ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК ПУШКИН

О Пушкине написаны тысячи книг, и, кажется все грани этой небыкновенной личости раскрыты. Есть работы о нем как об историке, экономисте, критике, о его связях с музыкой, спортом, даже с модой и кулинарией. Последние работы отнюдь не курьезны. Но прочтя книгу Стеллы Абрамович Пушкин в 1833 году”, я поймал себя на мысли: как много добра сделал Александр Сергеевич за этот год, и что никто не писал о Пушкине как о добром человеке, благотворителе.

Я начал просматривать его письма, книгу Л. Черейского Пушкин и его окружение”, вырезки из своей коллекции и понял, что материла достаточно для многих статей. Попробую написать одну.

Замечу вначале, что Пушкин много делал для своих родных. Он платил карточные долги брата, хлопотал за него, когда тот из-за своей беспечности и легкомыслия попадал в почти безвыходное положение. Был уступчив к необоснованным претензиям зятя. И хотя сам не много видел внимания от своих родителей, выполнил свой сыновний долг до конца. И, наконец, взял невесту-бесприданницу, возложив при этом на себя обузу по улаживанию дел ее братьев и сестер. И при этом - ни единой жалобы, и если слышна нотка досады, то только на самого себя.

К Пушкину иногда обращались с просьбой замолвить словечко совершенно незнакомые люди. Одним из них был уроженец Малороссии Александр Иванович Хмельницкий. Он приехал в 1836 г. в Петербург искать места и почему-то решил поступить во флот. Пушкин обратился к своему влиятельному знакомому - Жандру, директору канцелярии Морского министерства с просьбой помочь молодому человеку. Пушкин разыскал Хмельницкого в гостинице, одолжил ему 100 рублей и сам отвез к Жандру. Неизвестно, состоялась ли морская карьера случайного знакомого поэта, но позже он стал чиновником, сотрудничал в журналах. Переводил даже научные труды. Нечем другим, кроме отзывчивости, нельзя объяснить такие действия Пушкина.

В том же 1836 г. Пушкин получил просьбу вдовы рязанского губернского землемера С.С.Губанова “касательно пенсии” за покойного мужа. Александр Сергеевич и здесь откликнулся, написал об этом письмо Вяземскому, который, кроме всего прочего, был крупный правительственный чиновник. Значит, известен был Пушкин на Руси не только как поэт, а и ходатай по добрым делам.

Один случай такого жерода можно считать анекдотическим. Протодьякон царскосельской придворной церкви Лебедев “за нетрезвость по воле императора был исключен из придворного ведомства. Синод проявил усердие и решил выслать его вообще из Царского Села. Растерявшийся протодьякон воззвал к Пушкину, как бывшему царскосельцу, просить обер-прокурора Синода Нечаева, тоже знакомого поэта, оставить его в Царском, в любой другой церкви. Хочется думать, что местные любители религиозного пения не лишились по ходатайству Пушкина хорошего баса.

Среди женщин Пушкина была одна, о которой не упоминает хрестоматийная биография. Это - Ольга Калашникова, “крепостная любовь поэта (Черейский) во время ссылки в Михайловском, в 1826 г. у нее родился сын, он прожил только 2 месяца. Мы не знаем, насколько сильны были чувства Пушкина к Ольге, но он считал себя обязанным долгие годы поддерживать ее. В 1831 г. она получила вольную, вышла замуж за чиновника, дворянина. Благодаря Пушкину она смогла построить дом и даже приобрести на свое имя несколько крепостных.

Вот еще два примера, касающиеся денежной помощи. В обоих случаях инициатива этой помощи была за Пушкиным. Он находился в Михайловском, когда Петербург постигло наводнение. Пушкин тогда написал брату: "Этот потоп с ума у меня нейдет... Если тебе вздумается помочь какому-нибудь несчастному, помогай из Онегинских денег, но прошу - без всякого шума, ни словесного, ни письменного". Неловко даже подчеркивать, что анонимность его участия в добром деле была обязательной.

Второй случай связан с М. П, Погодиным, профессором Московского университета, который, собираясь ехать за границу, вошел в Совет Московского университета с просьбою об отпуске на год и о денежном пособии. В связи с этим Пушкин писал П. А. Вяземскому во второй половине марта 1830 года: "Вот тебе просьба. Погодин собрался ехать в чужие края, он может обойтись без вспоможения, но все-таки лучше бы. Поговори об этом с Блудовым (он был тогда товарищем министра народного просвещения, В.Б.) да пожарче".

