07 ноября 2005 г.

ВАСИЛИСК

Когда б не слабость рук и не согбенность воли
Я заказал бы кузнецу двуручный меч.
И не остыв еще от нестерпимой боли,
Главу чудовища попробовал отсечь.
Главу мертвящую седого василиска,
Что в камень обращает души и сердца.
К нему бы я, как тень, подкрался близко-близко,
И рубанул чудовище от выи до крестца.
Он не успел бы взвыть и повести очами,
Чтоб в серый камень превратить меня.
И повалился б наземь, исходя лучами
Украденного солнца и огня.

2001 г.

**********

МУДРОСТЬ КОРМАКА
(По мотивам ирланского эпоса)

Я умел слушать лес.
Лес не слышал меня.
Лес страшился огня.
Я страшился небес.

Я на звезды смотрел.
Звезды падали вниз.
Я ловил их, как лис,
И от жара хмелел.

Я чурался интриг.
Волчьи ямы не рыл.
Жил под властью ветрил
Древних свитков и книг.

Глух и нем был в толпе,
А с друзьями речист.
Чтил пергамента лист
И не верил молве.

Скромен был на пирах,
Но отважен в бою.
И в походном строю
Мне неведом был страх.

В страсти яр был до ласк.
В дружбе светел и прост.
Был со слабым, как воск.
С сильным - тверд, как алмаз.

Жадным, верно, не слыл,
Но хотя был богат,
Ни даров, ни наград
Никому не сулил.

Взяв ретивостью злой
Сотни ратных вершин,
Никогда не вершил
Суд мечом иль стрелой.

Никогда за спиной
Своих злейших врагов
Не бросал черных слов,
Не грозил им чумой.

И законы Светил
Я незыблемо чтил,
Что у древних могил
По костям я сложил.

"Будь без лести учтив,
Без гневливости тверд,
Без надменности горд
И стократ терпелив."

Я умел слушать лес.
Лес услышал меня.
Лес забыл страх огня.
Я забыл страх небес.

Женева, 10 февраля 2009 г.

**********

КОШКА-2

Телефонный разговор.
В голове - опилки.
Фатум вынес приговор:
Заноси носилки!
На паркете я лежу
И гляжу в окошко.
На окошке - "дежа вю" -
Восседает кошка.
Шерстка - чистый антрацит,
Глазки - янтарёчки.
Хвост искрится и дрожит.
Когти - как заточки.
"Мяу!" - молвит кошка вдруг,
Щуря хитро глазки. -
"Верь мне, я - твой верный друг".
Знаю эти сказки!
Отвожу скорее взор,
Слышу шум в прихожей.
Входит в дверь ночной дозор.
Лики меднокожи,
Руки в снежном серебре,
Ноги в мерзлой глине.
Робко тает на ковре
Синий-синий иней.
"Мы носилки принесли!" -
Возвещает главный.
Положили, вознесли.
То-то - вышло славно!
Кошка мне шипит вослед,
Гнев сдержать не в силах.
Ну а я увидел свет -
Свет в конце носилок.

Женева, 06 ноября 2005 г.

* * * * *

Стремительный полет в небытие
Не черен, не зловещ, а чист и светел -
Как будто на серебряном коне
Летишь, роняя раскаленный пепел.

Меня сожгли, развеяли по свету,
И я - везде, и я - нигде.
Какое счастье - прахом кануть в Лету
И раствориться в неживой воде.

************************************************************

* * * *

Я сумрачный киник и эгоцентрист,
Проклятьем тройным осененный.
Торчу я от Райха, танцую я твист
И “Ролекс” ношу я паленый.

В зыбучих потемках червивых трущоб
Брожу без опаски ночами.
Циничный романтик, застенчивый сноб
С пустыми, как космос, очами.

На лбу у меня – отщепенца стигмат.
В кармане – мандат маргинала.
Из уст моих льется рассолистый мат,
Рука же строчит мадригалы.

Я славный наглец и приветливый хам,
Смышленый дурак на пригорке.
Прельщаю красивых, доверчивых дам
Нектаром густым “Мандрагорки”.

Я маски меняю весь день напролет,
И так же – носки и костюмы.
Сегодня читаю “Чапаев и лёд”,
А завтра – “Подросток и думы”.

Порою мне мнится, что я фараон,
Порою – что я лишь песчинка.
А, может быть, жизнь – окольцованный сон,
В котором я след от ботинка.

Я сумрачный клиник и эголипсист,
Проклятьем тройным заклейменный.
И вскоре придет за мной таксидермист –
Сияющий и возбужденный.

