НЕПРЕОДОЛЁННОЕ НАСЛЕДИЕ

06-06-2003

[ Перевёл с немецкого Пастор ]

В марте 1947 г. американский обвинитель в последующих Нюрнбергских трибуналах, просматривая одну из папок министерства иностранных дел, наткнулся на протокол заседания на 15 машинописных страницах. Заседание состоялось 20 января 1942 г. в вилле на берегу озера Ваннзее, под Берлином. Участниками были 14 высокопоставленных чиновников, а также представители SS и NSDAP. Так в руки американских следователей попал единственный сохранившийся экземпляр протокола того заседания.

Он вошёл в историю как "Ваннзейский протокол". Протокол содержит план уничтожения евреев Европы, изложенный сухим бюрократическим языком. В начале заседания Райнхард Гейдрих (Reinhard Heydrich), шеф полиции безопасности и службы безопасности, делает обзор антиеврейских мероприятий, осуществлённых вплоть до 1941 г., уточняет распределение 11 миллионов европейских евреев по занятым, нейтральным и вражеским странам, и обрисовывает широкомасштабную акцию по "эвакуации" евреев на "восток". За речью Гейдриха следует дискуссия, как следует поступать с "полу-" и "четвертьевреями", с евреями в смешаных браках, а также с получившими награды в Первой Мировой войне.

В январский день 1942 г. 14 государственных служащих высочайшего ранга заняли места за столом конференции, проходившей в благородных интерьерах элегантной виллы, расположенной в ухоженном пригороде немецкой столицы. Они, члены цивилизованного общества, без тени сомнения одобрили уничтожение европейских евреев. Это были влиятельные, образованные мужчины, многие - с научными степенями, большинство - моложе 40 лет. Историк Ульрих Херберт (Ulrich Herbert) видит в вождях национал-социалистического полицейского аппарата не технократов-убийц и не маргинализованных исполнителей приказов, а умных, уверенных в себе и, как правило, молодых мужчин с собственными политическими представлениями. Они в основном были выходцами из средних и высших слоёв немецкого общества и принадлежани к элите функционеров "Третьего Райха", отмеченным профессионализмом, холодной целеустремлённостью и радикально-народным образом мыслей.

В отличие от считавшегося "несерьёзным" бытового, уличного антисемитизма их "еврейская политика" была в высшей степени решительной, радикальной и смертельно эффективной: только за один год, с середины 1942 по середину 1943 г., были убиты 3 миллиона евреев. После окончания войны выяснилось, что устроенный немцами ад по своему масштабу является величайшим в истории преступлением, организованным государством. Никогда ранее народ, государство и нация - и прежде всего элиты общества - не были столь едины, как немцы с национал-социалистическим режимом и его расистской идеологией. Этот симбиоз стал после 1945 г. труднопреодолимым препятствием в понимании и признании собственной вовлечённости в преступления нацизма.

Самооправдание немцев

 

Уже в 1949 г. был принят Первый закон об освобождении от ответственности за преступления, совершённые в период национал-социализма. Он был выгоден прежде всего тем, кто совершил преступления во время "Кристалльной ночи" (9-10 ноября 1938 г.) и амнистировал все преступления, совершённые до 15 сентября 1949 г., за которые полагалось до 6-ти месяцев тюрьмы. В соостветствии с этим законом большинство преступлений 9-10 ноября 1938 г. остались безнаказанными.

Как считает историк Норберт Фрай (Norbert Frei), принятый в апреле 1951 г. "Закон о регулировании правовых отношений лиц, подпадающих под статью 131 Основного Закона" позволил вернуться на государственную службу обременённым обвинениями чиновникам, сотрудникам гестапо и бывшим кадровым военным. Уже в 1953 г. Аденауэр провозгласил "конец послевоенного времени". После утверждения летом 1954 г. "Второго закона об освобождении от ответственности" большинство так называемых "преступлений последней фазы" остались ненаказанными. Уже к середине 50-х г.г. практически никому не грозило преследование по причине его нацистского прошлого. К этому времени была подведена черта не только под прошлым 3,6 миллионов денацифицированных, десятков тысяч амнистированных и 8,5 миллионов членов партии. К этому времени уже находились на свободе большинство из 5000 человек, осуждённых последующими Нюрнбергскими трибуналами или военными судами союзников в 1945-49 г.г. как военные или нацистские преступники. Сотни тысяч элитных фунционеров национал-социалистич

еского режима, ответственных за его преступления, получили после 1945 г. второй шанс начать карьеры, позволившие им впоследствии влиять на политику ФРГ в отношении прошлого.

Результатом преждевременно проведённых амнистий стала высокая кадровая преемственность во всех сферах общества: "юстиция, не желающая обвинять преступления национал-социализма; общество, не только замалчивающее своё недавнее прошлое, но и одновременно впавшее в сотворение мифов" (Норберт Фрай). Эти мифы освобождали немцев от ответственности за преступления нацизма, лживо извращали историю, так что можно было подумать, будто национал-социализм разразился над Германией подобно природной катастрофе и нацисты были вообще не немцы, а агрессоры, вторгшиеся в Германию извне.

