ЛЮБИТЬ. . . СТАРАЛАСЬ, ТАК СТАРАЛАСЬ. . .

Любовь, плотская любовь с ее неистовством, страстью, непотребством, потом и запахами - она всегда была мучительством для тебя.

Но бо-лее всего ты страдала от комплекса неполноценности, от осознания ущербности, которой за что-то наказала тебя природа, не только не дав-шая тебе испытать сполна всю сладость бытия, но и - что может быть го-раздо хуже и что доставляло тебе еще более мучительные страдания, ибо они были реальные, каждодневные, а не гипотетические, потенциальные, не были, как первое, всего лишь плачем по неведомым упущенным возможностям - лишившая тебя способности дать эту радость другому, любимому, ради которого ты и жила и ради которого была готова на все, на любой разврат, на самые невероятные штучки - лишь бы ему было хо-рошо, лишь бы он был счастлив с тобой. Но тебе и тут не повезло: он ока-зался не той породы, чтобы сосредоточиться только на своих пережива-ниях, он не мог быть целиком, нет, даже относительно, чуть-чуть счастлив и удовлетворен, видя - а он не мог этого не видеть, не чувствовать - что ты не получаешь от него ничего. На твою беду он был слишком тонко организован, он был совсем неэгоистичен, он не мог только получать, а должен был обязательно отдавать что-то взамен и быть при этом уверен-ным, что платит сполна и той же ценой - только это могло гармонизиро-вать его отношения с женщиной, тем более - с женой. Как это ни горько, именно его тонкость, естественно перешедшая со временем - осознанно или неосознанно - в требовательность, убила в конце концов вашу по-стель, а следом - и любовь. Ибо зрелая любовь не может быть без постели, а постель - у сколь-нибудь утонченных людей - без любви.

Но пока этот момент не настал, Боже, как ты пыталась разбудить в себе страсть, как надеялась хотя бы притворством, симуляцией внушить ему, что испытываешь неземное наслаждение - но тщетно, тщетно - твоя природа выдавала тебя, а он был слишком умен и проницателен, а главное - слишком чувственен, чтобы не замечать этого. На беду он был еще и безукоризненно и беспощадно честен перед самим собой прежде всего, перед своими, а также и твоими чувствами, и потому не мог ответно прикинуться обманутым, не заметить, не обратить внимания, оставить все как есть, удовлетвориться лишь твоей жертвенностью и взаимно чем-то пожертвовать, что может было бы лучшим для вас обоих выходом. Но он был действительно слишком чувственен и слишком честен для подобного самообмана. И в этом, может, состоял единственно его настоящий эгоизм. Он никак не оставлял попыток разбудить в тебе женщину, но это оказа-лось выше его сил - природа лишила тебя счастья любить телом.

А взамен, как в насмешку, одарила тебя способностью беззаветно и безоглядно любить душой, сердцем, что только усугубляло многократ твои страдания, доводя ревность твою до безумия.

Ты часто вспоминала, как он искренне жалел одного вашего общего друга, начисто лишенного музыкального слуха- он вовсе не потешался над ним как все другие, дескать, медведь на ухо наступил, а искренне состра-дал, сочувствовал его неспособности наслаждаться таким великим даром жизни. Как он, должно быть, сострадал тебе, несчастной! И как он, на-верное, начал с какого-то момента, когда уже отчаялся что-либо путное сделать с тобой, как он стал жалеть самого себя - ведь он не был из тех, кто мог плюнуть на все и с легкостью пойти на измену, на ложь, на дву-рушничество, и потому долго нес свой крест молча, без каких-нибудь требований, без истерик и демонстраций - он все понимал. Но и ты - на свою беду - тоже понимала все. Уж лучше бы кто-нибудь из вас был бы хоть чуть-чуть чурбанистым, толстокожим - тогда притворство одного не требовало бы ответного притворства другого и не ранило бы обоих, делая совместную жизнь невыносимой. Дисгармония в постели двух психоло-гически тонких существ не может не привести к дисгармонии жизни.

