СОБЕСЕДНИКАМ ИЗ ВЕЧНОСТИ

02-09-2004


[Горбатову, Пригодичу, Смердякову, Обывателю, Сердюченко]

Владимир БарановДорогой Дима,
позвольте лёгкою стопою ступить на Вашу делянку.

Вот Вы как-то недавно утверждали, что в евреи можно вступить, как в партию. Правильно ли я Вас понял? Если да, тот вот какой вопрос меня мучит, как негра Вилли, у которого в мозгу было не совсем благополучно с извилинами. Вопрос вот какой.

Положим, вызывают человека, условно говоря, в еврейский партком и делают ему там всю положенную партийцу критику-самокритику (неважно, за что, положим за развал работы на вверенном участке, срыв посевной-уборочной на полях киббуца ли ещё за что-то партийное). Ну, а в заключение разноса, обычно говорится “Смотри, Рабинович (ФИО условное, ни к кому из живущих не относится, взято из телефонной книги, их там больше чем Ивановых), ещё раз повторится, - ПАРТБИЛЕТ НА СТОЛ ПОЛОЖИШЬ!” А как его Рабинович положит, ежели его при приёме в ряды – того… В общем, сами понимаете, что. Ну не пришивать же это самое обратно, вдумайтесь.

Вот на этом-то и сыпется, Дима, вся Ваша теория. Так оно, впрочем, всегда и бывает, разведчики всегда сыпятся на мелочах. А ещё есть такое выражение у Фаулза “Прекрасные теории оказываются безжалостно разорваны омерзительными фактами”.
Ну чё скажете на это, гражданин теоретик?

Дорогой Дима,
Вы необыкновенно хитры и выдаёте конечный результат за постановку исследовательской задачи. Не знаю, каким именно путём Вы пришли к этому ответу, на мой взгляд, не только чрезвычайно тревожному, но и, к сожалению, верному. Мне остаётся лишь попытаться в какой-то мере восстановить ход Ваших рассуждений и поспекулировать на последствиях данного вывода.

На днях на конференции в РЭШ выступал проф. Joel Mokyp, специалист по т.н. “Knowledge Economy”, который презентовал свою новую книгу “The Gifts of Athena”, как раз по этим делам. В силу скверного знания языка (правильнее сказать, незнания оного), я бы не рискнул утверждать, что понял смысл всех его утверждений, но один тезис профессор повторил многократно: понятие “Запад оформилось в результате промышленной революции 1750-1830 гг. Тойсть, как я понимаю западных учёных, для них понятия “Запад” и “научный метод”, по сути дела, просто синонимы. Собственно, они и модернизацию (в контексте понятия “modern society”) воспринимают просто как вестернизацию, на практике сводящуюся к овладению представителями элиты модернизирующегося общества системой мышления на уровне тех представлений, которые были заложены Великой промышленной революцией. (Оттого, отмечу в скобках, страна Япония, культивирующая западный тип образования, есть часть Запада, в то же самое время, географически расположенный рядом великий Китай с его советской системой образования есть типично восточная сверхдержава)

Исторически Запад раздвигал границы своего присутствия на Земле не только (и не столько) посредством военной экспансии и лишь только ради господства над миром. Скорее, всё-таки мощью научного знания и ради оного мира дальнейшего познания посредством научного метода. Другое дело, что научный метод в декартовой парадигме чересчур часто оказывался слишком уж жёсток и даже жесток, ибо на самом деле редукционизм, он ведь и есть, в общем-то, то самое разъятие предмета изучения на элементарные части, кое зачастую оказывалось попросту несовместимым с жизнью того явления или объекта, что изучалось западным прогрессивным научным методом. Нам, людям с восточной границы Ойкумены, в связи с понятием “Запад” в первую очередь приходит на ум, естественно, не декартова, конечно же, заумь, а органически близкие коллективному (а какому же ещё в наших-то суровых изотермах и эпициклах?!) массовому сознанию населения дикой, буйной, снежной, морозной, лесостепной, литературоцентричной страны поэтическая строка м-ра Киплинга Запад есть Запад, Восток есть Восток” и его же ни в коем разе не читанной нами поэмы “Бремя белого человека”, сочинённые “бардом британского колониализма” лишь где-то в конце 19-го века. Лесостепной смысл: “Я Киплинга не читал, но я его клеймлю по аналогии с конгениальным национальному сознанию “Я маленькая девочка, играю и пою / Я Сталина не видела, но я его люблю”.

Впрочем, отношение к редукционному методу познания мира, который едва ли не по сию пору числится основным инструментом познания этого д

остаточно паршивого мира, периодически модернизируется (в чисто западном смысле). Сейчас Россия, точнее то, что от неё осталось – территория под названием рашка, элита которой исповедует мёртво смердящую философию, артикулируемую здесь существом под ником Смердяков, сводящуюся к стандартной могильной философии обречённых и разлагающихся заживо сообществ “умри ты сегодня, а я завтра”, способна лишь спорить о размере биологически приемлемых параметров существования. Типа, при каких условиях кому и за сколько сребреников следует продать маму с папой (детки всё-таки ещё нужны для продления собственного существования в пошлом смердяковском будущем), а также, конечно же, и эту загаженную родину-уродину с её столь неудачной, неудобной и где-то даже отчасти стыдной перед цивилизованными нациями (именно нациями, а не народами, разница ясна, не так ли?) историей за право и дальше жить и гнусно смердеть в этом достаточно паршивом, но ежели не быть особенно брезгливым и приложить определённые усилия плюс определённую изворотливость, то, в общем-то, довольно сносном мире.

