РОССИЯ СОЛИДАРНО-ЛИБЕРАЛЬНАЯ

[Окончание. Начало в № 325],

РЕАЛИИ ИНДУСТРИАЛЬНОГО ФЕОДАЛИЗМА.

Поскольку утверждение о реализации в постсоветской России модели феодального сообщества было выведено из самых общих закономерностей гипотетической СЛМ, оно предполагает обязательную дополнительную проверку. Таковой может стать только сопоставление реальных событий (происходящих на наших глазах и потому - максимально достоверных) с прогнозами, вытекающими из солидарно-либеральной логики "индустриального феодализма", приложенного к российским природно-историческим условиям. При этом, самым информативным должен стать анализ фактов и процессов, более всего расходящихся с нормами других общественных систем.

Ниже будут рассмотрены пять таких аномалий:

1. Фантастическая по уровню и размаху коррупция.
2. Резкий перекос структуры российского бизнеса в сторону предприятий-посредников.
3. Мизерный объём рублёвой денежной массы.
4. Бутафорская государственно-политическая система.
5. Устойчивое бегство капитала и хронический социальный кризис.

- - -

1. "Узаконенная коррупция"

Суть коррупции (как социального явления) в терминах СЛМ можно изложить следующим образом. В любом, достаточно развитом обществе, существует оборот солидарных благ (их производство и потребление - начиная с национальной обороны и заканчивая пособиями малоимущим). Хозяином этих благ выступает элита, распоряжаются ими чиновники соответствующих подразделений государства, а создатель и главный потребитель благ - народ. Элита тратит национальные ресурсы (включая и трудовые) на солидарные блага (вместо того, что бы всё пожрать самой) по необходимости, в ходе решения жизненно важных государственных задач (примеры последних - в главе 4. Коррупция же начинается в тот момент, когда у должностного лица (из "распорядителей"), природный либерализм берёт верх над сдерживающими факторами (служебным долгом, патриотизмом, страхом) и это лицо запускает в "оборот" свою лапу. Сие деяние наносит очевидный ущерб элите, "задачам", народу (т.е. - обществу в целом) и потому испокон веков квалифицируется как безусловное преступление. Сам же термин призван отделить подлых госслужащих от "уличного" люда, посягающего на те же блага в рамках простого грабежа, воровства или мошенничества.

Чем больше в национальном продукте солидарная составляющая, тем шире поле деятельности чиновных расхитителей и сильнее их криминальная мотивация. Но коррупционный потенциал формации зависит и от другого системного параметра - комплекса сдерживающих факторов, определяемых, главным образом, позицией элиты и эффективностью используемых ею антикоррупционных инструментов.

Безусловный лидер в производстве солидарных благ - индустриальный АБСОЛЮТИЗМ. Но он же характеризуется и самой высокой концентрацией власти, позволяющей элите решать любые задачи (по крайней мере, во внутренних делах государства), что, во-первых, ставит уровень коррупционности данной формации в прямую зависимость от состояния её элиты. А во-вторых, позволяет этому уровню изменяться в самых широких пределах, реагируя, в частности, на такие факторы как смена первых лиц государства.

Сектор солидарного производства в буржуазно-демократическом обществе существенно меньше чем при социализме. Но и буржуазная элита заметно ограничена в своих действиях. Она многочисленна и вынуждена управлять обществом с использованием выборных лиц - тех же чиновников, только вознесённых до элитного уровня. Что устанавливает баланс коррупции и применяемых к ней контрмер - на некой средней величине - далеко не нулевой, но достаточно стабильной, почти не реагирующей на ротацию элиты и смену правительств.

В абсолютном же коррупционном минимуме оказывается АНАРХИЯ с её нулевым солидарным производством.

ФЕОДАЛИЗМ с раздробленной "десолидарной" элитой по определению не способен иметь дееспособные государственные органы общенационального масштаба (иначе он превращается в одну из двух форм буржуазного общества). Поэтому, если в таком обществе существуют какие-то солидарные блага, то на них неизбежно будут паразитировать коррумпированные чиновники, создающие в зоне обращения этих благ свои, чисто паразитические феодальные образования.

В доиндустриально-феодальном обществе таки

е блага общенационального уровня, выходящие из сферы контроля отдельных феодалов, практически отсутствуют. В собственной же вотчине каждый феодал выступает полноправным хозяином локально-солидарных удовольствий, предоставляемых подвластному народцу. Налицо - ясная антикоррупционная мотивация элиты и сила, надёжно защищающие этих блага от вороватых холопов-приказчиков. От того-то, ни чем "коррупционным" феодальное средневековье не прославилось.

Когда же ФЕОДАЛИЗМ устанавливается в индустриальном обществе, создаётся уникальная ситуация, невозможная ни в какой другой формации - значительный массив солидарных благ и госсобственности оказывается в условиях полного отсутствия эффективных антикоррупционных механизмов. Мгновенно всё управление государственными органами (включая и госпредприятия) становится "профессионально-коррупционным" - не имеющим иных серьёзных источников дохода кроме преступного (назвать официальную зарплату наших чиновников "доходом" просто язык не поворачивается). Составляя заметную и весьма влиятельную часть элиты "феодалы от коррупции" превращают свой промысел в систему, встроенную в государственную иерархию и диктующую правила её функционирования. Поэтому коррупция в индустриально-феодальном обществе оказывается системной - любые эффективные меры, способные истребить мздоимство и воровство чиновников, относятся к революционным, неизбежно разрушающим и саму феодальную формацию. А всё "антикоррупционное", что не затрагивает основ существующей общественной системы - бессильно по определению.

Теперь проиллюстрируем сей чисто теоретический вывод конкретными примерами из нашей повседневность, заодно, более подробно ответив на два важных вопроса, относящихся к ведению "специальной СЛМ" (действующей в конкретных российских условиях). Первый - откуда в современном антисолидарном российском обществе берутся солидарные блага и почему их производители-потребители терпят паразитов-коррупционеров? И второй вопрос - как же это мы, господа, дошли до жизни такой?

Начнём с последнего, развёрнутый ответ на который должен объяснить: как именно высокий коррупционный потенциал АБСОЛЮТИЗМА перешёл в максимум "кинетической энергии" - в устойчивую систему методично и масштабно хапающего чиновного ворья.

Первый в Советской России подъём коррупционной активности был вызван "новой экономической политикой" - реанимацией либерального экономического сектора, открывавшего советским чиновникам невиданные (по меркам "военного коммунизма") возможности криминального приработка. Не помешало даже то, что в ту пору объёмы государственного производства и распределения были более чем скромные, а уровень солидаризма "коммунистической" части общества, включавшей и чиновников, - крайне высок.

(Что, кстати, повторилось в общих чертах через полвека в Китае, пребывавшем к началу рыночных реформ в сходном доиндустриальном состоянии. Но даже относительно скромный китайский госсектор и, до того момента, вполне добросовестная бюрократия - столкнувшись с частичной либерализацией экономики подняли вал коррупции, заставивший коммунистов-реформаторов пойти на самые крайние меры, вроде публичных казней.)

В Союзе НЭПовские коррупционеры исчезли вместе с ликвидацией свободного рынка, дальнейшим усилением карательных органов (ловивших, кстати, и продажных чиновников) и высоким уровнем солидаризма новых кадров, постоянно вливавшихся в госаппарат на место выбиваемыми репрессиями. Всё это, в совокупности, сильно стимулировало служебное рвение советских управленцев. Но главное, что дисциплинировало последних - система абсолютной власти, объединяющая в одном антикоррупционном лагере элиту (в лице "великого вождя") и народ.

