ГЕНЕРАЛ ВЛАСОВ КАК ОБЪЕКТ ЛИТЕРАТУРНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Владимир Батшев. “Власов”, тома I-2. Изд-во “Мосты”, Франкфурт-на-Майне, 2002-2003.

Удивление — сильное чувство, оно может настигнуть даже подготовленного читателя. Перед нами новое литературное исследование, опубликованное на русском языке в Германии, предметом которого стала незаурядная личность генерала Власова.

Война 1941-1945 годов. Кто был кем? Кто был с кем? Что всему предшествовало? Люди, пережившие на своей шкуре 24 года коммунистического счастья, уже в 41-м знали то, чего не знал еще никто в мире: что на всей планете и во всей истории не было режима более злого, кровавого и вместе с тем более лукаво-изворотливого, чем большевисткий, самоназвавшийся „советским“. Что ни по числу замученных, ни по “вкоренчивости” на долготу лет, ни по дальности замысла, ни сквозной унифицированной тоталитарностью не может сравниться с ним никакой другой земной режим, ни даже ученический гитлеровский, к тому времени затмивший Западу все глаза”.

Почему русским нельзя было для достижения своих целей (например, свержение коммунистического режима) опереться на немцев? Автор цитирует в этом и в других случаях А. Солженицына: “Превратить войну в гражданскую — это Ленин предложил прежде власовцев”. В многослойности литературного исследования Батшев открывает взаимосвязь мировых социально-политических проблем.

Перед читателем биография Власова, органично переплетенная с историческими событиями. Семинаристом застала его революция. Власов умел не только принимать решения, но и критически осмысливать виденное. Может, потому и остался в истории личностью. Батшев пишет: “Говоря высоким слогом, началась одна из самых успешных, но и самых трагических военных карьер в русской военной истории”. Шаги этой судьбы будут волновать читателя и после прочтения этого исследования. Шаги вперед, в сторону, в высоту или, как некоторым казалось, в бездну.

Власов был всегда в пути: “Судьба Власова неотделима от красной армии, и поэтому давайте вместе с вами, дорогие читатели, посмотрим на армию страны Советов с изнанки, с той стороны, куда обычно никто не пытается заглянуть”. Армия, которая состояла на 90% из крестьян, видела и знала, что крестьянство голодает, а власть врет. Нарастало недовольство. Прочность системы” зижделась на доносах, подхалимстве, подсиживании. Нужно шпионить за лучшим другом и его считать тоже способным на аналогичное. Вот идеал человека нужного, удобного и пригодного для системы и власти.

Каждого можно сегодня сделать палачом в НКВД, завтра священнослужителем советской церкви, а после завтра — вогнать ему пулю в затылок или послать копать уголь в Караганде. В принципе, каждый перекованный на советский лад человек, должен обладать качествами, допускающими и оправдывающими любое такое применение. Иначе система не может существовать.

Как не должно было быть в красной армии единения, сплоченности и товарищества, так не должно было быть и авторитетов в общепринятом значении людей, могущих увлечь и повести за собой массу. Командиры, пользовавшиеся у солдат и офицеров признанием и уважением за свои знания, справедливость и заботливость, у власти в почете не были. Ценились и выдвигались лишь так называемые “волевые” начальники. Под этим термином понимались командиры-держиморды, о которых можно было знать, что где бы и чем бы они ни командовали, все подчиненные будут их смертельно бояться и ненавидеть.

Классический пример — Жуков, Еременко, Конев.

Авторитетов и вождей, помимо Сталина не требовалось”.

Эта длинная цитата — одна из многочисленных в этом исследовании мысль, раскрывающая социально-политические ценности вчера и сегодня. Там и всюду, где считают, что стадом управлять легче.

“Миллионы простых граждан устранялись безымянно, да Сталин так и сказал, что гибель одного человека — трагедия, а гибель миллионов статистика”.

