ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЕ ИГРЫ ЛЮДЕЙ

22-06-2004

[Окончание. Начало в № 390.]

Валерий ЛебедевБыла зима начала 1989 года. Иркутск. Мороз 30 градусов, Ангара дымится белым паром. До водораздельного августа того же года, когда в “Новом мире” были напечатаны избранные главы “Архипелага ГУЛАГ” еще 7 месяцев. Никто еще не отменял (и даже не помышлял об этом) 6-ю главу “брежневской Конституции” от 1977, повествующей о направляющей и руководящей роли КПСС в советском обществе.

В центре Иркутска в большом дореволюционном здании Городской Думы идет организационно-деятельностная игра с депутатами и кандидатами в Областной совет. Само собой, присутствует и участвует областное советское и партийное начальство. Игра с самого начала снимает идеологические и политические опасения. И ограничения. То, за что можно положить на стол билет в реальной жизни, здесь разрешается. На что это похоже? Да хотя бы на военные и штабные игры. Там ведь тоже одни воюют за красных, а другие за синих. И победившие синие не считались же антисоветчиками, можно сказать белыми. Играл за синих незадолго до войны Жуков, победил и получил награду, а не был расстрелян как пособник троцкистско-фашистской банды.

На игре вводится такой элемент, как брейн-сторминг – мозговой штурм. Это ситуация, когда для решения проблемы разрешается предлагать любые, даже самые, на первый взгляд, экстравагантные или даже безумные идеи. Функция критики, фильтров и всякой рефлексии на этом этапе снимаются и не разрешаются. Просто фиксируются все поступающие идеи, составляется их реестр.

Например, для разрешения некоторой экономической ситуации, для того, чтобы ускорить процесс кооперации и успеть опередить в конкурентной борьбе некоего условного соперника для завоевания места на мировом рынке можно выдвинуть нелепую идею о введении частной собственности на средства производства. На партхозактиве подобное немыслимо. Исключение, увольнение, а то и отсидка. А на игре – можно. В игровой ситуации в групповой работе тот, кто пользовался моделью частного предпринимательства, оказывался впереди тех, кто увязывали свои порывы и новации через Госплан, Госкомцен, Министерства и управления.

В игре это было можно. Хотя и приводило психологически (да и идеологически) к весьма нежелательным для коммунистических устоев последствиям. Но тогда, в конце 80-х годов, опасность подобных игрищ еще не просматривалась. Наоборот, считалось, что они содействуют перестройке, новому мышлению, возвращению к ленинским истокам НЭПа, кооперативному мышлению и развязыванию массовой инициативы населения на местах.

Примерно такую игровую установку дал на самом первом общем заседании руководитель игры Сергей Попов. В ее рамках я и сделал трехчасовую культурологическую лекцию по истории России. Были там и малоизвестные в то время (но ключевые) эпизоды вроде того, что Иван Калита получил ярлык на великое Владимирское княжение от хана Узбека за подавление антиордынского восстания Александра Тверского и стал старостой русского улуса. Именно это малопатриотическое обстоятельство и лежало в основе появления Московской Руси.

Или о том, что Мамай, вовсе не чингизид, бывший лишь темником (командующим туменом, 10-тысячным войском), зарезал своего тестя, "служившего" ханом в западной орде и заодно 12 его братьев. Зарезал Мамай их собственноручно, как видно памятуя, что такое серьезное дело нельзя поручать никому. Таким образом Мамай захватил власть в одной части орды, в западной орде. На общемонгольском курултае он был проклят монголами-чингизидами, назван предателем, изменником, преступником и заочно приговорен к смертной казни. Это еще до Куликового побоища. И именно за побиение Мамая Дмитрий Донской получил прощение прошлых недоимок от Тохтамыша. А вот за будущий ясак, который Дмитрий Иванович в гордости своей от победы платить отказался, пожег проклятый хан Москву, после чего иго держалось еще ровно сто лет.

Особое внимание привлекали конечно, не эти древности, а, например, анализ оценки России Марксом (я цитировал совсем уж малоизвестные его строки из его писаний по Крымской войне в "Нью-Йорк Геральд Трибюн" и "Фри Пресс".

