В МИРЕ ЖИВОТНЫХ

(продолжение) начало

Стало быть с теоретическим аспектами котизма закончили, теперь время вспомнить о личных контактах с этой породой. У меня, как сказано, с детского приятеля Барсика больше котов не было – так что все наблюдения на котах моих друзей и знакомых. Однако есть что вспомнить, все-таки.

Первый эпизод назовем так:

Кот и хозяин

 

Начнем с хозяина. Был он на самом деле Игорь Макариевич, абсолютный славянин и по отцу, тенору из Большого, и по матери из старой русской интеллигентской семьи, но в кругу друзей основное имя у него было Израиль Маркович. Имя это произошло исторически и связано с эпизодом, который сразу даст о нем некоторое представление. Я-то с ним в те годы знаком еще не был, но рассказ этот слышал от него самого и от его старых друзей многократно, в разных вариантах, и, по правде сказать, был одним из главных редакторов окончательной канонической версии.

Будто бы, курсе на третьем (т.е. в 1966 году, что важно по обстоятельствам места и времени) заигрался Гарик у друзей в преф где-то в Садовниках. Каждая пуля сопровождалась тогда еще дешевым коньячком, и, когда он отправился заполночь домой, пешком на Полянку, то был уже во взвешенном состоянии. Идет через Пятницкую и Ордынку и не особенно контролирует свою жизнедеятельность, ну, остановился отлить. Через пару шагов хвать его под белы руки – и на станцию метро “Новокузнецкая”. Как учит нас Александр Исаич, при всех комнатах милиции всегда найдется закуток Конторы”. Ну, может и не во всех. А тут был. Гарик сначала ситуацию оценил неправильно, начал убеждать собеседников, принимая их за простых ментов: Ребята! Да я же трезвый!”. Ему на это: “Мы и не сомневаемся.

Расскажите, что Вы делали у стены израильского посольства?”. Действительно, было тогда на Ордынке посольство, которого через год надолго не стало.

Он, наконец, сообразил обстоятельства, но что ответить, не знает. И начал излагать противоположную версию: “Ребята! Отпустите меня, я не по вашей части, я – пьяный!” Такая смена позиции комитетчикам не понравилась, и Игорю маленько вложили, чтобы склонить к откровенности. Тут его осенило, и он доложил, что именно он у той стены делал. Ему еще добавили, за попытку ввести в заблуждение. Он чуть не плачет. Больно же! Наконец, сообразил сказать: “У вас же там в будке милиционер сидит из полка охраны посольств, скажите ему пусть подойдет к тому месту и проверит, чем пахнет”. Через пять минут подтверждение было получено, Гарику последний раз дали по шее и посоветовали больше не попадаться. Дома он уж после этих треволнений оказался под утро. В ВУЗ попал уже на следующий день, рассказал, ожидая сочувствия, близким друзьям о своем горе - и до конца жизни стал для них Израилем Марковичем.

Мы с ним в одной конторе служили – ВНИИ по нефтепереработке, его однокашник в нашей лаборатории работал. Познакомились за разведенным и быстро подружились. И на всем нашем знакомстве – а прожито вместе полжизни, лежит явственный отпечаток некоторого безумия, как в описанном эпизоде.

Так всегда – вплоть до его трагического и до сих пор непонятного исчезновения.

В начальный период нашего знакомства Игорь находился в стадии вялотекущего развода с женой и проживал вместе со своим котом в большой коммунальной квартире на Полянке, как раз напротив магазина Ванда”. Кота своего он любил и уважал, подвыпив, мог беседовать с ним по любым вопросам, включая гетерогенный катализ и взаимоотношения с начальством, и, когда бывал дома, делился с ним последней коркой хлеба и каплей молока.

Но это – когда бывал дома. Уезжая в командировки, он отвозил кота матери и там проблем с кормлением не было – Наталия Ивановна случайных гостей и то ненакормленными не оставляла, по себе знаю. Что ж о коте говорить?

Но а если Игорек маленько загуляет? К ребятам на дачу умотает, домой не заходя. Или в преф до утра, как выше описано. Да мало ли что? Что ж тогда, коту с голоду мереть? Гарик это хорошо понимал, и, уходя утром на работу, форточку в окне оставлял открытой в любую погоду. И коту невозбранно в свободный поиск питания вылезть, да и хозяин, если ключ от комнаты потеряет по приставной лестнице через форточку может влезть. А что первый этаж так такого корыстолюбца, чтобы этих двоих грабить, пока не народилось.

Только через окно на интерьер взглянешь – и вопросов к хозяину нет.