Иностранцы, приезжающие в СССР правды не видели: “Мировая общественность появлялась в самом неприглядном виде: то наивный Лион Фейхтвангер приедет, покушает икры со Сталиным и потом выпустит нестерпимо глупую книгу, то престарелый Бернард Шоу лишний раз соригинальничает и выступит с оправданием подлого нападения на Финляндию — и все э
то в позе барина с тросточкой, готового изрекать суждения за пределами своих знаний и понимания; племя это живуче в наши дни”.

Чувство взаимосвязи времен не оставляет читателя на протяжении всего произведения. И опять о Власове: “4 июля 1940 года, в связи с введением новых воинских званий и переаттестацией начальствующего состава армии, комбрига Власова — ему не было 40 лет — произвели в генерал-майоры”.

Драматизм начала войны, паническое состояние “отца советских народов”: “Сталин бежал с поста, оставив страну и армию без руководства, на произвол Гитлера”. Исследование содержит многочисленные документы, которые как компас времени ведут читателя в прошлое, помогая одновременно объяснить события наших дней. Поток приводимых в исследовании приказов, воспоминаний, не укладывающихся в прокрустово ложе советской цензуры и десятилетиями установившихся шаблонов, волнуют читателя совершенно иной интерпретацией героизма, “за Родину, за Сталина”.

В исследовании как будто другой народ в другой войне. Но время и место узнаваемы. Некоторые не хотели жить под “колбасниками”, другие надеялись: “Вот оно, начало конца советской власти”, “Я не враг своему народу, своей родине. Не выродок. Но нужно смотреть прямо правде в глаза: мы все, вся России, страстно желаем победы врагу, какой бы он там ни был. Этот проклятый строй украл у нас все, в том числе и чувство патриотизма”.

После начала войны наступил новый этап в развитии пропаганды. Единственным содержанием пропаганды стали почти без исключения: отечество, родина, русская земля. “Ныне, — пишет автор, — почти вся мировая общественность, постоянно знакомясь с описаниями немецких массовых убийств и немецких концлагерей, ничего не знает или не хочет знать о злодеяниях, совершенных большевиками во время их отступления летом 1941 года. Вдоль всей пограничной полосы были разбросаны многочисленные тюрьмы. Когда их открыли после отступления красной армии, там были обнаружены груды трупов”. Злодеяния отступающего НКВД — это не только изощренные убийства, но и массовые расстрелы, уничтожение ценностей мировой культуры, когда их не могли вывезти.

Автор не обходит вниманием “тайну массовых волеизъявлений - ополчение: “... никакого народного ополчения, как свободного изъявления доброй воли людей , не было. Правительству нужно было устроить блеф с ополчением, и по его жесту и по произволу местных властей были насильственно согнаны в полки и дивизии сотни тысяч людей, что должно было демонстрировать патриотический подъем народа”.

Касаясь различных сторон прошедшей войны, Батшев обнажает ее суть. Это процесс не безболезненный. Выздоровление или смерть без боли редко возможны. Современный гуманизм опровергает необходимость боли, спокойно уживаясь с повторяющимися злодеяниями. Значит, философия тирана живуча: боль, смерть одного — трагедия, а если массово — статистика? И того, и другого в литературном исследовании Батшева много. Рассуждения — за что воевать, кого защищать — отнюдь не риторические. “С первых же дней войны Власов столкнулся с тем, что и следовало ожидать — нежелание народа воевать. За что воевать? За колхозы и НКВД, которые довели страну до ужаса?

... Защищать что — колхозы, лагеря?

... Немецким нашествием было трудно запугать бойцов, мобилизованных колхозников, у которых имелось свое суждение: „хуже не будет“, потому что „хуже быть не может“”. И приводимые автором документы, с грифом “совершенно секретно” подтверждают факты переходов красноармейцев” к немцам.

Интересно узнать, как пришел Владимир Батшев к написанию такого исследования? Об этом автор сообщает: “У меня есть свидетельства людей из сожженных чекистами в немецкой форме деревень. Есть сообщения об этом в немецкой прессе времен войны. Я писал эту книгу о мифах “великой отечественной”, которая не была ни великой, ни отечественной, несколько лет, материалы же к ней я собирал с 1965 года, после того, как Владимир Буковский рассказал мне о советских убийцах и поджигателях, переодетых в форму СС”.

