НЕРАВНОВЕСНАЯ ПОЛИТОДИНАМИКА

1. Еше раз про утопию

2. Немного теории
3. Утописты против государства
4. Состязание утопий
5. Крах утопий
6. Политика – искусство (возможного?)
7. Социализм или капитализм? Оба хуже!

1. Еше раз про утопию

В моей предыдущей заметке про утопическое мышление (знакомство с которой не предполагается) я предложил определение утопии, которое я хотел бы дополнить здесь парой подчеркнутых ниже слов:

Утопия – максимально упрощенное идеализированное представление о стационарном и устойчивом мире, принимаемое на веру.

Добавление этих слов существенно: люди мечтают не просто о мире, который окажется прекрасным в один прекрасный момент, но о мире, который останется прекрасным во веки вечные. И, если даже сама возможность построения прекрасного мира, зачастую, кажется сомнительной, оценка его долговечности и поддержание этой долговечности – задача неизмеримо более трудная.

Пожалуй, наиболее слабая и нелепая черта американской пропагандистской машины, маниакально насаждающей всему миру троцкистскую идею перманентной буржуазно-демократической революции, осуществляемой путем насильственного экспорта демократии, состоит в том, что она даже и не ставит вопроса о долговечности воцаряющегося на американском высокоточном оружии "демократического" режима. Если взглянуть на американские второсортные фильмы, как правило, пропитанные пропагандой до насыщения (телесериал про Хёрка (Hercules (1995-1999)), Stargate (1994), свежий, но уже с треском провалившийся Alexander (2004), можно заметить, что хэппи-энд там наступает как раз в момент насаждения демократии, которая осчастливленному народу чудесным образом оказывается впору, как старый забытый на чердаке и случайно найденный пиджак. Рассуждать о том, в какую сторону будет развиваться демократия у аборигенов в овечьих шкурах, кажется излишним: чего тут думать – очевидно, достигнут "Конец истории" Фрэнсиса Фукуямы, поэтому можно расслабиться и получать удовольствие. Вспоминать о том, что в некоторых не самых худших странах демократия добровольно и с песнями преображалась в фашистские (Италия, Германия, США после 9/11) или олигархические (Россия) режимы, или о том, что заголовок фукуямского опуса с течением времени приобретает все более и более двусмысленное звучание, считается дурным тоном.

Таким образом, западная мифология базируется на представлении о том, что демократический режим будет непременно стационарным и устойчивым, то есть желанной утопией в вышеприведенном смысле; последние семьдесят лет человеческой истории надежно опровергли этот миф.

2. Немного теории

Стационарным и устойчивым состоянием социально-политико-экономической системы будет такое ее существование, при котором ее социально-политико-экономические переменные будут изменяться в небольших пределах около некоего оптимального центра, и возможные естественные возмущения не будут приводить ни к радикальной смене динамики системы, то есть к революции, ни к медленному сползанию к качественно иной системе.

Физической аналогией может быть качение шарика в миске с достаточно высокими краями – в "потенциальной яме". Если миска сделана из гибкого материала, мы ее может изгибать в определенных пределах (менять глобальные параметры системы) при том, что характер движения не будет качественно изменяться. Но, если мы попытаемся изогнуть миску так сильно, что образуется ложбина вдоль диаметра, шарик может выскочить из миски – произойдет бифуркация, то есть качественная смена характера динамики при определенном значении параметра.

Утопист, таким образом, старается, изменяя глобальные параметры, построить систему с глубокой потенциальной ямой, в которой она может быть предоставлена сама себе, и при этом она не будет скатываться к какому-нибудь нежелательному поведению. Можно сказать, что такая потенциальная яма будет обеспечивать саморегулирование системы, или, точнее, система не будет нуждаться во внешнем регулировании. Разумеется, необходимо, чтобы установившееся движение имело если не идеальный, то, по крайней мере, желательный или, хотя бы, терпимый характер.

В случае с изогнутой миской, необходимо внешнее воздействие для того, чтобы предупредить скатывание шарика по ложбинке прочь от "идеала", расположенного в центре миски. Что является соответствующим внешним регулятором в социально-по
литико-экономической системе? Государство, осуществляющее насилие и пропаганду (промывку мозгов).

