ПРОСТОЕ, КАК МЫЧАНИЕ

Коняга:"Я буду работать ещё пуще."
Дж. Орвел. "Скотский хутор"

Дай руку, надменный оракул Сети, и спустимся с высот глаголания на тему “если бы я был императором” в прозаические долины насущного дня. Хочу поделиться несколькими ржаными истинами и спросить, подписался ли бы ты под ними. Но имей в виду, отвечать нужно в душевной простоте и как бы наедине с самим собой.

Вопрос первый. Каждый из нас мечтает стать знаменитым и богатым. Но становятся ими только единицы. А почему?

Потому что кончается на “-у”. Потому что для этого нужно приложить чрезвычайные усилия. Абсолютное большинство здесь присутствующих этого не делает, сваливая башмачкинскую скудость своего существования на внешние обстоятельства, превратности режима, происки недоброжелателей и на что угодно, вместо того, чтобы поставить перед собой зеркало и увидеть единственную причину именно там. Есть, конечно, баловни удачи, на которых почести и богатство сыплются, как из ведра, но это лишь исключение, которое подтверждает правило. Правило же заключается в том, чтобы ежедневно и ежечасно преодолевать свое подлое психофизическое естество с его врожденным лучше идти, чем бежать, лучше лежать, чем стоять”. Возьмем общепризнанных гениев, таких, как Лев Толстой, или Достоевский, или Чайковский, или Гете, или Александр Избицер. Если бы не трудолюбие, они так и остались бы “вещью в себе”. Или вот, например, эстрадная тусовка, принципиально, казалось бы, отрицающая упорный труд – знаем ли мы, какого пота и крови стоили (и продолжают стоить) Иосифу Кобзону или Алле Пугачевой их репутации? В помятой ковбойке стою у стола” - вот блистательная метафора этой цены, данная Андреем Вознесенским. В мире славы можно обнаружить кого угодно, кроме бездельников. Если бы автор этих строк с младых ногтей побеждал в себе лентяя, он наблюдал бы себя сегодня не в горестное кухонное зеркало, а на экранах евровидения, затем садился бы в перламутровый “Рольс-Ройс и отправлялся на встречу с абиссинским негусом, прибывшим во Львов специально, чтобы потолковать с ним о разных политических разностях и видах.

Вопрос второй. А богатство?

- Оно тоже приходит только к трудоголикам. Миллионеры, как правило, безнравственные жестокие люди, готовые отца родного продать в рабство, если хорошо заплатят. Но кого не встретишь в кругу миллионеров, так это бездельника. И наоборот: даю руку на отсечение, что среди читателей этой статьи миллионера не обнаружится. Ибо одно исключает другое. “Я не читаю, я считаю”, - отчеканил издатель “Russian Canadian INFO” в ответ на упреки в незнании того, что творится на страницах его собственной газеты.

От трудов праведных не наживешь палат каменных? От праведных трудов, может, и не наживешь, но достойное существование себе, своим близким, детям и даже внукам обеспечишь обязательно.

Увы, автор понял это слишком поздно. Но с тех пор не позволяет себе малейшей слабинки, буквальным образом переходя от компьютера к лопате и от лопаты к компьютеру. Недавно он собственными руками построил дачу. Между прочим, каменную и даже с электроосвещением и теплицей. Какие же истины открылись автору в процессе этого сизифова мероприятия? Только единственная: во-первых, во-вторых и в-третьих нужно трудиться. С ранней юности до поздней старости пахать с тупостью и упрямством муравья по двадцать пять часов в сутки, не позволяя себе размышлений даже о том, какая работа выгодная, а какая менее выгодная, какая главная, а какая самая главная. Забыть о выходных днях, отпусках на море, чтении книг и журналов, посещении музев и театров и прочей интеллигентской чепухи. Прекратить, черт возьми, пялиться в Интернет и собачиться там в служебное время с лоботрясами с противоположного конца земного шара. “Тогда проникнет”.

Но что именно “проникнет”? О, читатель, тогда на тебя снизойдет наслаждение самим процессом труда, безотносительно к его результату. Автору уже приходилось призывать по этому поводу в свидетели Бориса Пастернака, великого труженика не только пера, но и лопаты. Не удержусь от соблазна процитировать еще раз:

“Какое счастье работать на себя и семью от зари, сооружать кров, возделывать землю в заботах о пропитании, создавать свой мир, подражая Творцу в сотворении вселенной, сколько нового передумаешь, пока
руки заняты мускульной, телесной или плотничьей работой: пока ставишь перед собой разумные, физически выполнимые задачи, вознаграждающие радостью и удачей; пока шесть часов кряду тешешь что-нибудь топором или копаешь землю под открытым небом.”

Как видим, совсем не тупое существо с отвисшей челюстью предстает перед нами. Но целеустремленный преобразователь, философ и даже поэт. “Труд сделал из человека обезьяну”, – издевательски перевирают великий афоризм бездельники всех мастей. Что же тогда они скажут о Пастернаке?

Вопрос третий. О “должном” и “сущем”.

Над поздними откровениями и поведением Льва Толстого принято потешаться. Де, к концу жизни старец малость сбрендил, стал ходить босиком и нести несусветную чушь. Почему-то потешающимся не приходит в голову, что есть истины, до которых можно добраться, вот именно, только пешком и босиком, а не на самолете или верхом на компьютере. Чем усиленнее автор размышляет над феноменом Льва Толстого, тем больше его одолевает искушение самому снять с себя если не ботинки, то во всяком случае самодовольно-спесивые лейблы, составляющие для иных смысл их сути и суть их смысла. Боже, как подвержен человек демону тщеславия! Как он холит и пестует себя, единственного и неповторимого, в какую ярость впадает, когда какой-нибудь Jouli Андреев из Вены открытым текстом доложит ему, что со стороны он смотрится, как тиражированный простак. “Только не это!” Автор сего, напротив, с некоторых пор стал культивировать в себе прямоугольность жизни, мыслей и чувств. Он двинулся вслед за Львым Толстым и убедился, что

К концу нельзя не впасть, как в ересь,
В неслыханную простоту.

Это тоже из Пастернака. Согласимся, перед нами безупречный поэтический эпиграф к позднему Толстому.

Но при чем здесь “должное” и “сущее”? При том, что человек хочет видеть себя почему-то непременно не в “сущем”, а в “должном” облике. Один видится себе романтическим Байроном, другой язвительным Вольтером, третий тем и другим сразу. Толстой же призвал увидеть этот облик в элементарном, как английский замок, бытии первых христиан. “Люди некнижные и простые - вот как характеризуются в Библии 12 апостолов Иисуса Христа (Деян. 4, 13). А вот чему учил их сам Христос:

“…Да будет слово ваше: “да, да”, нет, нет”; а что сверх того, то от лукавого”
Блаженны нищие духом, ибо ваше есть Царствие Божие” (Матф. 5, 37, 3)

То есть не развратную “культур-мультур”, а строгую духовную чистоту и даже нищету полагал “должным” человеческим эталоном Отец и Учитель наш. Кто не согласен, пусть продолжает бросать в Льва Толстого камни.

…Мы начали с поучений, как стать знаменитым и богатым, а заканчиваем, кажется, проповедью безвестности и бедности. Пусть. Назовем это противоречие диалектическим. Оно на самом деле является таковым.

02.09.2003