"ВОЗВРАЩАЮТСЯ ВСЕ, КРОМЕ САМЫХ ЛЮБИМЫХ И ПРЕДАННЫХ ЖЕНЩИН"

Люди говорят, что время лечит,

Что проходит даже боль потерь
И ничто не может длиться вечно,-
Только ты, мой светоч, им не верь.

Почему же до сих пор мне снится
Глаз твоих задумчивая грусть?
Почему я не могу забыться,
Каждый жест твой помню наизусть?

Почему я не могу смеяться?
Почему мне белый свет не мил?-
Просто я не смог бы оставаться
Прежним, если б я тебя забыл.

 

Тяжёлый день

 

Люди удивляются, когда им говоришь, что лето в Сибири ничуть не менее жаркое, чем в Крыму. Тем не менее, это так. Только лето здесь гораздо более короткое, чем на юге. Окна многоэтажных домов нараспашку, и тополиный пух проникает всюду, скапливаясь в углах комнаты на полу белыми облачками.

В разгаре рабочего дня, ближе к полудню в комнате стояла полная тишина. Лишь изредка доносился звук падающей капли из подтекающего крана на кухне. Большую часть стены занимал книжный стеллаж, сделанный руками Вени из отрезков стальных труб и гладко обструганных досок. Книжные полки были таким страшным дефицитом, что Веня никогда не видел их в магазине, и лишь несколько раз видел у знакомых. Книжные шкафы в народе не пользовались популярностью, потому что в наших малогабаритных квартирах они занимали непозволительно много места, да и дорого это удовольствие стоило, честно говоря. Вот почему большинство научных сотрудников мастерили стеллажи сами, и Веню этому научили. К стеллажу примыкал добротный двухтумбовый стол гэдээровского производства, купленный женою по случаю у подружки. Та собралась с мужем на БАМ за большими заработками и потому распродавала мебель. Стол этот вместе с вращающимся креслом был куплен вскоре после защиты Веней кандидатской диссертации. Когда Веня с друзьями втащили его на 5-й этаж и сели обмывать по традиции, друзья сказали с намёком: За таким столом только докторские диссертации писать”. Веня ничего не ответил, промолчал, хотя у него самого на этот счёт были совсем другие мнения.

Во-первых, ни о какой докторской не могло быть и речи, поскольку Веню выперли с работы. Точнее, довели до такого состояния, что он сам был вынужден подать заявление, иначе его очень скоро и с большим удовольствием уволили бы совершенно законным образом как прогульщика и злостного нарушителя производственной дисциплины. Во-вторых, прогульщиком он вынужден был бы стать потому, что жена его Валюша неожиданно заболела, перенесла операцию по удалению почки и длительный курс облучения. После короткого периода ремиссии метастазы расползлись по всему телу, и Вене нужно было не только за ней ухаживать, но и заниматься детьми, готовить пищу, стирать, бегать как савраска, доставая дефицитные лекарства. А тут еще старенькая стиральная машина, испустив последний скрежет, остановилась навсегда, и Вене пришлось вспомнить навыки стирки вручную на ребристой оцинкованной стиральной доске, о которую он уже стёр костяшки пальцев. Чего стоил один Данилка, который ежедневно приходил с улицы в таких измазанных песком и глиной шортах, что Веня только диву давался, где это в относительно сухую погоду можно было найти столько грязи.

Веня никогда не корил сына за грязные штаны и порванные рубашки, а молча бросал их в таз, где замачивалось в стиральном порошке бельё для последующей стирки. Все мальчишки так устроены, он сам ещё хорошо помнил своё босоногое детство. Конечно, приятно иметь чистенького ребёнка в белых гольфиках, с умным и одухотворённым лицом несущего свою скрипочку и папку с нотами в музыкальную школу, но ваш пострел почему-то упрямо фокусируется на пинании мячика летом и бросании шайбы зимой. В этом есть и слабые утешения: ваш пацан здоров и крепок телом, а эти со скрипочками обычно страдают сколиозом и имеют слабые лёгкие.

