СЕЛО СУХАНЧИКОВО И ЕГО ОБИТАТЕЛЬНИЦЫ

      Однажды автору сего уже довелось цитировать эту фразу. Продвинутым женским населением Сети она была решительно отвергнута. Не помог даже авторитет великого старца. Пламенные жоржзандки Интернета потребовали только что не оскопить несчастного и превзошли самого поручика Ржевского в "энергии стиля". Вывалянный в перьях и веерных доносах своему университетскому начальству, автор на свою беду продолжил чтение русской классики - и наткнулся на г-жу Суханчикову из тургеневского "Дыма".

      "Дама (звали ее Матреной Семеновной Суханчиковой, она была вдова, небогатая, и второй уже год странствовала из края в край)"

      Эта особа кочует по эмигрантским салонам Европы, наводя на них морок и мглу.

      "Беседа продолжалась за полночь и отличалась, как водится, обилием и разнообразием предметов. Суханчикова говорила о Гарибальди, о каком-то Карле Ивановиче, которого высекли его собственные дворовые, о Наполеоне 111, о женском труде, о купце Плескачеве, заведомо уморившем двенадцать работниц и получившем за это медаль с надписью "за полезное", о пролетариате, о грузинском князе Чекчеулидзеве, застрелившем жену из пушки, и о будущности России...

      ...Все тщедушное тело г-жи Суханчиковой затряслось от негодования, по лицу пробегали судороги, чахлая грудь порывисто колыхалась под плоским корсетом; о глазах и говорит уже нечего: они так и прыгали. Впрочем, они всегда прыгали, о чем бы она не говорила.

      - Оба хороши, - заговорила она, - но только я про Тентелеева лучше знаю. Он, как всем известно, был ужаснейший тиран со своими людьми, хотя тоже выдавал себя за эмансипатора. Вот он раз в Париже сидит у знакомых, и вдруг входит мадам Бичер-Стоу, - ну вы знаете, Хижина дяди Тома. Тентелеев, человек ужасно чванливый, стал просить хозяина представить его. Но та, как только услыхала его фамилию: "Как? Говорит, сметь знакомиться с автором Дяди Тома? – Да хлоп его по щеке! – Вон! говорит, сейчас!" И что же вы думаете? Тентелеев взял шляпу да, поджавши хвост, и улизнул."

      То есть Суханчикова знает все обо всем. Она суфражистка, феминистка, ватерполистка, беспощадная лингвистка, ее голова забита культурными опилками всех стран мира, сегодня она в Цюрихе, завтра в Бадене, и в конце концов в загадочной Португалии, во главе партии русских мартеновцев, состоящей из двух человек. Тебе, читатель, она никого не напоминает? Тепло, еще теплее... Совершено правильно, дорогой читатель, ты верно угадал: за возможным вычетом телосложения - Нудя Пейнис, неутомимая наездница эмигрантских гестбук! Вот уже второй год она никому не дает раскрыть там рта. Только соберется местный златоуст повергнуть сетевому миру свой мессидж и пост – она тут, как тут. "Нет, не так все было! Это уже описано! Егором Bambaeff в "Ночном полоумии" Луизы Gandon! Слушайте сюда! А вы, уважаемый Фринкиль – совок, и Бичер-Стоу вам руки не подала бы!"

      Ее инаугурация в "Орле" вызвала период кратковременного замешательства. Появившись там одновременно из Зарайска, Риги, Саутгемптона и Алабамы, Пейнис безмолвствовала с минуту, а затем обрушила на головы собравшихся такие потоки знаний, помноженные на истинно американское произношение, что местные авторитеты оторопели. Пыльные клерки из бостонщины принялись чистить пуговицы и ботинки и орошать свои посты тройным одеколоном.

      Но тут стали возникать некоторые неожиданности и недоразумения. Изысканная Nudine иногда, как бы в некотором трансе, лишалась своего оксфордского прононса и начинала выражаться, как прачка. Недоумения возросли еще более, когда кто-то обложил с ее компьютера весь местный бомонд звучным матом. Были предприняты специальные расследования. Выяснилось, что у Девы Знаний живут в подвале два каких-то русских бомжа, и вот они-то и развлекались подобным образом в отсутствие своей патронессы и домоправительницы. Густо покрасневшей Nadine пришлось давать объяснения. Объяснения принимались с трудом - особенно женским населением Сети, а Соня, Которая Живет в Подлодке, демонстрировала все более пикантные подробности из виртуальной жизни алабамской солистки. Интеллектуальная поэзия стала отдавать скандальной прозой.

      Другой бы опомнился, свернул свои просветительские пожитки и растворился в анонимном эмигрантском множестве подальше от стыда – но не Nudine. Она продолжала вещать. Она говорила, говорила, говорила, и постепенно за ее спиной начинали крутить пальцем у виска, а у наиболее здравомыслящей (и сострадательной) части "орловского" общества - рождаться подозрение, что оно имеет дело с несчастным поломанным существом, которое нужно спасать от нее самой. Но как?

      Тогда-то и появился в Гостевой книге альманаха некий "Поклонник Пейннис", переделавшийся по ходу ужесточения педагогических мер в "Полковника". Автор сего немного знаком с этим человеком и может аттестовать его, как беспримесного гуманиста с лучащимися от доброты глазами. Свои досуги он давно проводит в лечении растений и трав на собственном дачном участке, но не чужд и человеческому горю. Оставив на время лопату и лейку , "полковник" сел за компьютер и начал увещевать эмансипатку покинуть на время, а лучше навсегда, бесовские пределы Internet. Какое там!.. Эмансипатка продолжала пылать, количество ехидных – увеличиваться, а бостонские клерки недоуменно переводили справа налево и слева направо свои честные, но несколько, м-м, прямоугольные взоры.