Россия, столько, сколько существует, переживает перманентную модернизацию, которой противятся праведники. Оба типа злодеев народ изумительно хорошо различает, хоть и принято считать, что он тёмен и лишь нуждается в поводыре с твёрдой рукой.

Первый тип злодеев, если и укоряется народом, то лишь за малое количество жертв – ср. бессмертное салтыково-щедринское “Добрые люди от него злодейств ожидали, а он чижика съел”. Что означает, например, бережно хранимое в памяти народной название “Варяг”? Означает оно не более чем следующее: шайки безродных скандинавских бандитов, вначале нанимавшихся охранять конвои греческих купцов на магистрали Константинополь-Ганза, а после сменивших этот бизнес на ограбление тех же самых конвоев в днепровских узкостях, столь развили этот промысел, что доходов от разбоя с избытком хватило на заложение основ российской государственности. И вечное им русское спасибо, бандитам с Запада, роду-племени которых никто до сих пор так и не выяснил, за эту “модернизацию”.

Впрочем, бандитское правление жадных скандинавских мародёров, достаточно быстро прекративших регулярное сообщение по магистрали “из варяг в греки”, с падением доходов от рэкета у киевских порогов выродилось в банальную работорговлю местным же славянским населением, продаваемым в рабство Хазарскому каганату, а также демпинговым экспортом олова и звериных шкур в Европу и пошлейшей вассальной зависимостью новообразованной государственности от той же Византии.

За 80 лет исключительно бездарного правления скандинавской шпаны в Киеве, отмечает Л.Н. Гумилёв, три поколения паханов так и не сумели выработать никакой экономики, кроме бандитской (“набеговой”, как теперь политкорректно выражаются исследователи), а вся их примитивная “государственность” так и не вышла за пределы “крышевания”, рэкета и хищнической эксплуатации природной ренты.

Примерно такой же эксперимент, едва ли не в ещё больших масштабах позже повторили паханы под покровительством испанской короны, ограбившие богатейший новооткрытый континент. Десятками тяжелогружёных инкским золотом галеонов они усеяли дно Мексиканского и Бискайского заливов, но так и не принесли процветания нации. Ибо глупы были, прости их Господи, бесчисленных и свирепых малых сих с их мушкетами, сифилисом и набожностью. В итоге немеренное американское золото бесследно протекло между жадных католических пальцев Испании, последовал неизбежный пошлейший дефолт королевства дураков и долгие нудные войны благоразумных наций за испанское наследство.

К тому же самому типу злодеев, благодарную память о которых хранит русский народ, относятся также тираны Пётр Великий, И.С. Сталин и Л.И. Брежнев. По данным опросов “Вокс попули” эта тройка с большим отрывом лидирует в рейтинге политиков России всех времён её невесёлой истории. Не пересчитать жертв режимов этих правителей. Но если бы они, противу всяких правил Истории, генетики и кибернетики, встали из своих гробов и установленным Конституцией РФ порядком зарегистрировались бы на демократических выборах главы нашего большого государства, благодарный народ российский, ревя от восторга, возвёл бы любого из указанных злодеев на трон в Кремле.

Дело ведь в чём? Рюрик, Пётр Алексеевич Романов, Иосиф Виссарионович Джугашвили, Леонид Ильич Брежнев, хотя и не чикались особо с демократией, правами человека, но каждый из них осуществлял раздвижение границ присутствия государства российского на Земле. Эти модернизаторы оставили в памяти народной столь глубокие зарубки потому, что именно наука, технология и мораль Запада в их правлениях становилась ориентиром, важнейшим государственным приоритетом, неважно, что в иные периоды поносимым, важно, что референтной моделью. Иными словами, могущество России в исторические периоды достигало своих локальных максимумов постольку (и настолько), насколько Россия была в те периоды частью западной системы “мораль-наука-культура”.

Иной тип праведников и страдальцев за народ, без которых не стоит на Руси ни одно село, воплощаемый ныне гротескной фигурой А.И.Солженицына, не вызывает столь тёплого к себе отношения в народе, как те же упоминавшиеся выше тираны-злодеи. Почему? Если предельно кратко, то потому, что праведники – архаисты, а тираны – новаторы, притом что глубинные симпатии народа всегда на стороне последних. Почему так? Бог весть.

В самом деле, у того же Солженицына, касавшегося темы учёных в лучшем, наверное, его романе “В круге первом”, учёные всего лишь пешки в крупной игре политиков с их тюрьмами, расстрелами, милостями, дачами и подачками. Игру, оттенки которой в преломлении интересов власти сочувственно исследует Солженицын, он же и придумал. У него в романе тюремное КБ без сожаления, но со злобой покидает авторский “альтер эго”, пламенный борец и языкотворец Глеб Нержин, самого же Солженицына попёрли из Марфинской шарашки в лагерь отнюдь не по столь возвышенным мотивам, а за обычную научную бесперспективность и редкостную притом склочность, что чётко, но, впрочем, весьма тактично, отмечал как факт Лев Копелев, прототип солженицынского Льва Рубина, в своих документальных записках “Утоли мои печали”. Между тем, в конструкции Вергилия, роль и место его “первого круга” вовсе не те, какие отвёл своим героям энергичный и вездесущий “русский праведник”, щедро удостоенный американских льгот за деятельность против России и её народа, а ныне проживающий в одном доме с Ельциным, человеком, который, видит Бог, спокойно в могиле не залежится.

