НАУЧНЫЙ ВАЛЕНОК

Проводили мы обследование Белозерного газоперерабатывающего завода на севере Самотлора в часе езды от Нижневартовска по бетонке. Прекрасный завод – хьюстонское проектирование, японская комплектация. И вот по ходу дела оказывается, что составы сырого газа, которыми оперируют японские пусконаладчики, ни в какие ворота не лезут. Не только к проектным не имеют ни малейшего отношения но и к тому, что от нефтяников с площадок сепарации на завод уходит.

Я на это японцам показываю – а они мне на хьюлет-паккардовские хроматографы в лаборатории.

В бригаде на этот раз нас трое: я из ВНИПИГазпереработка, и два моих приятеля, начальники отделов из ЦНИЛа (Центральной Научно-исследовательской лаборатории объединения Нижневартовскнефтегаз). Виктор, по дружескому прозвищу “Колобок”, очень толковый химик-аналитик и Валерий, длинный, как жердь, парень, чуть меня помоложе, бывший прораб на строительстве Омского нефтехимкомбината и Нижневартовского ГПЗ, сейчас он подготовкой нефти на Самотлоре занимается. Толковали мы, толковали с японцами и с заводским людьми – ни до чего так и не договорились. А уже идет скандал на завод непроектный газ поступает.

“Ладно, – говорю, – приборы у вас тут класс! А вот как Вы пробы отбираете?” Полезли наверх, на эстакаду по вертикальной лестнице, еле в полушубках пролезли. Девочка-лаборантка при нас открывает вентиль и отбирает пробу. Я на такие дела смотрю уже много лет, начиная с 68го года, когда аппаратчиком на уфимском “Синтезспирте” работал. Там девочки отбирали газ в футбольные камеры – приставила, надулось, зажала специальной железочкой и в лабораторию на анализ. Приходилось тоже видеть и самому для этого дела использовать обыкновенные бытовые презервативы. То-то они всегда в советское время в дефиците ходили. Только такие пробоотборники газ хреново держат. Для полевой работы, когда от отбора до анализа несколько часов, а когда и суток, резина не годится. В последнее время я почти всегда использую гениальную казанскую рацуху: три куска металла и два кусочка вакумного шланга. А тут роскошный красного лака японский агрегат с крошечным маномером, шикарными никелированными вентилями. Вот она через эту роскошь газок из трубы продула, завернула вентиля и положила в красивую кожаную сумочку – такой комплект для пробоотбора.

“Все ясно, – говорю, – Ниночка. Несите пробу в лабораторию, а нам немного поговорить надо”. Мы с Виктором с этой ситуацией еще четыре года назад в начале нашего знакомства столкнулись. Если проботборник сильно холодный – при продувании газа на металле тяжелые компоненты осаждаются капельками. Тем больше, чем дольше продуваешь. Ну, а потом в тепле эти капельки опять испаряются – и искажают состав. Хроматограф-то знать не знает – какой там в трубе идет поток. Он честно докладывает о составе той пробы, которую в него вкололи. При отборе в камеры этой проблемы нет, заводские аналитики обычно о ней знать не знают – но там, как сказано, проба совсем не хранится. Вот мы тогда посчитали, поэкспериментировали и пришли к выводу, что надо проботборник перед походом к кранику подогреть.

Проблемы-то никогда нет. В помещении положи на батарею, в поле – под капот двигателя. Иногда идти далеко бывает, на морозе стынет-то быстро – так я своим девам сделал ящичек, изнутри поролоном выстланный под красивым названием “походный термостат”. У меня таких приспособ много, аналитик наш Галочка один прибор как видит – то всегда хихикать начинает. Она мне пожаловалась как-то, что пробка из прибора от дорожной тряски выскакивает, я ей и говорю: “ У Вас, - мол, - Галина Пална, трусы есть? Вот резинка от трусов тут как раз на месте будет. Сделаете восьмерочку длиной сантиметров десять - и закрепляйте”. Конечно, мы в нашей лаборатории ребята не столько ученые – сколько смышленые. За то и держат.

Но тут ни “термостата” моего, ни Галочки под рукой нету.

Есть начальница заводской лаборатории Людмила Николавна, которая так потрясена своими импортными приборами, что японцам верит – как богам. Я Накашиме при ней все насчет конденсации рассказал – но до того не доходит. “У нас, говорит, в инструкции сказано, чтобы продувать в течение трех минут. А про конденсацию ничего нет. Это у Вас, Сергей-сан, может быть, приборы не такие современные. А у на

с – Шиматцу и Хьюлет-Паккард последней модели”. – “Ладно, – говорю, – вижу, что Вас словами не убедить. Сейчас я Вам отберу правильную пробу – думайте потом над моими словами и над хроматограммой” Пока мы с Виктором, Людой и Накашимой лясы точим, Валера сходил к машине взял, завалявшийся казанский проботборник и у шофера валенок запасной позаимствовал.

Вот идем мы опять на эстакаду, где пробу брать. Накашима и другие джапы выстроились – смотрят, с каким же мы таким особым пробоотборником пойдем. Впереди Витя катится. За ним Валера вышагивает. А замыкающим я с валенком подмышкой. Я проботборник заранее на батарее подогрел градусов до пятидесяти – чтоб рука без проблем держала, а чтобы на морозе не остыл – вот туда его. Как, вроде, помидоры бабка моя клала для дозревания. А чего? Теплоизоляция – класс. Но этого ж не видно. Видно, что Сергей-сан и его коллеги пошли пробу газа в русский научный прибор валенок набирать.

У японцев челюсти поотвисали. Смотрят, и поверить себе не могут. Они в нашем же доме жили в гостинице для иностранных специалистов. Так там один из ихних инженеров все радовался, когда у дежурной русский деревянный калькулятор типа счеты видел. Обязательно пару костяшек перекинет. И счастлив – до самозабвения. Но отбор пробы в такой неожиданный прибор, видать, превзошла все, что они могли измыслить.

Потом, когда они мой теплый после всех дел проботборник потрогали, поизумлялись казанскому хитроумию, что без вентилей герметичность обеспечивает, и посмотрели хроматограмму с вполне разумными результатами – спесь-то маленько посбилась. Согласовали мы с ними новую методику отбора проб – наверное, там и посейчас так работают. И вообще, видно, что лица дальневосточной национальности на нашу команду несколько по-другому стали смотреть. Только Людмила из лаборатории как посмотрит – так заливается: “ Видели бы вы, – говорит, - как вы трое вышагивали с тем валенком. Пузырь, соломинка и лапоть!”

Вот ведь язва!