ЕВРЕЕИСКАТЕЛИ ПРОТИВ ТЕВЬЕ-МОЛОЧНИКА

11-04-2004


Некошерный Тевье и еврейская Бетти Буп
Автор пьесы “Скрипач на крыше” Джозеф Стейн отвечает на вопросы.

Встретились как-то в самолете еврей и китаец. Познакомились. Скажите, - спрашивает еврей, - Вы случайно не еврей.
- Нет, я китаец.
- Мне в вас видится что-то родное. Наверное, вы все-таки еврей и скрываете это.
- Да нет. Я китаец.
- Ну, я все равно не отстану, пока вы не признаетесь.
- Ладно, уговорили. Я – еврей.
- Даааа!... Но если вы говорите, что вы еврей, то почему вы так похожи на китайца?

Еврейская история эта передает природу “еврееискательства лучше любого формального определения. Определение это родилось в дискуссии с российским историком Дмитрием Верхотуровым в интернет-журнале “Иванов и Рабинович”. В дополнение его статьи “Решающий аргумент” http://www.ir.spb.ru/argument-135.htm о манипуляциях фамилиями различных деятелей советской власти, призванных доказать наличие всемирного еврейского заговора, я написал короткий обзор о еврейских фамилиях, назвав его “Пособие для еврееискателя” http://www.ir.spb.ru/dorf-137.htm.

Явление еврееискательства распространено не только в откровенно антисемитских публикациях, но и в восторженно филосемитских. Встречается оно и в еврейских кругах – либеральных, консервативных и фундаменталистских. Его прекрасно описал Владимир Войнович в бессмертном романе-анекдоте “Жизнь и необыкновенные приключения солдата Ивана Чонкина”. Жена сапожника Моисея Сталина как заклинание на все случаи жизни твердит список великих, по ее мнению, евреев.

Обуреваемые еврееискательством еврейские круги отличает странная, иногда навязчивая раздвоенность. Попытки везде и всюду найти еврейский вклад удивительным образом сочетаются с чрезмерной недоверчивостью, когда речь идет о конкретных явлениях еврейской жизни и культуры, а порой и реальных людях. Практически любая еврейская тема встречается ими в штыки, сопоставляется с неким идеалом, далеким от современной еврейской жизни. Истовым еврееискателям свойственно обсцессивное занятие вечными вопросами кто такой еврей?”, “что такое “еврейское”?”. Проблемы эти занимают сознание еврееискателей не меньше, чем “вечные” русские вопросы “что делать?” и, особенно, “кто виноват?”. Даже прагматичная в общем политика Государства в данном вопросе отличается парадоксальной раздвоенностью: с одной стороны, израильтяне прочесывают оси и веси по всему миру в поисках возможных еврейских репатриантов, а с другой заставляют на месте этого же репатрианта доказывать свое еврейское происхождения и копаются в родословной бабушки его жены. События нью-йоркской культурной жизни последнего времени предлагают хороший урок, позволяющий лучше понять природу еврееискательства .

Новая постановка “Скрипач на крыше” на Бродвее вызвала поток критики. Американская пресса почти единогласно отмечала, что “пьеса нееврейская”. Маститая “Нью-Йорк Таймс” посвятила пьесе несколько статей, полных ностальгии по старым временам, по легендарной постановке “Скрипач на крыше” 1964 г. с Зеро Мостелем в главной роли, побившей все рекорды американского музыкального театра. Рут Френкель в “Нью-Йорк Таймс” громит постановку, а заодно и пьесу, отражающую, по ее мнению, “болезненные видения Марка Шагала больше, чем идишистскую литературу” и обвиняет режиссера в неверном следовании текстам “Алейхема”. Автор рецензии и редактор самой респектабельной американской газеты, очевидно, не подозревают, что речь идет не о фамилии, а о псевдониме Шолома Рабиновича - великого еврейского писателя Шолом-Алейхема, означающее “мир вам”. Тини Розенбаум в “Лос-Анжелос Таймс” сокрушается, что имена еврейские, одежда еврейская, а ничего еврейского нет, и даже главную роль играет не еврей, а родившийся в Америке актер испанского происхождения Альфред Молина (на фото Альфред Молина в ролиТевье). “Сенсация в том, что вы пробуете что-то на вкус хорошее, выглядит по-еврейски, но совершенно некошерно”, - пишет она в своей рецензии. Блайк Грин в либеральной “Ньюсдей” сокрушается, что режиссер Дэйвид Лево порывает с шагаловской традицией, и украшает сцену березками. В рецензии Линды Вайнер в той же газете отмечается, что березки на сцене больше подходят чеховской постановке, чем Шолом-Алейхему. Консервативная “Нью-Йорк пост” выражает общее мнение критиков глубокомысленным восклицанием “Но это же Бродвей!”. Мол, что с него возьмешь? Скажем сразу, что публика не согласилась с критиками и спектакль идет с аншлагом.