Маркс и его друг Энгельс полагали, что нужно ликвидировать панславизм. Панславизм - это уже больше, чем царский режим. Это определенный дух, настрой, это плоть и кровь населения, которое запрограммировано от рождения социальной программой на определенную форму поведения, на послушание, на подчинение. У этого населения нет гражданских начал, нет понятия демократии, свободы, это толпа, управляемая монархом, и представляет собой грубую животную силу, как мышцы у ящера. А вот когда произойдет революция (естественно, социалистическая), то она заменит эти слабовольные тупые правительства в Западной Европе на волевые, революционные правительства - они-то и прикончат российское чудовище - оплот панславизма, и тогда солнце Запада взойдет и перейдет через Золотой Рог. Одну из своих статей он начинает таким анекдотом-притчей: два персидских мудреца заспорили, рождает ли медведь живых детенышей или откладывает яйца? Один из этих персидских ученых, как видно, более образованный, сказал: "Этот зверь способен на все". "Вот так, - комментирует Маркс, - и русский медведь на все способен. Особенно когда зверь знает, что другие ни на что не способны и безвольны".

Ну, а уж когда подошел к революции... Зал, что называется, затих. А до того он периодически взрывался смехом. Наблюдалось также неоднократное “оживление в зале”. Я вкраплял в говорение эпизоды из Всемирной истории в издании Сатирикона, анекдоты и всякие шутки.

Идея большевистских вождей раздуть мировой пожар на горе всем буржуям питалась низовой, так сказать, народной энергией. Идея эта нашла отражение не только в резолюциях, программах да лозунгах, но в очень понятной для народа символике и названиях. Наготове имелись варианты названий "Всемирная республика Советов" да "Советская мировая республика"; гимном (до 1944 года) был Интернационал; в календарях (до 1936 года) 7 ноября значилось вовсе не как праздник Великой Октябрьской революции, а обозначался как "День начала Великой Мировой Пролетарской Революции", в качестве герба выбрали весь земной шар под серпом и молотом с надписями на европейских языках "Пролетарии всех стран соединяйтесь - это чтобы пролетарии заранее знали, что им надо делать( лишь позже, с принятием "сталинской конституции" лозунг заменили на языки республик СССР); наконец, сама партия ВКП(б) считалась всего лишь российским филиалом Коминтерна. Более того, в 1920 году Красную Армию переименовали в Международную Армию Коминтерна и наркомвоенмор Троцкий приказал во всех частях изучать эсперанто - язык мировой революции, а в 1928 году на YI съезде Коминтерна и вовсе была принята "Программа мировой революции", сочиненная Бухариным. И представьте себе: бедная, нищая страна имеет, однако, самую мощную в мире радиостанцию Коминтерна, вещающую на весь земной шар с пропагандой и призывами к скорейшей всемирной революции! Пришлось позже Сталину ликвидировать всех эсперантистов и комментаторов не только как потенциальных и актуальных шпионов, но и как скрытых троцкистов и бухаринцев.

Вспомнил я и теорему Эрроу, за которую он получил Нобелевскую премию. Это для того, чтобы пояснить, почему в обстановке разрухи конца 1917 года понадобился приход к власти большевиков. Эта теорема относится к самоорганизующимся системам и утверждает, что когда в системе наступает дефицит, скажем, в энергоснабжении, то в ней появляются как бы самостоятельные участки (кластеры), которые начинают бороться за энергию с другими кластерами, переключать ее на себя, обесточивая соседей. При дальнейшем усилении дефицита такая тактика кластеров приводит к тому, что часть обесточенных участков перестает функционировать (гибнет) и, таким образом, из строя может выйти вся система. Чтобы не погибнуть, она находит новую стратегию: в ней выделяется один центр по распределению энергии, а все кластеры стоят за энергией как бы в порядке очереди. И тогда система может выжить на самом минимуме энергии. Так как все теоремы самоорганизующихся систем относятся и к обществу, то легко можно сделать вывод о том, что в обществе, в котором падает производство (в том числе - энергии) волей-неволей должен возникнуть некий центр по распределению. В политическом отношении это и означает установление авторитарного режима, а на уровне психологическом эта же теорема проявляется как желание порядка и сильной руки.