Когда Сталин только поднимался имперскому трону, аллергией на коррупцию он не страдал, подчиняя свою деятельность на посту "завкадрами" не столько интересам страны и партии, сколько - задаче формирование личной "гвардии" (когда, зачастую, платой за верность становилось прощение некомпетентности, вороватости и других "грешков" выдвиженца). То есть, вёл себя как вполне нормальный коррумпированный чиновник. Став же императором, Сталин автоматически перешёл в разряд антикоррупционеров, выпав из круга лиц к которым вообще применимо понятие коррупции (воровать у самого себя невозможно).

Из чего, кстати, следует, что единственным разумным способом выдвижения носителей абсолютной власти является родственное наследование. Причём, в индустриальную эпоху плюсы этой, казалось бы, архаической кадровой стратегии оказываются на порядки актуальнее, чем при натуральном средневековом хозяйствовании. Все остальные способы, включая и тот, которым в СССР ковались кадры на высший государственный пост, логика СЛМ определяет как совершенно негодные - "прокоррупционные".

(Похоже, рано или поздно эту истину постигают все "сталины" и уходя, либо передают своё место сыну-наследнику, либо - вообще не заботятся о преемнике. Какая разница, кто из ближайших помощников унаследует систему, если любой из них будет её только ломать. Человек, становящийся полновластным хозяином державы, должен изначально воспитываться как антагонист подчинённым ему "слугам государевым", способным воровать то, чем распоряжаются ( на что, в принципе, не способен сам "великий вождь"). Когда же на трон взбирается вчерашний чиновник, почти всю предыдущую жизнь балансировавший между желанием "поиметь" и страхом наказания, пропитанный служебной психологией, тесно связанный с взрастившей его потенциально-коррупционной средой и не жалующий присматривавшие за ним органы - глупо от него ожидать сохранения прежних строгих порядков.)

Поэтому не удивительно, что одним из первых шагов Н.С.Хрущёва стало запрещение спецслужбам "разрабатывать" партийных работников. Каждый же последующий генеральный секретарь был всё менее "хозяином", и всё больше - простым столоначальником, наконец-то дорвавшимся до заветного кабинета и не забывающего своими милостями сослуживцев. Деградация первых лиц государства (особенно - возрастная), ни могла не вызвать естественный процесс размывания власти, опускавшейся вниз по иерархической пирамиде. Что неизбежно отражалось на работоспособности антикоррупционных инструментов и открывало путь в коррупциию самой элите - теперь уже ставшей группировкой полибюро, включавшей и самого генсека. (Уже при Брежневе в скандалах оказались замешаны его ближайшие родственники и члены политбюро. Тогда же, в Средней Азии развернулась система обналички денег через сбор хлопка, питавшая и высоких кремлёвских чиновников. В южных республиках вовсю шла торговля должностями, местами в институтах, дипломами, научными званиями, процветало МВДешное "крышевание" цеховиков и т.д.).

Логичным завершением процесса коррупционной деградации номенклатуры (своеобразная "десталинизация") стали реформы Горбачёва и Ельцина, заключавшиеся, прежде всего, в последовательном снятии ограничений на "нецелевое" использование госимущества чиновным сословием (номенклатурой) - начиная с внешне безобидной хозяйственной самостоятельности "красных директоров" и заканчивая откровенно преступными "залоговыми аукционами".

Впрочем, не стоит забывать, что потенциальная "сверхкоррупционность" была не единственным изъяном советского общества, и не единственным поводом для развивающегося в СССР системного кризиса. Поэтому, правильная система престолонаследия не смогла бы спасти индустриальный абсолютизм, лишь продлив период стагнации. Кроме того, будет ошибкой выводить все общественные преобразования горбачёвско-ельцинского периода только из коррупционой мотивации властьимущих. Последняя явно проявлялась лишь в области принятия управленческих решений, как естественная реакция той номенклатурной среды, из которой Горбачёв с Ельциным черпали кадры, информацию и интеллектуальный ресурс. Закономерно, что на любой вопрос "что делать?", который ставил обостряющийся кризис, эта родная "вождям-реформаторам" среда автоматически давала (зачастую, бессознательно) самый "коррупционно-привлекательный" ответ, тем самым ещё больше обостряя кризис, рождая новые вопросы и, соответственно, новые порочные ответы.

Например, весьма сомнительно, что бы Гайдар с Ельциным принимали закон о свободе торговли за конкретный откат или под нужды своей собственной лавчонки (в то время, на уровне первых лиц, "пряников" для вчерашних босяков и без того было - "за глаза"). Но огромная масса "советских хозяйственников", придерживающая государственный товар на государственных же складах и провоцирующая тем самым острейший потребительский кризис, требовала именно этого закона, позволявшего её безбоязненно прикарманивать разницу между смешной госценой (по которой товар уходил "на бумаге") и - на порядок более высокой, спекулятивной, (по какой он реально продавался на улице "свободными торговцами"). "Демократическая власть" пошла навстречу именно коррупционерам, вместо того чтобы реанимировать закон и карательную систему, заставлявшую чиновников на хозяйстве исправно нести свою службу.

Тем более, что для легализации ворья было достаточно лишь подмахнуть нужную бумажку (по силам любому болванчику или "кухарке"). Наведение же порядка требовало недюжинных государственных способностей (воли, таланта, опыта - проявленных, в частности, нашими китайскими товарищами, столкнувшимися с аналогичными проблемами и - победившим, а не "поплывшим по течению" подобно российскому говну.)

(Кстати, жизнь на наших глазах ставит ещё один коррупционный эксперимент - в современном Китае. Первая генерация китайских реформаторов, возглавляемая Ден Сяо Пином, была выращена не в номенклатурном питомнике. По сталинской классификации это были типичные "старые большевики" - идейные солидаристы, начинавшие партийную карьеру на гражданской войне, а не в кабинетном комсомоле, и пережившие Мао лишь благодаря его "деревенскому перевоспитанию ревизионистов", в отличие от гулаговской мясорубки дававшему репрессированным шанс на выживание. Поэтому, с антикорруционным запалом у соратников Дена проблем не было.

Современные же китайские лидеры - чистая партноменклатура, что в сочетании "великодежавными" солидарными проектами (вроде пилотируемого космоса, "большого спорта" и поворотов рек) соседствующими с либеральным экономическим сектором, по логике СЛМ, ни могут не создать устойчивой восходящей коррупционной тенденции. Последней, по идее, должна противостоять сильная национальная буржуазия, допущенная в политическую сферу и распространяющая, по мере трансформации Китая от БУРЖУАЗНОЙ МОНАРХИИ к БУРЖУАЗНОЙ ДЕМОКРАТИИ, свой антикоррупционный контроль на госчиновников. Если последние "морально разложатся" и начнут разводить в Китае индустриальный феодализм быстрее, чем капитал набросит на них строгую узду - очко в пользу СЛМ.)

Возвращаясь к нашим баранам. Тот же "прокоррупционный" характер что и вышеупомянутая гайдаровская "свобода торговли" имеют все прочие "великие свершения" наших "реформаторов", включая самые заметные: ваучерную приватизацию, пирамиду ГКО, перманентное замирение Чечни, планируемые реформы ЖКХ и энергетики. Самый свежий пример - псковский эпизод армейской реформы, изначально планировавшийся и реализованный как банальный хапок. Или - последние "финансовые успехи" в восстановлении Чечни, поставившие своеобразный рекорд.

