ПОСЛЕДНИЙ РУССКИЙ ГЕНИЙ К 110-летию со дня рождения Сергея Прокофьева

06-05-2001

Чайковский - немец. Глинка - итальянец.

Мусоргский - народник. И все они так или иначе - православные.

Для Прокофьева тоже ярлык найдётся. Только нет того крючка, на который можно было бы бирку повесить.

Единичных явлений не бывает. Если биолог видит под микроскопом спирохету, то можно быть уверенным, что это не случайность.

Где-то по соседству должна быть целая колония. Но в нашем случае мы столкнулись с полным исключением.

Для всех, даже для какого-нибудь ультра-авангардиста Даллапикколы находится слушатель, которому эта музыка близка по менталитету. Осмелюсь заявить, что у Прокофьева - одного из самых репертуарных композиторов 20-го века - такого нет и быть не может. И не потому что творчество его элитарно. Есть ценители и почитатели, есть охотные исполнители. Но уже вымер последний "этруск", выразителем мировосприятия которого явился композитор.

Не так давно Родион Щедрин написал коммерческий концерт. Сочинение имело (заслуженный) успех. Но поскольку автор и особенно его жена являются фигурами, влиятельными в мире, нашлись льстецы-рецензенты, которые возжелали воздать ему по максимуму. Замечательно, что этой наивысшей похвалой стало сравнение с феноменом Прокофьева - не по признаку сходства, но (якобы) по степени самобытности музыкального языка.

"Пока был жив Сергей Сергеевич - каждый день можно было ожидать чуда".

Святослав Рихтер.

Действительно, слушая, например, вступление к "Дуэнье" просто диву даешься: как можно было заявить так просто и своебычно там, где казалось бы к тому времени уже всё изъезжено переезжено - в создании оригинальных мелодий. Напомню, что опера сочинялась сразу же после войны по социальному заказу: написать что-нибудь лёгкое, приятное, неидеологизированное для отдохновения после столь тяжелых испытаний. Этакий "Аршин Мал Алан" (мюзикл), но только для избранной публики.

Прокофьев - безусловно композитор сценарно-театрального дарования. Но сюжет, адекватный своему музыкальному стилю, он нашёл только к концу жизни. До этого он мучил балетную труппу Большого театра замечательной музыкой, которая, однако, по духу не имела никакого отношения к истории любви и вражды отпрысков германских лангобардов. Актёры отказывались танцевать, оркестранты - играть. Пришлось заставлять их насильно (чуть ли не постановлением ЦК), поскольку автор к тому времени уже имел международное признание. Этот принципиальный конфликт вошёл в историю под именем "головановщины".

Кстати, выдающийся русский дирижёр Николай Семёнович Голованов был ещё и автором превосходных романсов, которые, на мой взгляд, представляют собой квинтэссенцию музыкально-поэтического салона старой (и теперь уже окончательно затонувшей) России.

Сравнение образчиков творчества этих двух музыкантов являет собой поразительную демонстрацию того, насколько ортогональными могут быть миры, вызревшие бок о бок друг с другом - в одной стране, в одну эпоху и в одном поколении. (Даты жизни обоих 1891-1953 совпадают.)

Лет 25 тому назад "Комсомольская правда" любила проводить анкеты среди своих читателей на тему: от какой музыки у вас наворачиваются слёзы. Стараниями "стагнатов" был выстроен целый культурный ряд опошления - от "Реквиема" Моцарта до арии Надира. Ещ раньше того я открыл неожиданно и всерьёз, что для меня такой музыкой является "Каменный цветок" Прокофьева. Черт побери, видимо для того, чтобы так реагировать нужно состоять с этим в генетическом родстве, что в действительности и имеет место.

Обычно о музыке Прокофьева говорят, что она холодна. Это неверно. Хотя бы потому, что она каким-то боком стилистически связана с Глиэром - одним из самых теплых русских композиторов.

С другой стороны, Прокофьев несомненно принадлежит холодной линии Глазунова. Но главное не в этом. Ощущении чуждости, которое музыка Прокофьева вызывает у слушателя, обязана тому качеству, которое Стравинский выразил или столь талантливо имитировал в "Весне Священной" и которое любят приписывать Скрябину. Это - языческий архетип, составляющий органическую основу прокофьевского мироощущения.

Ещё не утихли споры о правильной интерпретации механического марша из 7-й симфонии Шостаковича. То ли это музыкальное изображение наступающих фашистских орд, то ли - большевистского тоталитаризма. Но никто не желает вслух
назвать то обстоятельство, что подобные интонации пронизывают буквально всё творчество Прокофьева и составляет самую его суть. И его венцом - "жизнеутверждающий" советский марш из последней его симфонии (тоже 7-й), который я очень люблю, и который, на мой взгляд, вполне отвечает ликованию удачливых охотников за головами или, скорее, триумфу обряда человеческого жертвоприношения, воспринимаемых и как священнодействие, и как необходимый элемент быта. Для того, чтобы выразить и ощутить это в полной мере, нужно при традиционном исполнении только чуть-чуть сдвинуть акценты. Возможно, дезориентирует уже упомянутое выше неправильное литературное отнесение себя ранним Прокофьевым. Хотя бы те же "Три апельсина" или игрок Достоевский.

Закономерный вопрос: почему такое явление как Прокофьев состоялось именно в России?

Ответ очевиден. Только здесь сохранились остатки европеоидных племен так и не принявших христианства. Только здесь образовалась узкая щель между двумя ступенями иудаизма - христианством и коммунизмом, в которую успел проскользнуть не один только Прокофьев.

Впрочем, в то же самое время на другой оконечности ойкумены прорезался именами Дебюсси и Равеля краешек докельтского мира, и снова растворился в германской колонизации.

Обычно принято подбирать соответствия из разных отраслей искусства. Я полагаю не вызовут особых возражений имена Николая Заболоцкого и ... Павла Филонова. Но это уже отдельный предмет для обсуждения.

И, наконец, об исполнении музыки Прокофьева.

Помнится, сразу же после падения железного занавеса в Москву прилетел американский дирижёр Шварц - с целью похвастать, что, мол, прошли те времена, когда русские дирижеры держали монополию на правильную интерпретацию отечественных авторов (с явным намеком на Федосеева). Что он тут же и доказал превосходным исполнением 1-й симфонии Чайковского, лучше которого я никогда не слышал.

Впрочем, здесь он явно слукавил, поскольку по крайней мере некоторые предки Шварца явно были из России.

Я клоню к тому, что мне не приходилось слышать целиком верной интерпретации симфоний Прокофьева. Всякое их исполнение зарубежными дирижерами неизменно оказывается мучительным для слуха. Свежий пример: 5-я симфония с Гербертом Караяном. Поэтому здесь я всегда предпочту Самуила Самосуда, Евгения Мравинского или даже того же Владимира Федосеева.

Аминь

 

Комментарии

Добавить изображение