Есть большой соблазн думать, что следует располагать некоей научной теорией развития общества и тогда можно рассчитывать "по науке" траекторию движения страны по историческому пути. И не только рассчитывать, но даже направлять это движение. Такой сильный соблазн содержался у Маркса, который прямо декларировал, что его учение открывает объективные законы развития общества и, если ими руководствоваться дальше, то из предыстории, когда люди действовали стихийно, ибо не знали марксизма, мы перейдем в собственно историю, когда станем строить жизнь осознанно, по научной теории.

Один из таких знатоков "как надо" - Бухарин даже ввел термин "строительство социализма", который воздвигали по плану, по точной науке. Он, правда, не только не узнал из своей науки, чем в итоге закончится это строительство, но даже никаким намеком не почувствовал своей собственной судьбы, завершившейся в подвале Лубянки выстрелом в затылок, произведенным одним из рядовых строителей социализма, безымянным ворошиловским стрелком.

В общем, закончил я тем, что в истории России каждая эпоха отрицает предыдущую и начинает историю с себя. Россия чем-то напоминает рака. Напрягается внутри, набычивается ( рак - набычивается?), трах - панцирь лопается, пока новый покров затвердеет, рак немного подрастет. До следующей хитиновой революции.

Прошлое отменяется, и зримым выражением этого является снос с лица земли знамений проклятого прошлого вроде Храма Христа Спасителя. В следующую эпоху открывают настоящую и подлинную правду о том, что прошлая эпоха была проклятой, а вот настоящая – это то, к чему мы всегда стремились, да вот только сейчас удалось. В связи с этим взрыв Храма Христа Спасителя следует считать его восстановлением.

Увы, сказал я, сброс нынешнего хитина, даже столь любимых нами Советов депутатов трудящихся, куда ныне стремятся присутствующие здесь кандидаты в депутаты, неизбежен. Более того, столь же неизбежен распад и всего Союза Советов.

Слишком много накопилось напряжений, для снятия которых в истории России не наработано иного механизма, кроме сбрасывания всей оболочки.

Но, успокоил я всех, но больше всего – себя (и Попова), все это не более, чем авантюрные предположения в рамках игры и ничем не ограниченного брейн-сторминга.

Вот тут-то и настала мертвая тишина. Если бы летела муха, то было бы слышно. Но откуда зимой в Иркутске мухи? Посему тишина была полной.

Через минуту встала решительная дама, по виду партийная функционерка, но из продвинутых. Она сказала так:

"Мы думали, что Лебедев - достойный человек, он тут раньше делал дельные или смешные добавления. Но после этого доклада, после того, что мы сейчас услышали, мы видим, кто он на самом деле. Только огромное терпение и дружелюбие иркутян позволят ему выйти живым из зала" (это - цитата, ибо весь ход игры всегда записывался устроителями на магнитофон для целей отчета).

Встал довольно бледный Попов и стал ее урезонивать, говоря, что ныне все-таки перестройка и гласность, и что вообще речь шла об истории и методологии, а не о программе политической и революционной борьбы, и вообще все говорится только в рамках игры, а не реальности. В процессе игры вы еще и не такие фантазии услышите, - как бы успокоил он зал. В общем, обошлось. Все таки это было хоть и начало, но 1989 года, а не конец 1952.

Та лекция, пожалуй, была лучшей за всю мою жизнь. По накалу, по чрезвычайно острой экзистенциальности переживания исторического времени. Что-то вроде конкретного времени, слившегося с чистой длительностью, “в которой непрерывно действующее прошлое без конца набухает абсолютно новым настоящим” (Бергсон). Или как еще писал Бергсон: “Чем больше мы осознаем наше движение вперед в чистой длительности, тем больше чувствуем взаимопроникновение различных частей нашего существа и сосредоточение всей нашей личности в одной точке, или, вернее, на одном острие, которое вдвигается в будущее, беспрерывно его разрезая” (“Творческая эволюция”).