Смысл, опять таки, очень кратко: у Солженицына, архипроизводительного автора и многотомного сочинителя, которому как никому другому в России, да и в мире, наверное, доступны самые потаённые архивы страны и мира, нет ни единой строчки о титанах, работавших на страну (а не гадивших на неё ради дачки в Вермонте), я назову только самых вопиюще отсутствующих у этого громогласного праведника – это А.Н. Туполев и Л.Н. Гумилёв, каждый из которых провёл в тюрьмах больше, притом что даже в тюрьмах работал для своей страны, а не искал способа выместить письменно и на весь мир свою злобу на неё, оплаченную сребрениками, охотно предоставляемыми врагами.

И заключительная мысль, к которой я петлями, но всё же пробился, идя от исходного вопроса о модели “окна уязвимости” Запада. Как ни странно, коммунистические попы ещё в “застольные” 80е не так уж врали со своих партийных амвонов, когда вещали о том, что наука сейчас становится непосредственной производительной силой. На той конференции по экономической тематике, где мне довелось недавно присутствовать, два, наверное, из трёх докладов профессоров и студентов и 100% выступлений бизнесменов и политиков, включая американского посла в Москве, так или иначе, затрагивали тему Knowledge Economy. А этот самый нолидж – его никто в мире покамест так и не научился добывать в промышленных масштабах и без посредства коллективов с их принципиально неформальными лидерами, которых, ну, никак невозможно назначить, как назначали по политическим соображениям Нобелевскими лауреатами доморощенного поэта из СССР и, оттуда же, злобного публициста, сошедшего с ума физика и даже руководителя страны, ставшего на путь предательства. Лидеров в науке невозможно назначить, их можно только вырастить в этих самых коллективах. Ну, а подобные коллективы, их-то откуда ж взять в странах, основанных на морали индивидуалистов? Вот и весь сказ.

Короче, финишируя. То, что Западу не удалось разрушить лобовой атакой на коллективизм в нашей стране, именно это и должна, если хочет выжить, конечно, – а кто ж не хочет! – будет и должна, непременно будет, т.к. жить-то захочет, будет-будет, никуда не денется, будет возрождать новая (не эта, конечно, уже отыгранная олигархами, а новая) власть в стране, поскольку только коллективизм, тщательно, хотя и небескорыстно оплёвывавшийся у нас в стране последние десятка два лет, – коллективизм и больше ничто – служит источником науки, а будущая экономика – это экономика знаний, а вовсе не экономика нефти-газа-леса-рыбы, которые лет эдак не через пять, так через десять, могут ведь и закончится.
Шшо, барин, хороша калмыцкая сказка?

Дима, что-то я развёз несообразное, а по дороге и вовсе утерял мысль.
Но вот что на самом деле хотел сказать.
Не так давно на русском языке вышла прелюбопытная книжечка, автор Поль Вирилио, французский журналист, пишущий о науке и политике, с названием таким:
Информационная бомба. Стратегия обмана. – М.: ИТДК “Гнозис”, 2002. –192с.

Автор в довольно эмоциональной форме ставит вопрос о “злоупотреблении наукой”, науке крайностей, экстремальной науке и даже пределе науки. Но это можно было счесть журналистскими фигурами речи, кабы не вот какой период, недурно пущенный автором:

“Трагедия познания, сделавшегося вдруг информационным, состоит в том, что технонаука, становясь массовой технокультурой, уже не ускоряет Историю, а порождает лишённое всякого правдоподобия, головокружительное ускорение реальности”.

Я не способен угнаться за этой мыслью, но мне понятна вот какая озабоченность многих профессоров старших поколений: наука утрачивает независимость, она уже не столько поиск истины, сколько разновидность информационной услуги.

Вирилио всё сводит к политическим рискам западной демократии. В частности, у него (с.22) утверждается, NB ещё в 1999 г., т.е. до выборов-2000 в США, что “расшатанную, разваливающуюся демократию вскоре постигнет, если не принять меры, чудовищная политическая катастрофа”. По контексту речь о возрастающей уязвимости общества западного типа в параметрах “наука-технология-мораль”. По смыслу – риск в этой триаде возникал как ОТКЛОНЕНИЕ от норм (христианской морали), но когда этот риск уже не отклонение, а сама НОРМА, тогда и наука становится тем, что Вирилио называет “экстремальной наукой”.

Первый приходящий в голову пример – клонирование людей, запрещённое законодательно практически повсеместно, но в силу падения моральных барьеров практически везде же и осуществляемое сейчас нормальными – по нынешним моральным меркам – учёными, представителями “экстремальной науки”.

