БОЛЕЗНЬ

 Как страна Россия больна тяжелой формой маниакально-депрессивного психоза. Болезнь эта, как известно, наследственная, то есть передается из поколения в поколение, неизлечимая, протекает изнурительно и почти не поддается терапии. Да и кто должен выступить в роли психотерапевта, если речь идет о целой стране!

С П Р А В К А

      МАНИАКАЛЬНО-ДЕПРЕССИВНЫЙ ПСИХОЗ (МДП) - заболевание, проявляющееся периодическими маниакальными и депрессивными состояниями (фазами), обычно разделенными интермиссиями; не приводит к формированию психического дефекта. В некоторых случаях светлые промежутки могут отсутствовать (так называемое биполярное течение болезни - смена депрессивных и маниакальных фаз).
характеризуется болезненно пониженным настроением, тоской, интеллектуальным и моторным торможением (затруднение течения мыслей, потеря интереса к профессиональной деятельности, замедление движений вплоть до полной обездвиженности - депрессивный ступор). Пессимистическое мировосприятие при депрессии сопровождается тревогой, чувством вины, идеями малоценности, приобретающими в тяжелых случаях характер бреда самообвинения или греховности, суицидальными идеями и тенденциями. характеризуется болезненно повышенным настроением, сочетающимся с необоснованным оптимизмом, ускоренным мышлением и чрезмерной активностью. Больным свойственны переживания радости, счастья, переоценка собственных возможностей, иногда достигающая уровня идей величия. Легкость образования ассоциаций, гипермнезия (обострение памяти с наплывом воспоминаний) сочетаются с повышенной отвлекаемостью, поверхностностью суждений. Отмечаются многоречивость, стремление к постоянному расширению сферы деятельности и контактов. При этом нередко обнаруживаются повышенная раздражительность, конфликтность (гневливая мания). Больные совершают необдуманные поступки, бессмысленно тратят деньги. Больного МДП обуревает жажда деятельности (в фазе мании) и полная потеря работоспособности в фазе депрессии.
Но и в фазе мании его работоспособность никогда не дает продуктивных результатов: для больного самое главное не достижение каких-то практических целей, а именно непрерывная, опережающая генерация каких-то идей (как правило, бредовых), для осуществления которых лично у больного никогда не хватает терпения, так как новые гениальные идеи уже идут на смену предыдущим. Как правило, он и не делает попыток осуществления своих идей, но вовсе не потому, что начинает осознавать их бредовость, а потому что это было бы слишком скучно и обременительно для него.
Больной МДП всегда находится где-то впереди, вне реальной жизни. Его творческой натуре сегодняшние практические заботы слишком скучны и утомительны, его захватывает будущее, сияющие вершины завтрашнего триумфа. Он необыкновенно воодушевлен, когда строит свои фантастические планы, он красноречив и убедителен; по болезни это стадия мании, и она может длиться столь долго, сколько имеющиеся в наличии материальные ресурсы могут поддерживать иллюзию некоторого благополучия. Но как только реальная жизнь дает объективную оценку его бурной деятельности и благополучие заканчивается, несчастный моментально впадает в депрессию, для дела становится совершенно бесполезным (мало того, о нем самом надо серьезно заботиться), и уже кто-то другой (в нашем случае, например, МВФ) должен расхлебывать кашу, которую он с такой помпой заварил.
Реальность с ее рутиной, с ее повседневными мелкими заботами невыносима для больного МДП, поэтому он всеми возможными способами пытается обойти, избежать ее. Это происходит у него на уровне инстинкта; при этом он часто полагает, что решает очень важные стратегические проблемы. На самом деле его бурная лихорадочная деятельность всегда всего лишь пискливая мышиная возня под вывеской очередного “светлого будущего”. Потому, даже обладая серьезным природным талантом, больной МДП на практике никогда не добивается заметных результатов.

      О, конечно, Россия имела и достижения, и даже великие достижения - это все-таки целая страна, а не один человек, и в ней работают миллионы и миллионы талантливых людей, но вот что характерно, качество жизни отдельного человека - а только это в конечном счете можно считать за настоящее достижение - продолжает оставаться в ней на крайне низком уровне. В этом смысле, страна, как таковая, веками выступает тем же прожектером, непрерывно бубнящим своим гражданам о “скором светлом будущем”.

