ЛЕТНИЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ВОЙНЫ...

07-02-2005


Быль

Урванцев Анатолий Геннадьевич - русский, православный, родился 4 марта 1976 года заграницей - в г. Чирчик, Ташкентской области. В 1980-м вместе с родителями репатриировался в Барнаул, Алтайский край. Образование среднее. Не состоял, не привлекался, не участвовал. С детства мечтал стать писателем и 10 лет пытаюсь им быть. Мой авторский сайт: http://www.agu-books.narod.ru/. Заходите, читайте!

Лес шумел ветром в кронах и пересвистывался птичьей разноголосицей с соседним перелеском. Стояла жара, середины лета сорок пятого года. По этому лесу и по этой жаре, на ленд-лизовском "Виллисе", лавируя меж сосен, ехал молодой, гвардии капитан разведроты десантного полка, Алексей Бубнов.

Он был бравый малый и в свои двадцать три года имел приличное для своего возраста офицерское звание, да полгруди в орденах и медалях. Пройдя войну от начала до самого ее конца, он видел и испытал многое.

А сейчас, по приказу майора Гудкова, он отвез не очень секретный пакет в штаб полка, который располагался за этим лесом, в предместье Мейнингена и возвращался обратно.

Алексей особо не спешил и, рассматривая природу, невольно ловил себя на мысли, что и лес и земля и птицы, и небо почти как в России. Но вот все же было это все вражеское, немецкое. И даже птицы пели как-то не по-русски...

Тем не менее, ненависти у него не было, только настороженность. Знаком его готовности к любой неожиданности и к действию был шмайсер - немецкий автомат, лежащий рядом, на пассажирском сидении.

Несмотря на то, что Германия капитулировала еще 9 мая, отдельные группы диверсантов, частей вермахта и даже элитных отрядов СС, не подчинившихся приказу о капитуляции Кейтеля, периодически нападали на наши машины и солдат, передвигавшихся по дорогам Тюрингии. И насколько эти места были красивыми, настолько они были и зловещими. Прямо как в музыке Вагнера, которого до войны часто слушал меломан Бубнов, но которого, как все немецкое, он потом возненавидел. Что можно требовать от человека, потерявшего в Сталинграде всю семью и любимую девушку? А его даже не пустили туда воевать. Не дали отомстить. Майор Гудков, тогда еще капитан, сказал что, ты мол, здесь нужнее... И он отчаянно бился с проклятыми фрицами, делал все что мог и даже больше.

Сорвалась и пролетела над машиной сорока.

- Господи... – вскинув в одну секунду автомат, шепнул Алексей, тормознув. – Ну и дура ты! – крикнул он птице, а та что-то ответила по-немецки.

Нервы, конечно, были на пределе, он только выглядел спокойным. Но, немного отдышавшись, он перекрестился, как учила мать, тайком, чтобы никто не видел, хотя тут–то можно было бы и не скрываться, и поехал дальше...

Проезжая мимо небольшой речушки, которая плавно двигалась чистым неспешным потоком средь берегов, Бубнов решил, что неплохо было бы искупаться.

Солнце палило как в Средней Азии, где он бывал не раз в гостях. А вода так манила и влекла.

Прикинув где тут сподручнее, Бубнов остановил джип на прогалине среди густого кустарника и, взяв автомат и пару рожков, направился вдоль по песчаному бережку, поросшему осокой и камышом.

Речка шириной была всего метров пятьдесят. Он замаскировал одежду в одном месте, а оружие в другом, рядом. Остался, в чем мать родила, но с ремнем и кобурой, в которой был трофейный вальтер нового образца. Немцы в конце войны успели сделать только ограниченную партию для старших офицеров СС. Вот у одного из таких мерзавцев Бубнов и реквизировал ствол. Серьезное оружие с десятизарядной обоймой и крайне надежной системой, которая позволяла стрелять из него даже после длительного пребывания в воде.

Он, конечно, собирался после купания как следует вычистить и смазать пистолет, который не раз выручал его в трудную минуту. А пока Алеша плавал в чистой воде и вспоминал детство в деревне, когда бывал у бабушки.

Плавая от берега до берега, разведчик немного увлекся, не заметив, как течение медленно, но верно, унесло его за поворот. В этом не было ничего страшного. Но по слухам тут, в мрачных лесах близь Мейнингена, находились секретные бункеры, где фанатичные эсесовцы планировали отсидеться, а пока нападали исподтишка.

