ТЕРРОРИЗМ И ЛАТИНСКАЯ АМЕРИКА

      В далекой от Афганистана Чили в разгаре весна. Цветут мимозы, лимоны и каштаны. Прямые последствия нью-йоркских терактов – лишь во всеобщем ожидании очередного экономического спада и в резком сокращении количества авиарейсов на эту “конечную станцию” воздушных линий.

      Говорить о терроризме в Латинской Америке не просто. С середины 60-х по 80-е этот, куда менее модный чем сегодня, термин был широко использован военными диктатурами, находившимися у власти в большинстве стран континента, для оправдания собственного террора против всех очагов инакомыслия.

      Бен Ладен – не единственная криатура ЦРУ. Достаточно вспомнить историю практически любой из латиноамериканских стран, и перед нами предстанет вереница мрачных и похожих друг на друга персонажей, емко определенных одним из президентов США в адрес никарагуанского тирана Сомосы, как “это, конечно, сукин сын, но это наш сукин сын”. Увы, перечень всех их занял бы слишком много места. Сандинисты свергли династию Сомосы в 1979 г. И в 1990 г. они проиграли президентские выборы и отошли от власти. Сегодня в преддверии всеми прогнозируемой победы сандинистов на президентских выборах 4 ноября, сомосистская пресса и посольство США в Никарагуа спешно высасывают из пальца доказательства “давних связей” сандинистов с террористическими движениями.

      Сентябрьский выпуск чилийского издания “Le Monde Diplomatique” начинается следующим образом: “11 сентября. Отклоненные от своего обычного маршрута пилотами, готовыми на все, самолеты направляются к сердцу большого города, чтобы разрушить символы ненавистной политической системы. Все происходит очень быстро – взрывы, разлетающиеся на куски фасады, адский скрежет крушащихся зданий, выжившие в ужасе бегут среди обломков. Средства информации оповещают мир о трагедии... Нью Йорк 2001 года? Нет, Сантьяго 11 секнтября 1973 г. Осуществленный при участии США государственный переворот генерала Пиночета против социалиста Сальвадора Альенде и бомбежка президентского дворца военно-воздушными силами. Десятки мертвых и начало террористического режима, продлившегося более 16 лет...” (Игнасио Рамонет “Противник”).

      Поэтому термином “терроризм” здесь нужно пользоваться осторожно. В истории постоянна история противостояния государственного терроризма терроризму маргинальному. Они как бы созданы друг для друга и друг друга подпитывают. А с другой стороны – какое национально-освободительное движение в каком уголке планеты избежало этого ярлыка со стороны официальной власти? Следуя железной, точнее, свинцовой логике большинства военных диктатур, европейское Сопротивление фашизму времен Второй мировой обладало всеми необходимыми атрибутами террористических движений. Но в случае Латинской Америки – традиционной “сфере жизненных интересов США” силы оказались слишком неравными.

      И тем не менее...

      Большинство левых сил континента, обладая определенной этической и культурной зрелостью (что не всегда сопровождалось зрелостью политической) смогли избежать превращения в организации террористические. Ни для Сандино, ни для Че, ни тем более, для Альенде, цель никогда не оправдывала средства. Священники-создатели “теологии Освобождения” мало чем похожи на ваххабитских или талибских мулл. Кровавое подавление в 70-е большинства латиноамериканских левых движений, “терроризм” которых заключался скорее в революционной реторике и литературе, чем в конкретных действиях, приход к власти военных в ряде стран Южного Конуса и последующие перемены в мире, приведшие к падению Берлинской стены, привели эти движения к глубокому структурному кризису и неспособности противостоять неолиберальной волне, захлестнувшей континент. Все “этически обусловленные” прогрессивные силы Латинской Америки оказались просто бессильны перед ничем и никем не ограниченным государственным терроризмом своих правительств. Немногие “пережившие” этот период партизанские группы смогли выжить именно за счет потери изначальных гуманистических принципов и превратившись в зеркальное отражение своих идеологических противников. И поэтому история последних десятилетий таких стран, как Колумбия или Перу – это история террора. Террора, стирающего границы между идеологиями и конечными целями борющихся за власть группировок.

      Партизанская война в Колумбии. Старейшая и крупнейшая на континенте. Начавшаяся в 1948 году после убийства популярного политического лидера Хорхе Гайтана. Сегодня по своей методологии (похищения с требованием выкупа, покушения, взрывы бомб, жертвами которых становятся невинные люди, казни, борьба за власть) эти партизаны мало отличаются от тех, кому противостоят (правительственных войск и ультраправых боевиков). Организации, в объективности которых нет повода сомневаться - Международная Амнистия и Хьюман Райтс Уотч - регулярно обвиняют их в нарушениях прав человека и военных преступлениях.