Вот однажды после работы появилась у нас с ним идея посидеть, поговорить о прекр
асном, ну там – Шиллере, славе, любви, альплагере Алибек. С деньгами вопросов давно нет – дело 18 числа происходит. Но ректификат у нас в загашнике был. Еще пара пакетов молока за вредность имеется. У меня в портфеле саечка в полиэтиленовом пакете, а он уверяет, что у него дома в холодильнике яичко на черный день сохраняется. Плюс наскребли 14 копеек на плавленый сырок. Значит, гренки по-уэльски на закуску обеспечены что еще надо?

Приезжаем с шоссе Энтузиастов, заходим в квартиру, потом в комнату. Видим кадр из боевика: кот влезает в форточку с небольшим кругом колбасы в зубах. Это значит, как мы потом вычислили, кто-то со второго этажа по отсутствию холодильника колбаску по зимнему времени за окно вывесил, кот-умелец ее добыл и домой несет – ужинать. Увидел нас, испугался, колбасу на стол у окна выронил, и, от стеснительности да от скандальности ситуации назад сиганул.

Ну вот что тут делать? Идти по квартирам, спрашивать: Не Ваша ли колбаска?” - так это значит своего же кота выдавать. Подумали-подумали, смотрим – хорошая колбаса, краковская и не порченая, только в одном месте от котиных зубов след. Отрезал Гарик это место, щедро отрезал, с треть круга получилось и коту в миску положил. Да еще шкурки колбасные ободрались так тоже немало получилось. Ну, а остальное – в дело. Хорошая получилась к греночкам добавка. Историю эту мы от друзей не утаили, и пошла про Игоря еще одна легенда: будто, уходя на работу, он дает коту список нужных продуктов и отправляет на промысел. Хозяин, значит, предоставляет операционную базу и укрывище, кот работает. Слам делят пополам.

Много уж лет спустя, при Перестройке, говорили мы о перспективах кооперативного движения и была высказана мысль, что Соввласть отправляет кооператоров на промысел, как наш друг кота – чтобы потом добытую краковскую отбирать. А что, с нэпманами ведь так и вышло. С кооператорами почему не получилось? Зубы уж от старости повылезали, а желание-то было, помните, по телику про “перекупочные кооперативы” на Съезде Народных Депутатов.

Следующую, и последнюю историю мы назовем:

Укрощение котов-людоедов

 

Доктор Карл Генрих Маркс как говорил? – что любой случай в мировой истории обязан два раза происходить, как, типа, Распутин на немецкой бутылке. Один, значит, раз - как трагедия, другой - как фарс. Так и эти два случая. В обоих задействованы сиамские коты. Вокруг этой породы много всего накручено. Я тут в Яндексе взглянул – ну может про евреёв и побольше пишут, а ни на одно другое человеческое племя столько линков, как на сиамских кошек, не найти. И тебе они благородные, и к инопланетянам отношение имеют, и в городе Артеме Приморского края кот шестилетнего мальчика на улице загрыз, и в Минске хозяева научили сиама зеленые доллары из чужих хат воровать ... . Внешность – действительно. Шерстка как крем-брюле, пятна эти около глаз шоколадные, глаза светятся – точно, что alien, и спецэффектов не надо. Но ума, как у всякого, кто себя аристократом духа полагает, небогато. Любой беспородный кошак за пояс заткнет, о собаке не говоря. Злобности хватает. Это да! Но с человеком по злобности вс одно никому не тягаться.

Был такой котик у нашего друга Володи, который отправился однажды в порабощенную мигрантами Литву – на красотке-литвинке жениться.

Вот Вы не поверите, а такие случаются. Литовцы все же не латыши либо эсты, славянской крови немало, помните, как старый Будрыс породу улучшал? Уезжает он на свадьбу, переходящую в медовый месяц, сопровождаемый советами друзей с приданым не промахнуться. Была такая легенда, что в Литве за каждой порядочной невестой бункер партизанский поглубже в лесу полагается и шмайсер с запасом патронов. А сиама своего он оставляет на сохранение задушевному другу Лёне. Тот как раз на пару фаз дальше находится – в смысле с первой женой развелся и проживает одиноко в однокомнатном кооперативе в Борисово.

Борисово тогда только-только заселялось, и население по осени, из автобуса выходя, преобувалось в сапоги, чтобы до дома добраться. Привез Володя своего кота, из сумки вытряхнул, рассказал вкратце, чем кормить – и домой, оттуда в аэропорт, и в Вильнюс.

Леонид же собрался кота кормить, поделился по-братски колбаской за 2.30, туда же в миску плеснул молочка (как выше говорилось, с молоком у нас было беспроблемно по причине вредности производства).