История национал-социализма охватывает двенадцать лет. Между тем его вторая история - разбирательство с ним - могократно длиннее, и она продолжается. Из-за ранних амнистий и мифотворчества груз нацистского прошлого Германии, копившийся в подполье, несмотря на все разъяснительные кампании остался, в значительной части, непереработанным и потому отравляющим всё новые поколения. Периодически возникающие публичные разбирательства, как, например, кофликт Фасбиндера, спор историков, выставка вермахта, дебаты Гольдхагена, противостояние Бубис-Вальзер являются лишь верхушкой айсберга. Тяжелее распознать искусно замаскированные последствия препарирования истории. Например, с начала 50-х годов тонко и аккуратно предпринято разделение обозначений "немецкий" и "национал-социалистический". Сейчас в основном в ходу понятие "преступления национал-социалистов", лишь в очень редких случаях - "преступления немцев".

Парадокс “подведения черты”

Ещё более чётко отразилась власть прошлого, рано приукрашенного поспешными амнистиями и мифотворчеством, в изменении антисемитских предрассудков после 1945 года. Они проистекают сегодня уже не столько из традиционных расистских представлений, сколько из упорного нежелания видеть себя всё ещё и снова и снова сталкивающимся с темнейшей главой собственной истории.

Как оборонительный рефлекс возник "вторичный", вызванный виной антисемитизм. Он возник как реакция на столкновение с исторической виной своего народа и из отвращения к дальнейшему разбирательству с ней. Этот "вторичный антисемитизм" характерен переносом собственного дискомфорта на тех, в ком сосредоточены беспокоящие воспоминания - на "этих евреев", т.е. он возник не вопреки, а благодаря Аушвицу. Мартин Вальзер (Martin Walser) жалуется, представляя многих, что не проходит и дня, "когда бы нам не показали тяжесть нашей истории, незабываемый позор" - и при этом он видит себя жертвой "обвинительного конвейера" и "свирепой службы воспомининий".

Продолжение антисемитизма в якобы безобидной форме указывает на лишь частично погашенную историческую закладную: нацистские преступления в основном остались безнаказанными, большинство преступников и профитёров избегли осуждения, пенсии для преступников стали правилом, возмещение жертвам затруднено. Коллективное замалчивание нацистских преступлений продолжалось минимум одно поколение после устроенного немцами геноцида - и "антракт молчания" потомков и жертв, и преступников всё ещё не закончился.

Как доказал социальный психолог Харальд Вельцер (Harald Welzer) в обширном исследовании о формировании исторического сознания, во многих семьях отец или дед, вовлечённый в преступления нацизма, из-за "постепенной героизации" превратился в борца сопротивления, что параллельно привело к иной трактовке истории семьи. Это исследование выявило сфальсифицированные исторические воспоминания и искажённое восприятие истории. По мнению Харальда Вельцера, ни в одной другой западноевропейской стране нет такой большой разницы между официальной и неофициальной культурой воспоминаний.

Вполне возможно, что способность немцев к признанию за собой вины в преступлениях нацизма была сильно переоценена. Как убеждён социолог Хельмут Дубиль (Helmut Dubiel), при экстремальных, выходящих за рамки любых представлений гигантских преступлениях "продолжительности одной человеческой жизни недостаточно, чтобы примириться с экстремально тяжёлой виной". Но даже перекладывание признания вины на последующие поколения предполагает знание собственной истории и готовность разбираться с ней. Как с этим сейчас в Германии? Малоутешительно.

Опрос, проведённый в университете Эссена в зимнем семестре 2000/01 среди свыше 2000 студентов показал среди прочего: 25% студентов не знают, что такое "Кристалльная ночь", и свыше 75% не знают, что было запланировано на Ваннзейской конференции. Свыше 33% студентов потребовали подвести черту под нацистским прошлым, в то время как, согласно опросу Forsa, в 2000 г. это требование выдвинули 69% всех опрошенных в возрасте 18 - 29 лет.

Намерение подвести черту под нацистским прошлым и его последствиями столь же старо, как и разбирательство с ним. Это намерение постоянно выливается в "парадокс подведения черты": каждая попытка уклониться от разбирательства с историей и её продолжающими подспудно действовать последствиями становится, в свою очередь, частью этого разбирательства и только продлевает его. Груз прошлого невозможно отменить волевым усилием.

***

Ссылки.

  1. Эта статья “Das unbewaeltigte Erbe” опубликована в “Sueddeutsche Zeitung” 9 ноября 2002 г.
  2. Протокол Ваннзейской конференции от 20 января 1942 г. http://www.ghwk.de/proto.htm
  3. Музей “Дом Ваннзейской конференции” (есть и по-русски) http://www.ghwk.de
Комментарии

Добавить изображение