**********************************************************

Боль моя сломанной спицей
Торчит в колесе скоротечности.
Какие пропащие лица
Кружат хоровод в бесконечности!

Повизгивают, попискивают,
Тянут с приветом конечности,
Оплакивают, опрыскивают
Мертвой водой заплечности.

Я к ним обреченно тяну
Свои обожженные руки,
Шагаю по тонкому дну
Мутной, болотной муки.

Вслепую мосты навожу
И вижу, сбивая суставы,
Как млечную режут межу
Гремящие в вечность составы.

И тут открывается мне,
Как дверь, очевидный ответ,
Что боль не исчезнет вовне,
Что боль не погасишь, как свет.

Я планы ломаю вдрызг,
Мосты наведенные жгу,
И слышу неистовый визг,
И идолам фигу кажу.

Обратным болотом иду
К точке прерванной роли -
И натыкаюсь в бреду
На спицу исходной боли.

****************

УМЕЮ-НЕ УМЕЮ (посвящается А.С.)

Я не умею

Я не умею до сих пор играть в трик-трак,
Водить трамвай и жарить чебуреки,
Наяривать кан-кан, гавот и краковяк,
Плотинами смирять смурные реки.

Я не умею плавать стилем баттерфляй,
Косить траву и наводить понтоны,
Печь в скороварке конопляный каравай,
Ваять горшки и сочинять законы.

Я не умею приручать строптивых дев -
В ответ на комплименты эти крали
Срываются, как вихрь, с насиженных дерев
И устремляются в неведомые дали.

Я не умею разводить ондатр и кур,
Есть спичками в китайском ресторане,
Быть круглым и дубовым, как король Артур,
Играть на гваделупе и баяне.

Зато умею я лежать в лесной глуши,
Презрев дары комфорта и уюта,
И размышлять о полиморфности души
Прелестной девушки по имени Анюта.

Я умею

Умею я писать и говорить на кастильяно,
Водить авто с ручной коробкой передач,
Умею отличать аккордеон от барабана,
Стрелять из мосинки и гнать из тли первач.

Умею я карабкаться по скалам и утесам
И восходить без альпенштока на Монблан.
Умею предаваться мыльно-романтичным грезам
О вознесении к звезде Ай-да-баран.

Еще умею я скатать комочек промокашки,
Макнуть его в бутыль с синильной кислотой
И мощным дуновеньем, без осечки и промашки,
Послать из тростниковой трубки в глаз худой.

Умею извлекать арпеджио из мандолины,
Играть в буру, щелкунчики и бадминтон,
Кормить с руки людей из Силиконовой долины,
Пороть туфту и собирать в лесу планктон.

Зато я не умею быть решительным и стойким
Собратьев наших меньших по сусалам бить,
Быть модным, элегантным, представительным и бойким
И девушку Анюту навсегда забыть.

*******************************************************

ПРЕДЧУВСТВИЕ

Алели пламенем леса,
Набухли сумерки туманом.
Ночь приближалась, как лиса,
Алкая жертву взять обманом.

Совы янтарные глаза
Астральной тайной заструились.
Матерых выпей голоса
Аркадным эхом к небу взвились.

Реки приветный говорок
Истомой разум мой закутал,
Но исподволь коварный рок
Арканом сердце мне опутал.

*********************

БЕЛЫЙ КАМЕНЬ

Зачем так жутко сердце ноет?
Чтоб неповадно было мне
Вторгаться в чуждые покои
И на враждебной стороне

Искать на ощупь белый камень,
Бесшумно крадучись в тиши,
Держать классический экзамен
На несгибаемость души.

Во тьме наткнувшись на такое,
Чему названья даже нет,
Как трус, бежал я с поля боя,
Случайно обронив стилет.

Вернуться и забрать потерю
Животный страх мешает мне.
Страшусь я глаз болотных зверя,
С которым встретился во тьме.

Они горят огнем пропащим
И белый камень стерегут,
Буравят мозг иглой мертвящей
И сердце красной сталью жгут.

Я с блеском провалил экзамен
На твердость тела и души.
И ждет других белесый камень
В слепой разлапистой глуши.

****************

КОЛДУН

Колдун савойский с длинным сизым носом
Из кривенького домика в горах -
К которому я ездил за допросом:
Как быть, когда мое же сердце - враг?

Когда оно нежданно развалилось
На тысячу пылающих углей,
Причем неясно, отчего так приключилось
Через семнадцать с половиной дней

После того, как тайных дел курьер,
Надежный, как бывалый револьвер,
Доставил мне кевларовый пакет,
В котором громыхало слово “Нет” -

Сравнил мои измученные нервы
С отжатым неумеренно бельем,
Содрал сто евро за диагноз достоверный
И предложил такой магический прием:

Взять маленький листок простой бумаги,
На нем любимой имя быстро черкануть,
Сложить тринадцать раз – так делают все маги -
И в чрево морозилки глубже запихнуть.