Мифы и реальность — содержание этого исследования. Кто способен на безумные поступки? как создают героев? У автора исследования найдем легенду о защитниках Москвы, о “28 панфиловцах”. Якобы, все они погибли, и столько подробностей их героической обороны увековечено.

Автор рассматривает “памятники” на расстоянии в 50 лет, рассказывает, ка

к был создан миф о “28”. Еще в 1966 году критик и публицист В. Кардин опубликовал проверенные факты: “Осторожно, однако, совершенно ясно в статье рассказывается, что вся история „двадцати восьми“ была просто выдумана Кривицким на основании „четырех строчек из политдонесения, где не было ни имен, ни указания точного рубежа“. Кардин привел признание самого Кривицкого, сделанное гораздо позже, что „крылатые“ слова политрука Клочкова „Велика Россия, а отступать некуда — позади Москва“ он, Кривицкий, придумал сам. По свидетельству поэта П. Богданова, участника тех боев, фраза все же была сказана, но принадлежала она капитану Мойсировичу, еврею”.

В книге читателя ожидают много чудес “мифотеки”. Читатель узнает о Зое Космодемьянской — московской девушке, страдающей психическим расстройством. Перед войной, зимой 1940 — 41 годов она лечилась в психиатрической больнице имени Ганушкина в Москве. Аркадий Гайдар — лежал в той же больнице. Они подружились. “Повешенная немцами психически больная школьница Зоя Космодемьянская, которую трусливые мужчины из чекисткой банды Судоплатова послали совершить поджог в оккупированном селе; “бросившийся на амбразуру” боец штрафного батальона уголовник Александр Матросов, детская организация “Молодая гвардия” в Краснодоне, свирепо разгромленная немцами за... хищения, воровство и прочую уголовщину”.

Очень интересной стороной данного исследования является отношение эмиграции к “германо-советской” войне. Автор рассказывает о социально-политической структуре эмиграции. Среди многочисленных союзов Батшев останавливается на образованном в 1930 г. Народно-трудовом (НТС). Молодое поколение этого объединения изучало реальную жизнь СССР. Воспоминания его членов — это не только и не просто голоса по другую сторону “железного занавеса”. Это совесть русского народа, к которой питали уважение определенные круги гитлеровских политиков, выделившихся в оппозицию.

Блестящий пример — Борис Бажанов. Вот что он ответил на предложение немцев о сотрудничестве: “Увы, я могу вам обещать, что ни за кого и ни против кого работать не буду. С большевиками я работать не могу — я враг коммунизма: с вами не могу — я не разделяю ни вашей идеологии, ни вашей политики; с союзниками тоже не могу — они предают западную цивилизацию, заключив преступный союз с коммунизмом. Мне остается заключить, что западная цивилизация решила покончить самоубийством, и что во всем этом для меня нет места.”

Читатель познакомится с идеологией НТС, его тактикой и стратегией. В. Батшев, углубляясь в различные аспекты прошедшего времени, рассказывает о продвижении Власова, о причинах и последствиях служебных перемещений. Документы, воспоминания очевидцев — составляющие машины времени, позволяющие читателю передвигаться от прошлого к настоящему. Автор в деталях восстанавливает картину очередных перемещений 1942 г. в армии. Мерецкову, командующему Волховским фронтом, нужно было избавиться от талантливого заместителя. Так Власов принимает командование 2-й ударной армией “в тот момент, когда армия измотана”. Апрель 1942 года. Обреченность, усиленная подлыми действиями Мерецкова.

К Власову на фронт добирается Мария, домработница его жены. И остается с ним. Во втором томе читатель встретится с ней вновь, но уже завербованной НКВД. 30 мая произошло полное окружение 2-й армии. В.Батшев почти по дням воссоздает трагическую картину: “Верховное командование в Москве не имело достаточных резервов, чтобы послать их Ленинградскому фронту для прорыва осады.