Непонятно, но одухотворяюще, как то и положено писать философу, нобелевскому лауреату.

Выступление мое пошло в записи на правах самиздата. Какое-то время я ее имел, успел частично перепечатать. Не знаю, сколь долго запись и ее расшифровка хранилась в архивах игр.

Но вернемся к основной теме: к теме о попытке завоевания политической власти не с помощью дворцового переворота, восстания, революции или даже демократических выборов, а с помощью группы прошедших игры людей. Которые становятся настолько незаменимыми в качестве советников и референтов высших политиков и (чуть позже) генераторов основных государственных идей, что постепенно сначала реальная, а потом и юридическо-политическая власть переходит к ним.

Скорее всего, корни этой философско-конспирологической идеи нужно искать у Платона в его учении о государстве, возглавляемом философами. Наверняка, в этом деле почетные места занимали бы и Кампанелла, и Мор, и Макиавелли. Но мы не будем углубяться так далеко. В позднее советское время эту идею проводил в жизнь Георгий Петрович Щедровицкий. Причем, настолько тайно, что эта его мощнейшая пружина всей деятельности скрыта до сих пор. По крайней мере, я не видел ее обнажения ни в многочисленных воспоминаниях о нем, ни в его собственных работах, ни даже в его своего рода мемуарах “Я всегда был идеалистом”, разве что какие-то намеки, - правда, он диктовал их еще в 80-м году, в советское время, а тогда эти откровения не приветствовались бы ни в коем случае и были просто опасными (этой книги нет в сети, есть только маленький отрывок http://www.circle.ru/archive/gp2001.html).

В мемуарной книге ГП есть такие строки:

Г.П.Щедровицкий“Если я не мог чего-то сделать, то это и означало только то, что я не могу сделать, а не то, что я такой-сякой и поэтому не могу этого сделать. Всегда существовала идея "покамест": вот я покамест не могу этого сделать, но если поработаю, то смогу. Осознание того, что я чего-то не могу, выступало как стимул для делания, для тренировки. Если ты чего-то не смог, ты должен пытаться это сделать и тренироваться в этом. Но не для переноса в личностный план. Никогда это не было основанием для атрибутирования: вот ты такой - и все тут.

Вот это существовало всегда, с тех пор как я себя помню, как нечто совершенно естественное. И поэтому, действуя, совершая какие-то поступки, принимая на себя ответственность какую-то, я, будучи очень активным, никогда не фиксировал этого обстоятельства и этой стороны в самосознании, не обращал эту активность на самого себя, не рассматривал все это как личное достояние и качество, как вообще что-то характеризующее меня.

Это я осознаю сейчас - в те же годы этого у меня не было. Больше того, меня это никогда не интересовало. Меня никогда не интересовал вопрос, как меня воспринимают другие, что другие по моему поводу думают. Я действовал, и у меня был свой мир. Меня вообще не интересовал вопрос, что я сам несу и как”.

На самом деле это не совсем так. В начале 70-х годов, когда ГП приезжал в Минск и проводил там со своей ранней командой сеансы разоблачения старого мышления, он был более откровенен. Нет, не в публичных чтениях. А в личных разговорах. Разговаривал же я с ним тогда очень много. Особенно много мы толковали в 1972 году, когда проводили республиканскую школу молодых ученых (до 35 лет – эх, и сами еще были такими) и пригласили ГП на поучение юношеству. Возил я его искать замшевый пиджак, он был большой любитель и ценитель нестандартной одежды, даже франт своего рода. Такие пиджаки, страшный дефицит, шили как раз в Минске и в одном магазине мы набрели на недавний завоз. Ох, он уж мерил-мерил, наконец штуки три взял (всего-то по 70 рублей). То ли от удачи, то ли потому, что потом мы это дело отметили, но открыл тогда Юра мне и Славе Степину тайну своей жизни. В схеме своей главный стратегический стимул всей его жизни выглядел так.