Ставит на пол и придвигает к тому углу, где кот спину выгнул. Что уж коту помст
илось, неведомо, но бросился он на кормящую руку и разодрал ее когтями до крови. Обиделся Леня на него и швырнул тапком, поскольку больше ничего под рукой не было. Сиам на это, как торпедный катер в атаке, сначала к левой ноге метнулся, которая без тапка, чтобы ахиллесово сухожилие перекусить и потом подкошенного противника по частям добивать. Но Леня во-первых дома, где и стены помогают,во-вторых, недаром горнолыжник – натиск отбил почти без крови, две-три царапины не в счет, загнал кота шваброй-лентяйкой в кухню, закрыл там, чтобы ночью не напал и пошел, действительно, спать.

Думает – утро вечера мудренее.

Утром на работу. А лаборатория наша помещалась не в главном корпусе на Авиамоторной, а в 15 минутах на трамвае на территории Опытного завода, рядом с экспериментальными и производственными цехами. Так что пред концом работы зашел он в цех и позаимствовал у пролетариата суконные рукавицы-верхонки. После работы в бассейн, потом еще куда – в общем к ночи уходился, расслабился и когда кот на него метнулся с пенала (помните кухонную советскую мебель польского производства), то чуть было не одержал победу. Типа как у Бианки описан прыжок рыси с дерева на лосиный загривок.

Отмахнулся Ленька, но отложил воспитательный процесс до утра и завалился спать. Утром, на свежую голову, достал верхонки из портфеля, надел, отловил кота, и суконными рукавицами защищенный, засунул его в прочную большую сетку-авоську. А сетку вывесил из форточки, закрепил шлюпочным узлом и пошел науку дальше продвигать. Ему начальство доверило гордость лаборатории Электронно-Вычислительную Машину Мир-1. Если кто помнит, так хорошая машинка была, глушковской разработки, по идее как современная персоналка.

Только что на дровах. Мы в первый раз когда внутрь забрались – так чуть не упали. На сети проводов кусочками цветной изоляции профиль В.И.Лукича выложен, с бородкой и лысиной, в точности, как на червонце.

Мы с ним как раз первую в своей жизни программу сведения матбалансов крекинга лепили и в казенное время в Институт Стеклова ездили на курсы языка Алмир. Ничего в голове не осталось! Только помню, как число скобок на открытие и на закрытие считали. А тогда мы оба, конечно, полностью в программировании и всячески начальству старались намекнуть, что оно алгоритм с логарифмом путает, а мы, практически, аристократы духа. Славное было времечко! Как раз в этот день мы первый тестовый расчет сделали, счастья было! Такое дело надо обмыть, так что к концу работы у всех настроение хорошее, заскочили в пивную на Ухтомке, потом разбрелись кто куда. Куда-то, значит, и Леня. Только что не к себе в Борисово. Про кота-арестанта просто из головы вылетело, иначе бы, конечно, он бы сразу домой. А тут, то ли на любовь потянуло, то ли еще с кем добавить, то ли вообще к родителям в Люберцы отправился.

Так что в Борисово попал он уже на следующий день к вечеру. От автобуса бежит, торопится, не дай Бог, думает, кот от тридцатипятичасового висения на высоте девятого этажа рехнулся, а то и вовсе помер. В жизни ведь себе не простишь! Врывается домой, на кухню к окну, безо всяких рукавиц авоську развязывает и кота на пол вытряхивает. Тот без мява, как молния от него, под кухонный буфет забился и не шевелится там. “Ну, - думает Лёня, - похоже, кот и вправду с ума съехал. Одно дело кота жалко, да и как теперь перед Володей оправдываться, когда тот вернется?”.

Налил в блюдце молока и пошел в комнату порядок наводить после позавчерашнего.

До утра, до нового ухода на работу молоко нетронутым стоит, вечером тоже.

Так и скисло, вылить пришлось.

На третий день вечером под буфетом шуршание, выползает кот и на брюхе к хозяину квартиры ползет. Подполз, шлепанцы облизал и, тихо мурлыча, у ног улегся. Ленька чуть не прослезился, собственную последнюю сосиску отжалел, нового молока налил и на проигрывателе Вальс Цветов из “Щелкунчика” запустил в знак мира, любви и спокойствия. Оставшиеся три недели до приезда основного хозяина сиамский красавец жил душа в душу с хозяином временным. Посуду, правда, не мыл, это уж потом народ сочинил.

А так все, что прикажут. За это ему и молоко, и сосиски и даже редкой рыбы хека перепадало. Плюс по вечерам, когда хозяин в своей борисовской квартире оказывался, слушали вместе музыку с пластинок и, довольные, мурлыкали каждый своё.