Я бы отметим ещё и такую, ускользающую у этого автора, мысль: демократия отнюдь не есть сумма технологий, как то подразумевается у дедушки Лема. Скорее уж демократия есть сумма этических правил. Информационные технологии, на которые полагались как на опору демократии, таковыми не могут являться в принципе. Почему? Долго объяснять, но есть сильные возражения со стороны т.н. “теоремы о невозможности”, уж поверьте. И на самом деле есть только, условно говоря, “коллективный договор” цивилизаций о признании высшей ценностью совокупности определённых этических ограничений. В сущности, христианской морали. Америка готовится сейчас выйти из этого договора, выбрав Ирак для трёпки не по моральным, а по чисто деловым соображениям.

Смысл односторонних действий США понятен: зачем терпеть над собой какие-то ограничения, раз уж всё равно никто в мире вякнуть против Америки не может? Но если будет создан прецедент, то обратно в тюбик пасту будет уже нельзя. Моральные аргументы более уже не будут иметь хождения. Покуда Америка не ставит себя выше вечных принципов, она практически неуязвима. Но! Если она решит “кинуть” мир со своими новыми розовыми долларами или в мотивации нападения на Ирак поставит себя выше норм христианской морали, - тогда совсем другое дело. Тогда любой подонок, которому приспичит засадить Америке в какое-нибудь её уязвимое место, обнаружив таковое, естественно будет полностью свободен в своём выборе.

Иээх-ма, Пригодич, только не говорите после, что Вас не предупреждали об опасности столь настойчиво представляться человеком с остекленевшим взглядом и слюной, текущей по подбородку. Послушайте, ведь в Вашем малом дем.наборе манер непременно должна быть ещё демонстративная, напоказ, величественная религиозность с осанистым возложение на себя знамения святого креста, особливо, ввиду телекамер и скоплений людских масс. Так уж хотя бы по элементарным религиозным соображениям – не гневите Вы Бога своим юродствованием.

Спорить ли с Вами? Можно, наверное. Ну, например, про Ваше, как Вы пышно выразились, “высшее военное образование”, полученное в гражданском университете. Такое, как у Вас, “высшее военное образование” имеют даже, наверное, наши девушки-модераторы. Это ж Вы всего лишь военную кафедру, оказывается, в виду-то имеете, которая практически в каждом ВУЗе имеется. Чтоб ещё и этого не закончить, надо здорово потрудиться, типа грыжу иметь ущемлённую, либо же насельником помянутого Вами всуе лечебного учреждения неоднократно побыть. Короче, не получить по окончанию ВУЗа запись в дипломе о наличии первичной военной подготовки намного сложнее, чем её получить. Спросите в местной, обожающей Вас диаспоре, многие и весьма охотно расскажут Вам о своих званиях офицеров запаса, тут каких только родов войск представителей нет. Народ своими честно заслуженными воинскими званиями совершенно справедливо гордится, но вовсе не кичится ими в дешёвом препирательстве, как это делаете Вы. А высшее военное образование – на заметку Вам – не дают даже ВВУЗы. Я сам оканчивал Ленинградскую Краснознамённую Военную Академию и получил в ней по выпуску квалификацию “военный инженер”, что вовсе не означает наличия высшего ВОЕННОГО образования. И, чтобы закончить этот тягостное для меня в силу его мелочности обсуждение, скажу лишь, что высшее ВОЕННОЕ образование, т.е. специальность “полководец” получают в профильных военных Академиях и уже, чаще всего, генералами.

Мой оппонент на защите проф. П.Ф. Лебедев, найдя у меня в тексте ссылку на некий труд А.Н. Колмогорова, окутался воспоминаниями и выдал легенду о том, как после войны он, вернувшись из Германии и ещё не снявши форму, пришёл поступать на Мехмат и просил у декана место в семейном общежитии. А, надо сказать, обстановка политическая в те поры была, как в гимне “Москва-Пекин”, а именно, “русский с китайцем – братья навек”. Соответственно, общага МГУ была навек и под завязку набита раскосыми братьями. И вот в этой обстановке мудрый А.Н. сказал тогда салаге математических наук “Вот что, Паша, пойдёшь к коменданту с этой бумагой”, в глаза посмотрел со значением и вручил ходатаю прошение, в коем фамилия Лебедев была записана как Ле Бе-дев. Возымело, однако. А ведь, не сочини Колмогоров тогда китайскую грамоту, советских боевых спутников по орбитам вертелось бы щас намного меньше, ибо ПалФёдорыч, дай бог ему здоровья, выучившись на Мехмате у АндрейНиколаевича небесной механике настоящим образом, столько понаделал после в космонавтике, сколько 1.2 миллиарду китайцев и по сию пору покамест ещё не под силу.

И вот ради чего я нудно объяснял про “высшее военное образование”. Истинная цена Ваших суждений о войне столь же преувеличена, сколь и Ваше военное образование.

“Человек – это стиль”. Тот стиль, который Вы исповедуете, на меня лично производит умеренное впечатление, я Вас вполне способен переносить. Но когда Вы в очередной раз влазите на свои котурны, я всегда в тревоге оглядываюсь и, всякий раз, видя обращённые к Вам восхищённые молодые лица, жестоко удручаюсь и, заранее понимая обречённость своих попыток, ору им в уши “Не слушайте его!”, но они весело и, по своему справедливо, возражают мне “Да идите вы себе, дяденька полковник, не мешайте нам наслаждаться мудростью из уст в уши от настоящего питерского интеллигента”. И я снова ощущаю себя над пропастью во ржи и снова ничего не могу поделать с этим ужасным ощущением невозможности оградить юные души. Да, пойду, пожалуй. А Вы оставайтесь, Бог с Вами. А молодёжь… Со временем она разберётся.

