СРЕДИ МИРОВ

10-03-2002

Но что нам делать с розовой зарей
Над холодеющими небесами,
Где тишина и неземной покой,
Что делать нам с бессмертными стихами?

Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать…

Николай Гумилев. "Шестое чувство".

Москвичка

Не скрою, статья Елены Негоды "Лицом к миру" меня озадачила. Если настроение статьи я еще улавливала, то понимание давалось с трудом. Хотелось повторить просьбу Гете – "свет, больше света!". Возможно, что "затемненность" связана с боязнью автора сказать о себе слишком много, с нежеланием быть чрезмерно откровенной. А, может быть, это важная особенность поэтичного философского текста Елены. Так или иначе, с Еленой, далекой звездой, хочется разговаривать "не потому, что от нее светло…"

Конструкция, соединяющая землю с облаками, реальный мир с виртуальным, оказалась непрочной. Рухнули мосты понятий, распалась связь миров, и автор угодил в расщелину между ними. Здесь уже не слова Гете уместно вспоминать, а знаменитые предсмертные слова Гоголя – "лестницу, скорее давайте лестницу".

Попытаюсь коснуться темы реального и виртуального, оставаясь на опушке дремучего философского леса.
По свидетельству Бертрана Рассела, уже в начале ХХ в. в Кембридже, бытовал характерный каламбур:

"What is mind? - No Matter. 

What is matter? - Never mind".[ Что такое идея? - Не материя.
Что такое материя? - Ни в коем случае не идея.
Одновременно эти фразы являются фразеологизмами:
Что такое идея? - Не имеет значения.
Что такое материя? - Пустяки, не берите в голову ! - прим. ред. ]

А сейчас, в начале XXI века, бытует мнение, что вместо противопоставления вымысла и реальности следует говорить о совокупном экзистенциальном опыте, где в равной мере онтологической определенности и неопределенности существуют Красная площадь, хижина дяди Тома, Василий Иванович Чапаев, мамин пирожок с капустой, клятва пионера СССР, Шерлок Холмс, антоновское яблоко, хорошо темперированный клавир, бином Ньютона, Интернет, просто Шива и Шива Калифорнийский.

Вряд ли, говоря о пребывании в виртуальном мире, Елена имеет в виду какие-то изощренные эксперименты с измененными состояниями сознания. Скорее всего, весь ее "виртуальный опыт", также как и мой, сводится к участию в двух-трех гостевых и переписке с людьми, которые не даны нам в ощущениях.

К причинам внутреннего разлада, указанных Еленой, добавлю еще несколько, возможно, далеко не самых важных. Начну с того, что Карлсон назвал бы пустяком, делом житейским.
Наверное, многие сталкивались с тем, что наши близкие неодобрительно относятся к нашим самым непредосудительным увлечениям, если они сами в них не вовлечены. Спектр реакций – от шуток до ревности. Именно об этом пишет Набоков в "Других берегах":

 

"..Исключив родителей, вспоминаю по отношению к моим бабочкам только непонимание, раздражение и глум. Мне рано открылось и другое обстоятельство, а именно то, что энтомолог, смиренно занимающийся своим делом, непременно возбуждает что-то странное в своих ближних.
Бывало, собираемся на пикник с кузенами, и я, памятуя, что рядом с избранной рощей есть замечательный заповедничек, тихо, никому не мешая, но уже чувствуя, что действую своим домашним на нервы, заранее несу свои скромные принадлежности в шарабан, отдающий дегтем или красный автомобиль, отдающий чаем (так пах бензин в 1910 году), и какая-нибудь пожилая родственница с усами говорит:" Volodya, оставил бы сетку дома хоть этот раз. Ведь будете играть в каш-каш и казаки-разбойники – при чем тут бабочки?"

Думаю, что многим узникам Интернета, приходится тихо, никому не мешая, но одновременно действуя своим домашним на нервы, усаживаться за компьютер.

Однако нашим близким отчаянно повезло, если сравнивать с тем, что приходилось переживать домашним в 19 веке, когда Россия уселась за ломберные столики и затеяла игру со Случаем. "Страсть к игре есть самая сильная из страстей". Россия с головой погрузилась в виртуальную реальность карточной игры. Лотман в книге "Беседы о русской культуре" делает глубокие культурологические обобщения:

 

"Подобно тому, как в эпоху барокко мир воспринимался в виде огромной созданной Господом книги и образ книги делался моделью многочисленных сложных понятий…карты и карточная игра приобретают в конце XVIII – начале XIX века черты универсальной модели – Карточной Игры, центра мифообразования эпохи.…Весь так называемый "петербургский" период русской истории отмечен размышлениями о роли случая…фатумом, противоречием между железными законами внешнего мира и жаждой личного успеха, самоутверждения, игрой личности с обстоятельствами…"

Лотман отмечает тотальное стремление к игре и литературщине в жизни, убежденность в том, что игра и литература – это нечто более совершенное и реальное, чем сама реальность. Не случайна многолетняя одержимость игрой религиозного писателя Достоевского. Передо мной лежит книга "Письма Ф.М.Достоевского из игорного дома". Впервые под одной обложкой изданы все письма из "Рулетенбурга", как сам Достоевский называл города, где он играл в рулетку. Письма охватывают период с 1863 по 1871 год. Открываю наугад несколько страниц:

 

"День был вчера прескверный. Я слишком значительно проигрался. Играл десять часов, а кончил проигрышем".