Порой, отчаиваясь, ты в душе своей несправедливо кляла его, обви-няя в том, что это он не смог, не сумел разбудить в тебе женщину - ты знала, что это задача мужчины, а он был первым и пока единственным мужчиной в твоей жизни. И чем нелепее и несправедливее были твои об-винения в его адрес - ведь он действительно делал все - все мыслимое и немыслимое для пуритански в общем-то воспитанных людей, какими были вы оба - тем неистовее тебе хотелось верить в эти обвинения - последнее твое оправдание и надежду, последнюю твою ниточку. И когда твое женское чутье подсказало тебе, что скорый разрыв уже неотвратим, ты решилась на немыслимое - контакт (любое другое слово было бы со-вершенно н
еуместно) с другим мужчиной.

Что, конечно же, ничего не из-менило в твоей природе, но сильно прибавило горечи и дискомфорта в твоей душевной сфере. Это было начало конца. И не потому что измена сама по себе обернулась для тебя невыносимыми угрызениями совести, хотя, конечно же, они имели место. Тебе вдруг стало совершенно ясно, что и он должен это сделать. Твоя ревность стала идеей фикс задолго до того, как он на самом деле перешагнул черту, к чему она сама, эта твоя неуправляемая ревность и подвигнула. Ты стала преследовать его, тра-вить, ты не давала ему дышать, в то время как плоть твоя, тело все больше и больше отвращалось от физической близости, и ты уже была не в состоянии скрывать этого. Ты понимала, что попала в какой-то заколдо-ванный порочный круг, но сделать с собой уже ничего не могла. Требуя от него каких-то невероятных нелепых доказательств верности, ты в то же время все решительнее отказывала ему в близости, и в ответ на его робкие поползновения бросила в один ужасный день ему в лицо роковые слова:"Заведи, наконец, себе любовницу!

Или даже на это ты не спосо-бен!" Ты выкрикнула эти мерзкие слова и осеклась, и внутри у тебя похо-лодело - ты вдруг сразу поняла, что невольно сама вынесла приговор ва-шей совместной жизни.

Он понял тебя. И - что было много важнее и значительней - он понял наконец самого себя. Он понял, что жизнь, черт возьми, всего одна, и глупо растрачивать ее на психологические опыты с фригидной женой, ко-торая к тому же третирует тебя, вымещая свою ущербность на твоем бла-городстве дважды - в постели и вне ее.

Путь был открыт - у него появились женщины. При этом он все же оставался тем же чистым и правдивым человеком и глубоко страдал от обмана, от двусмысленности своего положения, но дети, которых он нежно и беззаветно любил, все же удерживали его в семье. Твоя же рев-ность постепенно стала приобретать характер безумия. Ты действительно сходила с ума, думая о том, как должно быть хорошо ему в объятиях дру-гой женщины. И ты действительно готова была убить его и по-настоя-щему стала опасаться за свои неконтролируемые порой действия.

Твои соответственно участившиеся измены не служили тебе ни моральной, ни тем более физиологической компенсацией, ибо в постели ты по-прежнему ничего кроме брезгливости не ощущала, в то время как он, как наверняка справедливо полагала ты, блаженствовал в чужих объя-тиях, и с какого-то времени именно эта асимметрия более всего выводила тебя из себя. Ночами ты не могла уснуть, скрупулезно изучая мимику спящего мужа, ловя его дыхание и находя неопровержимые для себя улики в каждом его вздохе или полуулыбке во сне.

В ту ночь, когда ты взяла в руки нож, чтобы зарезать его во сне, ты была совершенно спокойна, как бывает всегда спокоен абсолютно уве-ренный в себе шизофреник. Но Бог был все-таки на стороне твоих безвинных детей, никак не заслуживающих потери такого доброго и преданного отца, а заодно и матери - какой-никакой. Он почему-то проснулся вдруг и уставился на тебя своими светлыми честными глазами, а ты, как-то сразу протрезвев и обессилев, упала к нему на грудь и разрыдалась в дикой истерике. И вы оба поняли, что это действительно конец - судьбу нельзя испытывать дважды.

Теперь вот ты одна. Ты почти успокоилась, ты со своими детьми, Алекс, конечно, остается им любящим и заботливым отцом, но где-то вне тебя, мужчин в твоей жизни нет, они тебе просто не нужны, как не были нужны по существу никогда (именно, как мужчины). И единственное, о чем ты думаешь, что мучает тебя: а могло ли быть все по-другому, могла бы ты что-либо изменить? В твоих ли ошибках дело, или же это природа твоя и судьба, бич Божий, невесть за что посланный на твою несчастную голову? Что делать таким, как ты?