“А через день падут любви оковы -
Проверен этот способ много тысяч раз!”
Я дома взял листок, черкнул на нем два слова
И колдуна отправил прямо в унитаз.

*************

ТАДЖ-МАХАЛ

Однажды я лениво наблюдал
Через мансарды близорукое окошко,
Как альпинист влезал на Тадж-Махал,
Вонзая в плоть дворца титановые кошки.

Внизу кишела пестрая толпа -
Масоны, панки, самураи и брамины.
Вознесся выше пресловутого столпа
Спесивый покоритель мраморной вершины.

Он костыли с оттяжкой забивал,
И на толпу летела сахарная крошка.
А демос в воздух чепчики бросал,
Тогда как я винтовку чистил у окошка.

Когда достиг он левого виска
Главы пришпиленной и бритой Тадж-Махала,
Приник к стволу я - цель была близка -
И метко выстрелил в кичливого шакала.

Над Тадж-Махалом развивалась синь.
А скалолаз к земле летел сомлевшей рыбкой.
"Так будет с каждым, кто не чтит святынь!" -
Сказал я сам себе, светясь благой улыбкой.

**********

ЦИОЛКОВСКИЙ

Когда я грезил в тишине женевского погоста,
Ко мне подкрался вдруг гигант кармического роста.
“Я Циолковский!”, - гаркнул он, пузырясь кислородом.-
“Заведую я связью между человеческим народом.

В твоем разбитом сердце лопнула подпруга,
Но не печалься - мне известно средство от недуга!
В старинном граде под названием Калуга
Тебя безумно ждет красавица-подруга.

Она сидит на юридическом пригорке
И от тоски пьет пиво африканской сборки.
Скорее мчись туда - дремать и грезить хватит!
Иначе рыцарь побойчей ее за косу схватит

И заключит в свои железные объятья -
Тебе ж останется лишь небу слать проклятья”.
Я тут же оседлал кобылу “Хонду”
И на восток помчал, что было ходу.
…………………………….
Что ждет меня – желанная подруга?
Иль снова лопнет ненадежная подпруга?

***********

МОЯ ЗВЕЗДА

Куда, куда вы удалились,
Беспечных мамонтов стада?
Куда, куда ты закатилась,
Моя печальная звезда?

Сначала ты сулила счастье
И озаряла все окрест,
Но вдруг погасла в одночасье,
А я несу свой тяжкий крест.

Мне без звезды брести по свету,
Как сквозь тернистые кусты.
"Карету мне, скорей карету!"
Хочу туда, куда упала ты.

**********

ЗМЕЙКА

Молчанье – самое жестокое возмездье.
Сродни плевку летально ядовитой змейки.
Не в бровь, а в глаз летит заряд кипучей мести
Под завыванья сострадательной жалейки.

И только ждешь воздушного укуса –
И взгляд не отвести, и нет спасения очам,
Поскольку суть парадоксального искуса
В том состоит, что эту змейку ты придумал сам.

**********

ПРО ВОРА, ВОРОНА И НРАВЫ

Вслепую строки в жилу класть –
Мое нелепое призванье.
Дана мне эдакая власть
Отнюдь не в дар, но в наказанье.

Я рифм удачных не ищу –
Они ко мне приходят сами.
Чу! Вновь стучатся. Что ж, впущу.
Небось, зазябли под ветрами.

Худая осень на дворе.
Мне жаль прохожих за окошком.
И только шапка на воре,
Возможно, греет хоть немножко.

К тому же, как фонарь шахтера,
Она в ночи укажет путь.
И не болит душа за вора.
Найдет приют он где-нибудь.

Но снова кто-то в дверь стучится.
Я открываю впопыхах.
А на пороге – вор лучится
И шапку в ловких мнет руках.

Мы с ним беседуем в гостиной
И пьем зеленый с тмином чай.
И за беседой благочинной
Я засыпаю невзначай.

Наутро нет уже ни вора,
Ни шапки, ни других вещей.
Сидит на изгороди ворон.
Он знает больше, чем Кащей.

Его к себе я подзываю.
Летит он грузно, не спеша,
И говорит, слегка икая,
Что, мол, не видел ни шиша.

О, воры, вороны и нравы!
Как вы циничны и черны!
Ужели нет на вас управы
В пределах собственной страны?