Отдельно следует рассказать Пушкина о помощи нуждающимся литераторам. Никакого Литфонд
а тогда не было, и в результате краха литературного предприятия или болезни писатели часто бедствовали. Не говоря о положении семьи в случае смерти.

Был у Пушкина приятель, друг юности, Александр Ардальонович Шишков, литератор, переводчик. В 1832 г. он трагически погиб (был убит). Пушкин и Греч начали хлопотать, чтобы сочинения Шишкова (16 томов!) были напечатаны за счет Российской Академии в пользу семьи покойного. А был он, между прочим, племянником адмирала Шишкова, президента этой славной академии. Доброе дело завершилось успехом. Пушкин даже хлопотал перед неприятным ему Уваровым по некоторым цензурным проблемам, а затем содействовал подписке на это издание. Вот что писала Александру Сергеевичу вдова Шишкова: Сколь ни горька моя участь, не помощь сделанная мне утешает меня, а мысль, что есть люди, принимающие во мне участие, и я могу сказать, что я не одна”. Через год бедная женщина умерла, и Пушкин стал одним из попечителей ее малолетней дочери.

Самыми близкими из литераторов для Пушкина были его лицейские друзья Антон Дельвиг и Вильгельм Кюхельбекер. Судьба их была тяжела - Дельвиг рано умер, а декабрист Кюхельбекер оказался в сибирской ссылке. Дельвиг писал мало, но некоторые его песни знают и поныне (“Не осенний частый дождичек”). Больше он был известен как издатель “Литературной газеты и альманахов, в которых сотрудничал Пушкин.

После смерти Дельвига его семья оказалась в тяжелом положении, и его друзья решили издать в ее пользу альманах “Северные цветы”. Пушкин, конечно, был наиболее активен и как автор и как редактор. В истории с этим изданием Александр Сергеевич показал себя с самой благородной стороны. Дело в том, что Орест Сомов, многолетний соиздатель Дельвига, занимавшийся Северными цветами”, запутался в финансах и не мог полностью рассчитаться с вдовой Дельвига. Пушкин разобрался и понял, что злого умысла у Сомова не было, он оправдал неудачника перед другими литераторами и взял часть вины на себя.

Помощь Пушкина ссыльному “государственному преступнику Кюхельбекеру граничила с политической смелостью. Но долг дружбы был для него выше всего. Друзья придерживались разных литературных направлений, но неизменно высоко ценили друг друга. В октябре 1827 г. арестованный Кюхельбекер и поднадзорный Пушкин случайно встретились на почтовой станции. Они бросились друг к другу, жандармы их с трудом растащили. Пушкин хотел дать Вильгельму денег, ему не разрешили, он возмущался, выругал жандарма. В результате на него пошел в 3 отделение очередной полицейский донос.

Десять лет Кюхельбекер провел в крепости, в одиночном заключении. Для него жить - значило творить. Ему было разрешено переписываться с родственниками, и через них он передавал Пушкину письма и сочинения, а Пушкин ему - новые книги и журналы, в том числе и свой “Современник”. Нужно ли говорить, что для Кюхли это было важнее хлеба насущного. Многое из присланного удалось напечатать, часто под псевдонимом. Нельзя забывать, что вся переписка Кюхельбекера была под контролем, и Пушкину не один раз пришлось объясняться перед Бенкендофом.

На своих ежегодных встречах лицеисты всегда вспоминали за друзей, находящихся в “мрачных пропастях земли, поднимали за них бокалы. Сам Пушкин в стихах, посвященных лицейским годовщинам, много раз вспоминал Кюхельбекера.

В 1836 г. Кюхельбекер вышел на поселение, и друзья обменялись письмами. Вот какие строчки написал Пушкину Вильгельм: “Верь, Александр Сергеевич, что умею ценить и чувствовать все благородство твоего поведения, не хвалю тебя и даже не благодарю, потому что был ожидать всего от тебя всего прекрасного”.

Думается, что других слов о Пушкине, чем те, что сказал Кюхельбекер, найти невозможно.