      В Колумбии существует 3 партизанских движения: ФАРК-ЭП (Революционные Вооруженные Силы Колумбии – Армия Народа), считающееся “традиционным марксистским”, крупнейшее в стране – контролирует почти 40 % муниципалитетов страны, насчитывает около 15 – 17 000 бойцов, удерживает сотни солдат военнопленных и регулярно действует на подступах к столице (в 40 км. от Боготы); ЭЛН (Армия Национального Освобождения) – вторая партизанская сила страны, почему-то считающаяся “геваристской”, насчитывающая около 3 – 4 000 бойцов, “специализирующаяся” на взрыве нефтепроводов и ЭЛП (Народная Армия Освобождения), “маоистская”, наименее влиятельная. В военном отношении уже много лет, как сложилась патовая ситуация и двоевластие в стране, т.к. на территориях находящихся под контролем ФАРК уже давно действует фарковское законодательство, наркоторговцы обязаны выплачивать партизанским властям “революционный налог”, что в свою очередь служит прекрасным поводом для США обвинить колумбийских партизан в участии в наркобизнеса и наращивать с каждым годом свое военное присутствие в Колумбии и соседних странах (Т.наз. “План Колумбия”, истинная цель которого, под предлогом борьбы с наркобизнесом, расчленение территории Колумбии и взятие под контроль нефтяных запасов Колумбии и Венесуэлы). Параллельно партизанам существуют противостоящие им ультраправые боевики из “Объединенных Сил Самозащиты”. Результат – только за последние 13 лет – больше полумиллиона погибших. Каждые 24 часа в Колумбии по политическим причинам гибнет 10 человек. Из этих смертей, по данным правозащитных организаций 76 % - на совести ультраправых боевиков, 17% - партизан и оставшиеся 7% - агентов государства – армии, полиции и т.д. Больше миллиона крестьян были вынуждены покинуть свои земли из страха перед насилием. 95% колумбийцев хотят временно или навсегда эмигрировать.

      Развязанная маоистами из “Сендеро Луминосо” “революционная война” в Перу в начале 80-х унесла десятки тысяч жизней. Подавившие их правительственные войска действовали исходя из той же логики, без разбора уничтожая в горах десятки индейских селений, заподозренных в симпатиях к “Сендеро”. “Эффективные” спецслужбы президента Альберто Фухимори похищали, пытали и прятали трупы сотен студентов и университетских преподавателей и организовали тотальное прослушивание телефонов и офисов всех мало-мальски связанных с политикой перуанцев и иностранцев, проживавших в стране. Персональным “победителем” в войне с терроризмом “Сендеро Луминосо” был объявлен Владимиро Монтесинос – личный советник Фухимори по вопросам национальной безопасности и шеф военно-политической разведки сраны СИН, внушавшей животный страх большей части Перу. Он сосредоточил в своих руках больше власти чем сам президент. Монтесинос организовал два “демократических” переизбрания Фухимори на новые сроки. Лично назначал главнокомандующих всеми родами войск. И... по странному совпадению тоже, до этого вознесения на вершину власти являлся агентом ЦРУ. И даже сидел в тюрьме за измену родине и передачу перуанских военных секретов иностранной державе. Эта история – из области “магического реализма”. Поскольку Монтесинос никому не доверял, взятки лидерам оппозиционных партий и представителям СМИ раздавал он тоже лично, что снималось на тысячи видеокассет, известных сегодня под названием “владивидеос”. Не забывал он при этом и о личном бизнесе. Изначально это были сделки с колумбийскими наркокартелями, потом, пользуясь давними связями перуанских военных с СССР, он попытался поставить колумбийским партизанам (!) из одной из бывших советских республик партию АК. Но закончилась это все так же быстро и просто, как и началось. Видимо, в какой-то момент (поскольку его “антитеррористическая миссия” уже давно и успешно завершилась), головокружительную карьеру Владимиро Монтесиноса пора было прекращать. Кому? Оставим ответ на этот вопрос нашему воображению. Далее произошли следующие события. Один из каналов перуанского телевидения показал, каким-то странным образом попавшее туда “владивидео”, где Монтесинос передавал нищенскую взятку в пять тысяч долларов одному из лидеров парламентской оппозиции. Начался скандал. Фухимори не оставалось ничего другого как выдать ордер на арест своего бывшего друга. Монтесинос забаррикадировался в центральном офисе СИН и никому не позволял себя арестовывать. Через пару дней он исчез “в неизвестном направлении” и Фухимори разъезжал на президентской машине по всей Лиме, и окруженный охраной “руководил” операцией по розыску беглеца. Потом Монтесинос появился на правительственном аэродроме и вылетел на личном самолете в Панаму просить политического убежища. Убежища не дали и ему пришлось опять “исчезать в неизвестном направлении”.
Через несколько недель Фухимори собрался на в Японию с государственным визитом, на пресс-конференции в Лиме разоблачил слухи “о своем намерении остаться в Японии”, вылетел в Токио и... попросил убежища. Вместе с Фухимори и Монтесиносом из Перу, где 80% населения проживают за чертой бедности, исчезли десятки миллионов долларов. Примерно через год после этих событий венесуэльские спецслужбы отловили Монтесиноса в Каракасе, одели его в наручники и отправили спецрейсом в Перу. Сейчас Монтесинос сидит в специализированной тюрьме для особо важных преступников, построенной по его собственному проекту. Кстати, в соседней камере отбывает пожизненное заключение, “побежденный” им лидер “Сендеро Луминосо” камарада Абимаэль Гусман. Фухимори, пользуясь своим двойным перуано-японским гражданством проживает в Токио. В ходе допросов Монтесинос призывает своего бывшего шефа “быть мужчиной, вернуться в Перу и ответить перед судом”. Такая вот “антитеррористическая” история.

