ВИНО ПО ПЯТНИЦАМ

Их союз выдержал шестнадцать или семнадцать лет взаимной осады двух ярких, заваленных флагами крепостей, прежде чем она надежно заперла в подвале те две или три тонны вина, сделанного им впервые в жизни, и сделанного со всей страстью и любовью неофита, вернувшего себе бесчисленные поколения предков-земледельцев, развоплощенные до того в глубине его души, как и подобает мертвым. Итак, когда она заперла вино, чтобы уберечь мужа от губительного и, как ей казалось, смертельного виража, вино, которое он в том году начинал с весенней обрезки лоз и закончил закупоркой прекрасных дубовых бочонков, когда она выбросила в озеро связку ключей от амбарного замка, навесив замок на засов старинной, почти лепной ковки, тогда он и ушел из дому, предоставив ей с ее матерью и двумя детьми проживать отложенное.

Именно тогда почувствовал он себя окончательно умершим для пройденного пути, оглохшим и ослепшим в своем неразделенном и данном; она же продолжала свой, ничем не выразив малейшего удивления по поводу отсутствия чудака-мужа, который и до того нередко пропадал невесть где, чтобы впоследствии появиться с букетом их первых слов и возобновить прерванное совместное продвижение к тому, что называют закономерным исходом.

Конечно, ему ничего не стоило бы снять замок одним из тех ломиков, которые валялись в бывшем курятнике среди древних граблей с обломанными зубцами, проржавевших лопат и тяпок, всего этого хлама, который накапливается у садовода и огодородника, каковым был предыдущий хозяин, за полвека, и который некогда, незачем и некуда выбрасывать. Но сейчас он почувствовал, что это всё; что если он сделает это, вино все равно прокиснет, как прокисло что-то в его душе, столь долго и неуклонно противостоявшей отчужденной неправде мира, принимаемой как испытание и воля.

Мать ее сразу почуствовала неладное, и поначалу взглядывала на дочь искоса, пытаясь если не определить, то пронаименовать для себя состояние дочери в ряду известных ее материнству, но та была неизменно спокойна, даже отрешена в неустанных хлопотах по дому, занятиях с детьми, всегдашнем устроениии обычного досуга этих лет: прогулок по парку с заходом в продуктовую лавку на обратном пути, пролистывания бездарных, помпезных телепрограмм, все тех же приемов для тех же подруг, с теми же их отутюженными, невесть зачем заявившимися мужьями, просто званых вечеров, проходящих в неизменных разговорах о детях, болезнях, общем бытовом оскуденьи, однокласнице, разбогатевшей на посредничестве.

Именно эта дочерняя отрешенность заставляла мать раз за разом угадывать в едва ли не гармоническом однообразии происходящего странные, почти чудовищные рычаги чуждой, пугающей механики. Сон матери расстроился, несколько раз ей привиделось что-то вроде кошмара, припомнить содержание которого она не могла. Как-то ей приснилось, что соседская дворняга попала под машину, которая тут же уехала, и она ясно увидела вывалившиеся, окровавленные внутренности издыхающего пса с человеческими глазами. “Владимир умер”, - сказала она дочери наутро на кухне. “Я знаю”, - ответила дочь с обычным спокойствием. “Надо сходить в храм”, сказала мать.

На следущий день дочь попросила соседа сорвать замок, и дождавшись его ухода, спустилась в погреб. Бочки стояли в углу, пахло затхлым деревом, плесневелой известкой. С усилилем она вытащила ту из деревянных пробок, которая показалась ей наименее плотно пригнанной, взяла с полки недлинный резиновый шланг, запустила один конец его в отверстие, поцеловала другой, нацедила стакан, медленно выпила до дна и, задыхаясь, отерла губы тыльной стороной ладони. “Вот так. Вот так, да”, - ясно подумалось ей. “По пятницам, по пятницам вино. Вино по пятницам”.

Источник http://superfrance.ru/parizhskie-torgovcy.html