      Вот, например, в чем сегодня видят апологеты “новой России” пресловутый прогресс?

      Собственно в человеческую жизнь человек вступает тогда, когда забота о пище перестает быть его главной проблемой – до того он больше все-таки напоминает животное. Если исходить из этого достаточно очевидного постулата, то следует признать, что при советской власти у людей была все-таки человеческая жизнь. Плохая, но человеческая. Когда, имея гарантированный кусок хлеба, они могли жаловаться, что не имеют возможности свободно ездить за рубеж, читать интересные им книги, смотреть фильмы и прочия, и прочия, и прочия. Речь, как видим, шла о неудовлетворенных духовных потребностях. Сейчас, несмотря на то, что теоретически все эти возможности, вроде, имеются, большинство населения возвратилось в доисторическую эпоху, когда забота о пище является доминирующей и потому, естественно, единственной проблемой. С этой фундаментальной точки зрения никакого прогресса в России последних лет, конечно же, нет. Есть очевидный ужасающий регресс.

      Самое тяжелое испытание для больного МДП – это планирование будущего. Именно потому Россия так патологически избегает каких-либо реальных долгосрочных проектов (не надо думать, что печально известные пятилетки опровергают этот тезис; они были призваны, скорее, каким-нибудь образом компенсировать природный дефект). Именно потому ее законодательство всегда временное, крайне несовершенное и путаное, и оно никогда не может быть иным. Больной ум просто не в состоянии додумывать все до конца, потому в России каждый день пишется новое законодательство. Как следствие, Россию одолевает постоянный административный зуд. По всей видимости, русские чиновники искренне полагают, что работу плохо работающих структур можно принципиально улучшить созданием неких новых структур, или уж во всяком случае упразднением неэффективных. В этих своих бесплодных усилиях они очень напоминают крыловских музыкантов. Несколько более глубокая мысль о существовании каких-то системных пороков просто не приходит им в голову. Потому что власть им всегда дана от Бога. Какая бы она ни была. Та же коммунистическая. Следует отметить, что советский строй был частью России, а не наоборот. Россия, по сути, всегда жила при каком-то таком строе. Как и сейчас. Это и есть анамнез ее болезни.

      Весьма характерно, что народ России совершил в 17 году великую революцию фактически только для того, чтобы вернуться к крепостному праву, сословному обществу. А менее чем через сорок лет после повторной отмены крепостного права Хрущевым в России в 91 году вновь произошла революция, в результате которой страна на сей раз была фактически возвращена в доисторическую эпоху (см. выше).

      Что касается нелепого постулата “Любая власть от Бога”, то в случае его признания придется, очевидно, принять справедливость и другого утверждения, что и всякая революция – от Бога. На кой хрен тогда этот Бог! На кой хрен – человек!

      Больному МДП невыносимо трудно постоянно анализировать меняющуюся жизнь, держать ситуацию под контролем. Потому он фаталистически привязан ко всякого рода догмам, застывшим навечно истинам. Не случайна отсюда постоянная потребность России в “истинном пути”. Этот путь должен быть единственным и непререкаемым. Истина одна и не может ни при каких обстоятельствах подвергаться сомнению, а тем более осмеянию. Правда, периодически она может кардинально меняться, вплоть до прямо противоположной. Как это бывает у больного, смена ориентиров совпадает с циклами болезни: мания – провозглашение великой идеи, депрессия – ее крушение, интермиссия – зарождение новой всемирной доктрины.

      Лихорадочные поиски новой “национальной идеи” взамен дискредитировавшей себя коммунистической утопии – суть проявление этого болезненного синдрома. Когда очередной суррогат (типа уваровского триединства) будет провозглашен, Россия несколько успокоится и с новой энергией ринется возводить очередное “светлое будущее”. До следующей депрессии.

      Острое, непреодолимое желание больного МДП – быть постоянно в центре всеобщего внимания. Естественное помещение каждой личности самой себя в центр мироздания приобретает у больного МДП патологический характер, и нет таких ухищрений, на которые он не готов пойти ради достижения этой своей невинной в общем-то цели. Но поскольку желание его носит абсолютно непреодолимый характер, он не остановится даже перед преступлением. Здесь таится большая опасность.