Слухи, конечно, ходили страшные. И нужно было держать ухо востро, а глаз еще острее. Алексей плыл, как бегемот, не волнуя гладь воды, только голова оставалась на

д поверхностью. Он чувствовал что-то. Он всегда чувствовал...

Поэтому майор Гудков и посылал Бубнова на такие задания, где без интуиции пропадёшь. Коммунист и материалист майор знал, что если Лешка говорит, что за поворотом немцы - значит так и есть, значит нужно обойти с фланга и ударить с тыла, чтобы не успели опомниться.

Проплыв еще один изгиб русла реки, разведчик увидел, что в кустах, на левом берегу, кто-то шебуршится. Это заставило капитана выбраться на берег. И пожалев, что с ним только пистолет, он стал пробираться сквозь заросли правого берега, чтобы посмотреть кто там...

А там... Среди густо растущих, плачущих ив, касающихся своими шелковистыми ветвями самой воды, там...

-О!.. – тихо выдохнув, сказал разведчик, увидев на другом берегу, в узком месте русла, где ширина была не больше тридцати метров, красивую, молодую девушку, в столь же первозданном виде, что и он. Только на ней не было даже кобуры, что делало ее только еще красивее.

Она словно русалка с длинными волосами цвета золотистой соломы неспешно вошла в воду. Такая изящная и утонченная, что Бубнов чуть не задохнулся от подкатившего восторга.

Она плыла ему навстречу, не подозревая о его присутствии. А он быстро маскировался, зарываясь в сырой ил и облепляясь с полусгнившими водорослями.

Между ними было всего пара метров, когда она вышла из воды. Алексею казалось, что вот-вот его сердце разорвется, или выскочит прямо из горла, где оно как чудилось, билось. Он боялся, что оно стучит так громко, что эта сказочная дива услышит и, испугавшись, убежит.

"Наверное, местная крестьянка, из близлежащей деревеньки"... – подумал Бубнов, лежа в жидком иле как крокодил, слившись с ним, вожделенно глядя на прошедшее мимо существо, как путник на воду после скитания по пустыне.

Она, вскинула руки и, потянувшись, мягко села на зеленую травку, потом, осмотрев место приземления, легла.

Он лежал в прохладной грязи, наученный тяготами войны, выживать. Он был самый знаменитый в полку специалист по разведке на местности, к тому же отменный диверсант. Однако по части женщин он не был специалистом. Был большим любителем. Но каждый раз терялся в присутствии красивых дам , даже на расстоянии.

А тут... Он такой вообще не видел. Пусть немка, пусть крестьянка. С одной стороны, с идеологической, он считал ее врагом. А с другой стороны, его эстетическая сторона разума не могла не заметить, что она сокрушительно красива. Особенно вблизи...

Пролежав минут двадцать и позагорав, девушка встала, и снова пройдя мимо, вошла в воду.

Она доплыла до середины реки, когда он начал шевелиться, поднимаясь из маскировочной грязи. Он не сводил с нее глаз, поэтому сразу заметил, что она остановилась и как будто замерла в воде. Стоя уже во весь рост, как грязевой колосс Алексей, понял, что она за что-то зацепилась. Глубина там была метра три. Вода была чистейшая, сквозь нее была видна фигура девушки среди водорослей.

Немка билась минуты две. Алексей решил, что отцепится и не вмешивался. Но когда она вдруг ушла под воду, он понял, что медлить нельзя. Через несколько мгновений добрался до места погружения блондинки. Нырнув на глубину, он увидел, что она без движения, вероятно хлебнула воды.

Ее левая нога запуталась в куске сети, поднявшейся по течению со дна. Мысленно выругав тех, кто бросил порванную сеть, Бубнов извлек из кармашка расположенного слева на ремне, швейцарский нож красного цвета с белым крестом. Развернув лезвие, перерезал основные нитки, не позволяющие освободить точеную ножку красавицы.

Нежно обхватив существо за тонкую гладкую талию он ринулся вместе с ней вверх, и через секунду они были на поверхности.

Отбуксировав бездыханное тело до берега, бравый гвардеец положил тело на песок и, проведя экстренный комплекс первой помощи, вернул дыхание, привел в чувство незнакомку...

Она извергла фонтан воды, и прерывисто дыша, открыла глаза. Посмотрев на улыбающуюся физиономию паренька, блондинка мельком взглянула на его ремень с бляхой со звездой, на немецкую кобуру с пистолетом. И ничего, не сказав, улыбнулась в ответ.