Сейчас Веня сидел в своём вращающемся кресле за “докторским” столом, но думал совсем не об этом. Честно говоря, он ни о чём не думал. Последний год он прожил с психологией бывалого фронтовика, у которого одна цель – победить и выжить, вернуться домой живым и желательно здоровым, ибо калеке семью не поднять. Сейчас вы не узнали бы в нём того молодого, сильного и жилистого парня, который год назад смотрел упрямо из зеркала трюмо. Веня в зеркало никогда не смотрелся, поскольку брился наощупь электрической бритвой, но однажды, проходя мимо зерка
ла, он увидел, что как-то враз стал седым, как лунь, хотя ему исполнился лишь 31 год. Кожа его наоборот приобрела землистый цвет, а мешки под глазами приобрели даже зеленоватый оттенок. Носогубные складки выделялись так глубоко и резко, что казались вырезанными грубым ножом.

Впрочем и это не произвело на него особого впечатления. Последняя неделя была такой тяжёлой, что Веня почувствовал – он “поплыл”. Он потерял счёт времени и ориентацию в пространстве. Десятилетняя дочка ходила в магазин за молоком и хлебом, потом колдовала на кухне, готовя что-нибудь поесть. В эти летние каникулы Веня старался, чтобы дети как можно дольше гуляли на улице, поскольку находиться долго в доме, где умирает человек нелёгкое испытание даже для взрослого. Тем более, если этот человек – твоя мама. Веня понимал, что теперь счёт идёт на часы и с тоской думал, куда бы пристроить детей на несколько дней, чтобы они не видели агонии. Сам он чувствовал себя скорее роботом, нежели человеком. Не зная, какой сейчас день или час, он, тем не менее, автоматически включался каждые 4 часа и шёл на кухню.

Там на плите стояла алюминиевая кастрюлька в которой кипятились шприцы. Воды следовало наливать не более половины высоты, чтобы при кипячении не хлопала крышка от вырывающихся паров и вода не выливалась на конфорку. На дно кастрюли постелена марля, сложенная в несколько слоёв, чтобы шприцы при кипячении не стукались о дно и стенки кастрюли, издавая непрекращающуюся дробь. Собрав шприц, Веня доставал из холодильника упаковку ампул с морфием, надпиливал специальной пилочкой тонкий конец ампулы, ломал его резким движением, предварительно обхватив кусочком ваты, чтобы не поранить пальцы, и потом набирал наркотик в шприц. Затем из другой, маленькой ампулы он набирал димедрол, который продлевает эффект действия морфия. Держа шприц вертикально, нужно было давить на поршень, пока не выйдут все пузырьки воздуха, постукивая пальцем по корпусу шприца, чтобы прилипшие к стенкам пузырьки быстрее выходили. Делая укол, шприц нужно вогнать резким решительным движением. Здесь работает обратный принцип: чем больше жалеешь пациента, тем больнее ему будет. За год Веня сделал много сотен уколов. Он стал в этом деле профессионалом, мог колоть в любое место: в ягодицу, в руку, в ногу. Он освоил даже тяжёлые масляные уколы, для которых ампулу сначала нужно разогреть в воде, иначе масло не продавишь сквозь иглу. Вообще-то к таким больным положено прикреплять медсестру, которая по графику обходит больных и делает им уколы, но Веня знал, болевые атаки бывают столь неожиданными, что если не сделать немедленный укол, больной терпит адские мучения и кричит страшно, полностью теряя над собой контроль. Так и детей можно психами сделать, поэтому Веня освоил всё сам.

Последнюю неделю у него не было отдельных фаз сна и бодрствования, всё слилось в одну серую пелену. Он дремал на стуле возле постели жены, потом делал уколы и снова дремал сидя. Но сейчас она лежала в коме, делать ничего не надо было, и Веня стал вспоминать тот момент, когда он впервые увидел её.