Мы через свои семинары (это было еще за семь лет до первой игры) готовим кадры. Ну, это и термином таким нельзя называть. Не кадры (тьфу, казенное партийное слово), но члены тайного масонского ордена, со своим ритуалом, уставом и секретной сверхзадачей. Идея была как раз в том, чтобы разобрать устройство социума на узлы и детали, посмотреть, как оно устроено, найти там блок управления, пути подхода к нему, проникнуть, взяться за рычаги и править в нужную сторону. Сильной стороной СМД-методологии (Системо-МыслеДеятельность), которую уже давно развивал ГП, была схематизация. То есть представление любого социального устройства или процесса в виде схем, блоков, фигурок, а функциональных связей между ними с помощью стрелок. Все становилось очень наглядным и понятным. Где какой блок, кто с кем и как связан, куда нужно войти, чтобы сделать то-то и то-то. По крайней мере, сделать на бумаге. Кого только не было среди этих пляшущих человечков: само собой, методологи, затем философы, историки, проектанты, рефлексуны, руководители, исполнители.... В общем все, кто понадобится.

Члены новой Восточной ложи должны были проникать во все властные структуры. Вступать в партию. Становится незаменимыми полезными секретарями при “губернаторе”, советниками, заместителями, возглавлять аналитические группы, идти в выборные органы. Но никогда не забывать, кто они и какова их высокая миссия. Все это – задолго до акунинского Азазеля.

В качестве одного из ритуалов, скрепляющих “пляшущих человечков” между собой в реальной жизни, точнее, в их методолого-масонской ложе, были кодовые слова, произносимые во время любых выступлений и где бы то ни было. Например, проходит какая-то конференция, в которой участвуют несколько щедровитян. Последняя фраза кончившего выступление должна была стать началом выступления следующего докладчика. Эдакая тайная черная метка существующему режиму. Например, Лефевр завершал свое выступление словами: “Очевидно, что только методология СМД может обеспечить прорыв в познании социальной действительности”.

Садится. На трибуну поднимается Раппапорт и начинает: “Очевидно, что только методология СМД может обеспечить прорыв в познании социальной действительности”.

При это совершенно неважно, о чем пойдет речь дальше и как это связано с парольной фразой.

Между прочим, как раз в воспоминаниях с Александра Раппапорта (ныне доктора архитектуры и художника) есть кое-какие намеки на “теорию заговора” ГП. Он пишет:

“ГП поощрял вступление членов кружка в КПСС, полагая, что в советском обществе иными путями вообще нельзя достичь никакого влияния, а защиту кандидатской всегда в шутку называл обретением дворянских привилегий.

Когда я спросил у ГП, почему же он все-таки подписал письмо в защиту Гинзбурга и Галанскова, он ответил, что из чисто прагматических соображений. Он сказал, что скоро в структурах власти все изменится и что он не хочет терять времени для выяснения и разъяснения своих политических ценностей и потому сразу же, так сказать, решил записаться в лагерь диссидентов. Он относился к этому без пафоса, рассматривал это как что-то формальное, вроде изменения прописки. Но, как выяснилось в дальнейшем, перемены, о которых он говорил тогда, в конце 60-х, наступили только лет через 20-30, а тогда этот акт стоил ему и членства в КПСС и работы во ВНИИТЭ.

Вообще, как я теперь это понимаю, ГП ждал каких-то реформ, так как ясно видел, что дела в СССР идут в тупик. Но он не предполагал, что выход из кризиса будет найден в возвращении к рыночным структурам. Скорее всего, он предполагал, что победит особый тип социалистической технократии, так как во всем мире, в том числе и на Западе, роль социального планирования и управления (а вместе с ними и бюрократии) постоянно росла. При этом под техникой он имел в виду скорее всего не машины из железа, а какие-то иные машины вроде “машин мышления” или “машин проектирования”. И в слово техника – а, следовательно, и технократия – он вкладывал скорее древнегреческий смысл, понимая его как символ какой-то не то человеческой, не то божественной хитрости и искусства.

