишь ритуал, участие в котором к тому же даёт основание для отоваривания в приснопамятной сотой секции ГУМа. Ошибки и непоследовательность в такого рода решениях не были важны: "Колебался вместе с партией" - так, согласно старому анекдоту, отвечал ветеран партии на вопрос о том, испытывал ли он колебания. Д

ругое дело, когда на результат голосования и в самом деле возлагают надежды, как на способ принятия решения. Увы, такие надежды лишены серьёзного научного основания. Рассмотрим пример, демонстрирующий уязвимость процедуры принятия решения голосованием. Пусть однажды решили (жизнь заставила) создать Комитет национального спасения, наделённый неограниченными полномочиями, в который вошли представители всех, как сейчас принято говорить, "здоровых сил общества", условно - левые, правые и центристы. И пусть также эти силы будут представлены в новом руководящем органе равным числом голосующих. Тогда возможен следующий сценарий. Выступает, положим, представитель "левых" и предлагает: за развал страны и экономики, в которых повинны "правые", всех их представителей арестовать и препроводить в Бутырку, а награбленные у народа богатства немедленно отнять и поделить в интересах простых людей, представителями которых как раз и являются присутствующие здесь избранники. Предложение логичное и оно проходит квалифицированным большинством, т.е. двумя третями голосов, поскольку "за" выступают "левые" и поддерживающие их "центристы". В ответном слове представитель правых сил напоминает о "золоте партии" и многочисленных преступлениях тоталитарного режима. Предложение: "левых" отправить в тюрьму, а "золото партии" отнять и поделить. Тоже проходит: "за" - 2/3 голосов блока "правых" и "центристов". Одновременно принимается поправка "левых" об улучшении условий содержания осуждённых и увеличении им числа передач и свиданий. Далее - по той же схеме - под бурные продолжительные аплодисменты 2/3 кворума, составившихся на этот раз в виде временного тактического союза "левых" и "правых", проходит и предложение в отношении "центристов". За все безобразия последних месяцев, забвение в угоду интересам олигархов государственных интересов и прочие тяжкие преступления заключить так называемых "центристов" под стражу, а подношения олигархов экспроприировать в интересах народа (отнять и поделить). В итоге, к концу первого и одновременно последнего заседания новой властной структуры все её участники окажутся в местах исполнения наказания.

Этот вполне вероятный сценарий известен как "парадокс Кондорсе", автор которого французский математик, философ-просветитель и политический деятель Мари Жан Антуан Никола Карита маркиз де Кондорсе (1743-1794). Как легко заметить, описанная выше гипотетическая ситуация в голосовании, именуемая циклом Кондорсе (Condorcet cycling), нисколько не зависит от степени совершенства технологических процедур голосования. Но, быть может, столь печально дело демократии выглядит только при вынесении решений квалифицированным большинством? Отнюдь нет. Современник маркиза Кондорсе шевалье Жан Шарль де Борда (1733-1799) ещё во времена Великой французской революции выяснил, что никакого универсального способа выявления коллективных предпочтений нет и не может быть в принципе. Можно привести множество разумных правил голосования (правила абсолютного и относительного большинства, правило отсеивания наихудших, правило Борда и т. д.), но их результаты могут быть прямо противоположными: победитель по одному из правил может оказаться худшим по другому. Вероятно, именно в этом кроется одна из причин всегдашнего недовольства избирателей результатами любых голосований: дело в том, что, проголосовав по одной системе, люди зачастую оценивают результат, исходя из других, более выгодных для них принципов.