- Слава Богу, жива! – сказал по-русски Бубнов, и тут же, опомнившись, повторил по-немецки. Она кивнула и снова ничего не сказала.

Через пару минут выяснения обстановки выяснилось, что она немая. И ему стало немного грустно. Он был человек музыкальный и, видя ее красоту, хотел услышать и ее голос.

Но, увы и ах...

- А где твоя одежда?! – почему-то закричал он, хотя слышала она, похоже, хорошо.

Она только мотала головой и улыбалась. Показывала на реку. Мол, унесло течением.

Положила ему руки на плечи. Приникла. Все закружилось, все помутилось в голове у разведчика. Его подхватил вихрь, сверкало и полыхало. Стоял сплошной салют и фейерверк. Блаженная истома залила тело и душу. Время стремительно неслось, надо ехать. И вдруг мысль – взять ее с собой! А что, полковая жена. Конечно, по чину не положено. У командира полка две, да еще приходящие. Но он тоже человек в полку известный. К тому же скоро домой, кто знает, вдруг удастся вернуть ей голос, вдруг все сложится так, что и там будем вместе. Но вот везти ее в часть без одежды было слишком оригинальным даже для него.

- Сколько тебе лет? – спросил Бубнов, когда они уже ехали в джипе. Он был в трусах, она - в его галифе, гимнастерке и сапогах. Она показала.

- Двадцать пять?! А по тебе не скажешь.

Дорога была недолгая. И хотя говорил только он, а она лишь улыбалась, ему было очень хорошо.

Прибыв в расположение, Бубнов только успел надеть запасную одежду и сразу подался к начальству доложить. А когда вернулся к джипу, то ни машины, ни блондинки уже не было.

-Что ж ты, так-то, а?! – сотрясал воздух громадный майор Гудков. – Ну, я понимаю, засмотрелся. Ну, понимаю, молодая да красивая. Но неужели ты не видел, что она не из простых?

-А может, ей срочно домой понадобилось? – чуя худой исход дела, буркнул Бубнов, стоя по струнке.

-Ты хоть соображаешь, кем она могла оказаться? – орал майор, наматывая круги по штабной палатке.

- Да, она может быть шпионкой ... – соглашаясь, сказал Бубнов, вдруг отчетливо вспомнив, что там, на берегу, обнимая его, ее рука два раза как бы случайно оказалась на кобуре. Он ее мягко отвел. Потом, когда ехали в джипе, какая-то смутная тревога посетила капитана. Особенно, когда красавица жестами предложила держать автомат. Он даже не положил его на заднее место, а засунул под свое сиденье. Подавил сомнения. Одолел его интуицию маленький эрос.

- Мне придется доложить о твоих художествах. Тут уж извини... – сказал Гудков, Через два часа, на двух джипах, примчалась контрразведка. Бубнов был в такой проработке, что лучше бы сходил за линию фронта три раза, чем один раз иметь дело с этими ребятами.

К вечеру, когда Бубнов еще был под угрозой трибунала, свои сообщили, что в джипе поймали какую-то девицу в советской капитанской форме.

- Радуйся, что повезло, - говорил уставшим голосом Гудков.

- Так точно, товарищ майор! – отвечал, чеканя, гвардеец, измотанный и измученный.

Когда ее привезли, в штабе был только он, майор и двое из контрразведки. Они-то и начали сразу ее обрабатывать, устанавливая уровень секретности к которому она, возможно, была допущена.

Она говорила, что просто секретарша из эсэсовского бункера. Покинула бункер, чтобы убежать за границу, скрыться и от своих, и от русских. Где бункер - не знает, долго плутала, дорогу не запомнила.

- Что с ней будет? – спросил Бубнов.

- Трибунал разберется, установив степень ее ответственности... – ответил один из контрразведки.

Утром в штаб части прибыл личный переводчик командующего армией и по совместительству консультант по системе СС Дмитрий Антонович Захаров. Он-то сразу и узнал в милой светловолосой "секретарше" Риту фон Крауф, помощницу одного из важных шишек СС в окружении Кальтенбруннера.

- Она ничего не скажет, - констатировал, переводчик с уставшим взглядом. – Она не по возрасту стойкая, говорят, многие боялись ее больше, нежели ее босса. У нас на нее целое досье.

- А чем она занималась? – спросил опечаленно Бубнов.

- Экспериментальная психиатрия. Допросы с применением запрещенных медикаментозных средств, электрошок, разные способы воздействия на людей. Немногие после таких допросов оставалась живыми.