Это было настоящей причиной, а не плохое руководство или зарождающееся предательство Власова. 2-я ударная армия была в окружении, безвыходно погрязла в болотах, против нее были брошены хорошо подготовленные немецкие дивизии еще до того, как Власов в середине апреля прилетел туда на маленьком разведывательном самолете У-2, чтобы принять командование.

...Роль Власова была второстепенной, но согласно логике советских публицистов, его поведение как основателя власовского движения бросает тень на его действия и ставит под сомнение весь вопрос о 2-й ударной армии. Все люди, которые участвовали в этом деле, пытаются доказать, что Власов виноват во всем, и что никто из них не был с ним”.

Власов блуждал с немногими, оставшимися в живых по лесам и болотам. Еды у них не было. Но было достаточно времени на обдумывание сложившейся ситуации, о том, что ей предшествовало. Для себя он не видел будущего, но и не застрелился. Надежда выйти из окружения, конечно, была. Невыносимый голод заставил отправиться в деревушку, где он и попал в плен. “12 июля Власов стал военнопленным”. Русский крестьянин выдал советского генерала.

В лагере Власов близко сошелся только с Владимиром Боярским. Они составили доклад, из которого следовало, что “большинство населения, а также армия, приветствовали бы свержение советского правительства, но при условии, если новая Россия будет являться равноправным союзником. В этих целях следует создать Русскую армию, ибо только такая Освободительная армия, борющаяся за интересы России, будет поддерживаться народом”.

В ставке Гитлера бушевали неизвестные миру “дворцовые интриги” и изменить восточную политику прямым путем не удавалось. Однако поиск обходных путей в этом направлении велся оппозицией и взятие в плен известного генерала Власова оставляло надежду. Ведь для Освободительного движения требовалась особая личность, авторитетная фигура. Нужно было только выяснить отношение Власова к советской власти.

Оппозиция находит в своих рядах человека, “который бы знал русских” - балтийский немец Штрик–Штрикфельдт. “Всего осенью 1942 года под ружьем находилось 800-900 тысяч русских людей, сражавшихся против советского правительства — без того, чтобы это было известно Гитлеру”. Удивление, шок, поворот? А что за ним?

Русским нельзя было опереться на немцев в своей борьбе против большевиков, и становится очевидной одна из причин известного исхода войны. Гитлера невозможно было убедить объединиться с Власовским движением. Их цели расходились. Немногим, а может быть, избранным, виделся путь освобождения от затянувшейся войны и от большевизма. Соратники Власова понимали, “что Россию могут победить только русские”. Интересные страницы книги — взаимоотношения немецкого капитана Штрик-Штрикфельдта и русского генерала Власова. Это партнерство мыслящих и желающих понять друг друга людей. Капитан не мог не увидеть в генерале большого человека, в котором “впервые ясно и до конца все было продумано и привело к внутреннему перелому, к отказу от коммунизма, к разрыву с ним.

Власов еще раз высказал то, что Штрикфельдт неоднократно слышал от советских офицеров в лагерях военнопленных — готовность бороться со Сталиным за свободную независимую национальную Россию. Никаких аннексий и никаких квислингов милостью Гитлера. Власов в своих предложениях пошел еще дальше, поставив свободу и общечеловеческие ценности выше национальных интересов”.

“Новое слово” — один из навигационных документов прошлого в литературном исследовании Батшева. Оно органично вплетается в повествование, освещая драматизм не только военных событий в России, но и жизнь мирного населения, взаимоотношения с немцами. “Большую роль в успешном проведении уборочной кампании сыграли привезенные из Германии около 100 новых тракторов, большое количество запасных частей, как к новым тракторам, так и для ремонта старых, десятки тысяч кос, бедарки для перевозки зерна, тысячи тонн горючего. ...кузнецы Крикун и Бузовера ... полностью отремонтировали сильно поврежденный убегавшими большевиками инвентарь”.

“Труд не по принуждению, труд, освобожденный от колхозного рабства, делает чудеса. Налажено снабжение городка овощами. Повсюду открыты магазины и лотки. Для облегчения подвоза городская управа организовала специальный водный транспорт”. И еще: “Успешно проходит работа курсов по изучению немецкого языка, организованных в начале этого года в Днепропетровск-Восток. На курсах свыше 300 слушателей. Уже состоялся один выпуск. 106 человек получили основные практические знания немецкого языка”. Удивлениям нет конца.