      Наша статья, кажется, начинает приобретать характер человековедческого исследования.

      Именно такою она и задумывалась.

      Простой человек прост. Он страдает и заставляет страдать других не из-за каких-то садистских наклонностей, но от собственной эмоционально-психологической тупости. Ему недоступна антропологическая полифоничность бытия. Бесчисленность человеческих существований для него звук пустой. Он не умеет входить в "чужое", как в "свое", а если и входит туда, то как слон в посудную лавку. Драма с Нудей Пейннис тому подтверждение. Вместо того, чтобы, переплетясь сочувственными перстами, оказать ей психологическую помощь, прямоугольные обитатели гестбуки бросились защищать ее от "полковника". "Стой на своем, Нудин, а полковник - дурак!"

      О, жестоковыйные...

      Отчаявшийся полковник вынужден был скрепить сердце и назвать вещи своими именами. В ответ наивно-простодушный Атас Анионов пал на лице свое, а самодельный татарин Шах Бахибуллин, добившийся некоторой известности свирепым призывом усеять Россию цинковыми гробами, забубнил что-то нечленораздельное, из чего можно было разобрать только "прости нас, Нудя!" Так, очевидно, мыслилось им истинно исламское джентльменство.

      И после этого Нудя, наконец, "нас" покинула. Но к тому времени в "Орле" стали разыгрываться другие события, не менее поразительные и ужасные. В руководящем звене, во внутреннем круге приобщенных высших "орловских" тайн открылись раскол и интрига! Вдруг обнаружилось, что вебмастерицу тоже обуревает комплекс эмансипатки и жоржзандки, что она тоже жаждет повелевать стихиями и Конгрессом Всемирного Интеллектуального Спасения от большевиков и готова возложить на этот алтарь собственную американскую зарплату! Как говорил и пел Высоцкий, "тут такое поднялось, не сказать словами". По всем направлениям помчались тридцать пять тысяч тайных курьеров, компьютеры тяжущихся сторон накалились от взаимных обвинений и обид, девственные адреса электронных почтовых ящиков были взломаны, в Гостевой книге "Орла" заторчал какой-то колченогий прапорщик с дурно пахнущими портянками и, увы, таким же языком – короче говоря, наступил момент истины, Джойс, Кафка, Жванецкий, Зощенко и Шекспир все вместе. Полковника пригрозили вторично замочить, и сей уволенный от дел гуманист созерцал воды своего дачного пруда, иногда перебираясь, подобно ослику Иа-Иа, на противоположную сторону, чтобы горестно констатировать: "И с этой стороны ничуть не лучше. Я так и знал." Был на время забыт даже вечнозеленый еврейский вопрос и – что невозможно! – споры о возвращении России в исторические пределы Садового кольца. Новые Герцены и их супруги демонстрировали себя во всем блеске своих эмигрантских вожделений и страстей. Гостевую книгу трясло, как в эпилептическом припадке."Эвелин Дебелева притворяется интеллектуалкой. На самом деле она сука." - "Сама сука!".

      Самодельный Бахибуллин метался и страдал. Про него, как про батарею Тушина, было забыто. Оторопевшее сетевое множество в очередной раз хлопало глазами и ничего не понимало.

      - Позвольте, да это пародия. Вы пародируете.

      Как сказать. Все написанное и описанное находится на депонированных сайтах Internet. Они более надежны, чем архивы КГБ. Вспомни-ка, читатель, как тебя самого призывали отмежеваться и подписать. Ведь, положа руку на сердце, ты тоже был искушаем разными сепаратнымии переговорами и соблазнами. Сбрендившие прогрессистки на полном серьезе решили, что мировая интеллектуальная политика вершится суммами в $25.

      ...Но что же Peynis?

      Совсем уж было излечившаяся от "комплекса Суханчиковой" и сгинувшая с распутных горизонтов Internet, она была вновь вызвана под знамена. На этот раз на должность редактора "Фолио-кейс". Главная Эмансипантка Сети вздумала организовать на свою американскую пенсию окончательное решение всех мировых проблем, и несчастная Nudine Peynis пала жертвой этого честолюбивого замысла.

      Жалко их? Вторую да, первую – не очень. Нелепое и бестолковое создание оказалось во власти создания лицемерного и властного; через некоторое время там заварится нерасхлебываемая каша, Пейнис окажется в конце концов на каких-нибудь сезонных португало-алабамских сельхозработах с пустыми банками из-под пива в рюкзаке, а "Фолио-кейс" канет в небытие. Но покамест, читатель, мы имеем уникальную возможность созерцать ярмарку женского тщеславия, спектакль под названием "Дуньки в Америке", где что режиссеры, что артисты, что статисты – всё отдает пачулями и тройным одеколоном.

      За пределами нашего обзора остались другие фигурантки "Фолио-кейс" : например, Тоня Мурчант, Елена Ещенко, Венлитов. Они, вот именно, немного "другие", и о них – в следующий раз.

      Дополнительная литература:

      Лев Толстой. Все о женщинах.
В. Сердюченко. "Женщины Сети".
В. Сердюченко. "Женщины Сети-2".
В. Сердюченко. "Мужчина, женщина и Интернет".