Иными словами, не следует переоценивать мнения большинства, т. к. в зависимости от способа выражения оно может приводить к противоположным результатам, и, кроме того, любые правила позволяют зачастую за счёт вполне законных манипуляций, связанных с точным расчётом так называемых профилей голосования, дать необходимый результат. Примеров манипулирования демократическими институтами в истории не счесть. Так, афиняне, руководствуясь решением своего ареопага, осудили на смерть Сократа и едва не казнили Аристотеля. Коллективный руководящий орган НАТО принял решение о проведении военной операции в Югославии столь же дружно, как в свое время и политбюро решило вопрос о вводе ограниченного контингента в Афганистан, притом, что последствия обоих этих решений до конца не ясны и по сию пору. Прусская академия наук, в рядах которой до войны был сосредоточен цвет мировой науки, по политическим мотивам, т. е. под давлением извне, в 1933 году исключила из своих рядов Альберта Эйнштейна. В то же самое время, аналогичная по замыслу затея с исключением из членов АН СССР Андрея Дмитриевича Сахарова не прошла. И дело не в том, что АН СССР оказалась, как могло бы показаться на первый взгляд, "более разумным" органом принятия коллективных решений. Навязываемое советским академикам политическое решение, как известно, "провалил" тогда акад. Петр Леонидович Капица - великий ученый и сильная личность. Согласно ряду заслуживающих доверия свидетельств, он и всесильного наркома госбезопасности маршала Л.П. Берию посылал прямым и открытым текстом, будучи раздражён его босяцкой манерой бесцеремонно "тыкать" члену Королевского общества. В ситуации выбора П.Л. Капица оказался для своих коллег "супердоминатором" и комитет экспертов примкнул к его мнению, как наиболее сильному. В случае с беднягой Альбертом среди высокоученых, но дисциплинированных немецких мыслителей не нашлось столь достойного авторитета. "Настоящих буйных мало", - так Поэт объяснил неспособность большинства коллективов противостоять навязываемому выбору. Проблемой коллективного выбора занимается специальная отрасль науки - choice theory, основоположником которой по праву считается американский математик Кеннет Джордж Эрроу (р.1921), профессор Стэнфордского, Гарвардского и ряда других университетов, удостоенный Нобелевской премии по экономике (1972) за пионерные работы в области теории общего экономического равновесия. Логичный вопрос: как же на самом деле устроено правило общественного выбора? Чтобы ответить на него, Эрроу ввёл совершенно очевидные и необременительные требования, которым должно бы удовлетворять искомое правило. Во-первых, такое правило должно быть отношением предпочтения на том же множестве альтернатив, что и множество обсуждаемых вариантов. Разумеется, это правило должно зависеть от индивидуальных предпочтений и непременно должно быть универсальным, то есть давать ответ при любых предпочтениях всех голосующих. Если все участники обсуждения предпочитают одну и ту же альтернативу, то на ту же альтернативу должен указывать и общественный выбор (аксиома единогласия). И, наконец, Эрроу ввел аксиому независимости от посторонних альтернатив: предпочтет ли общество альтернативу А альтернативе Б, должно зависеть только от мнения его членов относительно той же пары (А и Б) альтернатив, но не от точек зрения избирателей по другим, не относящимся к делу вопросам. Результат этих допущений оказался просто поразительным: всем перечисленным требованиям удовлетворяют только диктаторские правила. Иными словами, нужно выбрать какого-нибудь произвольного члена общества (единицу - по В.В. Маяковскому) и осуществлять общественный выбор в соответствии с его предпочтениями. Других рациональных в указанном выше смысле правил не существует. Этот результат Эрроу получил название "теорема о невозможности" (impossibility theorem). Несуществование рационального правила общественного выбора, утверждаемое этой теоремой, означает, что рациональный общественный выбор не может быть достигнут в результате компромисса - так можно интерпретировать результат Эрроу. Потому любые правила общественного выбора нетранзитивны и, следовательно, процедуры голосования представляют собой по сути дела бессмысленную трату времени.

Ну, может быть, не совсем бессмысленную. Так, в частности, из исследований Ж.-Ш. Борда следует, что в процессах коллективного выбора его участники могут добиваться лучших для себя исходов, сообщая другим участникам лишь выгодную для себя информацию о своих предпочтениях. В этой связи возникала проблема построения неманипулируемого механизма выбора, который бы делал дезинформацию невыгодной участникам. Однако в 1973 году Жиббaрд доказал, что универсальных неманипулируемых и недиктаторских механизмов не существует.

Результаты теории выбора заставляют отбросить иллюзии, что совершенствованием средств технического обеспечения процедуры голосования удастся как-то обойти проблемы принятия адекватных складывающимся ситуациям коллективных решений. Как следует из многочисленных исторических примеров, ни размер комитета, ни компетентность экспертов никак не гарантируют их независимости и неманипулируемости.

Увы, но демократия - это такая же абстракция, как и коммунизм. Существующая во многих развитых странах, она является исторически сложившейся формой общественной жизни, отнюдь не более чем традицией и уж никак не машиной для принятия решений. Так, на Востоке этические нормы опираются на неблизкий демократии принцип "сяо", согласно которому право принимать решения принадлежит исключительно старшему в роду (или там в корпорации, политической партии, etc.). Однако успехи оставшихся верными собственной традиции Японии и Китая отнюдь не меньше, а как раз именно больше, чем у миллиардной Индии, которой Великобритания в своё время сумела-таки навязать ошейник демократии, и которую за это на Западе уважительно именуют самой крупной демократией в мире. На самом деле, мы зачастую являемся жертвами собственных завышенных (хотя и вполне извинительных, учитывая нашу историю) ожиданий по отношению к демократии. Простой мысленный эксперимент убеждает, что есть области человеческой деятельности, в которых демократии никогда не было и в которых она не наступит никогда. Например, в науке. Наука - продуцент знания - на редкость тоталитарная система. Большинство голосов в ней ровно ничего не значит, презумпция в ее традиционном юридическом смысле начисто отсутствует, доказывать нужно абсолютно все, притом тяжесть доказательства лежит на истце (авторе). Скидок женщинам, национальным и прочим меньшинствам, а также на состояние здоровья, возраст и прежние заслуги в принципе не делается, в ходу грубая научная сила, с помощью которой добиваются побед в публичных дискуссиях и, в конечном итоге, - признания в профессиональной среде и денег. Совершенно не обязательно, что, став однажды (и, видимо, достаточно скоро) единственной реально значимой силой на планете, наука сохранит тот мир, который выстроен под нынешнюю мораль.

Тогда, выходит, вынесенная из розового детства мечта В.В. Путина о воссоздании у нас в стране некого синклита государственных мудрецов обречена на неудачу?

Именно так!

Так в чём же выход? Он прост как правда и сложен как сама жизнь. Нужно искать и привлекать к решению государственных задач гениальные умы, а не только людей типа "Миша 2 процента", как ласково-уменьшительно говорят и пишут наиболее продвинутые политические комментаторы. Ритуальные же собрания персонажей в раззолоченных вицмундирах почему бы и не возродить? Демократии от этого, по крайней мере, не убудет, а традиции надо уважать.