Встреча

 

Женщина, которую любил,
Женщина, которою живу,
Женщина, с которою умру –
Только ты, во сне и наяву.

Даже через годы не забыл
Рук твоих податливую грусть,
Первых поцелуев сладкий пыл.
Я умру и вновь к тебе вернусь.

 

Каюта Вени была по левому борту, а в десяти метрах впереди коридор делал небольшую загогулину, в углу которой располагался столик для глажения и утюг. Туда он и вышел, чтобы погладить свои рубашки. За четыре года мореходки Веня научился полностью обслуживать себя – стирать и гладить. Хитрого в этом ничего нет. Брюки и фланелевка “отпариваются через мокрую марлю. Для того, чтобы стрелки держались дольше, перед глажением брюк следует провести изнутри вдоль них кусочком мыла. Рабочая роба и носки не глядятся никогда – это аксиома. В летнюю жару тельняшка досушивается на теле, доставляя приятную прохладу.

Здесь на судне начиналась гражданская жизнь, имевшая много новых элементов. Например, белые рубашки никак не желали разглаживаться, сколько Веня ни возил по ним утюгом. Они были сделаны из какого-то другого материала. Кроме того, Веня сам видел, что мама раньше гладила ему рубашки напрямую, без всякой марли, и сейчас никак не мог понять, почему у него не получается то, что получается у других. Но он был упрям и продолжал водить утюгом.

-Кто же так гладит? –
раздался из-за плеча приятный женский голос.

-Я глажу, а что?

-Во-первых, после выкручивания рубашку следует энергично встряхнуть, тогда не будет так много складок. Во-вторых, рубашка сильно пересушена, а гладить нужно чуть влажную. Впрочем, это всё поправимо, если рубашку спрыснуть водой.

Девушка отняла у Вени утюг, набрала в рот воды, с шумом разбрызгала её равномерным слоем по рубашке и, ловко орудуя инструментом, через минуту вручила ему безукоризненно выглаженную рубашку:

-Держите, а я пока доглажу остальные.

Веня с любопытством, свойственным молодости, разглядывал девушку. Сказать, что она была красивой, было слишком мало она была ослепительно красивой. Стройная блондинка с очень милой родинкой на правой щеке, пышные локоны до плеч. На остальные части тела Веня из скромности не фокусировал взгляда. Впрочем, ноги у неё были безукоризненные. Работая утюгом, девушка что-то говорила, но Веня воспринимал не смысл её слов, а лишь оттенки её голоса. Здесь было какое-то необъяснимое чудо, с которым он столкнулся впервые в своей жизни.

Веня был строгим и последовательным материалистом, верящим безусловно во всемогущество научного метода познания мира. Правда, наука пока не могла объяснить происхождение гениальности или просто таланта, но это пока. Со временем генетика даст точный ответ, какие именно сочетания молекул генетического кода каким талантам и способностям соответствуют. Конечно, он слышал об экстрасенсах, тонких мирах и прочей лабуде. Иногда даже из любопытства почитывал эту псевдолитературу, чтобы быть в курсе не только научных идей, но и распространённых у человечества заблуждений.

Сейчас же происходило что-то непонятное. Что именно, Веня не смог бы внятно описать. Ну вот, скажем, такая мысль. Все мы играем в жизни какие-то роли, это ещё старик Шекспир заметил. Причем, одновременно играется несколько ролей, предназначенных для разных групп зрителей и слушателей. Сам человек представляет собой невероятную смесь добродетелей и грехов, пропорции которых постоянно меняются в динамике, в зависимости от внешних обстоятельств, страстей, настроений и многого другого. Но хочется ему, чтобы его любили, уважали, восхищались им, поэтому он и играет роли, в которых выставляет напоказ то, что он считает достоинствами, и старательно прячет поглубже свои мелкие грешки и крупные пороки. Но зрители-то также не дураки, во всяком случае, - не все дураки. Уши этой игры, огрехи картонных декораций рано или поздно становятся видны, лезут на глаза при любой игре. Мы относимся к этому снисходительно лишь зная, что сами играем подобные роли, и, увлёкшись игрой, которая продолжается всю жизнь, зачастую забываем о своём настоящем лице и своей внутренней сущности. Признаемся, часто ли мы бываем до конца, предельно откровенны с кем-либо? Увы, откровенный человек – слишком хорошая, беззащитная мишень, и люди часто, пользуясь такой вот вашей минутой “слабости”, бьют очень больно в самое незащищённое место. Пусть даже не сейчас, а чуть позже.