Из логики СЛМ следует, что вся совокупность преобразований, превративших советскую Россию в современную "демо-рыночную", является коррупционной от начала до конца, поскольку заключается в присвоении общенациональной солидарной собственности (а без диктатора-абсолютиста таковой становится всё госимущество) узким кругом лиц, при активном соучастии чиновного сословия. Народ же, будучи солидарным совладельцем этой собственности, лишается на неё всяких прав, а также, производных от неё солидарных благ, получая взамен "либеральную фигу". (Расхожее оправдание грабежа заменой "неправильной" тирании на "правильную" рыночную демократию - даже если бы это имело место - нисколько не меняет сути произошедшего.)

Теперь обратимся ко второму вопросу - о питательной среде феноменальной коррупции. Существование в российском "антисолидарном" обществе значительного оборота солидарных благ обусловлено комплексом взаимосвязанных причин, главная из которых - богатые российские природные ресурсы, востребованными мировым рынком. Их добыча, первичная переработка и сверхприбыльный экспорт - основа процветания самых крупных и доходных феодальных образований. Устойчивое существование последних (кроме достаточных запасов сырья) обусловлено двумя "необходимыми" условиями - стабильностью российского общества (дабы исключить новые революции и переделы) и надёжной защитой от "акул империализма"(дабы не повторить судьбу Югославии или Ирака). "Службы безопасности" и "крыши", которыми наши сырьевые бароны традиционно бодаются друг с другом, годятся только для "дружеских" склок. Уже на общенациональном уровне их силы ничтожны, а на мировом - тем более. Поэтому, без "Родины-матери" у феодалов появляется реальная перспектива навсегда расстаться со своим свежеиспечённым капиталом.

Устойчивая изнутри и состоятельная на международной арене держава это прежде всего - комплекс весьма дорогостоящих государственных учреждений, на содержание которых крупный национальный бизнес отдаёт весомую часть своих доходов. Россия, несмотря на всю свою уникальность, в этом плане не является исключением - её толстосумам позарез нужны зримые державные атрибуты, поэтому в казне всегда будут водиться средства на армию, правительство, думу, народное образование и пр. - образуя те самые искомые солидарные блага, на которых и благоденствует фантастическая российская коррупция. Кроме того, срабатывает и фактор инерции - невозможно превратить в одночасье солидарно обеспечиваемую страну в массу самовыживающих граждан, чтобы не переморить большую их часть.

При распаде АБСОЛЮТИЗМА чиновно-распределительная среда структурируется в такие же самостоятельные феодальные образования, что и частные предприятия в сфере "экономики" (правда, не - производящие, а - паразитические). Их хозяева-начальники, пользуясь тесными преступными связями с приватизированной производственной сферой, установленными во время делёжка госимущества, а также, эксплуатируя безальтернативность существования своих ведомств и прилагаемые к ним полномочия - доят всех, подвернувшихся под руку - от нефте-газовых олигархов до нищих пенсионеров. На первом месте у таких чиновных феодалов стоит их личный коррупционный доход, на втором - внушительная внешность подначального им ведомства и карательные полномочия, а поставляемые обществу "штатные" услуги вверенного "госучреждения" оказываются замыкающими - на уровне фикции.

Налицо явное противоречие "железобетонному" принципу - "кто платит, тот и заказывает музыку". Из него следует, что, как минимум, крупные сырьевики должны иметь реальную возможность контролировать поведение "державных атрибутов", фактически, стоящих у них на содержании. Стимул к такому контролю налицо - деградация важнейших общественных институтов может привести к страну к разрушительному социальному кризису гораздо раньше, чем истощатся её подземные кладовые (даже при нынешней хищнической их эксплуатации). Да и народ, в полной мере страдающий от коррупционного беспредела, всегда готов поддержать меры по оздоровлению государства российского. Почему же ничего не меняется?

Пока в России не сложилась революционная ситуация, можно рассматривать разрешение вышеописанного противоречия лишь с точки зрения интересов и возможностей крупного капитала - единственной дееспособной общественной силы, способной в "мирное время" противостоять коррупционной деградации госорганов. По логике СЛМ возможны только три варианта "капиталистической" нормализации поведения госслужащих. Первый - вообще отделиться от прогнившей "московской империи" со своей "вотчинной" территорией, организовав независимую страну, где и навести желаемый порядок. Второй - поглощением соседей расширить свои феодальные владения до общенациональных размеров и став "вождём-абсолютистом" или "буржуазным монархом", уже наводить порядок во всей империи. И третий - солидарно с другими крупными собственниками, объединив силы и ресурсы, взять государственную сферу под жёсткий контроль, низведя феодалов-паразитов до простых наёмных служащих (что бы жили на одну зарплату).

Общая черта всех трёх вариантов, вне зависимости от степени их реализуемости - изменение действующей формации - замена феодализма на АБСОЛЮТИЗМ или одну из двух форм буржуазного общества. Из чего следует, что если теория СЛМ верна и всё сказанное выше "имеет место быть", то тему феодальной коррупции на этом можно и закончить. Последняя, как один из характерных симптомов "индустриального феодализма", может быть ликвидирована лишь в ходе смены формации, подробный анализ которой выходит далеко за рамки данного раздела и будет проведён позднее. (Кстати, косвенным подтверждением истинности СЛМ-трактовки происходящего на нашем "антикоррупционном" фронте может служить устойчивая ничтожность любых контрмер, реализуемых вне общей "перестройки феодализма". Например, если на "круглом столе" Путина с олигархами, посвящённом проблеме коррупции, говорилось только о ней (а не о смене формаций) то результатом такой встречи может быть только "пшик".)

Все же расхожие объяснения феноменальной российской коррупции, как то - несовершенство законодательства, стадия "первоначального накопления", становление государства, падение нравов и т.д. - с точки зрения СЛМ - полный вздор. Причины лежат гораздо глубже - в самой природе "индустриального феодализма", при котором законы, даже самые совершенные и жёсткие, исполняются лишь в меру их принятия "системой". Прочие же элементарно игнорируется. Накопление при феодализме всегда "первоначально" - коррупционно-силовой передел идёт постоянно. Феодальное государство давно уже "встало" и иным - не будет, а нравы - вполне соответствуют ситуации безнаказанности (сверху) и безысходности (снизу).

2. "Фирмы-посредники".

Логика феноменальной феодальной коррупции от части объясняет и вторую российскую аномалию - специфическую структуру национального бизнеса, в которой убогих, дышащих на ладан производящих предприятий на порядок меньше, чем фантастически успешных (по норме прибыли) торгово-посреднических. Более чем десятилетнюю историю последних можно условно разделить на два условных этапа - начальный, "монокоррупционный" и современный - "смешанный".

По началу, года этак до 93-го, основной алгоритм получения "частно-капиталистической" прибыли заключался в безвозмездном доении госпредприятий, граждан и бюджета. Главным же инструментом, призванным обойти старые "просоветские" порядки и подальше спрятать деньги, были предприятия посредники, самые "прогремевшие" из которых - биржи и торговые дома. Открыто же последних в России было абсурдно много, если считать по нормам нормального рынка. Но для "рынка краденого" посреднический ажиотаж - в самый раз, ведь каждому ворующему начальнику требовалась своя "отмычка", и не одна.

На втором этапе, продолжающемся и по сей день, чисто коррупционные источники дохода уже разбавлены многочисленными частными предприятиями-производителями, хозяевам которых нет никакого резона их разворовывать. Но и они - "правильные бизнесмены" - исправно плодят подставные "юрлица". Наше феодальное сообщество живёт по законам джунглей, не отягощённых солидарными прелестями законопослушания. Посему, каждый феодал старается как можно лучше замаскировать свои доходы и их источники, дабы не стать добычей более сильного хищника, в том числе и с государственной пропиской - из налоговых служб, милиции, таможни, различных инспекций, или же - постараться уменьшить уже налагаемую ими дань.

