БЛАЖЕННЫ НИЩИЕ ДУХОМ, ИБО ЦАРСТВО ЗЕМНОЕ - ИХ

      Недавно пленум ВАК отменил для аспирантов кандидатский экзамен по философии. Экзамена не жалко - одним меньше, другим больше. А жалко мне, что еще немного меньше стало в России философии. Торжество тех, кто радуется этому решению ВАК - запоздалая реакция на тоталитарный характер марксистско-ленинской философии, которая достала всех своим "единством", и свободу мысли не только не санкционировала, но и рассматривала как прямую угрозу своей монополии. И радость: "Обойдемся, наконец, без философии" - естественная реакция на такую философию.

      Но ведь была и есть другая философия, для которой ценность - не единомыслие, а истина и свобода критического разума. И мы в последние десять лет получили, наконец, возможность говорить со своими учениками от лица такой раскрепощенной философии. Работать с аспирантами было особенно интересно. Аспиранты - не восемнадцатилетние салаги-второкурсники, а уже взрослые люди, столкнувшиеся со многими смысложизненными проблемами и открытые для их обсуждения на основе всего богатства мировой философии. И вот сейчас этот слой философствования вырезали. Тихо, без шума и обсуждения.

Случайно ли это сделано? Ни в коем случае. Своевременно ли это сделано? Еще как!

      Недавно разговорилась я по этому поводу с деканом экономического факультета Российского химико-технологического университета им. Д.И.Менделеева Александром Хачатуровым, горячим и деятельным сторонником гуманитаризации специального образования. Насыщая учебные планы будущих менеджеров и маркетологов курсами по всемирной истории, политологии, психологии, социологии, истории философии, философии бизнеса и другими гуманитарными предметами и отбиваясь от критиков такой установки, декан говорит: гуманитаризация - защита от многих бед. Например, наши простодушная манера залезать в чужое пространство, в это столь ценимое другими народами "прайвиси" и неумение уважать чужое мнение - общеизвестны. Мы не толерантны, потому что мы гуманитарно не развиты. И как бы мы не относились к глобализации, надо отдавать себе отчет, что мы уже внутри этого процесса.

Мы сталкиваемся с другими культурами, другими техниками мышления, с проблемой "Чужого". Чтобы с ними сосуществовать, необходимо гуманитарное мышление, раскрепощенное от одномерности. Но разве техника и технология, чуждые национальным и идеологическим различиям, не больше сближают, чем философия или литература, - спрашиваю я. Нет, убежден он. Проблема российской экономики - это не проблема технологий, а проблема управления, гуманитарная по сути. У нас всегда был переизбыток инженеров, и инженеров отличных. У нас и сейчас переизбыток инженеров. А живем так же погано, как и жили. Потому что мотор экономики - культура, а не технология. Технология - вторична.

      У инструментального технического разума - цели ограничены. У меня есть знакомый предприниматель, бизнес которого - производство и продажа очков.

Вот бы купить еще и стекольный завод и иметь свое сырье, размечтался он. "А ты уверен, что через десять лет очки будут делать из стекла?" - сказали ему.

Кроме того, цели инструментального разума могут оказаться в конце концов разрушительными. Наука может разрушить и философию. И какое-то время она может торжествовать на руинах философии. Но нельзя забывать, что по поводу жизненно важных проблем человека наука хранит молчание. Все, что может быть технически сделано, делается независимо от цены и последствий для человека.

Поэтому цели должны быть гуманитарно обоснованы.

      Специальное образование лепит одномерного человека, человека под функцию. Но кто застрахован от переоценки правильности выбора, сделанного в 16 - 17 лет?

В 20 - 30 начинаются метания. Рынок профессий меняется, хочется попробовать того, этого. Гуманитарная культура обеспечивает средствами другой выбор, и тем самым она охраняет свободу. О какой свободе может идти речь, если нет выбора?
Понятно, что свобода выбора профессии - только одна грань свободы. Но потеря одной влечет за собой потерю другой. А другая предполагает несогласие, протест, критику. Задача философии - озвучивать эти критические потребности.

У философа есть все средства для критики существующего порядка. И его всегдашняя страсть - удерживать людей от способа мыслить и действовать на потребу бездушной социальной организа
ции. Другое дело, вынуждена повториться, мы не привыкли к такой философии. Но она есть, такая философия.

И она требует мыслить в соответствии с истиной, бороться с тиранией навязываемого сверху единомыслия. Но кому же это понравится?

      Сократа судили и казнили вовсе не за то, что он выдумывал каких-то новых богов или делал слабый довод более сильным, как было написано в обвининительном заключении. Когда-то в начале перестройки я ходила на лекции Александра Меня, которые он читал для широкой публики. Когда он рассказал про Сократа, один пожилой человек спросил его: "Я не понял, за что же казнили Сократа?" Отец Александр вспыхнул: "Вы, прожившие 70 лет при советской власти, спрашиваете меня, за что можно казнить гениального человека?" Он был прав. Сократа казнили за то, что он тряс своих сограждан, требовал ясного определения демократии и ее задач. За то, что сеял семена критики в адрес государственных мужей. За то, что он пытался уберечь разум от инструментальной одномерности.

      Такой инструментальной разум игнорирует все альтернативы или ломает хребты их инициаторам. Он требует, чтобы душа и тело всех вокруг были постоянно мобилизованы только на его защиту. Он очень хитер, и понимает, что без демократии нынче не обойтись. Но ее можно обмануть мимикрией. Комфортная, приличная, рассудочная демократическая несвобода - вот что должно придти на смену свободе протестовать.

      Я вполне отдаю себе отчет в том, что мои аргументы и аргументы моих собеседников ( а я призвала также на помощь выдающихся представителей Франкфуртской философской школы Хоркхаймера, Фромма, Маркузе) в защиту философии покажутся кому-то несвоевременной блажью. Скажут - не те у нас проблемы. Не до жиру, быть бы живу. Да и когда нам заниматься философией?

Где эта потребность? Уже 10 лет как светит нам новая ценность - мамона. И библейское "Ничто не утешит человека, обретшего весь мир и потерявшего себя" давно утратило для нас свою силу. Мы спешим, торопимся. Несуетность становится едва ли не пороком. Трудное, неторопливое чтение не в чести. А философские тексты требуют размышления, времени. Его нет, и потребность в трудных текстах убывает. А раз нет спроса, нет и предложения. И вот уже из одного за другим из крупных газетных изданий вымывается серьезная философская публицистика. Как черт от ладана, бегут от нее газеты.

      Но бегство от подлинной культуры и философии, сказал бы Эрих Фромм, это бегство от свободы, прежде всего - свободы критики. А упраздняя критическую мысль, общество устраняет саму возможность изменения.

Так говорят мудрецы. Но от них одна морока. Путаются под ногами, хватают за плащ, останавливают, когда вам некогда, и начинают бормотать про истину, добродетель, красоту. Цикута нынче непопулярна. Но можно заткнуть рот, лишив их трибуны и учеников.

      Диоген Синопский считал, что хромым и нищим люди подают, а философам, мудрецам - никогда. Потому что подающие знают,что хромыми и нищими они еще могут стать, а мудрецами - не суждено.