Русская и американская логика

Большинство людей уверено, что мышление -функция мозга и располагается именно там,несмотря на очевидность трепанаций и вскрытий,ни разу не обнаруживших там ни одной мысли илидаже ее обрывка или обмылка.

Мозг наш, по сравнению с любым пентиумом, вещьглупенькая и примитивная. То. что компьютерпорожден нами, вовсе не свидетельствует опревосходстве мозга над ним: ведь в компьютерезаключен труд и достижения многих людей, дажепоколений людей, компьютер - плод коллективныхусилий.

Мыслишки наши короткие и, несмотря на призывыбуддистов поддерживать в себе каждую мысльхотя бы в течение одного вдоха, судорожномелькают с частотой испорченного осциллографа.Чтобы как-то упорядочить этот поток мыпридумали письменность, растягивающуюмыслительный процесс в действительный процесс,а не мелькание чего-то там. И все первыеписатели по большей части были мыслителями,философами, мудрецами, а остальные пишущиебыли поэтами, презренными Платоном.

Существует, как мне кажется, некоторый Разум,называвшийся тем же Платоном миром идей. Мысльчеловеческая способна проникать в этот мир. Испособом проникновения является мышление: поканалам или каналу логики мы проникаем в этотмир и видим там некую онтологию, картину мира,даваемую нам именно как картина, как некоеозарение, образ - и чем это не наше, темубедительней и очевидней, тем истинней.

Или - мы получаем эту картину интуитивно,трансцендентно, а затем начинаем выстраиватьлогические каналы и мосты, объясняющие нам этукартину.

И все это проходит в некоторой коммуникации,выразимости, пусть даже это коммуникация ссамим собой, с собственным двойником иотражением. Собственно, так и действуютписатели, художники, музыканты и т.п.,используя свои специфические средствакоммуникации - слова, краски, звуки...

Однажды в аудитории, по привычке болтая о томо сем (бесцельная, без нажима и продавливанияучебного материала коммуникация - лучшая средадля обучения), я предложил своим студентамрасставить по порядку значимостиприлагательные к некоему, неизвестномусуществительному: сначала на английском языке(а я - на русском), а потом - как им кажетсяэтот порядок в русском языке. Так как это былэкспромт, то я набрал всего 11 характеристик,и мы приступили к работе, но не на абстрактномуровне самих характеристик, а на их конкретныхпримерах (например, цвет - белый, размер -большой, и т.д.).

Фактически в американской и русской картинахмира совпадают и близки такие свойства какматериал (деревянное, железное), поверхность(гладкая, шероховатая) и такие утилитарныекачества как назначениефункции (военное,транспортное) и возраст (старое, молодое). Иэто не очень интересно.

Гораздо интересней то, что для них совершенноневажно сравнение (похожесть.непохожесть) сдругими вещами и объектами, а для нас,обладающих весьма синонимичным языком этовесьма существенно. Еще разительнейрасхождение в удаленности (далекое, близкое) -ведь для нас это прежде всего мерадоступности, а в американском сознании,отравленном развитыми инфраструктурами, нетпроблем доступности.

Зато американцам очень важен вид объекта(красивое, некрасивое) - они сразу делают егооценку, а, следовательно и устанавливают ценукак меру привлекательности. Для нас же это -дело личного вкуса и потому в коммуникации неглавное.

Любопытно также, что для американцев цветгораздо менее важен, чем для нас, живущих вдовольно сером и унылом, монотонном мире.

Надо также заметить, что американцыпредполагают в нас гораздо большуюидеалистичность (пренебрежение материалом) и(вот парадокс!) большую практичность(ориентированность на назначение и функции) всравнении с собой и с тем, как оно есть насамом деле.

Наш эксперимент у доски с тремя рядами липучихбумажек затянулся: выстроенные спонтанно рядытеперь требовали логических обоснований.

Что касается американского мнения о нашемпорядке прилагательных, то тут все достаточнопросто: они просто вспоминали разные примерыиз учебников и тупо воспроизводили их - а какеще они могли действовать? Собственные жеонтологии мы вынуждены были доказывать иобъяснять друг другу.

И тут я обнаружил, что при всех онтологическихразличиях мы имеем общую, взаимопонятнуюлогику. "Эге" - подумал я, -- "если
у насстоль похожие логики, то именно они и являютсяглавным обучающим средством". Я высказал этосоображение своим собеседникам, и они радостнозакивали головами: "Да, да, когда что-нибудьобъясняют и становится понятным, оно сразу инадолго запоминается, даже если это одно измногочисленных исключений из правил". "Тогдадавайте забудем о правилах - все равно врусском языке очень много неправильного и вовсем сплошные исключения, совсем как ванглийском (они засмеялись, не веря в это), ибудем впредь только объяснять непонятное".

И мы перешли к другой игре в русский язык, а яеще раз убедился, что и онтология внеположенаотносительно каждого (ведь студентов былонесколько и они практически не спорили, что зачем идет в их родном языке) и уж тем болеелогика отстранена от нас (ведь обсуждали мысвой выбор, будучи разноязычными), но и то идругое дается нам в коммуникации.