Девушка говорила, казалось бы, совершенно обычные слова, но вместе с этими словами в уши, в душу проникало что-то иное, невидимое, дополнительное. Это что-то мистическим образом снимало с души ваши маски одну за другой, оставляя душу открытой и незащищённой, такой, какой она родилась когда-то. Возникало ощущение безграничного спокойствия и доверия. Вы понимаете, что этот человек никогда не обманывает, не имеет двойного дна, задних мыслей, он не способен предавать и унижать. Этот человек надёжен, как ваш брат. Более того, вы знали его всю свою жизнь, хотя и не понимаете каким образом, но он всегда был с вами.

Получив последнюю рубашку, Веня очнулся от этого наваждения, поблагодарил девушку и проводил её до каюты. Каюта оказалась соседней, она делила эту каюту с бухгалтершей. Вернувшись к себе, Веня попытался привести сумбурные мысли в какой-то порядок. На плавучем рыбоконсервном заводе на конвейерах стояли 500 девушек, сезонных рабочих самого цветущего возраста. Тут был такой выбор, что Казанова позеленел бы от зависти. Конечно, далеко не все были красавицами, а ещё больше было глупеньких хохотушек, от которых Веня старался держаться подальше, хотя кому-то больше всего нравились именно они. Соседка, с которой Веня только что познакомился, не производила впечатление тихони, но и глупости не обнаруживала.

Дело молодое, через пару недель Веня познакомился с обеими соседками поближе, и они ст
али потчевать его по вечерам домашним ужином. Пробовали ли вы свежевыловленного краба, поджаренного на оливковом масле, да присыпанного сверху зелёным лучком и ещё какими-то травками? То-то. И не попробуете, потому что краб – это самая скоропортящаяся продукция. Когда завод перерабатывает краба, вместо обычных 12-часовых смен работа на конвейерах продолжается до тех пор, пока не будет закатана последняя банка. Люди буквально валятся от усталости, но работа стоит того, поскольку переработка краба оплачивается по высшим расценкам, почти вся продукция целиком идёт на экспорт. Поэтому всем, кроме рыбаков, краб доступен в трёх разновидностях: в консервах он залит маринадом и мясо становится жестковатым; отваренное мясо также замораживают в брикеты, но разницу между размороженным и свежим мясом способен уловить не только гурман. Третий вид – это крабовые палочки, только краба там совсем нет. Палочки эти изготавливают из рыбного фарша, чуть-чуть приправленного крабовой эссенцией, дающей запах краба, но никак не напоминающей краба по вкусу – чистый обман.

Блондинку звали Валюшей, она работала бригадиром икорного цеха, в котором перерабатывали икру кеты и горбуши. Едва познакомившись, Веня понял, что он влюбился по уши и бесповоротно. Во время стоянок во Владивостоке и Находке он приглашал её на танцы, в кино, театр оперетты. Из вежливости он приглашал и вторую соседку, и сходил с трапа с обеими девушками под руки под весёлый хохот матросов: “Радист-то наш - парень хват!”. Впрочем, вторая девушка скоро отстала, увидев, что Веня, кроме обычной вежливости, на неё никак более не реагирует.