      Мне вспоминается, с каким пристрастием допрашивал достаточно известный и умный российский журналист американского коллегу, какой процент своего внимания американские СМИ уделяют великой России. Для него, как и для всех россиян, было невыносимо, что процент этот ничтожно мал. Безо всякого преувеличения Россия готова воевать и терпеть всевозможные лишения только за то, чтобы повысить этот процент.

      Ревностно следит больной МДП за тем, чтобы в ритуальном танце кто-нибудь вдруг не позволил себе пропустить подобострастный поклон в его сторону. Ибо самое главное для него – какое он производит впечатление. Не что он есть на самом деле, или что о нем на самом деле думают, а только вот это – какое ему выказывают формальное уважение. Всеобщий российский девиз: создать видимость.

      Даже сегодня, находясь на грани полного развала своего государства и физического уничтожения народа, лучшие, так сказать, люди России более всего интересуются, более всего обеспокоены не самим катастрофическим положением дел, а только тем, какие в этой ситуации формальные признаки уважения, даже подобострастия (представьте себе!) выказывает Запад по отношению к их стране. Что самое интересное, их при этом, вроде, совсем не интересует, какое на самом деле имеется мнение о стране.

      Вот в бытность Примакова Председателем правительства, почти сразу после оглушительного дефолта квалифицированный телеобозреватель, едва скрывая благородное возмущение, интересовался у премьера, как это так могло случиться, что в том году в Давосе день России прошел значительно менее заметно, чем в другие годы, и в ответ умный человек не послал обозревателя к черту с его дурацким вопросом, а начал жалко оправдываться, очевидно, тоже полагая, что для России даже в условиях ее полного финансового банкротства самое главное – надрываясь, держать из последних сил великодержавную марку, то есть попросту пускать пыль в глаза. Вот только непонятно кому: то ли самой себе, то ли честному миру.

      Маститый обозреватель, конечно, не мог не задать и следующий сакраментальный вопрос: случайно ли оговорился кто-то из западных политических деятелей, назвав восьмерку (в российском исчислении) наиболее развитых и влиятельных стран мира семеркой (т.е. тем, чем она на самом деле является), или же такой подсчет отражает принципиальную позицию Запада в этом вопросе. И опять Примаков, вместо того, чтобы честно объяснить, что семерка по существу никогда не превращалась в восьмерку, а неуклюжие маниакальные попытки насильно, без приглашения и без достаточных оснований вломиться туда ничего кроме позора и насмешек России не дало, привычно стал что-то лепетать про военное могущество, про танки и ракеты, разве что про балет забыл упомянуть.

      России, как и полагается больному МДП, по-прежнему важнее всего не быть, а казаться. В советские времена она реализовывала свои маниакальные наклонности преимущественно внутри страны – сотворялись бесконечные мифы о всеобщем избирательном праве, процветающих колхозах, о поголовном среднем образовании, о каких-то нелепых знаках качества, орденах Победы и т.д. Сегодня Россия с тем же забралом нахально пытается ворваться на международную арену. Лаврами ее там, естественно, не увенчали. Ложь там совсем не в цене. Пару лет назад оказавшимся примерно в схожем с Россией финансовом прорыве Бразилии и Индонезии международное сообщество выделило по пятьдесят миллиардов долларов помощи, а России отказала в каких-то жалких четырех.

      Но почему, почему? - никак не может она взять в толк. Горькая обида и ненависть напополам переполняют униженную страну. Это чувства, которые постоянно бушуют в душе у российского бомжа, не просящего, нет (вот ведь характерная черта!), а натурально требующего у вас подачки. И невдомек ему (а может наоборот, вполне даже понятно хитрецу), что не подаете вы ему преимущественно по той причине, что не верите, будто деньги он потратит не на опохмелку. Очень напоминает сегодня Россия на международной арене того бомжа в подворотне. Те же мотивации, те же повадки. Тщательно скрываемое за “железным занавесом” лицо больного человека нынче выставлено на всеобщее обозрение.

      Еще больной МДП испытывет настоятельную необходимость во врагах: без них его жизнь просто теряет всякий смысл. Но как и во всех остальных делах враждует он, вроде, тоже понарошку. Нельзя сказать, что для него это настоящие враги, и что в своей душе он действительно испытывает к ним продолжительную ненависть; как и все остальное, ненависть вспыхивает в нем циклически и может быть направлена на случайные объекты, даже те, которые еще вчера были лучшими друзьями. Последние через некоторое время могут вновь кардинально поменять для больного МДП свой статус, если, конечно, в период обострения он не выкинет что-нибудь экстраординарное. Но даже если он сделает это, его долго будет удивлять нежелание бывшего друга восстановить отношения, ибо он никогда не понимает, какую травму ненароком нанес живому человеку.

