Мать

(слова и понятия тысячелетия)

С "мамой" все понятно – во многих языках это всего лишь имитация, подражание сосательного звука. "Мама" произносится одними губами и это безусловно первое слово в нашей жизни. Хотя и не самое частотное.
Постепенно оно вытесняется в нашей речи другим словом – "мать".
И это совсем другая история.
В римском пантеоне Матер Матута была богиней матерей и в ее праздник матралий (11 июня) женщины молились ей, принося ритуальные дары, за детей, но не за собственных, а своих сестер.
Согласно М. Фасмеру, "мать" – лишь подобие "мамы", "сестра мамы", похожая на нее, но не она сама. В некоторых древних славянских и неславянских языках слово, близкое к нашей "матери", как утверждает М. Фасмер, означает именно "сестру", а иногда – "женщину".
Я попытался придумать что-нибудь на эту тему.
Сестра, неважно, старшая или младшая, в семье оспокон веков помогает другой своей сестре в обихаживании детей с появления их на свет. она также нежно любит ребенка и она так похожа на маму ребенка, но… ребенок довольно быстро улавливает разницу между ними, этими очень похожими существами. Мама кормит, это – главное и прежде всего. Мама совершенно неотделима и присутствует все время, а второе лицо может вдруг исчезнуть или оказаться в стороне. Кроме того, мама инстинктивно и безошибочно определяет все, что можно и чего нельзя, мама безусловна и все ее действия, несмотря на ласку, носят повелительный характер. Та, вторая, боясь ошибиться, чрезмерно ласкова, идет на опасные уступки, ею можно помыкать, она не имеет решающего голоса и тона, она неповелительна, а услужлива. И это делает ее в сознании ребенка лицом малозначащим, покорным и послушным его воле. Так как это самые первые, самые начальные опыты сознания, то они прочно закрепляются и потому даже не вспоминаются. Это – материнская плата, как сказали бы современные компьютерщики, плата, в которой заложен механизм безпамятной, по умолчанию, самоидентификации.

И уже в этом раннем и пухлом возрасте начинается расщепление понятий "мама" и "мать": первую мы беззаветно и беспричинно любим, второй можем жестоко помыкать, ее можно ругать, обманывать, обзывать, ей можно дерзить. И никакие наказания, никакие страшные сказки и никакие педагогические нравоучения не действуют.
Когда ребенок достигает нигилистического возраста, когда он становится подростком, он фактически теряет слово "мама" (особенно мальчики) и одновременно он начинает материться. И слово "мат", как мне кажется, это прежде всего сквернословие по отношению к матери. Мат, культура мата, пришли, повидимому, не с татаро-монголами, как полагают многие, а с переходом от матриархата к патриархату, когда мужчина из состояния домашнего животного перешел в позицию главы и основы семьи. Этот переход, как и все, связанное с мужчинами, осуществлялся грубо, насильственно, демонстративно. Для убедительности доводов и положения вещей демонстрировалась, например, мужская атрибутика, прикрытая фиговым листком. И "фиг" стал первым аргументом и первым матом. Лишь много спустя "фиг", потеряв всякие реалии и значения, перешел к детским словечкам. Мат очень похож и близок по своей природе и судьбе со сленгом. Мат рождается в мужчинах и умирает в детях. Сленг рождается на нарах, а умирает в подростках.
Обогащение русского языка тюркскими словами носило прежде всего лексический характер. Монголы и татары вытеснили одни ругательства другими, всего лишь. Мат же стоял все время. И склоняли в нем не маму (и не папу, и даже не отца), а исключительно "мать". Поношения, достающиеся "матери" никто не принимает на счет своей мамы и все переносят на некую ее сестру, вне зависимости от того, есть ли у мамы сестра или нет, потому что эта "мать" – всего лишь отпечаток неосознанного опыта младенчества, а, если такое существует, может быть даже генная память культуры.
На Руси, в стране по природе своей бабской, установление патриархата и сопровождающий это установление неистовый мат происходят, по сути, в каждом поколении – вот уже более тысячи лет. Мы преодолеваем в себе сильно въевшийся в нас матриахат с самыми последними словами, именно словами, потому что делом и действием тут не поможешь, ведь матриархат – не ГКЧП и не дом Романовых, его баррикадами не возьмешь. Он сидит в каждом и в каждой. Отсюда – наша нелепая и свирепая сексуальная практика, отсюда – невероятно страстная и бесконечно коварная любовь русских женщин и воообще любовь по-русски, с безумием нежностей и предательств, с естественностью сочетания того и другого в каждом из нас и в каждой из нас. Отсюда – вся русская мысль, философия, культура, великая русская литература и величие русской души.
А, может, я опять все преувеличиваю.