В школе Веня дружил с одной девочкой и даже один раз поцеловал её, но когда он на последнем курсе мореходки ушёл в длительный рейс, девочка эта внезапно вышла замуж. Веня расстроился, но, подумав, решил, что это к лучшему. Видимо, не любовь это была, а лишь игра в неё. Сейчас было всё совсем по-иному. Когда-то он вычитал, что философ Рене Декарт слышал музыку небесных сфер. Описание же, что это была за музыка, содержало лишь восхищённые эпитеты и неопределённый термин “высшая гармония”. Теперь Веня сам слышал такую музыку. Она звучала негромко, но постоянно. Звуки этой музыки тоже не напоминали звучание какого-либо из известных инструментов. Она была полифонична в своей основе и не содержала ведущей мелодии, поскольку лидировал то один голос, то другой. Это было так неожиданно и непривычно, но потом он заметил, что ход самих мыслей его подчиняется этому ведущему пульсирующему ритму. Странно было также то, что другие люди, скорее всего, не слышали этой музыки, потому что они ходили с лицами, озабоченными какими-то пустяками, а иногда и вообще были хмурые или агрессивные. Как бы то ни было, но именно слушая эту музыку, Веня безоговорочно поверил, что он нашёл ту самую единственную женщину, ради которой стоит прожить долгую и счастливую жизнь.

-Что ты всё время улыбаешься? – раздражённо спросил как-то невыспавшийся начальник радиостанции, сдавая Вене тяжёлую ночную вахту.

-Да так... жизнь – интересная штука.

-Ещё бы,- вздохнул Сергеич,- в твои годы и мне так казалось, а сейчас... чёртов радикулит! – ни заснуть, ни на стуле посидеть спокойно. Ломает, как медведь, страдающий запором.

Сергеич был очень добрый старикан, и к Вене относился по отечески. В рейсе он был последний год перед выходом на пенсию.

Веня не торопил события. Он слабо разбирался в женской психологии, и боялся излишне смелым поступком спугнуть сво негаданное счастье, но то, чему суждено случиться, произошло однажды, когда Валюша делала ему причёску в своей каюте и протянула зеркало:

-Ну как, намного лучше?

-Веня почему-то не стал смотреть в зеркало, а обернулся и обнял девушку. Она ответила ему. Вдыхая запах её волос, Веня слышал, как необычно громко стучат их сердца. Потом Валюша слегка оттолкнула его:

-Сумасшедший! Сюда же могут войти.

Двери кают на судне никто никогда не запирал, и соседка могла войти, не постучавшись.

-Ну и пусть! ответил Веня и припал к губам девушки долгим нежным поцелуем. Казалось, прошла вечность. Потом Валюша повернула его за плечи и выставила из каюты. Но вечером они снова встретились и уселись на юте, глядя на огромный диск солнца, медленно опускающегося в расплавленную медь морского горизонта, и на буруны, взрываемые винтами огромного судна.

Между тем, Веня собирался поступать в университет, и во время судовых вахт
он обкладывался задачниками и задумчиво грыз ручку, в то время как его мысли непроизвольно гуляли между обрывками знаний из тригонометрии и любовными грёзами. Валюша целиком поддерживала его в этих планах, в то время как матросы довольно ехидно подначивали. Она ни на секунду не сомневалась, что Веня поступит, ведь он был самым умным, самым сильным и самым добрым человеком на свете. Перед выходом в путину они пошли в ЗАГС и подали заявление, а потом вдвоём отпраздновали это событие в ресторане “Приморский”. Пили полусладкое шампанское, бросая в бокалы квадратики шоколада, и весь вечер танцевали вдвоём. Они не стали говорить о своём решении никому, потому что даже близкие друзья и подруги воспринимали их отношения лишь как обычный морской роман, лёгкий и короткий, как утренний бриз.

Во время стоянки во Холмске к Вене приехала мама. Судно стояло на рейде, и на берег можно было попасть только катером. Невеста очень волновалась перед этой ответственной встречей, потому что своей матери она не знала никогда. На пирсе Веня никак не решался начать этот разговор, и только когда катер весело побежал по волнам к вырастающему на глазах огромному корпусу судна, Веня произнёс:

-Мама, я женюсь и хочу сейчас представить тебе мою невесту. Это очень хорошая девушка. Она должна тебе понравиться.