Интенсивный криминальный передел собственности, не прекращающийся в нашем феодальном обществе, поддерживает спрос на услуги предприятий-однодневок и оффшоров, традиционно спасающих от миноритарных акционеров, кредиторов, компаньонов и прочих "обманутых вкладчиков". Остаются "в деле" и госмонстры (Газпром, МПС, РАО ЕС, денежные министерства-ведомства и пр.), дойка которых продолжает давать достойный коррупционный доход, "отмываемый" тем же инструментарием. В следствии чего, последний, на втором этапе "российского капитализма" продолжает бить все рекорды по численности и "рентабельности".

Таким же рекордом для страны, с перевалившей на второй десяток рыночной историей, обладающей богатыми недрами, развитой инфрастуктурой, квалифицированными кадрами и ёмким рынком - остаётся и число реально производящих частных предприятий, а так же - их "бизнес-успехи". Только эти "рекорды" уже идут со знаком минус, объясняемым низким статусом подавляющего большинства частных производств, не дотягивающих до уровня защищённых феодальных вотчин, и потому, являющихся объектами интенсивного "паразитирования", наряду с простым людом.

Поскольку "виртуальные" предприятия-посредники не привязаны к территориям или объектам недвижимости, а плотность "феодалов от коррупции" пропорциональна плотности денежных и информационных потоков, рождается феномен Москвы - процветающего столичного центра, в окружении нищающей страны. Сюда же, громоздя оффисы и хоромы, стекаются и феодалы-производители, освобождённые современными бизнес-технологиями от необходимости безвылазно сидеть около своих скважин, шахт и цехов. А где толпятся толстосумы, там и - их холопы, шуты, шлюхи и приживальщики - всё в той же Москве (Забавно, что именно последних "либеральные обществоведы" определяют "средним классом" - основой прогрессивного буржуазно-демократического миропорядка и надеждой страны, а - столицу, соответственно, местом где этот "миропорядок" и "надежды" реализуются в наибольшей степени).

3. "Деньги феодального государства."

Необходимое и достаточное условие исполнения национальной денежной единицей своих основных функций (служить средством обмена, накопления, мерой стоимости и источником эмиссионного дохода) - её устойчивая ценность, которая может включать следующие составляющие.

1. Ценность самого материала денежной единицы (например, золота в монете).

2. Гарантированный эмитентом обмен своей денежной единицы на следующие ходовые ценности:

• золото и другая валюта по фиксированному курсу,
• товарную массу по фиксированным ценам,
• оговоренными солидарными благами за фиксированные налоги.

3. Ценность денежной единицы как оптимального расчётного инструмента, солидарно минимизирующего издержки участников свободного рынка.

Пропорции, в которых вышеперечисленные составляющие формируют ценностное обеспечение денег, определяются общественной формацией.

При АБСОЛЮТИЗМЕ государство, контролирующее 100% внутреннего рынка (например, СССР), имеет работающую денежную единицу (стабильно исполняющую все четыре функции) лишь за счёт её устойчивого товарного покрытия и налоговых изъятий с возмещением соответствующим солидарными благами. При эмиссии госбанк такой страны получает стабильный и максимальный (под 100%) доход, не неся издержек на параллельное наращивание золотовалютного покрытия и не расходуя "денежных наполнителей" (золота и пр.). Участники национального рынка "добровольно-принудительно" предпочитают свою денежную единицу любым другим, чем придают ей дополнительную ценность. А государство всячески стимулирует эту "любовь", категорически запрещая хождение иных денежных знаков (в частности, расстреливая валютчиков.)

В такой системе чётко работает закон соответствия денежной и товарной массы, вызывая при дисбалансах соответствующие "канонические" реакции (вроде товарного дефицита). Со стороны же зарубежного наблюдателя неконвертируемые деньги абсолютистского государства выглядят совершенно необеспеченными, поскольку не преобразуются ни в какую приемлемую для него форму (имеющую хождение на внешнем рынке).

Если "денежка" абсолютистского общества, будучи совершенно не обеспеченной "универсальными" ценностями, представляет собой одну крайность, то валюта анархической державы оказывается крайностью противоположной. Несовместимость АНАРХИИ с деятельностью любых централизованных учреждений, в сочетании с системным "десолидаризмом" анархистов - полностью исключает применение второй и третьей "ценностной составляющей" денежных знаков. В следствии чего, анархическое сообщества может использовать лишь деньги представляющие самостоятельную ценность - из драгметаллов или в виде обеспеченной валюты другого, неанархического государства.

Поэтому, во-первых, общество анархистов напрочь лишено эмиссионного дохода. Во-вторых, нормально функционирующие "анархические деньги" должны быть самыми обеспеченными с точки зрения золотовалютного покрытия - фактически и являясь этим самым покрытием. И в-третьих, в анархической экономике оборачиваемая товарная масса (её совокупная цена) - оказываются никак не связаны с циркулирующей массой таких "суперденег" (Подробно сей феномен будет рассмотрен чуть ниже.)

По степени обеспеченности национальной валюты и по доходности эмиссии обе буржуазные формации (индустриального образца) занимают промежуточное положение между АБСОЛЮТИЗМОМ и АНАРХИЕЙ. Работоспособность их денег поддерживается существенным оборотом солидарных "госблаг" (при отлаженной налоговой системе), достаточным солидаризмом участников национального рынка, предпочитающим свои деньги всем прочим расчётным инструментам, и умеренным золотовалютным резервом. Хоть последний заметно меньше денежной массы и служит, главным образом, демпфером коротких спекулятивно-панических колебаний курса, такому резерву всё же требуется пропорциональное эмиссии наращивание.

(Крайне показательно в этом смысле поведение американского доллара, который сейчас является наименее "зарезервированной" западной валютой. Что даёт повод многим "вульгарным экономистам", вроде Т.Корякиной из команды Грефа, постоянно рассуждать о неминуемом и скорейшем крахе "зелёного". Но он, тем не менее, держится, поскольку это единственная валюта, представляющая в данный момент наибольшую ценность по третьему пункту - как инструмент обслуживания международных расчётов. В этом качестве его просто нечем заменить - если только не какой-то другой "бумажной" валютой, которая заняв место доллара и достигнув той же денежной массы, сразу превратится в "дутую", "необеспеченную" и "готовую вот-вот рухнуть". Слабая национальная валюта может быть заменена деньгами другого государства или золотом, как рубль - долларом. Слабую же мировую валюту нельзя заменить чем-то принципиально иным - золота столько нет, а "сильные" инопланетные деньги до нас ещё не добрались. Впрочем, две конкурирующие "мировые валюты" - лучше чем одна, поэтому рост евро и отступление доллара на несколько ближайших лет нам обеспечены - евро будет набирать "денежную массу", а доллар - освобождать ей сектор в финансовом обороте).

Средневековый "доиндустриальный" ФЕОДАЛИЗМ по параметрам своего денежного обращения мало чем отличается от АНАРХИИ. Он не имеет центрального органа, способного своими резервами или обменом государственных услуг на налоги (пусть даже - принудительным) поддержать стоимость национальных денег. Нет особых солидарных оснований и для "денежного" единства субъектов национального рынка. Поэтому, архаическая феодальная экономика лишена эмиссионного дохода и вынуждена использовать дорогие "драгметаллические" деньги (в отличие, например, от средневекового Китая, имевшего благодаря "развитому абсолютизму" возможность использовать необеспеченные бумажные деньги).