Джозеф СтейнДействительно, Скрипач на крыше” - это не Шолом-Алейхем, а классика американской музыкальной комедии. Написанная в 1964 г. Джозефом Стейном (музыка Джерри Бука и текст песен Шелдона Гарника) пьеса сразу же завоевала любовь всей американской публики, собрала все мыслимые театральные, литературные и кинематографические награды и премии. Спектакль побил все рекорды, шел без перерыва восемь лет, а потом постоянно возобновлялся. Права на постановку спектакля продавались провинциальным театрам по всей Америке. “Скрипача на крыше” ставили многочисленные самодеятельные коллективы. Особой популярностью пользовался спектакль среди американских евреев. Песни из “Скрипача на крыше” неизменно сопровождают любую еврейскую свадьбу и бар-мицву. Появление “Скрипача на крыше” совпало с процессом поиска корней у американского еврейства.

Под влиянием израильской победы в Шестидневной войне американское еврейство искало свою идентификацию. Многие темы “Скрипача на крыше” - погромы, эмиграция, ассимиляция были близки американским евреям. Для многих пьеса, а затем и вышедший в 1971 г. фильм режиссера Нормана Джевисона (сценарий Джозефа Стейна), символизировали другой важный аспект консолидации американского еврейства – борьбу за выезд советских евреев в 70-е гг. В СССР, где под гнетом государственного антисемитизма подавлялось любое упоминание еврейской темы, спектакль был под запретом. Насколько нам известно, первое исполнение на Центральном ТВ всемирно известного шлягера “Если б я был богатым” позволил себе Владимир Спиваков на праздновании 75-летнего юбилея Аркадия Райкина в 1986 г. Тогда же, после долгих лет забвения еврейской тематики, в роли Тевье на российскую сцену вышел Михаил Ульянов, символизируя надежду на перемены.

Первым исполнителем роли Тевье Молочника на Бродвее стал знаменитый Зеро Мостель (на фото Зеро Мостель -Тевье, Телма Ли - Голда), надолго определивший традицию исполнения этой роли. Его преемником стал еврейский актер и исполнитель еврейских песен Теодор Бикель. В знаменитом фильме, как и на Бродвее роль Тевье исполнял израильский актер Хаим Топль, для которого эта роль стала главной в жизни. Нам удалось посмотреть в роли Тевье Майка Бурстина, сына замечательных еврейских актеров Песаха Бурстина и Лилиан Люкс, выступавших на еврейской сцене на Второй авеню, чудом уехавших из Европы в первый день Второй мировой войны последним рейсом флагмана польского флота “Маршал Пилсудский”. Тогда же, в грозном 1939 г. в Америке на еврейском языке вышел фильм “Тевье Молочник”, где главную роль сыграл замечательный еврейский актер и режиссер Моррис Шворц. Жизнеутверждающий фильм символизировал надежду и оптимизм еврейского искусства перед лицом нацистского зверства.