      Непрерывные внешние и внутренние войны, которые ведет на протяжении всей своей истории Россия – это, суть, ее модус вивенди; без них ей было бы крайне сложно оправдать свое существование в собственных глазах.

      Потребность во врагах имеет и вполне логическое обоснование: поскольку у больного МДП один провал следует за другим, а объективно принять собственную вину во всем этом он не в состоянии, ему просто необходимо списать все свои неудачи на чей-то счет. Потому у него всегда кругом все виноваты, и только он один абсолютно чист и одухотворен.

      С учетом ее скверной болезни совсем не удивительно, что и у России есть маниакальная потребность списать все свои несчастья на чью-то постороннюю вину: люди здесь живут плохо не потому, что не хотят и не умеют работать, что не уважают и не любят друг друга, что воруют и плутуют по черному, а только потому, что пришли какие-то злыдни-чужаки (евреи, кавказцы, немцы, инопланетяне ...) и обманули, ограбили, унизили и оскорбили их.

      Жизнь больного МДП должна постоянно проходить под высоким напряжением, иначе это для него не жизнь, и он моментально впадает в депрессию. В случае же со страной жизнь проходит под высоким напряжением даже в период депрессии. Постоянный стресс – естественное, единственно возможное состояние для больного МДП. Со знаком “плюс”, или “минус”. Что самое ужасное – он в обязательном порядке распространяет свое болезненное состояние на окружающих, тем, или иным способом.

      Это, конечно, абсолютная чушь, что Советская Россия пала вследствие экономического застоя – разве и сейчас, через много лет после так называемой “модернизации” ситуация в экономике не все так же безнадежна и не держится исключительно на распродаже недр? Что же удерживает нынешний режим у власти? Только это – постоянное высокое напряжение.

      Чего не выдерживает русская душа, так это скуки, однообразия. Брежневский застой был невыносим для русских не потому, что они при нем жили хуже, чем, допустим, при Сталине, а потому, что в их жизни почти ничего не менялось, не происходило ничего экстаординарного, никому не отрывали головы. Для сохранения внутреннего равновесия русскому необходимо ежедневно наслаждаться картиной кровавого боя гладиаторов, а еще лучше – участвовать в нем. Потому в России всегда успех будет иметь владыка, который, просыпаясь каждое утро, думает свою тяжелую думу: каким еще новым изощренным способом он будет насиловать сегодня свой благоверный народ. Соответственно Россия признает только самодержавную власть, в ней просто не может существовать таких понятий, как коллективный разум, система разделения и уравновешивания властей, цивилизованное правление.

      Под стать своему владыке народ России каждое утро пробуждается в сладострастном предвкушении того, каким новым изощренным способом сегодня будет насиловать его родное правительство. Только такое правительство сей народ согласен терпеть. Любое другое будет обязательно сметено.

      Возможно, (даже скорее всего) именно это делает Россию столь притягательной, интересной. В России непременно и непрерывно должна происходить быстрая смена декораций. Любой застой (в том числе процветание) для русских невыносим.

      Непрерывное, с младых ногтей истязание русского человека неизбежно превращает его в мазохиста (на другом полюсе – садиста), и он уже не представляет себе, как можно жить, не получая каждый день свою порцию взбучки.

      Ему ужасно скучно жить на Западе, он просто изнывает от тоски по ежедневным истязаниям, и он искренне убежден, что иностранцам тоже намного интереснее жить в России. (Замечу в скобках, что “русский” в контексте данного опуса – отнюдь не чисто этнический идентификатор, но это, очевидно, тема другого разговора.)

      Все, наверное, слыхали историю о том, как Ельцин во время одного из своих заграничных визитов, сойдя с трапа самолета, помочился прямо на его колеса в присутствии высокопоставленных иностранных официальных лиц.

      В этой истории меня лично более всего поражает не само событие, которого, скорее всего, на самом деле и не было (хотя, когда дело касается русского владыки, ничего полностью исключать нельзя), а именно то, с каким удовольствием рассказывают и распространяют эту историю сами русские. Сокрушенно качая головами и якобы осуждая своего повелителя за непотребное поведение, они на самом деле испытывают настоящий восторг, почти эротическое чувство оттого, что их царь – такой конь-молодец, подряд двух настоящих кобыл может изнасиловать, да еще стакан водки потребует на закуску.