Воспоминания фронтовиков расскрывают ужасы войны. Все вместе действует стереофонически. Со всех сторон звучат разные голоса. Автор делает выводы, открывшиеся ему во время исследования. Теперь и читатель может подумать. Эта книга поможет особенно тем, кому родители, пережившие то время, не могли рассказать правды.

Автору удалось увидеть прошлое на расстоянии, проделав очень большую работу. Это позволяет нам узнать подробности о Катыни. Вчитайтесь в “Новое слово” от 2.05.1943: “... британскому и французскому правительству уже тогда было известно о катынском злодеянии, равно как и о других насилиях большевиков над польским населением. Проповедующая на словах христианство и гуманность, Англия отказалась даже когда не была союзником СССР, разоблачить перед всем миром большевистские зверства на том основании, что этот шаг повлек бы за собой „политические осложнения“”.

Во втором томе раскрываются и другие злодеяния НКВД — Винница, Киев. Волнующие штрихи к портрету коммунистичекого режима. Пожары на Крещатике — один из мифов. Подготовленная акция коммунистов —Киево-Печерская Лавра: Уничтожив Успенский Собор, советские агенты продолжали и дальше разрушать Лавру. ... немцы отчаянно пытались ее потушить. Вскоре после этого Молотов апеллировал ко всему миру, обвиняя немцев в уничтожении исторических и культурных святынь. ...Немцы взрывали и жгли много, но при отступлении в 1943 году.

В 1941 году взрывали, отступая, только русские”.

Книга о Власове вылилась в нечто большее, возможно и без намерения автора, но бесспорно с его помощью. Развенчание мифов продолжается: Мария Демченко, Стаханов, Ковпак, подполье и т.д. “... только массовой засылкой агентуры во все звенья оккупационного аппарата можно было чего-то добиться”.

“А во многих городах подполья вообще не было. В одних потому, что его не успели создать, в других — потому, что оставленные коммунисты спрятались и ничего не предпринимали. В некоторых городах все подполье состояло из 2-3 человек, занимавшихся составлением “черных списков предателей” да подсчетом немецких солдат, проходящих по улице”. Читатель узнает, что советского партизанского движения не было. “Партизанское же движение в СССР в советско-германскую войну не носило народного характера, а было искусственно создано по приказу политбюро, чрезвычайно обеспокоенного желанием населения сотрудничать с немцами”.

Факты, которые можно почерпнуть из этого литературного исследования, нужно захотеть увидеть и услышать. И тогда они окажут читателю большую услугу в понимании сегодняшнего дня, политической и социальной расстановке, идеологических акцентах средств массовой информации. Конечно, если захотите, если не безразлично ни то, что у вас под самым носом, ни то, что за горизонтом. Все ли проходит? Многое повторяется, возвращается. Возможно, вы разглядите то, что давно уже видите.

Власов проделал большую внутреннюю работу и сумел разглядеть не однажды виденное. “Решение встать во главе Освободительного движения оказалось для Власова не легким. Он вступал на путь, с которого не было возврата, и который он должен был пройти до конца”. “Окончательным толчком для принятия решения стало доверие к Штрикфельдту. Власов хорошо разбирался в людях, чтобы понять, что в этом человеке не было фальши. Потому он и заключил с ним “договор” о совместной борьбе, которую оба считали нравственной обязанностью. Власов стал его союзником не только в борьбе против Сталина, но и против Гитлера”.

Батшев не говорит обо всех ошибках Гитлера, немцев вообще, но, в частности, размышляет об их совершенно ошибочной “восточной политике”. Ведь они упустили шанс с помощью русских свергнуть Сталина. Автор открывает нам совестливую, думающую, гражданскую личность Власова: “Высшая миссия не должна быть эгоистичной. Но вы, немцы, не только эгоистичны, вы хотите отнять у нас нашу землю и наши богатства. И поэтому проиграете войну”.