Мама охнула:

-Сынок, тебе же только восемнадцать. Тебе учиться надо, а не семью заводить.

-Мама, я моряк, а не мальчик. Ты просто не замечаешь, что уже пятый год я живу самостоятельной жизнью, имею профессию, хорошо зарабатываю. А что касается учёбы, так Валюша сама на этом настаивает.

Однако по глазам матери и по внезапно посуровевшему её лицу Веня ясно читал: мама тоже думает, что это обычная блажь и мимолётное приключение неопытного мальца, которому запудрила могзи какая-нибудь припортовая шалава. В эти минуты ему намного яснее стало, почему у его родителей была такая нелепая и короткая семейная жизнь. В конце войны, в обстановке голода и разрухи, когда смерть в любой момент могла поставить точку в твоей жизни, встретились двое молодых, их соединила страсть, но тяготы и неустроенность обыденной мирной жизни оказались выше их сил. И это потому, что настоящей любви у них, собственно говоря, не было, как не было у них той музыки, которую Веня слышал и сейчас.

Веня провёл мать в свою каюту, а потом пошёл за Валей. Едва появившись на пороге, девушка поняла по одеревеневшему лицу матери, что кандидатура её в душе отвергнута ещ до этой первой встречи. А на лице матери было ясно написано:

-Ну вот, так я и думала. Намного старше моего дурачка. Опытная. Впрочем, смазливая. Понятно, чем взяла.

Однако девушка сумела преодолеть эту тягостную паузу, вежливо поздоровалась и замолчала, полагая, что её очередь в этом разговоре последняя. Наконец мать вздохнула и приговорила:

-Я вижу, вы тут уже всё решили без меня. Будь по-вашему. Сына своего я знаю, он упрямый. Всё равно сделает так, как решил. Живите.

Будни

 

Я проснулся с надеждой на то, что увидимся скоро.
Мне бы только увидеть в толпе твой тоскующий взгляд.
Я окликну тебя. увлеку, завоюю бесспорно.
Я тебя отыщу, стоит мне оглянуться назад.

 

Веня поступил в университет, и тут же дал Валюше телеграмму, потому что уволиться с судна в разгар путины совсем не просто. Другая телеграмма на имя капитана содержала заявление с просьбой об увольнении в связи с поступлением на учёбу. Тут был маленький трюк. Мореходку Веня закончил с красным дипломом, и потому имел право на свободное распределение, однако комиссия по распределению работала до госэкзаменов и распределила Веню в сахалинское Управление Морозильного и Рыболовного Флота. Веня же мечтал о кругосветных путешествиях, которые реализовывались только при работе на пассажирских и торговых судах. Когда он обратил внимание на это противоречие, в мореходке отмахнулись: Веня уже был выпущенный специалист, и все свои дела должен уже решать сам. В управлении торгового флота его готовы были взять с руками и ногами, но при условии, что он принесёт из места распределения открепительный талон, чтобы другое управление не начало судебную тяжбу с этим. В родном же, рыболовецком управлении начальник отдела кадров откровенно захохотал, когда Веня завёл разговор о свободном распределении и открепительном талоне:

-Да ты что, дорогой, меня тут же нужно уволить с работы, если я буду отпускать лучш

ие кадры. Зато – смотри сюда – ты можешь выбрать любое, самое лучшее судно нашей флотилии. Соображай, парень. Или ты думаешь, я каждому, кого в первый раз вижу, предлагаю такое?