- Может отправить ее в ставку? – полуспросил, полупредложил Гудков.

- Расстреляйте и все. От нее толку не будет, ничего не скажет, а вот сбежать, скорее всего, сможет. Вашего героя вон как окрутила, такие чары, куда там. К тому же она владеет гипнозом. Постарайтесь не разговаривать с ней много. Скажите исполнителю, чтобы не смотрел ей прямо в глаза, - посоветовал Захаров.

- Товарищ полковник, Дмитрий Антонович, так война ж кончилась. Это ж будет самосуд...

 

- Да ладно вам. Кто нам в спину стреляет? Для нас война не кончилась. У нас все равно всех эсесовцев, причастных к зверствам в концлагерях, казнят. А она как раз оттуда. Оформите как при попытке к бегству. Она ведь пыталась бежать?

 

- Ну.

 

- Вот и действуйте.

Гудков быстро посмотрел на Бубнова и тот понял, что означает этот взгляд.

-Я не могу! – еще не услышав приказа, пробормотал разведчик.

- Она - враг! Она мучила людей! Убивала их. Наших людей... – медленно сказал майор.

- Почему - я?

- Потому что ты...

- Но я ее спас!

-Значит, - судьба...

Валежник хрустел под ногами как кости. В лесу было тихо, покойно. Она шла впереди, уже в своей черной форме, которую нашли в кустах на берегу той самой реки.

- Стой и повернись! – приказал Бубнов.

Она стояла и смотрела куда-то вверх.

- Повернись! Сейчас же! – крикнул он, передернув затвор автомата.

- Отпусти меня, Алеша... – с акцентом, но по-русски, сказала она, медленно повернувшись.

- Замолчи! – помня совет специалиста, крикнул Алексей, отпрянув на шаг.

- Я просто хочу жить, и все... – спокойно и мягко говорил она, глядя прямо на него.

- Именем советского народа... – крикнул он по-русски.

-Тогда стреляй прямо в грудь. Я не хочу, чтобы пули разорвали мне лицо. Я хочу умереть красивой. Ты ведь видел меня... И я тебе нравлюсь. Скажи... Ведь так?

-Да, - опустив глаза, признался парень.

-Давай убежим вместе... – шагнув к нему, сказала она шепотом, но он услышал. – У меня есть деньги за границей. Нам хватит на всю жизнь. Давай! В Аргентину, или Южную Африку...

- Я не могу... - Бубнов почувствовал сонливость и зевнул.

- Я буду твоя и только твоя, и мы будем вместе всегда... – сладким голосом шептала она, стоя уже возле него со связанными за спиной руками, но шепча прямо в его ухо, она стола вплотную, прижавшись грудью к его плечу.

- А как же долг? – спросил он, впадая в странное состояние сонливой туманности.

- Плевать... – шептала она. – Только я, и ты... Навсегда...

Где-то на верху, хрустнула ветка, и немецкая сорока, заорала что-то по-русски...

- Что ты тут? Так близко... – очнувшись, маловразумительно спросил Бубнов.

- Молчи и спи, молчи и спи! – мягко, но настойчиво повторяла немка, снова уводя его в сон.

- Nain! Zurük! – крикнул он и, сам отпрянув назад, нажал на спусковой крючок. Немецкий автомат очередью ударил в грудь эсэсовке, огласив лесную тишину отчетливым характерным треском. Она отлетела на пару метров и упала замертво...

Когда прибежали свои, чтобы посмотреть, почему Бубнов так долго не возвращается, увидели его, сидящего рядом с ней и глядящего в ее прекрасное, но безжизненное с закрытыми глазами лицо .

- Не переживай Леха, она это заслужила... – сказал Коля Семенов, его помощник и друг.

- Может быть... Такая красивая... А вот души-то и не было... – сказал Бубнов, туша папироску об каблук сапога. – Интересно, она на самом деле тонула, или меня подлавливала? Теперь уж не узнать. Пошли, надо писать рапорт... При попытке к бегству...

* * * *

Прошло много лет и многое забылось. Все слилось в единый образ войны, который преследует его по ночам и не дает душевного покоя.

Лишь один эпизод всегда четко предстает перед старым генерал-полковником Алексеем Федоровичем Бубновым в минуты предутреннего забытья. Это те двадцать минут упоительного чувства, там, у реки, когда он еще не знал, кто эта неземная красавица. И тем более не представлял, что убивать ее придется именно ему.

Судьба...

Комментарии

Добавить изображение