КОГДА ИСТОРИЯ ИДЁТ НЕ ПО ПЛАНУ

08-05-2003

Елена НегодаЯ не политик, не публицист и даже не журналист, более того, отношусь к перечисленным категориям в лучшем случае с недоверием. Можете отнести меня к средним американцам, озабоченным семьей и работой, и в свободное время читающим книги и сетевые издания. Альманах Лебедь занес меня в подтип левых класс толерантных, и я считаю это незаслуженным упрощением. Я голосовала за Буша (и проголосовала бы снова, выбирая меньшее из двух зол, если думать сначала о стране, а потом уже о мире), ходила на антивоенные демонстрации и продолжаю бороться против Патриот Акта, как противоречащего американской Конституции.

В целом, однако, будет справедливо отнести таких как я к активному меньшинству, но лишь условно. Основная апатичная масса американской публики остается безразличной только пока обстоятельства не заставляют выбирать между позициями, которые непосредственно затрагивают ее жизнь, и тогда становится менее терпимой и более крайней, чем того допускает даже обычный здравый смысл. В мирное же время, посреди ровного потока их whatever–существования, редко приходится выбирать не только между политиками, но и между несколькими любовниками: зачем, если и так все спокойно?

Исключая особенные моменты в истории, это безразличное большинство – антимилитаристы и бессознательные патриоты. День 11 сентября раздул огонь из слабого фитилька, но такое пламя надо поддерживать, а в современном мире аргументы Германна Геринга -“простых граждан всегда можно убедить в ставках лидеров, это легко, все, что надо сделать, это сказать им, что на них напали, и осудить пацифистов за недостаток патриотизма, который подвергает страну опасности” уже не годятся на дрова.

Тем не менее, люди, в том числе и думающие, могут поддаваться желаемой теории или привлекающей их вере, считая ее абсурдной и обращаясь к ней изредка, в минуты гнева или сентиментальности. Более того, несколько независимых и противоречивых пристрастий могут находить приют в одном человеке, мирно сосуществовать. Я не могу доказать, что не существует людей, чьи суждения независимы от их желаний, я их просто не встречала. Так же, как не смею отрицать существование закона, теоретически.

Знаю только, что очевидный факт превращается в гвоздь, загнанный в череп молотком эмоции. Он становится невыносимым, и если от него нельзя избавиться, то его надо отрицать, и для этого требуются теории.

Продолжив логику размышлений, приходишь к выводу, что не существует непредвзятой позиции - любые приверженности включают долю лжи, глупости и зла. Некоторые используют это как главный аргумент чтобы держаться подальше от политики. Но возможно ли быть вне политики в современном мире? Похоже, что немногочисленные удобные места свидетелей истории уже розданы галерке - пустыням, джунглям, горным вершинам и океанским глубинам, - тем, кто вдали от сцены событий.

А мы все - участники, поэтому каждый должен иметь свои предпочтения – должен признать, что одни цели объективно лучше других, даже если способы достижения тех и других одинаково плохи. Хотим мы того или нет, наши внутренние пристрастия и предпочтения – это часть нас, и от них нельзя избавиться.

Я не ищу объяснений своим склонностям так же, как и не исследую причин серых глаз или писклявого голоса. Я просто отдаю себе отчет, что либеральные взгляды согласуются со мной внутренне, изначально, что слова “открывай уста свои за безгласного” уже существовали во мне до того, как я начала их осознавать.

От предрасположений нельзя избавиться, но это не означает, что против них нельзя сознательно бороться, приложить моральное усилие.

Если вы, например, ненавидите корпоративную элиту, если испытываете комплекс неполноценности рядом с преуспевающим бизнесменом, или, напротив, зная о пороках богатых и сильных, стараетесь примкнуть или хотя бы придвинуться, начав с высокомерия и осуждения неудачников, вы, разумеется, не можете моментально победить эти чувства мыслью. Но вместо того, чтобы искать им оправдание, проще и полезнее их признать и не дать им отравить ваш ум.

Эмоциональные порывы неизбежны, и – более того – без них невозможно настоящее действие, в том числе и в политике, но они должны сосуществовать с принятием действительности. А это не случается
спонтанно, без усилия. Наблюдая людей вокруг себя, на улице, на работе, в магазине, я вижу, что большинство из них этого усилия не прикладывают, им некогда, они устали, или ленивы. И эту реальность эксплуатируют политики, привлекают людей в группы, направляют эмоции на поддержание командного духа, - из тихих патриотов, преданных своему месту и образу жизни и не стремящихся к власти, делают их националистами, людьми, бросающими свои индивидуальности на пыльной дороге по пути к командной победе. Многие из них знают, что в истории эта дорога кончалась злом и горем, намеренным или ненамеренным, но всегда абсолютным злом, однако временно забывают об этом.

Объединение в группу – тем более политическую – само по себе предполагает мышление в терминах соревновательного престижа, побед и поражений. Как ни странно, наиболее конкурентно способные в жизни и в экономике правые, успешные предприниматели, не обязательно имеют изначальное преимущество в политическом соревновании. У многих, поддерживающих правых, есть склонность обожествлять успех, они стараются быть с победителями. Механизмы же политических состязаний почти противоположные: примкнув к той или иной стороне, человек теряет способность здраво видеть ее успех или поражение, он слепо убежден, что она лучшая и правильная, даже вразрез очевидным фактам.

Маркс-Энгельс нас крепко учили первичности экономики. Здесь тоже любят повторять ‘it’s the economy, stupid’, но эти слова имеют скорее поверхностно-юмористический оттенок. И правые, и левые могут признать, что они довольны собой и своей борьбой именно потому, что сильная Америка, на которую работает весь мир, предоставила им такие удобства.

Поэтому когда левые на Западе объединяются в группы, они представляют собой жалкое зрелище – вершину лицемерия. Их делом становится борьба против чего-то, что они в действительности не хотят разрушить.

Я встречала людей, которые не говорят о третьем мире, но живут там. Они не отмечены на политических картах, потому что делают это для себя и, если и намерены забивать голы политическим противникам, то вне какого-либо командного турнира.

Как и пацифисты, большиство из них – либо религиозные люди, сознательно или подсознательно, либо абстрактные гуманисты. Пацифисты, однако, в отличие от них, часто предпочитают не продолжать свою мысль дальше осуждения любого убийства. Бывает даже, что они осуждают не любое насилие, но только насилие со стороны Запада, и этически это понятно: мы больше вправе критиковать себя и свою страну, чем других. Менее понятными становятся их групповые маневры в политических целях. Я прочитала у Камю, что после падения Франции пацифисты присоединились к нацистам, - возможно, насилие для них все-таки могло быть оправдано, если оно настоящее и бескомпромиссное.

И – тем не менее – кто-то должен принимать решения, нести груз ответственности. Кто же будет это делать, если Земля превратится в планету одиноких странников?

Поэтому я не только сочувствую лидерам, но и благодарна им - они взяли на себя эту ношу, предоставив нам возможность оставаться собой.

Я сказала в начале статьи, что отношусь к политикам в лучшем случае с недоверием? Это, пожалуй, еще одно незаслуженное упрощение.

Как часто мы не похожи на людей, которыми восхищаемся, и ругаем тех, на кого похожи...

Комментарии

Добавить изображение