Веня не стал спорить. Впрочем, на новом судне ему всё понравилось, а главное – он здесь встретил свою Валюшу. Видимо, там – наверху тому, кто распоряжается нашими судьбами виднее. Когда Вене нужно было ехать на сдачу вступительных экзаменов, он подал заявление на краткосрочный отпуск в связи с поступлением на заочное отделение. Поступал же он, разумеется, на очное. Таким образом он разрубил тот запутанный узел, который породившая его система никак распутать не могла, потому что не была в этом заинтересована. Что там судьба отдельного человечка огромной системе, которая собиралась перевернуть весь мир путём построения общества совершенно нового типа.

Когда приехала Валюша, они сняли крохотную комнатку в частном секторе, и жена пошла работать на стройку, чтобы заработать квартиру. Вообще-то у неё были десятки профессий. Она умела просто всё. После детдома окончила техникум, получив специальности мастера-закройщика и наладчика ткацких станков. Вот старая фотография, на которой Валюша опирается на альпеншток на вершине покрытой снегом горы. На другой фотографии она играет на тромбоне в каком-то джаз-банде, а на третьей и вовсе поёт в Государственном народном хоре. На самой старой фотографии худенькая девочка лет 12-ти выполняет акробатический этюд на стареньком байковом одеяле, расстеленном на траве. В углу одеяла видна большая дыра. Девочка улыбается, но именно по её вымученной улыбке видно, какого огромного напряжения стоит ей эта акробатическая поза. На впалом животе можно без труда пересчитать все рёбра. В общем, совсем не тихоней она была. Но, главное, никогда не унывала.

Когда Веня увидал, какой тяжёлой работой занимаются женщины на стройке, он сказал: “Так не пойдёт, я перехожу на заочное и поступаю на работу”. Вот тут Валюша в первый раз показала свой характер:

-Да пойми ты, глупенький, нам сейчас нужно продержаться всего несколько лет, чтобы достичь того, что изменит всю нашу остальную жизнь. С заушным образованием ты останешься навсегда полуграмотным пеньком. Забудь об этом. Я сильная, я выдержу.

Уже через год Веня понял, что расчёт оказался единственно верным, и что жена у него мудрее его на две головы, какими бы высокими науками он ни занимался. Через полгода Валюшу перевели в контору на лёгкий труд с сохранением прежнего заработка в бригаде в связи с тем, что она была беременной. Она принимала телефонограммы и строго по часам поедала питательные смеси. Через 8 месяцев с начала работы они получили свою первую квартиру в бараке, где у них и родилась долгожданная дочка. Комната была просто шикарной – 26 квадратных метров. Потом барак попал под снос и они переехали в благоустроенную двухкомнатную квартиру в новом доме, где через 4 года у них родился сын.

Веня закончил свой университет и через год с небольшим защитил диссертацию. Казалось бы, живи и радуйся. Но настоящие проблемы начались только потом. Во-первых, тяжело заболела дочь, и её лечение поглощало все деньги, которые они зарабатывали. За пару лет они продали всё, что только можно было продать. Особенно жалко было Вене относить в букинистический магазин книги, которые он собирал столько лет. Дочка ложилась в детское отделение больницы регулярно по два раза в год. Врачи поговаривали о необходимости операции, но предупреждали, что операция сложная, и полной гарантии они дать не могут. В 30% случаев в период взросления девушки организм сам перемогает эту болезнь и наступает излечение. Потом заболела Валюша. Самое удивительное, за свою жизнь она никогда ничем не болела, и из врачей посещала только дантиста. Зато теперь ситуация стала настолько безвыходной, что Вене пришлось уволиться с работы, чтобы ухаживать за женой. Сначала он отгулял отпуск за прошлый год, потом за текущий. Время от времени он делал вялые попытки найти где-то работу, но успеха они не имели, поскольку времени на то, чтобы заниматься этим серьёзно, у Вени теперь не было. Когда второй его отпуск подходил к концу, решение неожиданно пришло само. К нему подошла сотрудница из его лаборатории и сказала, что Веню приглашает на приём директор соседнего института. Веню это страшно удивило. Институт был для него непрофильным, он туда даже не совался в поисках работы. В институте занимались системным программированием для нового советского суперкомпьютера “Эльбрус”.