 

" А вчера был день решительно пакостный и скверный… Веришь ли: я проиграл вчера все, все до последней копейки, до последнего гульдена, и так и решил написать тебе поскорей, чтоб ты прислала мне денег на выезд".

 

"Аня, милая, друг мой, жена моя, прости меня, не называй подлецом! Я сделал преступление, я все проиграл, что ты мне прислала, все, все до последнего крейцера…"

Очень советую приобрести и дать почитать домашним, чтобы поняли, что из многих "зол" Интернет – не самое страшное. Пусть берут пример с Анны Григорьевны Достоевской!

Я к тому клоню, что виртуальные миры не сегодня возникли, и вообще нет ясности, что считать реальным, а что виртуальным. Мы коснулись этой темы с моим виртуальным собеседником Грампом, обсуждая статью "Лицом к миру". С позволения Грампа привожу фрагмент его письма:

 

"Что есть виртуальность? Мнимость? Как будто? Отдающее некачественностью суррогата? Или же - имеющее место лишь на уровне сознания, эмоций. Уже здесь нет полного единодушия, что именно считать виртуальным. Если интернетское общение виртуально и, тем самым, не может быть полноценным, то как квалифицировать чтение, например, "Фауста". Что оно есть, как не виртуальное общение с Гете, разделенное веками.
Почему не смотреть на чтение, как на еще более сложный вариант виртуального общения. Наша мысль реальна. Мы можем ее записать на бумаге и оставить далеким потомкам.
Я рассматриваю все в этом мире, как находящееся в информационном взаимодействии. Эти взаимодействия многоуровневы. Информация есть то, что способно изменить состояние системы. Именно это – способность изменяться, реагировать и есть суть явления. А носитель информации – это уже дело десятое. Это, как если вы ждете признания в любви, то главное – это момент перехода от состояния "любит – не любит", к состоянию "Да! Да! Да! Любит! Любит!". А уж как это будет сделано - произнесено лично, по телефону, написано в e-mail или прочитано во взгляде, это уже не так важно.
Так что реальность и виртуальность - понятия условные, иногда неверные. Нам нужен обмен информацией с себе подобными, если мы чувствуем, что поток информации, идущей из монитора, выше чем от реального из костей и мяса (но какого же абсолютно равнодушного к нам) человека, то он этот поток и есть самое реальное."

В юности меня поразил фильм Куросавы "Расёмон", снятый по рассказу Акутагавы "В чаще": разбойник заманил в чащу самурая и его жену, а потом известно было только, что самурай убит. По версии разбойника самурая убил он, по версии жены самурая, его убила она; по версии духа самого самурая, он покончил с собой; случайный свидетель дает еще одну версию происшедшего. Ошеломила мысль, что принципиально невозможно узнать, что случилось "на самом деле", даже если о событии свидетельствуют его участники и наблюдатели. У каждого свое состояние сознания и своя виртуальная реальность. Получается, что событие совпадает со свидетельством о событии, и никакого "на самом деле" не существует.

Но по настоящему я почувствовала, что нет мира одинакового для всех, только когда стала участвовать в гостевых. Пространство гостевой – место встречи разных миров, разных сознаний. Чужое сознание, хочу я этого или нет, преображает мой мир и изменяет его подобно тому, как масса искривляет пространство, изменяет его геометрию. Это изменение сознания часто происходит болезненно и сопровождается психологической "ломкой".

Человеку вредно подолгу находиться в такой агрессивной среде. Из школьного курса помню, что даже одноклеточная амеба отползает, если рядом капнуть из пипетки кислоту. Я, многоклеточная, тоже реагирую: прочитав ядовитый пост, жму "Disconnect" и отползаю от компьютера. Хоть в этом был прав дедушка Ленин: "Прежде, чем объединиться, надо размежеваться". Но иногда так хочется "совпасть", такая потребность в единомышленнике!

Герои Достоевского общаются между собой в стиле гостевых, поэтому им все время плохо. В книге "Проблемы поэтики Достоевского" Бахтин пишет, что герои романов Достоевского пытаются "найти свой голос, ориентировать его среди других голосов, сочетать его с одними, противопоставить другим или отделить свой голос от другого голоса, с которым он неразличимо сливается…" Точь-в-точь как мы. Но романы, пусть многостраничные, имеют конец. В нашем же говорении и выяснении отношений без конца есть что-то от сумасшедшего дома. Вряд ли у кого-нибудь сохраняются иллюзии, что в один прекрасный день мы придем к согласию.

Но именно эта принципиальная недоговоренность вселяет надежду. Она свидетельствует о том, что мы живы и, слава Богу, ничего окончательного в наших реально-виртуальных мирах не произошло.

Елена затронула тему виртуальной любви, где чувство разорванности мира, приправленное острым сожалением о том, что "быть могло, но стать не возмогло", может стать невыносимым. B Сети искрят контакты, случаются "короткие замыкания", из искр возгорается пламя. Возгорается и…гаснет.

У Набокова в "Даре" описана улица, которая начиналась почтамтом и кончалась церковью, как эпистолярный роман. Мыльнопочтовые романы начинаются терминалом и, как правило, кончаются терминалом. Экран светился на столе, экран светился…

Елена пишет: "Я нахожу там не любовь, но ее иллюзию… ее изуродованный образ, без рук, без ног." Да, для любви нужно не только скрещенье душ, но и скрещенье рук, скрещенье ног… Живых, настоящих, теплых. Но об этом когда-нибудь потом. А сейчас – весна. И хочется выйти из дома…

 

Как повернуться лицом к миру, если мир вокруг и внутри нас?

Комментарии

Добавить изображение