Как было показано выше, в разделе "Коррупции", наше индустриально-феодальное общество вынуждено содержать госучреждения и поддерживать оборот солидарных благ, создающих видимость "цивильных" державных атрибутов ( включающих и национальную денежную единицу - рубль). Что, в сочетании со способностью феодальной системы образовывать достаточно крупные "предприятия" (феодальные вотчины), породило такое финансовое учреждение как наш Центральный Банк. Последнему доверена почётная обязанность хранить золотовалютный резерв, являющийся единственным устойчивым ценностным эквивалентом денежной массы, чем и поддерживать стабильный курс последней. Эмиссионного дохода такой ЦБ не имеет, поскольку может печатать рубли только под покупку резервов, предназначенных исключительно для курсоустанавливающих валютных интервенций.

Казалось бы, в современной России должна заработать третья "ценностная составляющая" - экономика у нас вполне рыночная, валовый продукт и товарооборот достаточно большой, у субъектов рынка есть достаточно оснований для широкого применения рубля в качестве расчётного средства. Благодаря чему рублёвая масса вполне смогла бы преодолеть границу, задаваемую резервом ЦБ, начав давать эмиссионный доход и приближаясь к нормальным для капиталистических стран объёмам (относительно валового внутреннего продукта). Этого не происходит из-за характерного для ФЕОДАЛИЗМА отсутствия солидарной защиты карманов (от частных, до - государственного). Повышенное наполнение последних(сверх "прожиточного минимума") сразу же вызывает усиленный криминально-коррупционный слив денег, идущих, исключительно, на потребительский рынок и разгоняющих инфляцию. В результате, даже на 100% обеспеченный валютным резервом рост рублёвой массы, с определённого момента превращается в дополнительный инфляционный фактор, ставя на повестку дня вопрос о связывании этого "избытка" (например, долговыми бумагами того же ЦБ). Хотя, с нашим соотношением рублёвой массы (ок.60млр.$) и ВВП (ок.600млр.$), нам до стандартов нормальных экономик (примерно 1:1), ещё как до неба. Да и сама сохранность резервов ЦБ не абсолютна (98 год тому яркий пример), что препятствует свёртыванию валютных расчётов.

По каноническим рыночным законам, прописанным во всех учебниках, из-за острого дефицита рублей России давно уже следовало столкнуться с дефляцией (падением цен и удорожанием денег) приводящей в соответствие финансовый и товарный - обороты. В реальности же, при стабильном валютном курсе мизерной рублёвой массы мы имеем устойчивую инфляцию (о её причинах, носящих совершенно "неденежный" характер - чуть ниже). Сей парадокс объясняется структурой наших расчётных инструментов, состоящих из трёх составляющих - иностранной валюты, конвертируемых рублей ЦБ и разного рода обязательств (векселя, взаимозачёты, бартер и пр.). Последние, "долговые деньги" можно рассматривать как - эмитируемые отдельным феодалом под обеспечение производимым в его вотчине товаром. Благодаря им, недостатка денег в российской экономике не будет никогда.

Использование денежных суррогатов весьма показательно и позволяет, в частности, сравнить качество различных экономических теорий, пытающихся объяснять "чудеса", наблюдавшиеся в бурный период начала 90-х. Проведём такое сопоставление на примере известного феномена бартерных расчётов.

Практически в любом современном учебнике экономики можно обнаружить стандартный раздел, описывающий процесс замены тупиковой "командной экономической системы" на здоровую "рыночную". Начинается всё с неспособности первой создавать достаточный объём благ, от чего, в тогда ещё советском обществе создаётся товарный дефицит (очереди, пустые полки, народное недовольство и пр.). Дальше наступает этап бартерного обмена: <b> "... в России, в конце 1991 г. на пороге экономических реформ дефицит всех товаров стал настолько острым, что обычные деньги перестали быть полезными - огромная доля торговли пошла на основе бартера. И тут же выявились новые денежные товары (автомобили, лес, сталь, бензин, мясо) на которые можно было выменять всё что нужно..."</b>(*). После чего, новая либерально-реформаторская власть вводит свободную торговлю и раздаёт предприятия в частные руки, тем самым запуская "животворящие" рыночные механизмы, восстанавливающие "невидимой рукой" всё и вся. Дефицит исчезает, магазины наполняются, товары выпускаются, деньги котируются.

Нелепость утверждения о порождении бартера дефицитом проявляется уже в тех же учебниках - при прочтении других глав, посвященных теории денежного обращения и не содержащих ни малейших намёков на возможность отказа от пользования деньгами в следствии нехватки товара. Это не следует ни из одной формулы или соотношения, в самом худшем случае - лишь фантастическая инфляция. И вдруг такой пассаж - мало товаров, значит - деньги побоку! (Что, кстати, противоречит и реальным событиям тех дней. Ведь даже в самый разгар бартерного оборота никто не отказывался продавать товар за деньги - за доллары, а зачастую и за простые наличные рубли, которые не прикарманит банк и которые так просто превратить в зарплату. Кроме того, именно с периодом бартера совпал бум российских бирж, что тоже никак не вяжется с "острым товарным дефицитом".)

Но зато, вышеприведённый тезис позволяет казённым "учёным экономистам" выстраивать следующую логическую цепочку: порочная "командная система" перестала выпускать товары, ставшие дефицитными и переставшие продаваться за советские деньги. От чего, последние сошли на нет, истреблённые бартером. Оставшийся без сбережений и товаров народ спасли реформаторы, построившие рынок, который, в свою очередь, победил дефицит и заодно - бартер. С рынком пришло изобилие и новые деньги, которые, правда, достались далеко не всем. Но вины реформаторов здесь нет - дефицит устроили ещё коммунисты, а советские рубли пропали именно из-за дефицита. Вот так-то.

СЛМ же трактует всплеск бартера начала 90-х совершенно иначе - как результат быстрого перехода российского общества от АБСОЛЮТИЗМА к ФЕОДАЛИЗМУ, за которыми просто не поспевали соответствующие изменения денежной системы. В ходе такого перехода все "хозяйствующие субъекты" преобразовывались из "винтиков" единого советского производственно-потребительского механизма, имевшего внятные обязательства по товарному обеспечению советского рубля, в самостоятельных рыночных "игроков", никому и ни чем не обязанных (более подробно сей процесс был рассмотрен чуть раньше, в разделе "Коррупция"). Мало того, параллельные деструктивные изменения происходили и во властных структурах, что разрушало ключевые элементы системы денежного обращения (когда было просто невозможно переслать деньги из одного города в другой, а вот фальшивые "чеченские" авизо ходили и "обналичивались" запросто).

В результате, ценность рубля СССР (нормальной "абсолютистской деньги", обеспеченной лишь "государственными ценностями") быстро покатилась к нулю. В то время как иных денег, свободно конвертируемых в "универсальные ценности" и потому - отвечающих требованиям складывавшейся феодальной экономики, на постсоветском пространстве просто не было. От того-то и расцвёл бартер, как единственно возможная форма безденежного рыночного обмена, порождённого не дефицитом товаров, а - дефицитом денег . Существовал же бартер до тех пор, пока финансовый оборот нашей феодальной экономики не наполнилась новыми расчётными инструментами, совместимыми с её законами (валюта, конвертируемые рубли российского ЦБ и эмитируемые феодалами денежные суррогаты).

Как видим, последняя трактовка вполне соответствует любым формулам классической теории денег и не коробит "историческую память". Но вот заслуги либеральных реформаторов она сильно девальвирует, в лучшем случае - до преступной некомпетентности. (Обсчитывая перспективу отпуска цен наши "экономисты-гайдаровцы" исходили из простого соотношения соврублей и товарооборота. Получалось, что при переоценке последнего до равновесного состояния с денежной массой достаточно двукратного роста цен. Только теперь они начинают публично признавать свою ошибку - мол не учли бартер, валюту, криминал и общий бардак - благодаря которым цены в соврублях "нерасчётно" устремились в бесконечность.)