      А какой восторг вызвала в России воинственная риторика Ельцина в Стамбуле на саммите ОБСЕ незадолго до его отставки! Как вдруг высоко поднялся его рейтинг среди россиян: оказалось, что все остальные просто ему в подметки не годятся! Вот если бы он еще и постучал там по столу ботинком! А еще бы лучше – парочку лошадей прямо на площади перед Святой Софией. Тогда бы ему точно была гарантирована вечная слава среди россиян.

      Вообще если попытаться охарактеризовать эпоху Ельцина одной фразой, то таковой, очевидно, будет: “Это было время, когда в России построили Нью-Васюки”. Ибо реальное воплощение в жизнь горячечного бреда великого комбинатора Остапа Бендера наиболее ярким образом демонстрирует, что Россией управлял исключительно каприз. “Не хочу - не буду!”, или, что то же самое, “Хочу и буду!” – вот лицо ельцинской России. Да, честно говоря, и всегдашней. Именно потому всегда была действительна и пугающе актуальна фраза: “В России возможно все”. При каждом правителе в России сооружали какие-нибудь Нью-Васюки. Потому всевременной портрет России – косые, разбитые стены, но золоченые купола. Город Москва в целом, например, несомненно относится к “золотым куполам”; она, если можно так выразиться, “новый русский” среди российских городов.

      Весь мир и прежде всего самих русских более всего поражает фатальная повторяемость русских ошибок; присказка о злополучных граблях, о которые вечно и неизменно спотыкается русский мужик стала притцей во языцех. Между тем это обычная цикличность страдающего МДП: больной прекрасно осознает, что он совершил ошибку, страдает от этого, дает себе зарок впредь вести себя иначе, но буквально в следующий раз в сходных обстоятельствах совершает точно те же действия, о которых уже горько сожалел. Это просто выше него, это его проклятая болезнь. Он знает о своей болезни и от этого страдает еще больше. Непостижимое сосуществование в головах у россиян двух абсолютно противоречивых формулировок – “Жить так, как живет Россия, нельзя!” и

      “Порядок в мире русским должен быть!” - отражает именно это двойственное состояние больного, страстно желающего, но не имеющего сил преодолеть свой порок.

      Доводить все до абсурда – непременная черта нашего больного. Это тоже – проявление его сверхътворческой натуры. Обычное течение, обычное развитие событий слишком скучно и утомительно для него, душа его жаждет оригинальности, необычности. Домохозяйка, больная МДП, никогда не испечет пирог точно по рецепту. Она обязательно привнесет в него что-нибудь свое, и, скорее всего, испортит кушанье. То же на уровне больного государства. Борьба между “западниками” и “особпутистами” - это, суть, борьба иммунной системы живого организма Российского государства с тлетворными носителями болезни. Пока, к сожалению, болезнь явно одолевает.

      Дискредитировав на долгое время фундаментальную социалистическую идею (исправно служащую во многих передовых странах мира), Россия истово взялась делать то же самое с принципами демократии и рыночной экономики. Совсем не случайно понятие “демократ” очень быстро трансформировалось в России в “дерьмократа”, а понятие “рыночник” неизменно ассоциируется с понятиями “бандит”, “грабитель”.

      В соответствии со своей программой распространения болезненного состояния на окружающих, о которой говорилось выше, Россия энергично принялась порочить эти понятия также и во всем мире. Русский “бизнес”, проникая на международные рынки, небезуспешно пытается утвердить там свои дикие “порядки”, повсеместно дискредитируя и вытесняя такие основополагающие для настоящего предпринимательства понятия, как “честность”, “доверие”, “устное обещание” и т. д. В этом плане в действиях современной России нет ничего принципиально нового; точно так же совсем еще недавно активно творила Советская империя, пытающаяся насадить, где только это возможно, свой “социалистический” строй.

      Очень долго небезызвестный Чубайс и вся его честная компания тщились растолковать непонятливым россиянам, что главная проблема возникла, когда страна стала брать в долг. Но люди-то хотели узнать совсем другое. Они хотели понять, почему деньги, взятые в долг, не были использованы по назначению, то есть на восстановление страны, а ушли на строительство вилл самой честной компании и издание ее бессмертных произведений. На эти вопросы, однако, никто никогда не собирался отвечать. Как это всегда было принято на Руси, “разыграли дурочку”. Мы им про Ивана, они нам – про болвана.