******************

НОЧЬ

Безвестный шорох сгинул в полумраке.
Я не успел постичь его предназначенья.
Завыли невралгически собаки,
Спугнув с антенны бабочку воображенья.

Теперь впотьмах трястись по буеракам
И слушать, как вокруг сипит ночная сила.
Трусливо поджимает вымя бака
Моя кибитка восходящего светила.

Проснувшись на заре, я обнаружил,
Что за ночь одолел не больше скорбной мили.
“Ниссан” дрожал по пояс в вязкой луже,
И кровь его - бензин - пиявки злые пили.

*****************

НОЧНАЯ ЭЛЕГИЯ

Когда зеленый свет луны
Прольется наземь трупным ядом,
И вурдалаки-ревуны
Завоют сложным звукорядом.

Когда печальный перестук
Костей берцовых на погосте
Вдруг обратиться в трубный звук,
Зовущий ведьм и леших в гости.

Я выйду из дома босой
С котомкой легкой за спиною,
Пройдусь нехоженой росой
По полю дальней стороною.

Пойду на зов ночных певцов
К дубовой роще за рекою,
Где до унылых крикунов
Уже почти подать клюкою.

Войду я в лес, как в дом родной,
И позову их кликом зычным.
И в миг вся нечисть предо мной
Гуртом предстанет горемычным.

Вступлю я с ними в разговор
О жизни, смерти и погоде.
И, как обычно, встряну в спор:
О низком рабстве и свободе.

Кривой, вонючий вурдалак,
Мне возражая, заклекочет,
Что даже конченый дурак
Пасть за свободу не захочет.

"Мы все давно в лесу живем
Рабами тьмы и разложенья.
Но мы из леса не уйдем
В поля свободы и паренья.

Нам здесь уютно и тепло.
Нас греет серная трясина.
Грызем мы корни и гнилье,
Сын ест отца, отец ест сына.

Нам славно гноем исходить,
Кровоточить червивой кровью,
И жижу из болота пить,
И заниматься нелюбовью.

Прощай, любезный наш сосед!
С тобой нам любы разговоры.
Однако близится рассвет -
Пора тебе в твои просторы."

И скрылись в чаще шатуны,
Где будут спать, зарывшись в плесень,
Покуда трупный свет луны
Не напоет им новых песен.

*************

СТРЕЛА

Я знаю, что мой выстрел точен
По стону трепетной стрелы.
И как бы ни был кокон прочен,
Он обратится в горсть золы.

Когда крылатый избавитель,
Сияя радужным огнем,
Сметет врата в твою обитель,
Забудешь тотчас ты о нем.

О том, кто цепкими речами
Вводил в искус твой хрупкий дух.
Кто, брезжа серыми очами,
Чертил мечом кабальный круг,

Внутри которого клубился
Лиловый с проседью дурман.
Кто над святынями глумился,
Как над лангустами гурман.

Кто, притворяясь ясновидцем,
Страдал куриной слепотой.
Кто плел из праха небылицы
С кудлатой пыльной бородой.

Кто, навязав свой чадный опыт
Твоей истерзанной душе,
Пил жизнь твою под жаркий шопот,
Что с милым - рай и в шалаше.

Я знаю, что мой выстрел верен
По гуду тисовой дуги.
Маршрут стрелы семь раз отмерян.
Беги, тень Цахеса, беги!

январь, 2005 г.

********************

* * * *

Не везет мне, братцы, не катит.
Хлещет плетью судьба так и сяк.
То ли ведьма подметно гадит,
То ли сам я подметный тюфяк.

4 января 2005 г.

********************

* * * *

Когда к виску приставлен пистолет,
Нет больше жизни, но и смерти нет.
Спускаются четыре паука
С набрякшего безумьем потолка.

Они ползут двенадцать дней подряд
И в лапках их фонарики горят.
От них холодной плесенью разит,
Но мир сулит их флегматичный вид.

Они сольются в черное пятно,
Разложат древней карты полотно,
Которая поможет как-нибудь
Найти к концу туннеля верный путь.

20 апреля. Женева.

********************

КОШКА

Все реже пишут мне московские друзья.
А главный друг или, вернее, кошка
Молчит - приелась, верно, ей возня
С капризной мышкой у волшебного окошка.