Вы хорошо спорите, Смердяков, умело, но нету от Ваших реплик ощущения той правоты, по поводу которой хотелось бы мысленно, как полковник Тарас, сказать себе “Он хорошо говорит”. Ваша раздражающая мушиная активность мне более всего напоминает активное подхихикивание над библейскими текстами неким, довольно-таки известным в советское время, автором по имени Лео Таксиль. Две его книжки “Забавная Библия” и “Забавное Евангелие” я в киндерах прочитал по тем же соображениям, по каким в студенческие уже годы читал справочник Джейн – ознакомиться с засекреченными материалами. Что там на самом деле было написано в Библии и как выглядят советские истребители и ракеты, отчего-то было тогда секретом от населения, потому приходилось читать эти вторичные источники.

Так вот, этот Таксиль, человек бы, по-видимому, бесконечно нудный, к тому же с довольно своеобразным типом юмора, я бы в первом приближении определил этот тип юмора, как фекально-анальный, и очень быстро надоедал. Он тщательно высмеивал канонические тексты, строго держась рубрикации источника, и едва ли не построчно. В точности в Вашей манере, Смердяков, – не панорамируя критикуемые концепции, чтобы, укрупнив идею до сути, показать эту суть несостоятельной, а сканируя текст в как бы бульдозерной манере, всё подряд – и мелкие детали материала и на самом деле ключевые положения в нём содержащиеся. Меня-то как раз интересовала вовсе не критика, а сами исходные идеи, оттого я в итоге плюнул на противновато хихикающего церковного диссидента и отыскал солидные комментарии Зенона Косидовского, по которым и составил себе некое первичное впечатление о Писании (с каковым, впрочем, по сию пору и обретаюсь), увы, ущербное в части Православного учения, поскольку названных авторов занимали, разумеется, лишь их внутренние, чисто западные проблемы.

Так вот, насчёт христианской морали, Запада, диссидентов и проблемы бить или не бить Ирак.
Гнусная советская диссидня, свергавшая на своих кухнях соввласть, имела такую как бы “кричалку”, которую им, ясное дело, подработали ребята из Лэнгли, спецы-огурцы по приёмам и методам психологической партизанской войны, я сам даже как-то однажды её совершенно случайно слышал “вживую” в Москве на Страстном, где проходила некая некрупная демократическая тусовка.

В первый и единственный раз в жизни видел тогда несчастного А.Д.Сахарова – тщедушного старичка с заторможенными движениями, припадающего на ножку. Когда диссидня, среди которой почему-то преобладали немолодые женщины, завопила своё “СОБЛЮДАЙТЕ СОБСТВЕННЫЕ ЗАКОНЫ” и менты в оцеплении неуверенно зашевелились, а какие-то личности в штатском, не разжимая зубов, стали говорить своими проникающими голосами и как бы негромко, но очень по своей сути доходчиво, зевакам и прохожим, среди которых и я, случайный командировочный, стал было столбом, очарованный зрелищем революционной ситуации, старичок закричал фальцетом “Люся!” и пробежал довольно проворно несколько неверных шагов, уронил папаху в сугроб, вернулся за ней, поднял, стал отряхивать, никто не обращал на него внимания, менты и филеры напирали на активистов правозащитного движения, а толпа уже уносила меня вниз вдоль бульвара и вопли, уже разрозненные ещё продолжали слышаться как бы вдогонку: “СОБЛЮДАЙТЕ СОБСТВЕННЫЕ ЗАКОНЫ”.

Так вот, рискует Америка, со своей ханжеской моралью, до тошноты уже надоевшая своей моральной дидактикой всему миру, страна, у которой даже на деньгах что-то про бога и веру в него. Кого именно? Каких таких верующих? Самого ли страдающего от экономического ожирения государства? Или же его разбалованного и тоже разжиревшего населения? Или, быть может, тех недалёких парней и девчат в руководстве страны, которых сошедшая с ума от благополучия нация наизбирала себе же на голову отнюдь не по деловым качествам, а только в результате многолетнего промывания всех подряд мозгов политкорректностью?

Рискует, ох, рискует Америка, напав на Ирак, и норовя притом выдать нужду за добродетель! Не надо, Америка, а то, гляди, Бог, он ведь всё мониторит, снова накажет, по жопе снова даст и больно, СОБЛЮДАЙ СВОЮ ЖЕ ПРОТЕСТАНТСКУЮ МОРАЛЬ.

Популярно отвечу на возможные возражения.

Речь не идёт о невозможности военной победы и модификации Ирака под американскую нужду. Ну, потребуется 100-200 гигабакс при госбюджете, счёт деньгам в котором ведут на триллионы. К тому же большую часть прямых расходов на подобные акции США привыкли перекладывать на других, как было в первую бурю в пустыне, когда 80% расходов понесли не США, а НАТО и арабы. Конечно, за создание демрежима в Ираке и послевоенное развёртывание там американских оккупационных структур Штаты точно будут нажимать, чтоб заплатили арабы. Базара нет, “победа” США над Ираком по цене 100-200 гигабакс возможна и вероятна. Дело в ином.