И что же теперь? Неужели остался только чеховский спектакль с березками, где нет ни одного еврея, и даже режиссер Дэйвид Лево – британец, прославившийся шекспировскими постановками (как писали критики)? На наш взгляд шекспировские постановки никак не противоречат еврейскому. “Король Лир” на идиш и в постановке великого еврейского актера Соломона Михоэлса по праву считается одной из вершин мировой театральной истории. Да и американская культура, особенно бродвейский театр, тоже никак не входят в противоречие с еврейским. Березки на сцене тоже на месте. Спектакль состоит из чередования массовок с интимными диалогами мужа и жены, отца с дочерью. Березки да еще необычное для Бродвея режиссерское решение посадить на сцену оркестр, позволяют заполнить пустоту и избежать перестройки огромной сцены театра Минкофф, рассчитанного на полторы тысячи зрителей.

Да и нет никакого противоречия между Чеховым и Шолом Алейхемом. Они были современниками, несомненно, знакомыми с творчеством друг друга. Впрочем, западный театр имеет свою почти вековую традицию прочтения чеховских пьес, очень отличающуюся от классических постановок МХАТ. Недавно пришлось смотреть переделку чеховской “Чайки” в нью-йоркском театре “Билтмор”, где афро-американские актеры из Манхеттенского театрального клуба говорили о своих судьбах речитативной рэп-музыки. На Западе Чехова рассматривают как рэпвестника сюрреалистического театра. Ведь в его пьесах герои лишь рассуждают, а ничего не происходит. Наверное, поэтому никому на Бродвее, где сейчас идут римэйки всего чего угодно – и древнеримские пьесы Плавта, и английского драматурга XVI в. Бена Джонсона, никому в голову не пришло переделывать Чехова. Невозможно представить себе переделку в мюзикл “Дяди Ваня”. Хотя... сегодня поют оперы Вагнера на фоне завода, а Травиату ставят как трагедию больной СПИДом.

Впрочем, шолом-алейхемовской Тевье как раз очень чеховский персонаж. Драматиругия Чехова тем и замечательна, что там как бы ничего не происходит. Герои “Вишневого сада” лишь сидят и беседуют. Зато беседуют они “о деле”: “в народ!”, “дело надо делать”, “в Москву, в Москву!”. Они бессильны перед лицом новых порядков, сокрушающих их обжитый старый мир. Повесть Шолом-Алейхема как раз о неспособности традиционного местечкового уклада еврейской жизни дать адекватный ответ новым жестоким временам. Тевье лишь сыплет своими прибаутками, встречает удары судьбы, страдает и волнуется, но... практически ничего не совершает. За него, как и за многих еврейских мужчин до и после него, все решает жизнь, а точней окружающие его женщины – жена, дочери и даже местечковая сваха Ента. В пьесе Тевье говорит: “Без нашей традиции жизнь становится зыбкой, как скрипач на крыше”.

В чем-то все же критики правы и это действительно Бродвей. И на сцене идет не еврейская пьеса, а написанный Джозефом Стейном американский мюзикл. И место – не пригород Киева Боярка, а условная Атановка, сборный образ русской жизни в коллективном сознании американцев. Да и главная коллизия пьесы, хоть и классическая, но уже другая – Тевье разрывается между отцовской любовью к дочерям и верностью к древней традиции отцов. Сегодня, когда символом американского еврея стал Джерри Сейнфилд, стоит вспомнить старого Тевье-молочника.

Странно лишь, что американское и еврейское в искусстве пытаются противопоставить, вычисляя происхождения авторов и актеров. В определенных кругах евреев ищут во всем. В вышедшей в начале года книге Андреа Мост “Сделаться американцем: Евреи и мюзикл на Бродвее” все, сделанное евреями на Бродвее с 1925 до 1951 г. от “Вуппи” до “Король и я”, “являются нарративом отчаянного еврейского желания с помощью театральности сопротивляться их выделению в обществе”. Мост разбирает классику Бродвея, среди которой многое плод творчества евреев: Оскара Хаммерстейна, Ирвинга Берлина, Дороти Филдс, Ричарда Робертса, Лоренца Харта... и еще огромный список. Андреа Мост трактует их творчество, ища мрачные и глубинные смыслы золотого фонда американской классики через светские сплетни и фрейдистские модели. “Фундаментальный смысл еврейского бытия в Америке, лучше всего выражен, - по мнению автора, - в форме американского музыкального театра”. “Бродвейская сцена, - пишет она, - является местом, где евреи рисовали в своем воображении идеальную американскую жизнь, вписывая себя в ее контекст”. Многие пьесы, хоть и созданные евреями, но не имеющие ничего общего с еврейской темой, по мнению автора “отражают извечную еврейскую мечту поиска дома... тревогу и еврейские ассимиляционные стремления”.