3. Утописты против государства

Не случайно утописты, представляющие самые крайние точки политического спектра – "крайне левые" – коммунисты, и "крайне правые" – либертарианцы, люто ненавидят государство: ведь это внешний регулятор, а они хотят, чтобы все хорошее само собой происходило.

У коммунистов, в конечном итоге, государство должно было отмереть за ненадобностью. Что должно обеспечивать регуляцию отношений между людьми при коммунизме, сказать трудно. Вероятно, коммунистическая модель человечества похожа на модель идеального газа, где человеки-молекулы летают вокруг, никак друг другу не мешая, то есть не взаимодействуя. А нет взаимодействия – не нужно никакой регламентации.

С другой стороны, либертарианцы – очень интересная порода утопистов. Они верят в чистый незамутненный капитализм и справедливость рыночных отношений. Роль стенок потенциальной ямы у либертарианцев играет не насилие государства, а "невидимая Рука Рынка". Хотя эта метафора ассоциируется с некоей волей, управляющей Рукой, но, на самом деле, это просто образ чего-то простого и бездушного, вроде закона всемирного тяготения, удерживающего шарик в миске. Интересно, что конституция США в своей изначальной форме – документ вполне либертарианский, в котором роль государства была строго очерченной и совершенно минимальной. Увы, просуществовала либертарианская утопия в США чуть более 80 лет; гражданская война 1861-1865 годов под водительством предтечи бесноватого Буша-младшего – фюрера А.Линкольна была, наверное, первым краеугольным камнем в фундаменте американского фашизма. (Линкольн, возможно, впервые в новейшей истории, начал заточать инакомыслящих без суда и следствия в концлагерь; сегодняшние США имеют и все остальные признаки фашистского режима: расистская империалистическая идеология, разделяемая большинством населения, узаконенная тотальная слежка, бессудные расправы над неблагонадежными, для которых достаточно приклеить к ним ярлык enemy combatant, концлагерь в Гуантанамо, официально узаконенные пытки, геббельсовский пропагандистский террор средств массовой информации.)

4. Состязание утопий

Увы, до коммунистической утопии нам дотянуть не удалось; может быть, свободно-рыночная утопия оказалось реализованной? Так оно и есть, если судить по публикациям в западной прессе; ничего подобного, если слегка поразмыслить.

К примеру, война – это что угодно, только не свободно-рыночные отношения, поскольку последние по определению не совместимы с насильственными действиями. Далее, колониальная эксплуатация порождает систему с мощной внешней энергетической накачкой, в которой можно построить все – от коммунизма до фашизма, но которая никак не может рассматриваться как свободно-рыночная, существующая сама по себе. Если мы исключим из истории войны и периоды существования колониальных режимов, то останется совсем немного исторических периодов, в течение которых можно было бы предполагать существование благополучного свободно-рыночного общества. Даже упомянутые выше 80 лет американского "либертарианизма" были существенно запятнаны рабством негров и колониальной экспансией вглубь материка.

Итак, коммунистическая система в СССР просуществовала около 70 лет; истинно свободно-рыночные системы вряд ли бы и столько протянули, не прибегая в насилию, войне и грабежу. В этом смысле коммунистическая утопия оказалась, как можно видеть, самой долгоживущей, но и на старуху бывает проруха...

5. Крах утопий

К сожалению, Карл Маркс ничего не знал о теории динамических систем – не потому, что был ленив и не любопытен (не русский же он был, в самом деле, – немецкий!), а потому, что в его время эта теория только зарождалась. Отсутствие опыта динамического рассмотрения приводило к построению статических моделей. Политологи выстраивали нравящееся им общество в некий фиксированный момент, то есть задавали значения глобальных параметров и начальных значений динамических переменных (скажем, функция распределения капитала бралась примерно однородной), но их хоть и могучего, но гуманитарного умища не хватало на то, чтобы оценить, как система будет развиваться во времени. Это сейчас мы знаем, что динамические системы могут демонстрировать чрезвычайно сложное поведение, в том числе всюду экспонен

циально неустойчивое и потому непредсказуемое (так называемые "странные аттракторы"), а тогда все рассмотрение часто сводилось к нулевому приближению: получив толчок, система будет двигаться равномерно и прямолинейно.

