О рассказе Александра Логинова "Почтовый роман"
22-10-2000Заманило в сюжет чисто журналистское начало. Обманула стилистика хроники.
"Так", - подумал я. - "Интересный случай из жизни, да еще и не в так часто встречающихся парижских декорациях. Нуте-с.Нуте-с. Любопытно."
Очнулся я уже где-то к середине рассказа, пребывая в крепком плену у неизвестно как соткавшегося пейзажа, легкого, не обязывающего европейского воздуха, невидимым соглядатаем странно неловких взаимоотношений двух абсолютно реальных людей, людей, о которых ничего не сказано напрямую, но, как кажется, известно доподлинно все.
Как удалось это автору?
Думаю, напрасно было бы спрашивать и его самого.
Проза потому что. Настоящая.
Но Бог с ней, с литературой. Скорее, скорее к развязке!
А вот и она.
И боль. Настоящая боль от слов, начертанных на бумаге.
Как? Почему?
Немудрящая вроде история о том, как неприметная, серая мышка, пусть и иностранка с красивыми ножками, попыталась "закадрить" бесхозного, как ей показалось, неприкаянного русского эмигранта, и как из этого ничего у нее отчего-то не вышло.
А сюжет - прост. Шел к простому завершению - и вдруг наткнулся на стену.
И стало очевидно, что за несложным сюжетом скрыта очень непростая история.
Автор заставил почувствовать, что душа каждого из нас окружена некой стеной, обладающей парадоксальными свойствами. Она абсолютна прозрачна и не препятствует восприятию подаваемых нам или подающихся нам знаков, но, увы, делает почти невозможным непосредственное касание душ. По-разному пытаются люди преодолеть это мистическое препятствие, и довольно часто им это удается. Однако на очень короткий срок. Порой для этого едва-едва хватает драматического творческого порыва, выстраданного опытом долголетнего мастерства.
А ведь случается и так, что стена исчезает вдруг сама собою, без малейших сторонних усилий. Почему? Как? Этого нам знать не дано.
Замечательное мастерство рассказчика проявилось в том, что без малейших намеков на какую-либо декларативность от строит гиперреальную ситуацию, эволюция которой как будто бы и ведет к чудесной аннигиляции транспарентной духовной стены.
Вот-вот мы станем свидетелями почти уже неизбежного чуда. И мы ощущаем и видим - а главное, автор заставляет нас это остро почувствовать - неотвратимость обыденной, мимолетной, но по-настоящему трагичной попытки "на авось" преодолеть поставленный кем-то экзистенциальный барьер. И, ничего не поясняя, ничего не резюмируя, автор оставляет нас с удивительным чувством, что чудо все-таки есть, что оно существует. Потому что не произошло.