Герцогиня говорила Алисе, что во всем есть мораль, только надо уметь ее найти. Какая мораль из этой истории следует? Не могу точно сказать. Мног

о мне приходилось слышать, что народ только жестокую власть уважает, параноика Ивана Васильевича Грозным кличет, а гуманных людей – Петра III, Александра Благословенного, или хоть взять Горбачева Михаила, непременно должен дерьмом обмазать. Даже так говорилось, будто старые (то есть, во время ссылки, конечно они были молодыми), так старые чеченцы имя Сталина с большим уважением выговаривают. В точности не знаю.

В любом варианте этот случай – типичная трагедия. Кровь, ненависть, смертный ужас, любовь, музыка. В следующем эпизоде дело, скорее, на фарс похоже. Тоже был сиам. Звали его Трифоном и проживал он в городе Нижневартовске, где на всех углах плакаты “Всё, что совершается в этом суровом краю – это настоящий подвиг!” - И подпись: Л.И.Брежнев.

Хозяева кота были очень уважаемые в городе люди, старые северяне Юрий Германович и Белла Евсеевна. Сейчас они, как легко догадаться, проживают на Восточном побережьи – не то в Нью Йорк-Сити, не то в Подньюйоркье. Юра работал замом по капстроительству в нефтегазодобывающем управлении и объекты у него были от Оби и до Тазовской губы. Белла, хоть и не в таком мировом масштабе, но тоже была куратором по капстроительству и моталась по лежневке на Аганское или на вертолете на Варьеганское месторождения. Типа, “... и места, в которых мы бывали, люди в картах мира отмечали”. В промежутках еще ухитрялась варить борщ, проверять уроки и выдавать подзатыльники подростку-сыну и младшекласснице дочке. Как лего можно догадаться, Юра был заядлый преферансист, и у него вечерами можно было застать очень занятных людей. Я в преф не играю, у меня были другие интересы, но с Юрой и его женой мы подружились и я бывал у них довольно часто, слушал байки про начало освоения Севера, сам что-нибудь излагал, ну и от ужина не отказывался.

И вот всех гостей этой милой семьи Трифон держал в страхе. То-есть, Юрия Германовича он, как многие, глубоко почитал и готов был приносить ему тапки, только что Юра тапки не надевал, а по северной моде меховые носки-унтята. С Беллой Евсевной считался, она его маленьким котенком в дом принесла, она его кормила. От Сашки держался в сторонке – мало ли что тинэйджеру в голову придет, пусть этого слова еще никто и не знает. Ольге покровительствовал, но до фамильярности не допускал. А гостей в доме считал явлением лишним, выходил в прихожую в позе готовности к бою и демонстрировал намерения перекусить сухожилия или хоть поточить о гостя когти. Хозяева его удерживали и выглядело это похоже на приход гостей в дом со злой собакой размера не менее немецкой овчарки.

Так он вызверился и на меня. Но я, вспомнив рассказанный выше случай с укрощением сиама, решился дать отпор агрессии. На второй или третий мой приход, когда я ставил на калошницу бутылку принесенного с собой югославского напитка “Виньяк”, кот выгнул спину и замахнулся лапой. Я, не поворачиваясь, тихо, но членораздельно предупредил: “Трифон! У-дав-лю!” Из красавца кота как будто воздух выпустили. Он выпрямил выгнутую спину, отодвинулся, не веря, что эти грубые слова адресованы ему, повернулся и ушел в глубь квартиры. Я смотрел на отражение в зеркале, что полной картины не дает, но прямые наблюдатели говорили – очень было впечатляющее зрелище. Наглый, как танк, кот, за свою короткую жизнь привык иметь дело с людьми, может и не изысканными на тонкий академический вкус, но достаточно воспитанными, чтобы не тягаться с животным. Встретив зеркальный ответ, он был потрясен, как через пятнадцать лет Саддам Хусейн, ожидавший в ответ на свою оккупацию Кувейта морального осуждения, а никак не удара по морде.

Оскорбление, видимо, было смертельным, из тех, что смываются только кровью. Через полчаса, когда Белла подала ужин и мы с Юрой откупорили “Виньяк”, беллина племянница Алла показала мне глазами на пространство слева-сзади от меня. Я взглянул – кот по-пластунски подползал к моей левой ноге, целясь на ахиллесово сухожилие. Я нагнулся и проверенным уже тоном хладнокровного садиста выговорил: “Три-фон! Вы-дуб-лю!” Кот развернулся и окончательно ушел в детскую. Он отсиживался там при всех моих приходах еще с полгода. Постепенно отношения нормализовались, ну, а меня бескровная победа над котом-террористом сильно подняла по лестнице неформальных отношений к старым северянам, с которыми мне, чечако, полгода как приехавшему из Москвы, и заговаривать бы первым не полагалось. Так что жизненный опыт никогда помехой не будет, к чему бы он не относился. Хотя бы и к миру животных.

На этом тема о живности вообще и котах конкретно пока заканчивается.