      Кроме этой и ей подобных анекдотических историй, на которые богата латиноамериканская реальность, политический терроризм в большей части континента уже не является сколько-нибудь серьезной темой. Более того, абсолютное большинство левых организаций и движений отвергают вооруженную борьбу как путь общественных преобразований и выступают против всех форм насилия и войны. В глобализованном мире, ставшем заложником правящих экономических групп, необходимо создать новую форму гражданской организации и новую политическую культуру. Важным опытом в этом направлении является сапатистское движение в Мексике, бросившее вызов человеческому воображению, исходя из новых форм борьбы за лучшее общество. Слова его лидера субкоманданте Маркоса в последнем интервью Габриэлю Гарсиа Маркесу хорошо иллюстрируют эту тему терроризма в истории и современности Латинской Америки:

      “...Наша армия - это армия совершенно другая, потому что мы стремимся как раз к тому, чтобы перестать быть армией. Военный – это абсурдная личность, потому что он должен прибегать к оружию, для того чтобы убедить другого в том, что его истина – единственная, которой нужно следовать, и в этом смысле, если будущее нашего движения – военное, у него нет будущего. Если Сапатистская Армия Национальног Оосвобождения (САНО) продолжит свое существование как вооруженная военная сила, это станет ее поражением. Поражением, в смысле поражения ее идейных позиций, ее взгляда на мир. И кроме этого, и еще худшим чем это стало бы, если бы САНО пришла к власти и начала править, как революционная армия. Для нас это было бы поражением...
...То, что считалось успехом для военно-политической организации 60-х и 70-х, когда возникли национально-освободительные движения, для нас стало бы поражением. Мы видели, как эти победы приводили к провалам или поражениям, скрытыми за собственной маской. То, что оставалось всегда нерешенным – это роль людей, роль гражданского общества, роль народа...
...Репрессивная власть, которая сверху все решает за общество, и группа просветвленных, которые хотят наставить страну на путь истинный, отстраняет первую группу от власти, берет власть в свои руки и тоже сверху начинает решать все за других. Для нас это – борьба гегемоний, и всегда в ней есть “плохие” и “хорошие”: те, кто побеждают – хорошие, те, кто терпит поражение – плохие. Но для остальной части общества в принципе ничего не меняется... ...Нельзя восстановить ни мир, ни общество, ни национальные государства, разрушенные сегодня, если исходить из вопроса, кто на этот раз навяжет свою гегемонию обществу. Мир, и в этом случае Мексика, состоит из разных людей и групп, и отношения, которые нужно построить между этими разными группами и людьми, должны опираться на уважении и терпимости, т.е. на тех элементах, которых нет в выступлениях военно-политическох организаций периода 60-х и 70-х. Как это обычно происходит, реальность предъявила свой счет, и для вооруженных национально-освободительных движений цена этого счета оказалась очень высокой...
...Мы не обращаем особого внимания на обвинения колумбийских партизан в связях с наркобизнесом, потому что это не первый раз когда кого-то обвиняют в этих вещах, а потом вдруг оказывается, что это не так...
...Мы не даем им определения как “хороших” или “плохих”, но выстраиваем дистанцию между ними и нами, точно так же, как и в случае других вооруженных группировок... поскольку считаем неэтичным думать, что ради победы революции хороши все средства. Все, включая захват гражданских, например. Неэтично считать, что захват власти любой революционной группой позволит потом считать добродеяниями любые ее действия. Мы не думаем, что цель оправдывает средства.
В конце концов, мы думаем, что средства это и есть цель. Мы выстраиваем нашу цель одновременно с тем, как выстраиваем и средства, ради которых боремся...”

      Возвращаясь к теме событий этого 11 сентября и войны в Афганистане, в результате последних опросов общественного мнения в Чили и крупнейших странах Латинской Америки, в оценках большинства можно выделить следующую явную тенденцию: С одной стороны - практически единодушное осуждение терактов в США, которым нет и не может быть оправданий. И в то же время – абсолютное неприятие большинством бомбардировок Афганистана, которые вряд ли позволят завтра покончить с терроризмом, но при которых сегодня гибнут гражданские – привычные заложники маргинального и государственного терроризма. Латинской Америке эта история слишком давно и хорошо знакома.

      Одну из своих последних статей выдающийся уругвайский писатель Эдуардо Галеано заканчивает словами: “Ригоберта Менчу (гватемальская правозащитница, лауреат Нобелевской премии мира), дочь народа майя, народа ткачей, предостерегает, что “наша надежда висит на ниточке”. И это так. На ниточке. В мировом сумасшедшем доме, между одним господином, который возомнил себя Аллахом и другим, который возомнил себя Буффало Биллом, между терроризмом покушений и терроризмом войны, насилие раздирает нас по швам.”