В настоящий момент денежные суррогаты используются минимально - в России более чем достаточно валюты и обеспеченных рублей ЦБ. Казалось бы, обвальная девальвация 1998г. должна была вызвать острый дефицит денег и активную эмиссию суррогатов. Но этого не произошло, поскольку параллельно с обесцениванием рублёвой массы во столько же раз подорожала (относительно внутренних цен) масса обращавшихся у нас "валютных денег". Последние ходят мимо "чёрных дыр" - казны и местных бюджетов, поэтому "дефолтный" рост её "денежной массы" не вызывал коррупционного ажиотажа и дестабилизации внутреннего рынка, как то свойственно нашим "деревянным".

Сегодня в России валюта сконцентрировалась в сфере накоплений и крупных платежей, обращаясь с минимальной скоростью. Рубли же ЦБ после дефолта полностью ушли из области "сокровищ" и используются только для сиюминутных расчётов по текущим платежам. Поэтому они обращаются с максимальной скоростью и недефицитны даже в таком мизерном количестве (Чему, также, способствует "сырьевой" характер нашего ВВП с невысокой добавленной стоимостью и минимумом расчётов). Отсюда, два частных но весьма показательных следствия.

Первое - аномально высокий процент наличных рублей (около 50%). "Быстрые" платежи это, прежде всего - зарплата и розничный товарооборот, поэтому обслуживающая их денежная масса должна быть максимально наличной.

И второе - убогая банковская система России, не способная исполнять функцию кредитования. Если никто не копит рубли (кроме пенсионеров - в сбербанке), то и кредиты банкам не с чего давать. Остаётся прозябать на обслуживании текущих расчётов, перепродаже валюты и "стирке" краденого.

4. Бутафорская политическая система.

Прежде всего, уточним термин "политическая партия", которым будем называть коллектив, действующий в сфере управления "предприятием государство" и "демократически" конкурирующий с другими аналогичными компаниями за место и статус (побеждая соперников благодаря поддержке общественных групп, в интересах которых и совершаются эти действия - что отличает партию от правящей группировки, узурпирующей власть, действующей, исключительно, в своих собственных интересах и истребляющей политических конкурентов силой.). По мотивировке действий своих членов, партии (как и многое в СЛМ) делятся на два типа - либеральные и солидарные, каждый из которых, в свою очередь, в зависимости от характера "генерального заказчика" может относиться к "проэлитным" или "пронародным".

"Либеральные" партии действуют строго в интересах своих членов, объединяющих личные политические усилия для максимально эффективного оказания услуг спонсорам и избирателям - за соответствующую оплату (деньгами и голосами). Поэтому, на первом месте в публичной деятельности либеральной партии (как и в любой коммерции) стоит броская реклама накануне выборов, а "штат" ограничен пределом "либеральной управляемости" (как в банде или фирме) и "портфелем" оплаченных заказов. Возможность же оказания электорату масштабных услуг, достигающих в отдельных случаях общенационального уровня, создают "ветви" государственной власти, которые на время полномочий вручаются представителям "либеральной" партии - в меру её популярности на выборах. Последнее условие ограничивает зону существования "либеральных партий" единственной буржуазно-демократической формацией, предусматривающей передачу реальной власти победителям выборов.

При БУРЖУАЗНОЙ МОНАРХИИ существование карликовых "парламентских" партий невозможно из-за узурпации власти хозяином государства (лицом или группировкой) не передающим её демократически (как в современном Китае). При ФЕОДАЛИЗМЕ "ветви" власти мелко порублены и находятся в частной собственности массы феодалов, не собирающих с ними расставаться. Поэтому, в сегодняшней России существование либеральных партий возможно лишь в качестве декорации - сколько бы номинальных постов ни получили их представители, властных полномочий для отработки авансов у них всегда будет ноль. Следовательно, все наши партии "парламентского типа" оказываются не у дел - начиная с карманных проэлитных (сдуру учреждаемых крупными нуворишами) и кончая похожими на пронародных "правыми" - СПС и "Яблоком", в силу своей закономерной импотенции теряющими последние крохи былой популярности в низах.

Ещё одна характерная особенность либеральных партий - отсутствие в их арсенале серьёзных политэкономические программы солидарного уровня, плохо стыкующиеся с "гибкостью" и "конструктивными" отношениями с элитой - так необходимыми коммерсантам от политики, решающим сиюминутные проблемы "платёжеспособных" клиентов. Когда же последние упираются в солидарные проблемы, то либеральные партии - либо сходит со сцены, либо - превращается в организации второго типа - в солидарную, члены которой преследуют солидарные цели, используя легальную политику лишь в качестве одного из возможных инструментов. Поэтому, серьёзные кризисы, вроде нынешнего российского, либеральными партиями не решаются в принципе.

Необходимое условие для создания солидарной партии - сочетание стоящей перед критической массой граждан острой социальной проблемы и достаточно разумного способа разрешения последней, воплощённого в партийную идеологию и программу. Численность солидарной партии всегда стремится к росту и ограничена лишь вышеупомянутой "критической массой" (солидарная мотивация позволяет создавать сколь угодно большие коллективы). Успешная деятельность солидарной партии возможна вне зависимости от наличия в обществе демократических механизмов представительной власти - она может развиваться даже при АБСОЛЮТИЗМЕ. (Например - многочисленные революционные движения - от буржуазно-демократических 18-го века до национально-освободительных и коммунистических - 20-го.)

Несмотря на то, что ФЕОДАЛИЗМ создаёт рядовым россиянам растущую массу проблем и не является препятствием для деятельности "пронародной" солидарной партии, последняя в России до сих пор отсутствует. Сей прискорбный факт вполне может объясняться фактором времени - поскольку российское общество первым столкнулась с "индустриальным феодализмом" и ещё не успело в нём разобраться, для возникновения массовой антифеодальной партии пока что не сложились необходимые условия. Хотя, партия "похожая на пронародно-солидарную" в России есть - коммунисты. Они принципиально не могут действовать как настоящие солидаристы в силу нереальности коммунистического проекта и ограничиваются сбором голосов "истово верующих в коммунизм" (доставшихся им в наследство от советских времён). Последние обеспечивают "левых" рейтингом, достаточным для комфортного пребывания партийной верхушки в апартаментах потешной демократической системы (к власти их, естественно, допускают не более чем правых "либералов".) Фактически, такая "псевдолиберальная" партия является соединением проэлитно-либеральной партии (руководящей группировки, исполняющей в интересах элиты роль поводыря недовольных) и абсолютно бесправной в партийных делах народной массы, солидаризм которой партийная верхушка конвертирует в свои либеральные блага и "гасит" по мере возможности.

С точки зрения принципов классической буржуазной демократии, российская ситуация с либеральными и пронародно-солидарными партиями абсолютно нелепа. Страна с работающей избирательной системой уже второй десяток лет находится в кризисе, а партий, поддерживая которые голосом или делом гражданин смог бы внести свой вклад в общее антикризисное дело, не существует (хотя любых других - пруд пруди.) Буржуазно-демократический избиратель теряет интерес к выборам из-за того, что механизмы соблюдения основных солидарных интересов общества (за которые он, по идее, и должен "бороться" своим голосованием) уже встроены в саму государственную систему и устойчиво функционируют вне зависимости от чередующихся во власти "цивильных" партий и наличия у них серьёзных идеологий и программ (экстремисты, естественно, вне игры). В России же, с её нынешним партийным спектром (без пронародно-солидарной компоненты), избирателям гарантировано полное пренебрежение их проблемами - вне зависимости от расклада голосов. Что, по мере осознания, рождает сходное с "западным" безразличие к выборам (хотя наш официоз и преподносит сию политическую апатию народа как несомненный признак формирования в стране "цивилизованной модели представительной власти" - когда рядовой избиратель к политике безразличен и на выборы ходит абы как).