Поэтому ГП и не видел в науке панацею лечения социальных болячек, он был ведь ярым анти-сциентистом. Но при всем при том, в этой его хитрой технократии, разумеется, содержится и марксизм то есть утопия рационального управления миром, историей и прочим, так сказать, переход от царства необходимости (его изучают науки) в царство свободы – тут царит искусство, “техне” и, соответственно, технократия. Хотя думать, что победа технократии есть реальный переход от необходимости к свободе отваживаются не многие. Большинство оппонентов ГП видели в нем как раз мыслителя тоталитарного толка, технократия которого будет технократией для избранных, а для остальных обернется самым свирепым рабством. Так, мне кажется, смотрели на ГП и диссиденты; они его не очень жаловали и диссидентского пафоса в нем самом тоже не было”.

(см. http://www.circle.ru/kentavr/index.html).

Саша Раппапорт рассказывал мне о методах вовлечения неофитов в захватывающую конспиративную деятельность очень красочно (он – великолепный рассказчик). Что-то вроде: вот говорит ГП, что в самом скором времени мы сначала сделаем то, потом это, наши люди сначала здесь, затем глядишь – там, они уже везде! Никто ничего не понял, а мы все изменили, всех перетасовали, страна идет в другую сторону! Вроде как прыгает перед тобой манипулятор и престидижитатор, фокусник и мистификатор, а потом вдруг раз – скакнул вверх, и висит, где-то зацепившись ногой за крюк люстры, сардонически глумливо ухмыляется: ну, как я вас уработал, а?!

Саша так все это воспроизвел и показал, будто и сам уже повис вниз головой. Мы чуть от хохота не попадали со стульев.

Кажется, вот именно эта тайная конспирология, в которую сам ГП учеников особо не посвящал, привела Сашу к, казалось бы, немотивированному решению оставить семинар. Не хотел, что ли, быть марионеткой.

Вот его собственные слова:

“После какого-то доклада на психфаке, тему его не помню, я вернулся домой, и тут мне позвонил ГП (он иногда звонил тем, чьи доклады его как-то заинтересовали) и сказал: Саша, по-моему, Вы сделали очень хороший доклад. Но там было одно место, которое Вы проскочили мимоходом. А мне кажется, что на нем надо остановиться и посвятить ему отдельный доклад. Если вы не против, то следующий доклад через неделю я попросил бы Вас сделать именно об этом”. И вдруг, неожиданно для самого себя, я говорю ему: “Георгий Петрович, к сожалению, я этого сделать не смогу, потому что я никогда больше не буду выступать с докладами и участвовать в работе Вашего семинара”.

Эта фраза не была заготовлена. Она не была вызвана какой-то обидой. Какая может быть обида, когда учитель сам звонит и хвалит доклад? Тем не менее, такая фраза было произнесена. ГП очень удивился, помолчал и сказал: “Ну, смотрите, Саша, дело Ваше”. Потом мы встречались с ним еще пару раз, и он говорил: “Вообще, я могу Вас понять. Бывают такие периоды, когда все осточертевает, но пройдет месяц, Вы почувствуете пустоту вокруг себя, Вам не с кем будет обсуждать Ваши проблемы и Вы, конечно, вернетесь”. И я сказал тогда очень тихо: “Георгий Петрович, я никогда не вернусь”. Почему я так был в этом уверен, могу понять и объяснить только сейчас. Но я действительно не возвратился. И в ОД-играх не участвовал никогда”.

Организационно-деятельностные игры ГП, как я уверен, задумал как раз под дальнейшее развитие и реализацию “интеллектуального переворота” в СССР. Пропустить через игры сотни тысяч людей и создать массовый класс своих сторонников. Это будут директора предприятий, начальники цехов, райкомы-горкомы-обкомы, судьи, преподаватели высшей школы, министерские чиновники всех рангов…. Кажется, не было категории населения, которых не охватило бы “игровое движение” самого конца 70- и всех 80-х годов. Хотя нет, была такая категория – это армия. А также КГБ и МВД. Там, насколько мне известно, ОДИ не проводили. А какой же захват власти без силовиков? Но, возможно, эти системы считались ГП чем-то вроде исполнительных органов. Будет приказ из политических верхов – те выполнят - и все.

