ЭЛЕГИЯ

Вот спрашиваешь ты, что ищу я здесь, в этом диком ущелье, почему не веселюсь вместе со всеми, не пью вино и не ем шашлык, не пою песен, не волочусь за красивыми женщинами, а брожу потерянный среди скал, рискуя сорваться с неожиданного обрыва в пропасть?

Я ищу себя. Не знаю, смогу ли я объяснить тебе это, ведь человеку в принципе можно объяснить только то, что он и сам знает- а знаешь ли ты, знакомо ли тебе это? Знакома ли тебе постепенная утрата остроты восприятия, которая, в сущности, и есть, наверное, молодость и единственный и истинный талант наш и радость- знакомо ли тебе ощущение неожиданной ужасающей пустоты внутри, когда вдруг обнаруживаешь, что потерял способность восхищаться природой, радоваться красоте, что тебе абсолютно неинтересен стоящий рядом человек, будь это даже истинный поэт?

Ты обнаруживаешь, что в отношениях с женщинами тебя интересует только одно - то, что должно приходить в самом конце, как кульминация, как развязка страстной и сладостной борьбы, как мучительная уступка всепоглощающей природе, а приходит в самом начале, как простое жела-ние вовремя пообедать, удовлетворить оголодавшую плоть. И тогда ты понимаешь, что тебя в сущности уже и нет, есть еще один кобелек Бобик со своими многоуважаемыми, лелеемыми и абсолютно непререкаемыми инстинктами, который ищет в соответствии со своей генетической программой, где помягче и потеплее. А тот жар души, который и делал тебя чело-веком, выделяя из животного мира - погас. И стремление к красоте, нет, даже более того - сейчас, когда это уже безвозвратно утеряно, я могу гово-рить, не опасаясь высокопарности - сознательное стремление к страданию во имя красоты, ибо красота - это трудное, мучительное, выстраданное - это единственно истинно человеческое стремление сменилось примитив-ным стремлением к животным наслаждениям.

Но... может быть... может быть, ты еще не конченый человек, если тоскуешь ты по тому огню, который согревал некогда душу твою. В ми-нуты всеобщего веселья, в котором опять же нет для тебя никакой радости, уходишь бродить ты по этому дивному ущелью, восхищавшему неко-гда тебя, наполняющему сердце твое неизъяснимой радостью, и пыта-ешься, пытаешься возродить, возбудить в душе своей былые чувства, поднять себя на человеческую высоту.

Но тщетно, тщетно, это почти так же невозможно, как и внушить себе усилием воли любовь к женщине, к кото-рой уже охладел. И ты бродишь по краю пропасти, не обращая внимания на подстерегающую тебя опасность и думая, что может один нечаянный (нечаянный?) шаг в сторону и есть последняя твоя надежда и возможность возвратиться в давно забытые сладостные объятья природы, которую ты предал и отвратил от себя, когда впервые взял без любви просто потому, что взять было можно.