И тем не менее, есть в российской публичной политике область высокой активности с соответствующей партия, жизнь которой "бьёт ключом". Методом исключения легко определить её тип - "проэлитно-солидарный". Чуть раньше, при анализе коррупции, уже говорилось об обязательных "государственных атрибутах". Одним из них и является российская политическая система, выстроенная по шаблону "западной демократии". Следование принципам "народовластия" - важнейший признак "правильной цивилизованной державности", утрата которого гарантирует нашей элите большие неприятности со стороны "запада". Последнее, в сочетании с неизбежным оборотом солидарных благ, порождает ряд солидарно-элитных проблем и, соответственно, партию, призванную способствовать их разрешению.

Проблемы элиты это, прежде всего - вышеупомянутая декорация цивилизованной демократии, предусматривающая регулярные выборы, парламент, законодательный процесс, думскую делёжку бюджета и пр. Что создаёт производную задачу контроля за сей "декорации", страхующего от повторения 1993г. и минимизирующего затраты по расстановке в государственной иерархии лояльных кадров (начиная с президента). К обороту же солидарных благ необходимо приложить благопристойный и недорогой механизма притирки частных феодальных интересов. Создание самой многочисленной и успешной на выборах "партии власти"("Единство") способствует решению двух первых задач, а статус "VIP-клуба лоббистов" - решает последнюю, одновременно обеспечивая партии исключительную популярность в среде феодалов и бурный рост рядов.

Важность клубного статуса партии связана с природой вышеупомянутых благ, изымаемых оброком с сырьевых феодалов (деньгами и "натурой") и движущихся к гражданам, проходя через массу инстанций, рук и трансформаций. Пропущенные через среду активного паразитирования, солидарные блага доходят до конечного потребителя больше в виде фикции. Но для феодалов они представляют вполне конкретный либеральный интерес, удовлетворение которого во многом зависит от положения в механизме перераспределения конкретного паразита или поставщика (распределяются не только блага но и оброки). Можно позиционироваться с помощью бандюков, а можно - бескровно, по обоюдному согласию используя избирателя в качестве арбитра, платя пиарщикам и СМИ, а не наёмным убийцам. Пока побеждает последний поход и все валят в "клуб".

Ещё один нюанс. На заре российской демократии, в эпоху дурных денег, каждый брынцалов мнил себя цезарем и стремился обзавестись собственной карманной партией (в частности, для того же лоббирования). Но опыт показал, что гораздо рентабельнее иметь своего человека в самой сильной фракции, нежели - самостоятельную группу "заднескамеечников". Как результат - поголовное слияние в одну "суперпартию" - "особоприближённый клуб лояльных лоббистов", и постепенной отмирание всех остальных "демократов" (в монопольном положении такого "клуба" заинтересованы все феодалы, включая и региональных).

Складывающаяся в российской политике "однопартийность" хорошо демонстрирует разницу между БУРЖУАЗНОЙ ДЕМОКРАТИЕЙ (которую принято приписывать современному российскому обществу) и ФЕОДАЛИЗМОМ (где оно, по СЛМ, на самом деле прибывает), а заодно - позволяет ещё раз проверить корректность СЛМ. Контроль исполнительной власти над остальными "ветвями", реализуемый через пропрезидентскую "суперпартию" типа "Единая Россия", трактуется теоретиками обоих лагерей ("левого" и "правого") как концентрация власти, приближающая нашего президента к статусу "всесильного диктатора". Мнения расходятся лишь в той части - хорошо это или плохо, и - что он теперь с этой властью будет делать - какие горы сворачивать. По СЛМ же, наблюдаемая консолидация партийных рядов практически не влияет на баланс реальной власти - ничего нашему президенту не добавляя, и - не убавляя. В.В.Путин остаётся тем же свободно избранным "обязательным атрибутом" - "первым среди равных". Уровень его властности близок к горбачёвскому начала 90-х - когда тот тоже был президентом, имел аналогичную подначальную суперпартию - КПСС, и единое КГБ, "со своими кораблями, танками и самолётами".

Поэтому, например, сбор цветного лома, на запрет которого Путин уже накладывал своё президентское вето, будет процветать несмотря на наносимый обществу ущерб. И армия будет дальше жить своей закрытой бестолковой жизнью, и - Газпром, и - РАО ЕС, и - Калмыкия со своим ханом. Даже если в "Единую Россию" вступит все совершеннолетние, сохранится ничтожность госвласти, поддерживаемой это суперпартией.

По принципам корпоративного государства (или - олигархии), равно как и по канону буржуазной демократии, государственные органы должны строго блюсти интересы клуба избранных. В частности, МИДу такой страны следовало бы изо всех сил защищать за рубежом интересы крупных компаний экспортёров. Но только при ФЕОДАЛИЗМЕ госорганы выступают как независимые субъекты, действующие строго в своих собственных интересах, или - по оплаченному заказу. Поэтому в России так часто недоумевают - наш большой бизнес "прикладывают" то тут, то - там, а дипломаты - ни гу-гу.

Кстати, по логике СЛМ, в современной России пресловутая "сказка про доброго Царя" - никакая не сказка, а совершенно нормальная реальная ситуация. Где-то в Кремле сидит президент-атрибут, которому ничего не стоит облагодетельствовать из своих представительских любого простолюдина. Или - издать красивый закон о высоких пенсиях и горячих батареях. Такому "царю", в отличие от Петра Первого или Сталина, ничто не мешает быть добрым - ведь от народа ему, в сущности, ничего не надо кроме любви - ни трудов, ни податей, ни жизней. Народ ничего плохого от "атрибута" не видит, и не увидит, поскольку в силу своего декоративного статуса тот и сделать ничего серьёзного не может - ни великого потрясения, ни большого злодейства (даже - если бы и захотел). "Закрутить гайки" у него нет сил, а "откручивать" их дальше просто некуда.Плохое же, что народу спускается сверху, действительно идёт от негодных бояр - в самом прямом смысле. Именно они, вкупе с остальной шпаной, его грабят, мордуют и морозят - в своих шкурных интересах. А президент - "весь в белом".

5. Бегство капитала из богатой страны.

И наконец, последний обобщающий феномен.

В совокупности, все вышеописанные негативные явления могут быть определёны как системный социальный кризис, порождённый специфической структурой современного российского общества. Многочисленные частные проявления этого кризиса ощущаются населением России уже второе десятилетие и не составляют никакой тайны. Хорошо известен и тот факт, что основной источник дохода, позволяющей нашей стране как-то выживать, не скатываясь в долговую яму - экспортная выручка сырьевых отраслей. Всё это безобразие происходит на фоне развитых стран запада и востока, в отличие от нас, импортирующих большинство потребляемых ресурсов и тем не менее - живущих на порядок лучше и основательнее. Они дают наглядный урок - как может народ, полноценно используя свои способности и комплекс ресурсов занимаемой территории, обеспечивать не только себя лично, но и покрывать львиную часть затрат по содержанию своей демократической и благоустроенной страны. Сей контраст рождает закономерную реакцию двух влиятельных групп нашей многочисленной феодальной элиты. Ещё недавно, во времена Ельцина, бытовало мнение что частная собственность в сочетании с рынком и всевластным президентом-реформатором - сами всё сделают, но теперь уже до большинства начинает доходить, что "не так" складывается очень многое и пора что-то действительно делать.