Странным образом, в советской прессе (тем более на телевидении) нигде и никогда не говорилось об этом, можно сказать, массовом движении и вовлечении в ОДИ. Хотя оно было совершенно официальным. Ибо игры заказывались, например, руководством области или министерства, или заводом. Или Белоярской атомной электростанцией. Решение, разумеется, утверждалось также и на парткомах. Бухгалтерия выделяла немалые средства. Нужно было оплатить приезд команды игротехников – это иногда человек 15-20, включая стимулирующих красивых девушек. Всех разместить (часто в хороших гостиницах). Всем выплатить гонорары – причем немалые. Помнится, я привозил с одной игры до 1000 рублей тех, еще полновесных, когда “Жигули” стоили 5,5 тысяч, а кг.колбасы Любительской” 2.20. Затем, командировать на игру (на неделю или даже больше) своих работников с сохранением содержания.

В общем, все это нужно было взять из бюджета и проводить официально как повышение квалификации. Но при всем при том, как я уже сказал, никакого освещения в центральной прессе. Разве что в многотиражках и районках что-то такое проскакивало, типа : “Успешно прошел семинар по переподготовке кадров нашего завода”. Да уж, подробностями не баловали. Ибо подробности шокировали бы. Там всплывали бы ужасные детали с экологией района (были игры по экологии). Или швах с пробиванием фондов. В то время как на игре отменных результатов добивались те группы, в которых в качестве моделей принималась деятельность с частной собственностью и децентрализацией, в которой фонды вообще не нужно было “пробивать”, или со свободой прессы, которая живо разоблачала директора, еще только начавшего сливать отходы в местную речку Кологривку.

Только ГП провел под сотню игр, а его ученики, кои размножались как нейтроны в атомном реакторе, многие сотни. Трудно сказать, сколько прошло через них человек. Думаю – под сотню тысяч. Но они ни на йоту не приблизили ГП к вожделенной власти. Даже в качестве серого кардинала. Зато эти игры дали совершенно неожиданный результат как для господствующей идеологии, так и лично для ГП: они подготовили массовую поддержку горбачевской перестройки, а потом и обвального перехода к рынку. И, что важно, как раз в среде производственников и управленцев. Они после игр вовсе не ужасались перспективе крушения принципов общественной собственности, руководящей роли партии, идеологии марксизма-ленинизма и даже в целом отмены СССР. Мысль простая: если я в процессе игры, став собственником завода, вел дело гораздо успешнее, чем в положении реального директора, подотчетного по вертикали министерским чиновникам, а по горизонтали вместе с вертикалью партийным инстанциям, то на хрен мне они сдались? Я охотно поменяю свое кресло советского начальника на роль простого беспартийного собственника.

Помню, во время игры в Оренбурге (1990) секретарь обкома по промышленности со звучной фамилией Сперанский (дальний потомок того), которого и в обком-то взяли из директоров крупного машиностроительного завода, примерно так мне и говорил. Человек он был отменного ума (да и внешнего аристократического вида) и, уверен, успешно процветает в новой рыночной России. Равно как и директрисса меховой фабрики, которая так преиспонилась светлыми чувствами к нам за наше культуртрегерство, что пригласила домой на званый ужин, а потом на свою фабрику и выписала мне и руководителю игры (Борису Островскому) по себестоимости отменнейшие и дефицитнейшие дубленки и меховые куртки.

Ожидал ли ГП от своих игр вот такого рыночного эффекта развала СССР и перехода России к эпохе дикого первоначального накопления? Вряд ли. Он не был большим сторонником массовых разграблений. Но зато ГП высоко ценил сам факт идеологии как некоего скрепляющего общество стержня. Важно только было для него сменить неправильную идеологию (каковая была в СССР) на правильную, которую он предлагал в играх. Она, эта идеология, чем-то напоминала учение Мухаммада, в котором главное – это формула: нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад – пророк его.

Только у ГП не было этого ненужного удвоения на Аллаха и его пророка. Хватает и одного ГП. Однако внешне выглядело все очень пристойно: свою роль и роль игр ГП видел в установлении многопартийности.

