КВАРТИРАНТЫ

Судя по меркам начала семидесятых годов, мои родители были очень богатыми людьми: у нас была своя трехкомнатная квартира. Кооперативная. Право на получение этого сокровища мой папа заработал во Вьетнаме. Награждая экипаж спасательного буксира, на котором служил мой папа, посол Советского Союза во Вьетнаме - как добрый Гудвин - пожелал исполнить мечты моряков. Какую же мечту в те годы лелеяло большинство советских граждан? Естественно - желание иметь отдельную квартиру.

Полет фантазии не распространялся далее трех комнат, поэтому, получив разрешение и отдав все свои деньги, мои родители через три года въехали со своими немногочисленными вещами в кооперативную трехкомнатную квартиру.

Правда, возможность жить свободно в своем доме осуществилась далеко не сразу - вскоре к нам переселилась бабушка и семья папиного брата, с моим новорожденным кузеном. А за полгода до родственников в наши новенькие комнаты вселились жизнерадостные квартиранты, которых сплавила моим родителям соседка Надя.

Как-то вечером она пришла к нам в гости вместе с высокой, полной молодой женщиной, словно сошедшей с плаката "Знатные доярки Костромы" и бутылкой шампанского. "Доярка" сразу же начала громко восхищаться моей мамой: "и в интернатуре учится, и ребеночка одна воспитывает- муж все время в море, и вообще - красавица, спортсменка", и т.п. Разумеется, восторженная гостья сразу же понравилась моей маме. ( "..лев пьяных не терпел, сам в рот не брал хмельного, но обожал подхалимаж...")

Допив шампанское, соседка Надя и ее подруга перешли к делу. Искренне пожалев мою маму, "одиноко живущую в трехкомнатной квартире" - дескать, и страшно одной, и ребенка оставить не с кем - Надя предложила, по соседству, добрую услугу: поскольку она меняла в это время свою квартиру на Ростов, соседка была бы не против передать нам своих квартирантов.

Конечно, моя мама несколько опешила, так как не предполагала такого поворота разговора, но обе женщины поспешно заверили ее в том, что квартиранты проживут у нас "буквально месяц", потому, что сами вот-вот собирались уезжать в Ленинград, куда должны были перевести по службе "дояркиного" мужа.

Так в нашем доме поселились "Доярка" - "Гуся", ее военнослужащий муж "Чуня" и их двухмесячная дочка Катенька.

Гуся, которую на самом деле звали Наташа, была одесситкой, нахлынувшей на наш город вместе с кампанией выпускников Одесского института водного транспорта. Устроившись в общежитии, Наташа начала немедленно "вить гнездо", прибрав к рукам молодого, интеллигентного морского офицера - Вову, который родом был из коренных жителей Петербурга. С подачи Гуси, он начал назывался "Чуня".

Черт его знает, что мог найти красивый, стройный, образованный, культурный Чуня в бесцеремонной "доярке" Наташке. Как бы там ни было, они быстро поженились и родили Катеньку.

Нет, Гуся вовсе не была "трамвайной хамкой". И папа у нее работал, кажется, чего-то там, в Одессе, научным работником...

С первого дня Гуся предложила моей маме "вести совместное хозяйство". На деле же получилось так, что его поддерживала лишь моя мама. Однако Гуся всегда скрупулезно выплачивала моей маме половину денег, потраченных в магазине на продукты. К примеру, если мама покупала за 16 копеек булку хлеба, то мгновенно получала от Наташи 8 копеек, и т.д.

Как и ходить по магазинам, готовить еду для обеих семей тоже должна была моя мама, потому что Гуся сразу же призналась в том, что готовит она хреново, но если мы вдруг пожелаем есть "говно", то - нет проблем. В связи с тем, что есть "говно" никто не захотел, мама в одиночестве "стояла у мартена".

Весь день Гуся, в халате на голое тело, лежала на кровати с книгой. По ней ползала Катенька. Голое тело было удобно для смывания продуктов жизнедеятельности Катеньки - о памперсах не только в те времена, но и десятилетия спустя - не ведали. Иногда Гуся кормила Катеньку из бутылочки. Правда, она, хотела было, и Катеньку сплавить на мою маму, но мама проявила удивительную твердость в своем принципиальном нежелании быть еще и нянькой.

Днем Гуся убаюкивала дочь под одну и ту же песенку: Я свою, да милую
Из могилки вырою.
Вырою,обмою.
Выебу - зарою.

Лежит милочка в гробу,
А я милочку ебу.
Нравится - не нравится,
Спи, моя красавица.

Моя мама была в ужасе от этих колыбельных, успокаивая себя лишь тем, что
я весь день проводила не с нашими квартирантами, а в детском саду. Гуся же объясняла моей маме, что это - "русский фольклор", а ребенку необходимо прививать с пеленок любовь к России и к народным песням, что она и делала.

Гусин муж Вова приходил со службы поздно вечером. Пока он мыл руки, Гуся шла на кухню, плюхалась на стул и, радостно хлопая в ладоши, приговаривала: "Пять, пять, пять - мое место не занять, а, кто с краю - подавать!"

Поскольку Вова усаживался за стол рядом с Гусей - с краю оказывалась моя мама. Правда, уж посуду после еды мыл Вова. После ужина Гуся требовала, чтобы Вова так же вымыл и ее. В ванной.
"Еле тебя дождалась, меня всю Катька обосрала!"

Чуня укорял жену:
"Гуся, нельзя же так! А если я в поход уйду? Вы, ведь, с ней обе завоняетесь!"

А иногда Гуся капризничала:
"Чуня, а почему ты меня никогда на ручки не берешь? Вон, видишь, Виталик свою Таню поднимает..."

На что Вова резонно земечал:
"Ну, совесть у тебя есть? Таня весит 50 кг, а ты - все 90. Я надорвусь, и меня с флота комиссуют".

Это не входило в планы Гуси. Сразу же, буквально на второй день после свадьбы, Наталья - от лица Володиной матери "коренной ленинградки, перенесшей блокаду" - написала Министру Обороны СССР письмо с жалобой на "плохое здоровье" и желанием "хотя бы на миг, перед смертью, увидеть единственного сына". Ответ министра она ждала со дня на день, сохраняя непоколебимую уверенность в том, что Чуню после такого письма должы немедленно перевести на службу в Ленинград. Проволочка с ответом бесила Гусю и она матом крыла и министра, и всю нашу советскую оборону.

Гуся очень любила гостей и охотно приглашала своих друзей - одесситов - на праздники, все так же деля расходы на угощение для них пополам вместе с моей мамой. После первой рюмки Гуся обычно громко хлопала в ладоши, провозглашая: "Так, а теперь танцы, танцы!" Дождавшись отлива гостей от стола, она быстро уничтожала все самое вкусное и "остродефицитное". Ни увещевания моей мамы, ни откровенное недовольство гостей Гусю не смущали. Она весело кричала: "На флоте бабочек не ловят!"

Прожили Гуся с Чуней у нас полгода. За это время Гуся поправилась до 110 кг.

Единственное, что огорчало бедную Наташу - это размеры одежды моей мамы, поскольку Гуся не могла позаимствовать "на понос" ни одну вещь из ее гардероба.

Со слезами радости и бесконечной признательности, моя мама узнала о решении Министра Обороны наконец-то отправить своего офицера с семьей к его любимой маме в Ленинград.

Однако не долго продолжалось мамино тихое счастье - вскоре к нам переехали на постоянное жительство многочисленные родственники. Но это уже другая "страшная история".