БАЛАГАНЧИК "КАРАБАСА-БАРАБАСА"

31-07-2004


(Навеяно "Итальянским каприччо" А. Логинова)

Я писал мою драму не для балагана... Уверяю вас...
А.Блок "Балаганчик"

За окном нам ветер подал знак.
А.Блок "Балаганчик"

Листик внезапно подпрыгнул и, подчиняясь воле или прихоти неведомого хореографа,
покинул пределы раскаленной булыжной реки, юркнув в радушную дверь

А. Логинов "Итальянское каприччо"

Любите ли вы кукольный театр, господа? Любите ли вы его так, как любил его Гилберт Кийт Честертон, который писал : - "На улочках Флоренции нашлось место и для ада, и для чистилища, и для рая; но Данте было бы тесно в империи Британской. Империи скучны, о них не напишешь великой поэмы. Огромные идеи умещаются на очень маленьком пространстве. Мой кукольный театр глубок и мудр, как греческая трагедия".

И далее :- "Неужели вы не замечали, как хорош и удивителен пейзаж, если глядишь на него из-под арки? Эта четкая грань, эта рамка, отсекающая все лишнее, не только украшает — в ней самая суть красоты".

А суть нашей суетной и замысловатой жизни, - помещается ли она в какие-нибудь рамки,- литературные, театральные, громадные панорамы, не знающего технических гранц современного кино?

Нет, конечно же нет, - нечего и пытаться. Так не мудрее ли прибегнув к откровенной условности, повесить занавес с нарисованной на нём "...каменой мостовой, лениво сползающей под гору в плотную сень примостившейся у подножья плюшевой кипарисовой рощи", как это делает в экспозиции своей , мгновенно захватывающей внимание (и не отпускающей его до последней строчки) мастерски написанной повести "Итальянское каприччо" её автор А.Логинов, скрыть за ним уютный плюшево - витражный интерьер старомодной итальянской гостиницы с ресторанным залом и "уползающей куда-то под потолок массивной деревянной лестницей, отороченной бордовыми кожаными перилами", и готово - эдакая милая, потёртая, но добротно сделанная табакерка из которой непременно должен выскочить чёртик-арлекин, который и выскакивает, в виде вполне экстравагантного господина средних лет и импозантной наружности.

Но там где один угол треугольника,- острый, должны быть и ещё два. Туповатый - Пьеро и, вопреки всякой геометрии , овальный - Мальвина. А вон и они - в "правом дальнем углу под угрожающе нависающими дряхлыми рыцарскими доспехами расположилась за одним из дубовых столов молодая или моложавая парочка: спортивного вида плечистый шатен с чуть приметной игривой курчавинкой в волосах и слюдянистой искринкой в серых, доверительно подслеповатых глазах и худенькая миловидная брюнетка".

Брюнетка...м-да. Мальвина то, вроде, была с голубыми волосами. Но не будем требовать слишком уж кукольной буквальности от персонажей, тем более, что женщинам подвластен не только цвет их волос, но и геометрия любого сюжета. Например им ничего не стоит превратить равносторонний треугольник в круг, просто многократно увеличивая число его сторон.

Действие начинается мгновенно, Арлекин, принимая соответствующие позы, начинает свой наглый и бессовестный охмурёж, Пьеро, ошеломлённый и сбитый с толку, покидает сцену , Мальвина с затуманенным взором внимает рассказу о романтическом "путешествии" обольстителя в страну "неслучившейся любви". Ну, вы помните у А.А.Блока:

П ь е р о
Ах, сетями ее он опутал
И, смеясь, звенел бубенцом!
Но, когда он ее закутал,-
Ах, подруга свалилась ничком!

Сюжет просто вызывающе незамысловатый. Но не торопитесь. Впереди литературные чудеса. Обыкновенные, впрочем. У обыкновенных волшебников.

Чудо первое, - куклы оживают. Сначала Мальвина. Не без труда.

"Лаура быстро разоблачилась почти донага, сбросив вещи на пухлое кресло и обернув цепочку кулона вокруг ножки второй, дремлющей настольной лампы. Фигуру Лауры можно было бы считать практически совершенной, если бы только ее кинематике не была присуща неуловимая жестяная жеманность и серийная кукольность. Несколько легкомысленные остроконечные грудки нисколько Лауру не портили; скорее, наоборот – ассиметрично уравновешивали мраморную основательность ее амфорных бедер"

Затем, буквально, как пробуждённый к жизненной драме Пьеро:

"Илларион проснулся, словно кто-то ткнул его острым шилом в левую почку. Он застонал, привскочил на обоих локтях и осмотрелся.

Близорукие его глаза, избавленные на ночь от настырного посредничества контактных линз, медленно привыкали к рыхлому полумраку. Илларион кинул неприцельный взгляд на лаурину половину, протянул вперед руку и обомлел. Рука нащупала лишь шкурку сморщенного одеяла.

- Лаура! пустил он горючие слюни".

Чудо второе, - сюжет начинает бешенно раскручиваться к неминуемой трагедии финала, как вдруг, на наших глазах расщепляется, словно fiberglass fountain, на срезе каждого из сотен волокон которого зажигается возможность - вероятность и продолжение сюжета становится делом читателя , нашим кровным делом,делом нашего опыта, наших надежд, обид, наших жизненных претензий, в соответствии с которыми мы вольны выбирать финал.

И вот с этим связано самое главное литературное чудо, наличие которого вернейший признак настоящей, "без подделки" прозы.

Это обращение кукольного театра в жизнь и жизни в кукольный театр. Это ощущение близости событий, реальности грома, производимого за кулисами ударами по жести, и "воя ветра, производимого посредством быстрого верчения хвоста". Это растерянность от невозможности схватить за горло террориста, потому что на месте его очевидного нахождения ты обнаруживаешь жалкого старика и зло расползается под твоими пальцами, навеки поселяясь в твоей душе. Это любовь неотделимая от предательства потому что если ты не будешь предан, то предашь сам.

Это жизнь, которую показывает тебе Мастер, завлекая блеском фразы , таинственностью обстоятельств, музыкой фантастических рулад обалденной эрудиции.

Но самое главное - это наличие автора, этого Карабаса-Барабаса, которого все мы побаиваемся, но от которого ждём чудес. Нам необходим волшебник, даже если он на наших глазах в отчаянии топчет хрупкий сухой листик сюжета, который привёл нас в его кукольный театр.

Комментарии

Добавить изображение