В любом современном бизнесе прибыль создаётся не на продажах основного продукта, продукт этот зачастую даже раздают вообще задарма (ср. – некоторые виды софта), а на ином – на продаже брэнда. В данном случае речь о таком специфическом виде брэнда, как имидж Америки, как христиански справедливой страны (читай на деньгах), впадающей во внезапную, но справедливую ярость при виде страдающего от несправедливости даже самого говённого албанца. “Обликус моралис”, выражаясь на русскоязычном наречии.

Когда Клинтон мочил в сортире нововедённый евро, снизив его в ходе акции на Балканах с 1.2 до 0.83, он сумел всех убедить в высокой моральности своего крестового похода против плохих сербов и за хороших албанцев. После всё оказалось совсем не так: албанцы оказались (да и были) сущее говно народ, но дело было сделано, денежки старуха Юроп за войнушку выложила. Сейчас, перед иракской кампанией, нет такой коалиции, на которую можно будет переложить свои расходы, нет, да уже, наверное, и не будет. Просто потому что Буш глупее Клинтона раз примерно в 28-40, а цветная девушка Кондолиза глупее мадам Олбрайтовой и вовсе, наверное, раз в тыщу. Значит, доллары на акцию всё-таки придётся выкладывать исключительно свои, кровные. Старуха Юроп в лице НАТО в этот раз вряд ли раскошелится покрыть 80% американских издержек, как в прошлый раз. Т.е. на фоне рецессии придётся скинуть из бюджета 200 миллиардов на политику, точнее на её продолжение иными средствами, как паки и паки верно повторял Ильич за военным писателем Клаузевицем.

“Отобьёт” ли акция эти затраты? Учитывая поразительную глупость администрации, не добившейся за свои полсрока ВООБЩЕ НИЧЕГО, зато успевшей разбазарить профицит, который имелся у США в продолжение четырёх подряд президентских циклов, - это, на самом деле, большой вопрос. Допустим, вот она победа, но отдачи от неё ещё как бы нет, задерживается отдача, поскольку в политике быстрых результатов не бывает. Долго ли протерпит Америка с её долгами, рецессией и дефицитом торгового баланса? Неизвестно. Зато точно известно следующее: есть женщины, ни разу не изменявшие мужу, но нет женщин, делающих это только один раз. К чему я? А к тому, что повадившись решать экономические вопросы путём гневного морализаторства, Америка уже не остановится. Напавши вначале на Сербию, а теперь вот на Ирак по, якобы, моральным причинам, а на самом же деле, ради поправки платёжного баланса, она, встретившись с послевоенными трудностями, нисколько теперь не затруднится с тем, чтобы ещё и ещё раз разыграть для почтеннейшей публики свой благородный гнев и негодование и в сердцах простить всему этому достаточно паршивому миру доллары старого образца.
Но этих событий покамест ещё как бы не произошло. И потому следующее.
Америка, жить хочешь? Или хочешь сыграть в тот же ящик, что и СССР?
Хочешь, толстуха, ну, конечно же хочешь.
Тогда СОБЛЮДАЙ СОБСТВЕННЫЕ МОРАЛЬНЫЕ ЗАКОНЫ.

Вот англичанцев взять. Они, конечно, не как американе, которые в иракскую авантюру лезут ва-банк. Однако тоже не прочь подхалявиться иракской нефтянкой. Особенно, с учётом того, что за неё вроде бы в штыковую на фанатиков идти не надо, а можно корректно ограничить своё участие тем, что спокойно, как на полигоне, обработать с воздуха территорию, на которой точно нет никаких С-300 (или, храни Бог, С-400). И вот вдруг и общественное мнение, и правительство Её Величества одновременно и, как Вы изволили выразиться, “в высшей степени интересно” выразили дружное мнение, что акцию можно отложить аж до августа (Читай, насовсем. Кто ж в августе сейчас на что-то сейчас решится? Это ж кем надо быть, чтоб не помнить про две мировые войнушки, начинавшиеся в самый бархат и спаливших на фулуфуй множество весьма почтенных государственностей?!).
Что послужило? – спросите Вы – и правильно спросите.

Как раз третьего дня, когда из форин-офиса вышло взвешенное предложение о том, чтобы повременить покамест с войнушкой-то в Заливе, так вот как раз утром того же дня газеты сообщали, что на неком лондонском чердаке полицаи чего-то там нашли у смуглых ребят, которые на досуге баловали с химией. Биохимией, точнее. Очень эффективной, кстати. В боевом смысле. По сравнению с ним сибирская язва, что твой насморк против перелома основания черепа. Судя по скупым пресс-релизам, полицаи прибежали на этот чердак малость поздновато, когда продукт уже, похоже, отгрузили неизвестному конечному потребителю. В офисе они застали только арабского мальчика, который, тяжело вздыхая, пёр куда-то ведро с химикатом, да ещё равнодушного Усаму Б. Ладена на портрете. Мгновенно прикинули лестрейды сколько таких вёдер достаточно будет арабскому мальчику слить в Темзочку где-нибудь повыше Вестминстера, чтобы свести к нулю всякую радость от победы в Ираке, и враз вышло у англичан (ещё Левша ведь отмечал, что разумная нация!) дружное такое мнение и правительства, и подавляющего большинства народа, что отложить можно акцию. Отложить её пока что до осени от греха.
Ну чё, так, выходит, можем если хотим?
Конечно, Вы можете сказать, что у американцев другое подавляющее большинство. Правильно, они просто такого чердака, как в Лондоне, у себя ещё не нашли.