Первая группа "озабоченных" - собственников крупных прибыльных компаний - делают шаги к элитной консолидации - ради ускорения реализации буржуазно-демократического проекта и ликвидации самых заметных изъянов действующей системы. Превращение России в нормальную БУРЖУАЗНУЮ ДЕМОКРАТИЮ сулит им (как будущим хозяевам страны) не только минимизацию нынешних издержек, но и колоссальную дополнительную коммерческо-политическую выгоду (один только эмиссионный доход от замены "золотовалютного" феодального рубля на - нормальный "бумажный", составит за сотню миллиардов долларов.) Казалось бы - в российском обществе уже имеются структуры, весьма близкие к антуражу "правильного капитализма" (крупные доходные частные компании, конкурирующие политические партии, свободные выборы, рынок и пр.) и стоит лишь устранить последние недостатки (вроде - разгула коррупции и преступности), как всё пойдёт на лад. Ведь сторонников оздоровления нашего общества более чем достаточно - от тех же олигархов - до рядовых тружеников. Отсюда - регулярные высокие совещания первых лиц государства и олигархов (посвящённые коррупции и другим открытым язвам), спонсирование "демократических" партий и СМИ. Организовывать же сырьевым феодалам собственную пробуржуазную партию или выдвигать своего президента нет смысла - лоббисты уже пристроены в "Единой России", политическая линия которой их вполне устраивает.

Другая часть элиты - крупные государственные чины (феодалы от казны) - закономерно воспринимают тщетность своих усилий по генерации капиталистического позитива в подначальном им обществе как недостатки в работе нижестоящей иерархии. Отчего последнюю надо мобилизовать, подтянуть, простимулировать, построить, вооружить законами и инструкциями, и - капитализм воссияет. (Постоянные путинские перестановки чиновников - тому наглядный пример.)

Феноменом же (предсказываемым СЛМ) будет нулевой результат вышеупомянутых элитных усилий.

Причины устойчивости российского индустриального феодализма, не поддающегося симптоматическому лечению и "невидимой руке", не исчерпываются свойствами действующей формации. Есть ещё один негативный фактор, доставшийся России в наследство от советских времён, который можно назвать индустриально-климатическим. Он-то то и служит дополнительным стабилизатором кризисной ситуации.

До октября 1917г. Россия была более-менее сбалансированной страной - климат, структура национального производства, система отношений с окружающим миром - всё находилось в относительной гармонии, установившейся за столетия естественного развития. С революцией, победой большевиков и установлением советского АБСОЛЮТИЗМА международный статус страны коренным образом изменился. Россия (СССР) превратилась в закрытый военизированный лагерь, готовящийся к большой и неизбежной войне.Сверхзадачей тотальной советской индустриализации была устойчивость державы в условиях военной осады, когда всё производится самостоятельно, в максимальных количествах , с большим резервом, не считаясь с затратами ресурсов и человеческих сил. А конкуренция с прочими "экономиками" шла только в плане массы и смертоносности производимого оружия.

Бурно растущие российские города превращались в специализированные промышленные комплексы, с крайне затратной (благодаря несовершенству и холодному климату) системой централизованного жизнеобеспечения. Население индустриальной колхозной деревни сокращалось и концентрировалось, образуя интенсивное сельхозпроизводство с развитой инфраструктурой, высоким объёмом перевозок и повышенным энергопотреблением. В результате, суровый климат оказался источником большой затратной составляющей, обременяющей все сферы жизни российского общества. (Подробное описание климатических издержек - в известной книге Паршева А.П. "Почему Россия не Америка").

В условиях АБСОЛЮТИЗМА ресурсопрожорливость системы жизнеобеспечения общества в расчёт не принималась - запасы и добывающие мощности с избытком перекрывали все мыслимые потребности страны. Но с приходом рынка и открытием границы энергопотребление производства и коммунальной сферы становится критически важным фактором. При мировой цене на энергоносители, себестоимость российского производства получается заметно выше зарубежного (даже при отрегулированных правовых отношениях). И о низких налогах не может быть и речи (на государственные нужды уходит масса дорогостоящих ресурсов). Результат - упадок несырьевого сектора, побеждаемого дешёвым импортом, и социальная напряжённость из-за высоких коммунальных платежей.

Ограничить же в сегодняшней России внутренние цены на сырьё, энергоносители и электроэнергию невозможно за неимением достаточной общегосударственной силы, способной заставить феодалов отказаться от сверхприбыли (Что, кстати, делает нереальным и рецепт А.П.Паршева по спасению российской экономики - закрытием госграницы. В феодальном обществе её просто некому закрывать). Единственное, что позволяет понизить внутренние цены на экспортируемые ресурсы - обвал курса рубля в сочетании со всплеском социальной напряжённости. Последняя не позволяет феодалам параллельно с удорожанием валюты скачкообразно задрать рублёвые цены , чем на время и создается благоприятная ситуацию для внутреннего производителя. Но сия благодать недолговечна - владельцы скважин постепенно отыгрывают своё, возвращая цены на сырьё, энергию и производные от них услуги - к мировому уровню.

Таким образом, в современной российской экономике работает своеобразный "дефолтный цикл". После обвала рубля образуется устойчивый инфляционный фон, не подвластный "монетарным" шагам ЦБ и игрой с налоговыми ставками. Плавная же девальвация рубля (если таковая используется для поддержки "отечественного производителя") просто добавляется сырьевиками к постоянному росту цен. В результате складывается парадоксальная ситуация - чем больше наши доходы от экспорта и чем быстрее растут золотовалютные резервы ЦБ, тем быстрее ухудшаются условия для российских несырьевых промышленников и тем напряжённее становится ситуация с бюджетными платежами - доходы казны не поспевают за расходами. Что неизбежно ведёт к катастрофическому превышению обязательств государства над доходами, вынуждающая ронять рубль и возвращаться к исходной точке цикла. (если же экспортные доходы малы, то это - Украина, просто лежащая на дне).

Крайне неблагоприятные условия для развития производства (особенно с уровня "малого бизнеса"), ветшающая инфраструктура, правовой беспредел, коррупция и масса других хронических проблем - создают устойчивый негативный социальный фон, некомфортный даже для "сильных мира сего", наживающихся на местных природных богатствах. О чём свидетельствует продолжающийся масштабный вывоз капитала, мизерные инвестиции и "экономический рост", колеблющийся синхронно с нефтяными ценами.

ЧТО ДАЛЬШЕ.

Если всё вышеизложенное (включая и саму СЛМ) верно, то бессмысленно рассчитывать на позитивную естественную трансформацию российского ФЕОДАЛИЗМА, ведущего страну к неизбежной национальной катастрофе. Предотвратить последнюю могут лишь масштабные солидарные действия граждан по преобразованию нашего общества в жизнеспособное состояние, планирование которых рождает ряд вопросов, главный из которых - каким должно быть это будущее общество? Лет десять назад ответ был очевиден - БУРЖУАЗНАЯ ДЕМОКРАТИЯ американского или европейского типа. Но сегодняшний кризис западной экономики и явная деградация элит "стран-лидеров", ставит под вопрос оптимальность современного капиталистического общества. Следовательно, надо средствами СЛМ (раз уж мы исходим из её работоспособности) проанализировать "запад", его текущие проблемы и возможную бескризисную формацию, реализуемую в наших российских условиях. А уже из её логики станет ясно - какие позиции относительно "светлого будущего" занимают те или иные социальные группы российского общества (Кто, как и по каким мотивам должен вершить антифеодальную революцию).

* - И.В.Липсиц ЭКОНОМИКА без тайн Вита-Пресс 1997 (стр 92).