Кураторы прошедшей в прошлом году в Нью-Йорком еврейском музее выставки “Развлекать Америку: Евреи, кино и радио” Джи Хоберман и Джефри Шандлер утверждают, что символ американской поп-культуры Бетти Буп была создана “как ролевая модель еврейской женщины”. Весь американский досуг от Эла Джонсона и Фанни Брайс до Йерри Сейнфелда и Молли Голдберг является ничем иным, как “определением, что значит еврейство для многих американских евреев...определить еврейское присутствие и еврейскую непрерывность”. Даже знаменитая песня Ирвинга Берлина “Боже, благослови Америку”, которую кое-кто в окружении нынешнего американского президента предлагает сделать национальным гимном, изображается у таких авторов “зашифрованной еврейской мечтой” идущей еще от слушавших канторское пение предков Берлина.

В кулуарах рассказывают, что когда Альфред Молина, известный своей пунктуальностью и профессиональной добросовестностью, сказал режиссеру, что носится с песнями, как пророк Моисей со скрижалями Завета, то получил ответ: “Джо Стейн сказал расслабиться. Это тебе не стекло резать”. Нам посчастливилось получить ответы самого автора “Скрипача на крыше” Джозефа Стейна. В мае ему исполнилось 92 года. Стейн полон бодрости и энергии. Он рассказал, что “Скрипач” родился не сразу. “Сначала хотели переделать рассказ Шолом-Алейхема “Заколдованный портной”, но в результате пьеса вобрала в себя еще мотивы из циклов рассказов о Тевье-Молочнике и о неудачливом дельце-метателе, “человеке воздуха” Менахем-Мендле”, - рассказал он.

Стерн высокого мнения о работе Дейвида Лове. “Спектакль получился ближе к нашему первоначальному замыслу, чем то, что сделал Зеро Мостель. У Мостеля всегда была склонность к шутовству, а в либретто больше лирики, даже сентиментальности - говорит Стейн, - Новая постановка даже ближе сентиментальности еврейского театра. Разумеется, это не Шолом-Алейхем, а оригинальная пьеса с другим языком, другим темпом и перед другим зрителем”.

На слова о том, что критики считают новую версию “ненастоящей Стейн заметил, что “и тогда, 40 лет назад, критики писали, что постановка Мостеля - не настоящий Шолом-Алейхем. Теперь они пишут, что новая постановка не соответствует мостелевской”.

Стейн возмущен копанием в родословной актеров и режиссера. Это позор -подсчитывать пропорции евреев. Ведь 40 лет назад, во время первой постановки, Тевье, правда, играл еврей. Но роли его жены Голды и двух из трех дочерей исполняли актрисы нееврейского происхождения. И никому в голову не пришло подчеркивать этот факт”. И действительно, можно себе представить возмущенную реакцию тех же самых критиков, если бы кто-нибудь в Америке осмелился бы написать, что “Грек Зорба” недостаточно греческая переработка романа Никоса Казанзакиса лишь потому, что ее написал еврей Джозеф Стейн. Впрочем, Америка страна свободы слова и бумага все стерпит.

Зрителю же стоит посмотреть новую версию “Скрипача на крыше”, которой, судя по всему, обеспечена долгая жизнь на сцене. Попытки же еврееискательства вряд ли имеют отношение к культуре, хотя легкий привкус провокации и даже скандала хорошо помогает продавать билеты.

Когда материал был в работе, пришло сообщение, что новая постановка “Скрипач на крыше” номинирована высшей американской театральной премии Тони за 2004 год.

Все права принадлежат Михаэлю Дорфману (с) 2004
© 2004 by Michael Dorfman. All rights reserved

Комментарии

Добавить изображение