******************

КРАСНЫЙ ЛУЧ

Тончайший, как иголка белошвейки, красный луч,
Пронзил мой дальнозоркий правый глаз,
Глазное яблоко с хрусталиком играючи прошив,
Как виноградину без косточек и без прожилок.
И тяжко поразил один из тех нейронов,
Которыми мой ценный короб черепной
По маковку с макушкой был набит.
Но этот был особый – из тех самых,
Что выпали когда-то из гнезда,
Из тех, которых: раз – и ты уже обчелся.
Короче, жаль его мне было до томленья в сердце.
А красный луч меж тем свое продолжил наступленье -
Сим столкновеньем надломив, как стан бамбука,
Стезю исходной траектории полета,
Отрикошетил сквозь папирус барабанной перепонки
И сквозь змеистый лабиринт ушного лаза
Начальнику в зрачок его бессмысленно коварный
Бревенчатой соломинкой стрельнул.
Ну, а потом - шальною пулей в замкнутом пространстве
По головам пошел скакать невинных подчиненных.
Да споро так, что через недалекий миг
(Двадцать девятый или тридцать первый)
Просторный кабинет янтарной облицовки
С портретами Дидро и Леси Украинки
Густою паутиной алых нитей сплошь покрылся.
Под пасторальный перезвон сейсмической сирены
Сотрудники поспешно покидают помещенье,
Неимоверно задирая ноги в шлепанцах и сандалетах,
Чтоб не задеть невольно спицу раскаленного луча
И не нарушить гармонически-кармический расклад
Крестов и полумесяцев, перипетий и перепутий,
Завязок и подвязок, комбинаций и сплетений…
Вот что случается в загадочной Женеве иногда,
Когда цветная бусинка, обосновавшись на соседней крыше,
Вступает в бурный адюльтер в сто сорок солнцесил
С разгоряченным предночным светилом.

**************************

МУРАКАМИ

Из темноты с пригоршней светляков
Я слышу приглушенное хрипенье
И перестук серебряных подков
Того, кто мне дарует вдохновенье.

Но нынче я его не позову,
Не поспешу к барьеру меж мирами.
А полулежа довершу главу
Овечьего романа Мураками.

Мне цепкой хватки кресла не разжать,
Но вряд ли стоит этого стыдиться.
Сегодня я способен лишь зевать
И вяло перевертывать страницы.

Страницы обращаются в золу.
Я дуновеньем на пол их сметаю.
Слова и буквы стынут на полу.
А я клоню главу и засыпаю.

Мне мнится меднорудная Овца.
Она огнем пурпурной лавы пышет,
Прядет ушами пуще жеребца,
Грызет узду, в лицо жаровней дышит.

Быть может, вот - мой истинный Пегас.
Моей души мерцанье и кипенье.
И отблески янтарно-красных глаз -
Не сонная игра воображенья.

Сквозь грезы слышу взмах упругих крыл.
Пегас взял высоту легко, без крена
И в небо серебристой птицей взмыл,
И полетел к предместьям Ипокрены.

А я вдоль огненной реки бегу,
Хватаю лаву голыми руками,
Но кажется, что только шерсть стригу
Овечьего романа Мураками.

4 янв.2004 г.

*************************

СЕРДЦЕ

Чтобы высечь искру из раскаленного сердца
Много силы не нужно – снопами посыпят когтистые искры,
Только тронь его тихим, безжалостным словом.
Запросто высечь искру из ледяного “сердцала”:
Обдай его на секунду теплом своего дыханья -
И полетят во все стороны крылья стрекоз, хотя через миг растают.
Но гораздо сложнее высечь искру из сердца, которое не существует.
Из сердца, которое ангелы-недотепы забыли вложить в человечью глину.
Или сделали это нарочно, повинуясь бездонной всевышней воле.
Почти столь же мудрёно, но все же возможно,
Разбудить сложившее крылья сердце и спящее мертвым сном.
Здесь очень важно постичь: усыпили ли сердце коварством
Или оно почивает по собственной лени и прихоти…
Вот какую чудную работу зачем-то мне задал лукавый Господь.
Высекать искры чувств из огненных, ледяных, задремавших,
Одурманенных зельем и пустотелых сердец,
Снабдив меня лишь одним инструментом:
Кремниевым кресалом собственноличного сердца -
Временами горячего, временами студеного, временами комнатной температуры,
Но вечно в глубоких царапинах и вечно саднящего болью,
Которую я принимаю за счастье…

А что мне еще остается делать?

***********

СТОЙКОСТЬ

Опущенный в зеленые чернила,
Он цвет не изменил –
Лишь побледнел.

*************

* * * *

Я волком бы выгрыз, да зуб уж не тот.
Нокаут. Блэкаут. Локаут.
Мне дали такой от ворот поворот,
Послали, как мяч, в черный аут.
Нокдаун. Брейкдаун. Лэйдаун.
Последняя дама бита.
Пойду наугад и наощупь, как даун,
Туда, где нирвана зарыта.