Смердяков, Вы не понимаете главного: та буржуазная правда, понятная и доходчивая, которую Вы несёте гусьбуковским массам, - это свет погасшей звезды американского капитализма. Он долго жил и много мобилизовал ресурсов, но большой этот, ну очень большой, динозавр уже не вмещается в будущем, которое не готово кормить такую прожорливую тварь. Вымрет эта здоровенная рептилия. Чуть только наступит какая-то потеря равновесия в политическом климате. Будущее, оно за мелкими и теплокровными существами, зелёными рыночными социализмами Германии, Швеции, Австрии, вполне способными и выживать, и кормящий ландшафт культуры воспроизводить, а не только загаживать его, да пожирать всё чужое (и к тому исключительное лишь уже приготовленное кем-то к употреблению), как американский монстр.

Ох, боюсь, не верите Вы мне. Вот цитата из профильного и не слишком уж устаревшего ещё на сегодняшний день источника.

“Выбор, перед которым стоит президент Буш, кажется крайне ограниченным. Вряд ли вызывает сомнение то, что упадок Соединенных Штатов, бесспорного лидера на международной политической сцене, продолжится в ходе последующего десятилетия. Большой вопрос не в том, будет ли американская гегемония ослабевать, а в том, смогут ли Соединенные Штаты изобрести способ элегантного падения с минимальным ущербом для мира и для себя.” Immanuel Wallerstein. The Eagle Has Crash Landed. Foreign Policy. September 2002 (http://www.foreignpolicy.com/issue_julyaug_2002/wallerstein.html)

Читать этот эвфемизм надо так, что на счёте “восемь” боец на полу завёл зрачки и уже не сучит ногами. Политкорректность потому. Поправку на неё положено брать. Читали у Солженицына в “Раковом корпусе” об искусстве опытного номенклатурного работника читать сообщения в “Правде”? Дурацкое дело не хитрое, теперь вот и в Америке этим искусством вполне, как видите, овладели. Сами-то, Смердяков, не поленитесь, прикиньте темпы спада в штатцкой экономике (против эпохи Клинтона, понятно, – американского Брежнева) за последние пару лет, помножьте полученный Вами годичный спад в % на 10, притом поправьте его ещё на неизбежную после военных акций инфляцию (при папашке Буше, после бури-1 она подскочила до 6.1%, а это уже Вам не хер собачий) и снова тогда перечитайте абзац м-ра Валленстайна. Ну и что в ответе? Кранты-колёса, что же ещё?!

“Буря в пустыне” обошлась в 61 млрд. долларов, из них 54 млрд. были обеспечены странами международной коалиции. Страны Залива заплатили за войну 36 миллиардов долларов, ещё 16 миллиардов долларов - Германия и Япония. Соединенным Штатам война обошлась всего в 7 миллиардов долларов (впрочем, эти данные не отражают стоимости содержания ограниченного военного контингента США в Заливе). См.: Conduct of the Persian Gulf War, The Final Report to the US Congress by the US Department of Defense; April 1992; Appendix P.

Щас, если уложатся Штаты в 150 миллиардов, то все американские вэлферники должны будут Алану Гринспену в ножки низко поклониться. Хотя, не будем забывать, что в эти самые 7 млрд. уложились ведь в условиях другого совсем глобального расклада, ещё при советах, когда Горбачёв фактически держал Саддама сзади за локти, не позволяя ему подвесить полноценных пиздюлей Израилю, американскому клиенту, да и туркам заодно.
Короче, не семь и вчера, а 150 (а то и все триста!) и сегодня. Вот так примерно выглядит пейзаж перед битвой. А Вы говорите “капитализм”. Да что он него останется после таких гулянок? Мы ещё, уверен, посмотрим на соцсоревнование в США на стройках коммунизма. Потому что социализм не оттого заводится, что он капитализма лучше, а оттого, что капитализм сам вечно в петлю добровольно лезет за своими прибылями – в точности по Марксу, не к ночи будь помянут. Как российский капитализм лез в петлю первой империалистической, чтоб Проливы получить. Как сейчас лезет американский морализирующий империализм, чтоб Заливом совсем уж полностью овладеть.

Такая вот прелюдия “новой эре” (James Carroll. "Threshold of a New Era", The Boston Globe, 2002, Oct. 17). Новая? Эра? Знаем-знаем, проходили. Но вам, гайз, не советуем. Может, подумаете всё же ещё немного, а?

Я знаете, как Вас вижу, Обыватель? Вы как Бывалый из народного фильма “Операция Ы”. Ну, помните, наверное, персонажа Евгения Моргунова, замечательный экранный образ Обывателя? Именно так, с большой буквы, в чисто советском смысле, с его смешным уже антимещанским пафосом. Только не выкладывайте, пожалуйста, своё фото, а то ведь всё испортите, я лично вижу Вас именно таким: бытовой здравый смысл, драповое пальто с каракулевым воротником, основательность и особенно обувь Вашего персонажа, “бурки” они назывались, сапоги такие валяные, тёплые и недорогие, вроде унтов. В 60-е годы бурки эти, правда, из моды почти что уже вышли, и потому приобрели несколько комический смысл, тонко уловленный Гайдаем, однако их всё ещё обожали тогда носить те самые практические люди, что в годы Вашей советской юности, Обыватель, имели горбатый, но ухоженный золотыми руками Запорожец, а также шесть тщательно возделанных соток, пусть и далековато от города, зато с электричеством на участке.