Если мы рассмотрим свободные – то есть с минимальным контролем государства или даже вовсе без оного – общества: коммунистическое ли, свободно-рыночное ли, с равным изначально доступом ко всем ресурсам, то мы можем достаточно быстро прийти к убеждению, что они будут неустойчивы: любые сколь угодно малые различия в начальном капитале, или в уме, или в подлости приведут к тому, что эти общества сами по себе эволюционируют к рабству.

Хорошая аналогия, известная из школьного курса физики: если под закрытым стеклянным колпаком поместить на столе несколько капель воды, пусть даже одинаковых по размеру, то с течением времени все капли исчезнут, кроме одной, огромной, которая вберет в себя воду всех остальных капель. Дело в том, что малейшая флуктуация, делающая одну каплю чуть-чуть больше, чем другие, даст ей необратимое конкурентное преимущество: молекуле воды тяжелее оторваться от капли с более плоской поверхностью, то есть с поверхностью с большим радиусом кривизны; таким образом, более крупная капля будет меньше воды испарять и больше воды конденсировать на своей поверхности. И чем больше она будет становиться, тем сильнее будет ее конкурентное преимущество.

Да что там капли! Все это американцы наблюдали на собственной шкуре: к 1880 году The Standard Oil Company Рокфеллера контролировала от 90 до 95 процентов производства продуктов перегонки нефти в США. А компания-монополист, полностью контролирующая фундаментально важные жизнеобеспечивающие ресурсы народа (скажем, воздух, воду, продовольствие, энергию, стройматериалы), является, по существу, рабовладельцем: она может заставить людей делать все, что сочтет нужным. (Не забывайте, что мы говорим о свободно-рыночном обществе, то есть обществе без насилия). Жить захочешь, будешь и на одной ножке плясать, и интимные услуги оказывать.

Очевидно, никакая Рука Рынка не может предотвратить эту ситуацию: возникновение монополиста, становящегося фактическим рабовладельцем. Более того, эта Рука сделает появление монополий неизбежным. Либертарианцы могут возразить: "Если ты такой неэффективный собственник, что продал монополисту свои домашние нефтяную скважину и нефтеперегонную колонну, то так тебе и надо – иди проси милостыню!" Но беда-то в том, что, в силу разделения труда, многие свободно-рыночные люди работают в отраслях, не связанных с нефтеперегонкой, поэтому они оказываются заложниками тех глупых неэффективных нефтяников, которые не смогли предотвратить возникновение монополии. Вопреки либертарианскому оптимизму о том, что судьба человека – в его собственных руках, оказывается, на самом деле, что она неизбежно оказывается в руках владельцев (и, окончательно, единственного владельца) тех или иных жизнеобеспечивающих ресурсов.

Вот, собственно, и всё: монополизм – непременный завершающий этап свободно-рыночной динамики – это осиновый кол в утопию свободного рынка. Поэтому-то свободный рынок нигде долго не задерживался – не стационарная эта концепция и не устойчивая. В США, например, в 1911 году правительство разбило The Standard Oil Company на 33 меньшие компании.

6. Политика – искусство (возможного?)

Американцы поняли на своей шкуре, что разгул свободного рынка не пощадит НИКОГО: пусть у тебя будут золотые горы, ими жилище не отопишь и кашу из них не сваришь. А монополист имеет право горючее и кашу тебе НЕ продавать: хозяин – барин. Он и не будет тебе продавать, пока ты свои золотые горы ему не приподнесешь в зубах, получив взамен миску баланды. Отсюда – абсолютно антирыночный Sherman Antitrust Act – антимонопольное законодательство, обеспечившее дальнейшую коррекцию бешеной либертарианской фазовой траектории.

В свою очередь, тов. Сталин задвинул в долгий ящик коммунистические бредни, ежовой рукавицей наведя порядок в умах вольнолюбивых большевиков. Так, с двух сторон: Ф.Д.Рузвельт справа, тов. Сталин слева, и нащупывало человечество путь к управлению реальностью, а не снами Веры Павловны.