Вот место из интервью с Г.П. Щедровицким (вопросы задает тогдашний редактор “Кентавра Света Поливанова):

ГП. Мы жили в неправильной идеологизации. Но я считаю, что деидеологизированное общество вообще не может ни существовать, ни развиваться. Оно перестает быть обществом. Другой вопрос, какой должна быть идеология нашего общества. Здесь у меня очень четкая политическая позиция. Я полагаю, что страна подошла к такой точке, когда её дальнейшее развитие может происходить только на основе многопартийной политической системы.

Страна сейчас очень умело и настойчиво решает этот вопрос. Создано президентское правление, в котором я вижу большое благо и выход из трудного положения; будет складываться многопартийная система. В новых условиях начнется формирование в стране политических отношений, без которых ни одна страна развиваться не может.

Корр.: Но идеология, как правило, подменяет или заменяет мышление. Вы согласны?

ГП: Ни в коем случае. Вне идеологии нет мышления. Идеология есть, по сути дела, социально-политический и социально-экономический регулятор мышления или необходимая рамка мышления, которая придает осмысленность его техническим структурам относительно общего видения жизни, Мы и Де, ставит социально-политические акценты и ориентиры.

Kорр.: Считаете ли Вы, что методология должна взять на себя активную роль в политической жизни, помимо той роли, которую выполняют игры, и о которой Вы уже говорили?

ГП: Да. И, прежде всего в том, чтобы способствовать становлению различных политических партий. В этом я вижу важную задачу ОДИ. И предполагаю еще в текущем году предпринять усилия для создания политологического движения в стране. Я думаю, что необходимо создать специальный штаб для оснащения и обеспечения политических движений, и вполне вероятно, что понадобятся методологи и что методологи сыграют важную роль в развитии этого движения.

Я готов был бы стать инициатором этой работы, но, в условиях ограниченности физических сил, должен проставить приоритеты, А они остаются прежними: я должен завершить работу с методологией и утвердить её в культуре, хотя при этом понимаю, что главная задача - утвердить многопартийную систему в стране.

Ладно, многопартийность утвердилась. И, действительно, во многом благодаря ОДИ.

Но сам ГП не встал во главе новой России (тут его расчеты дали осечку). Встали совсем другие люди. И одним из них был Ходорковский.

Мне не известно, в какой степени Ходорковский знал учение ГП и проходил ли он лично через игры. Но, в любом случае, ясно, что нынешние летние школы ЮКОСа, которые работают в 19 городах России в 40 летних лагерях – это по методологии и своей конструкции точные клоны ОДИ. Только хуже и примитивнее. Если в ОДИ не было никакого запрета на внешнюю информацию, то в этих школах полное табу. Ни интернета, ни радио с телевидением, ни даже телефонной связи. К тому же не нужно забывать, что в школах ЮКОСа работают с детьми и подростками. Их зомбировать гораздо легче. Воспитанные в слепой преданности корпорации, в которой Бог – деньги и их пророк Ходорковский, эти почти полмиллиона слушателей, прошедших обработку за последние восемь лет, мыслились как массовый “кадровый резерв” по переходу власти в руки преданных сторонников Ходорковского. Причем во всех этажах власти от бизнеса, до судов, прокуратуры, силовиков, СМИ и политики.

То, что Ходорковский строил второе, свое государство, в уже имеющемся в cфере экономики, ясно. На эту тему я тоже писал достаточно (см. недавнюю статью "В джунглях среди олигархов" ).

История с летними лагерями ЮКОСа чем-то напоминает взращивание кукушонка в чужом гнезде. Растет себе и постепенно выталкивает законных обитателей в небытие.

Новости Yahoo иронически сообщают:

“В республике Юниоров (New Land), где дети живут в общих палатках и встают в 8 утра для зарядки, царит военная дисциплина. Истринский лагерь курьезно напоминает советские пионерские лагеря с их вопящими громкоговорителями, политически-ориентированной активностью и церемонией поднятия национального флага” (cм. http://story.news.yahoo.com).

Пока еще российского флага. А там – кто знает....

Комментарии

Добавить изображение