      Такая же метаморфоза произошла и с так называемой “ваучеризацией”. Воспитанные на западных экономических теориях молодые руководители “новой России” вроде не понимали, что приватизация сама по себе не решает никаких экономических проблем; она имеет ценность только как инструмент, средство для создания конкурентного поля. Всем хорошо известно, что именно свободная конкуренция способствует подъему экономики, но эта азбучная истина по сей день остается в России предметом ожесточенных споров, а так назывемые “естественные” монополии продолжают душить ее экономику. Зато “прихватизация” была проведена очень оперативно и весьма успешно для тех, кто ее проводил.

      В сущности, социализм (российский!) – это абсолютизация монополизации. Сохранение монополизации – сохранение этого социализма. В России он существовал задолго до возникновения самого термина и будет существовать, наверное, всегда. Какая бы элита ни пришла в России к власти, она никогда не допустит замены политики экономикой. А только это и важно, все остальное словесная шелуха.

      Таким образом, поскольку понятие “рацио” не может существовать в российской действительности (что, похоже, является предметом особой гордости ее народа), общественно-политическая жизнь страны может быть основана только на лжи. Большой Лжи. Ложь – естественное состояние для России, как для всякого больного МДП.

      Патологическая страсть ко лжи – составная часть его болезни, его активной творческой натуры. Характерная черта: больной МДП может с упоением лгать там, где в этом нет абсолютно никакой необходимости, просто из любви к искусству, из непреодолимой потребности творить некую фантастическую реальность. Вспомните, как часто нам приходится оторопело выслушивать невероятные измышления российских руководителей и думать про себя: “Ну, какого черта, он так нагло врет? Ведь в этом нет абсолютно никакой надобности, никакого смысла!” Было бы верхом наивности, однако, искать некий смысл в словах и действиях больного МДП.

      Само собой разумеется, что в атмосфере всеобщей лжи не может быть никакого добросовестного труда. Потому воровство в России – естественное состояние. Это – другая ипостась Большой Лжи. Как всегда, и сегодня в России невозможно заработать на достойную жизнь, и как всегда, очень легко украсть. Даже в жестокую сталинскую (или, допустим, в петровскую) эпоху все равно в России хорошо жили только те, кто воровали. Великие ученые, конструкторы горбатились в “шарагах” за кусок хлеба и понюшку табаку, а всякая партийная мразь жировала на полную катушку. Ее, правда, тоже время от времени отстреливали, но явления в целом это никак не меняло. Разве следует после этого удивляться тому, что в России всегда управляют те, кто умеет только воровать?

      В подобной атмосфере человек, естественно, не может примириться с мыслью, что он должен работать, зарабатывать себе на хлеб. Нигде, наверно, не встретишь такого истового, патологического отвращения к работе, как в России. В России самый презираемый человек – это работающий человек: он и сам себя не уважает. И не уважает именно за то, что работает. Наверное, только в русском языке слово “работать” и “раб” имеют один корень. Это очень точно отражает представление о том, что работать должен и может только раб. Работа для русского – оскорбление, он чувствует себя оскорбленным и униженным, если ему приходится работать, а не воровать. Большая часть русского фольклора посвящена воровской романтике, настоящая полноценная жизнь для русского - там, за колючей проволокой. А следовать закону в России – самое последнее дело. Герой всегда тот, кто обходит закон, манкирует им. И “мусор” тот, кто охраняет его.

      Оттого, что в России честный и добросовестный труд никогда ничего не стоит, а работающий человек всегда ощущает себя униженным и оскорбленным, страна, обладающая колоссальными природными богатствами и талантливым народом, постоянно находится в позорной нищете. И она обречена бедствовать, пока в ней кардинально не изменится отношение к труду.

      У больного МДП не существует никаких полутонов, оттенков, он живет в исключительно черно-белом мире.