Как молодо все еще человечество, и как хочется ему простых решений! "Сделай так, так, так, и все само собой заработает!" Хочется, чтобы мир был похож на простой маленький самолетик, в котором можно выбрать такое положение рулей и такую тягу двигателя, что можно далее их не менять, и он будет себе лететь равномерно и прямолинейно. Увы, скорее всего, мир похож на монструозный американский бомбардировщик B-2, аэродинамика которого вряд ли лучше, чем у корыта (поскольку она была принесена в жертву радиолокационной незаметности), и который по этой причине абсолютно неустойчив в любом режиме полета: если зафиксировать положение рулей в любом положении, он тут же сорвется в штопор. Поэтому рули должны все время подергиваться туда-сюда, чтобы компенсировать рыскание машины. Управление этим самолетом невозможно без быстродействующих автоматизированных компьютерных систем.

Если же вернуться к механической аналогии, когда утопию коммунизма или либертарианства я уподобил шарику на дне миски, то реальную жизнь можно уподобить движению по гребню горы, когда неверный шаг вправо или влево может привести к скатыванию в пропасть, то есть к катастрофе.

Как это ни прискорбно, система управления экономикой и обществом не может полагаться на слепую Руку Рынка или человеческие инстинкты, пусть даже самые здоровые. Похоже, обществу всегда нужен Управляющий, то есть государство. Государство – это, в том числе, и коррупция, и террор, и несправедливость, и неэффективность, и расточительность. Государство неизбежно плохо. Но без государства человечество в течение одного поколения вернется в рабовладельческую античную тиранию.

7. Социализм или капитализм? Оба хуже!

Один из главных пороков секулярного сознания – тяготение к простоте. Давайте, мол, придумаем что-нибудь простенькое ("все средства производства принадлежат всему народу" или "все средства производства принадлежат частным лицам"), назовем это каким-нибудь красивым словом и будем так жить. Этим упрощенчеством грешили многие, в том числе и те, которые сейчас классифицируются как великие умы человечества.

Однако, не получается. Жизнь не удается загнать в простенькую схему. А сложную изменчивую стратегию жизни общества трудно обозначить одним красивым словом. Собственно говоря, даже стратегию жизни одного человека нельзя предписать в паре слов, снабдив лозунгом вроде "Через тернии – к звездам!".

Что лучше: молоток или пила? Бессмысленный вопрос – это зависит от того, какую работу надо в данный момент выполнить. Паниковский с Шурой Балагановым пытались выяснить теоретически, что лучше: кража или ограбление. Тупая идеологическая упертость грабителя приведет к жестокому поражению, если намеченная жертва физически сильнее. И то, и другое может быть уместно, в зависимости от обстоятельств.

Мудрые люди (Ленин, Сталин, Ф.Д.Рузвельт) понимали, что многофакторность жизни требует свободы и гибкости мышления. Будучи поставленным перед необходимостью решать конкретные социально-экономические задачи, Ленин без сожаления отмел узколобые догмы марксизма, признав достоинства многоукладной экономики. То же позднее проделал Сталин, пересмотрев доминировавшие тогда стереотипы по поводу религии и национализма. Рузвельт, возможно, спас США от коммунистического переворота, введя существенные элементы социализма в давно уже не либертарианский, а государственный американский капитализм.

Концепция демократии непременно ведет к идеологическому догматизму, поскольку массы избирателей не способны воспринять ничего, кроме убогих статичных утопических схем. Телевидение, ставшее главным оружием демократической демагогии, оболванивает публику не только из злого умысла, но, главным образом, потому, что оно просто принципиально не пригодно ни к чему иному, кроме оболванивания: невозможно адресовать фундаментальные проблемы бытия в течение получасовой программы новостей во время ужина. (Я помню популярное, в красочных картинках, пятиминутное объяснение CNN о том, почему надо было бомбить Югославию, старательно изложенное в терминах, доступных пятилетнему ребенку и, поэтому, с необходимостью абсолютно вздорное).

Увы, не существует простых рецептов, тем более, рецептов, доступных пониманию обывателя. Не можем мы знать, как лучше управлять страной. Если же наши надежды, паче чаяния, осуществятся, то, вполне возможно, восплачем горько и проклянем тот миг, когда нелегкая занесла их в нашу голову. Проклятому маниакально-депрессивному безбожию давно уже дана была Благая Весть: заботьтесь лишь о своей собственной душе и душе близких, оставив Богу – Богово.