Ну, вот и посудите сами-то, Обыватель, своим хозяйственным умом, стану ль я с Вами, с эдаким вот Бывалым в бурках, солидно приплясывающим на морозце возле ларька с художественными полотнами типа русалок на клеёнке, продаваемых под “Налетай, не скупись, раскупай живопИсь”, стану ли – я с Вами – всерьёз рядить о каких-то там понятиях, о которых Вы у меня же и вычитали, и принялись вдруг здесь напористо обсуждать? Да ещё рассерьёзничались так и, вспотев от важности, стали жарко дышать луковым перегаром и многозначительно возводить вподвысь указательный палец, которым только что копали в жопе.
Место-то собственное знайте всё таки.
Ладно, идите.

Соглашаться с убедительным Сердюченко не хочется: настоящая эстетика непреодолима.
Другое дело, что Д. и Ч., безумно настойчивые люди, которым нипочём были ни каторга, ни казематы Петропавловки, просто работали вообще за пределами эстетики. В жанре, который казался им романом, но который от жанра романа отличается, на самом деле, как отличается альпинизм от секса. Ведь при определённой натуге мысли оба указанных вида физической активности можно, наверное, и объединить в нечто понятийно общее. А чё? В принципе, даже и называть то и другое при желании можно было бы каким-то одним общим термином. Но ведь не называет же так никто эти два различных, пусть даже в чём-то и схожих, вида досуга. А вот литературоведы, хвостом их по голове, и “Евгений Онегин”, и эпилептические тексты Фёдора Михайловича называют почему-то одним и тем же термином “роман”. Хотя, оно, может быть, так и есть, на чей-то взгляд: не музыку ж сочиняли, тексты.
Тексты? Тексты. На русском языке? На русском языке. И Чернышевский тоже на русском, и тоже тексты. Блин, так значит, все они, выходит, писатели! Вроде бы так всё и есть.

Действительно, все трое как бы одно и тоже по сути: водили мужики перьями по бумаге. Поводят по бумаге, а после на бабс взбираются, а после снова, значит, рука к перу, перо к бумаге. Бабы, как ослобонятся, так листочки пересчитают (или перебелят) и таким вон манером у них у всех романы и получались. Разве что эстетика и бабы разные.

Натурально, и выходит, что Пушкин=всякое_говно. Ну так или нет, Сердюченко?!
Но вот взять хоть меня, читателя малограмотного и, честно говоря, неначитанного. Не потому неначитанного, что книжки от меня в детстве на замок запирали или, там, пороли за их чтение, а исключительно от собственной, непонятно откуда взявшейся склонности одних сочинителей читать и перечитывать, - десятки лет и сотни раз, - а на других грубо плевать, в т.ч. (и с большой охотою), в графа-зеркало, в Дости, опять же, любимца западной публики и большого любителя развозить на много страниц всякую душевную блевотину, да и не только в них, а и ещё во многих других, им подобных, типа вот в того же Андрея Платонова, классика как бы несколько поздновато русской интеллигенциею обретённого, а так, такое же хамло малограмотное, что и все прочие разночинцы, разве что, совецкое.

Разночинцы хамские, комиссары безродные, революцьонеры профессиональные, оводы пламенные, демократы – что прежние (чахотка и Сибирь), что новые (программирование и брайтон-бич), сволочь разная ушлая ущербнострадательная, эмиграция хитрожопая – кто среди них не пишет? Русь, дай ответ. Молчишь? Так что ж, это всё тоже писатели??? “По делам их узнаете их” - так что ли?
Вот только загинать нам здесь про это не надо, пан Сердюченко!

ФёдорМихайловича от АлексанСергееича, грите, отличить неможно?! Ой ли?
Врёшь, сочинитель, есть такой критерий, и пренадёжный. Вот хоть то же Фёдор. Он ведь в переводах, что характерно, очень выигрывает – значит и не писатель он никакой вовсе, а просто разновидность демократа и много страдавшая личность с определённой (и немалой) припиздью. И, хотя любим мы его не только за это, но всё ж переставить его тут же на другую полку, чтоб не сбивать младость с панталыку. Ничё, коли станут искать, так найдут. А идея эта, насчёт переводов и качества текстов, на самом деле, не моя, а как бы не самого Хэмингуэя это высказывание по поводу, кажется, дружка его Фицджеральда, который Скотт, он же Фрэнсис. Так вот, классик, вроде бы, так и сказал: “Проза Скотти сильно выигрывает в переводах”.

Вот вам гг. и критерий: всё, что выигрывает в переводах, перевести в тот же самый жанр, в котором Ленин, Целина-Возрождение, мемуары “товарища Жюкова”, для разработки которых в ЦК в своё время целый отдел держали, ну и далее – везде: Белинский, там, Чернышевский, Добролюбов, Пригодич, прочие. Сердюченко можно оставить по жанру сочинителей. Боюсь, не выигрывает он от переводов. Даже, на украинский, мне кажется.

Комментарии

Добавить изображение