      Соответственно, Россия – либо самая великая и справедливая, либо самая гадкая и ничтожная, средних положений не существует. Россия не признает скромных удовлетворительных оценок; в ней действительны только превосходные степени, у нее должно быть все самое контрастное, самое яркое (плохое, или хорошее), все самое-самое – она во все времена должна быть или самой лучшей, неподражаемой, непревзойденной (в фазе мании), либо же – самой худшей, отвратительной, богомерзкой, недостойной самого существования (в фазе депрессии). В этой незрелости, в этом юношеском максимализме вся ее трагедия. Трагедия фанатика, которому когда-нибудь обязательно приходится развенчать свой идеал.

      И, наконец, самое болезненное, что есть в этой больной стране – ее интеллигенция. Рыхлая, конформистская, вечно жалко жмущаяся к власти и подбирающая крохи с ее стола, она мнит себя при этом солью земли, хотя никогда ни на что большее, чем поддакивание властям (восторженное!) она не была способна. (Всегда, правда, были и исключительные личности, которые, однако, погоду никак не делали.)

      Самое показательное в русской интеллигенции – это ее неизбывное стремление отделить государство от народа. Когда слушаешь все эти почти упоительные разглагольствования о том, что народ у нас хороший, а вот государство отвратительное, думаешь: неужели они на самом деле полагают, что в течение веков и веков в этой стране непрерывно властвует какое-то оккупационное правительство, какие-то инопланетные злыдни, навсегда поработившие несчастный народ? Но ведь это же нонсенс! Ведь именно государство является самым зримым, самым важным, если не единственным истинным проявлением любого народа, как такового. Ведь даже, казалось бы, такое объединительное явление, как культура, в конечном итоге является делом сугубо индивидуальным, в то время как государство по определению является делом всех и каждого. Так что не стоит пытаться вводить самих себя в заблуждение. Всегда существовало единство и полное взаимопонимание между народом и правительством России. В том числе и тогда, когда шли массовые расстрелы.

      Дешевая демагогия насчет хорошего народа и предавшего его правительства в мире очень распространена (ею оперируют, в частности, мусульманские экстремисты) и вполне понятна, ибо если отказаться от теории национального предательства, то придется искать какие-то более фундаментальные причины постоянных неуспехов, а это очень неприятно и, как говорится, чревато. Представляется очевидным, что столь примитивным образом русская интеллигенция осознанно или неосознанно пытается снять с самой себя ответственность за такое государство, внутренне ощущая, что именно на ней и лежит наибольшая вина за это.

      Если попытаться охарактеризовать Россию одним словом, то это слово будет – истерия. Истеричность пронизывает все существо России, начиная от смертельных скандалов в очередях, до глобальных проблем политики, экономики. Эта же истерия лежит и в основе непреодолимого желания русских “опередить батьку”, первыми прокричать, что Россия – родина слонов. Что тоже, несомненно, является частью трагической болезни.

      Больному МДП важнее всего первому прокукарекать, а наступит после этого утро, или нет – ему совсем не интересно. Но если он уже прокукарекал, то будет с яростью отстаивать тезис, что скоро наступит утро, даже если дело идет к вечеру. Ибо ему жизненно необходимо, чтобы все происходило по его указаниям (“порядок в мире русским должен быть!”), хоть они и берутся, как правило, с потолка. И чем разумнее аргументация оппонента, чем упорнее его сопротивление, тем ожесточеннее наш герой отстаивает свою беспочвенную позицию, тем тверже в своем намерении защищать ее до конца, не останавливаясь ни перед чем. В пылу спора он теряет последние остатки рационального мышления. Без преувеличения, он готов пожертвовать собственной жизнью только ради того, чтобы восторжествовала его точка зрения. Чужой жизнью он может пожертвовать, естественно, с еще большей легкостью.

      И все-таки есть в России что-то ужасно притягательное, завораживающее. Хочу понять – что? Может на самом деле это ее неизлечимая болезнь? Ведь известно, что больные МДП очень притягательны для людей: они загораются своими бредовыми идеями до такой степени, что увлекают за собой и вполне разумных людей, никогда в иных обстоятельствах не рискующих соблазняться всякими авантюрами. А человек любит авантюры, может, даже грезит ими, хотя и страшится их в обычной обстановке. Россия, сама безрассудная, помогает ему внутренне преодолеть этот страх. Может, действительно без такой России жизнь на земле была бы намного скучней?

 

      P.S. Маниакально-депрессивный психоз – болезнь, довольно широко распространенная как среди людей, так и среди государств. Гораздо шире, чем принято думать.