Выбора у Вени не было никакого, и он пошёл на приём из чистого любопытства. Директор был молодой крепкий мужик с обширной лысиной. В разговоре он сильно заикался. Долго сосредочивался, не зная с чего начать, потом начал, не слишком уверенно:

-Я слышал, у Вас есть какие-то проблемы с работой. Наш институт новый, у нас есть какие-то вакансии, и нам нужны хорошие специалисты. Могу предложить Вам должность старшего научного сотрудника.

Сначал Веня подумал, что он ослышался. В то время были только 2 научные должности – младшего и старшего научных сотрудников. Для многих учёных должность старшего была просто пределом мечтаний, и Веня отлично знал, что из-за специфики отношений со своим нынешним начальником, должность эту он не получит до конца своей жизни, работая у него. А тут её предлагают с порога, да ещё сотруднику, которого видят впервые, поэтому он сказал осторожно:

-Вы знаете, я тут чего-то не понимаю, а когда я не понимаю, я этого боюсь. В данном случае я не понимаю, зачем я Вам нужен, ведь я специалист в совсем другой области.

-Это ничего. Я несколько раз слушал Ваши доклады в Вычислительном центре. У меня сложилось впечатление, что Вы – человек широкого кругозора, активно интересуетесь самыми различными проблемами. Поработаете у нас, я уверен, сумеете плодотворно включиться и в нашу тематику. Зная Вас, как сложившегося научного работника, я совсем не собираюсь загружать Вас нашими проблемами, предоставляю Вам полную свободу научного поиска. Занимайтесь теми задачами, которые для Вас привычны. Коллектив у нас молодой, не сомневаюсь, Вам здесь понравится. Да и тематика есть близкая для Вас – пакеты прикладных программ.

-Но у меня есть ещё одна проблема. Дело в том, что моя жена...

-Я знаю, - перебил директор, - но мы же люди, а не звери. Я поговорю с Вашим завлабом, сделаем Вам свободное расписание. Частично будете работать дома.

Тут Веня совсем перестал что-либо понимать. Тебе не только с порога должность сэ-нэ-эса дают, но и говорят: “Занимайся, чем хочешь”. Сказанное находилось в настолько сильном контрасте со всем, что он слышал в жизни до этого, что никакой логики здесь понять было невозможно. Поэтому Веня и думать не стал, а сказал коротко: “Согласен”.

Механику происходящего Веня начал понимать только через год. Когда Веня сообщил московскому заказчику о проиcшедшем с ним чуде тот прилетел в Сибирь через неделю с вариантом хоздоговора. Веня привёл его к директору, заказчик разложил перед ним бумаги с сооблазнительными суммами, но директор от договора отказался, объяснив это так:

-Мы работаем на переднем фронте отечественного компьютеростроения, денег для нас не жалеют, с этим у нас нет проблем. С другой стороны, вашу тематику нам не утвердит министерство. Представьте себе, что мы где-то недовыполнили план, а в то же время успешно ведём чуждые институту темы. И всё же я, как директор института, вовсе не запрещаю вам работать с Вениамином Михайловичем по интересующей вас теме.

-Но ведь у нас закрытое предприятие, и его просто не пустят на территорию предприятия, не имеющего с вашим институтом официальных отношений.

-Хорошо. Давайте заключим договор о научно-техническом сотрудничестве без финансовой поддержки. Работайте себе на здоровье.

Заказчик был мужик тёртый. Он сразу сообразил, в чём дело. Дома после пары рюмок он сказал Вене:

-Да тебя просто продали.

-Как так?

-А так и продали. Как Герасима с его Муму. Но не как простого крепостного, а как крепостного с талантом, умеющего писать поразительные картины или делать уникальной красоты кареты. Ты сам посуди. Твой текущий начальник полностью блокировал твою работу, но уволить тебя не мог. Сейчас он уволить тебя может, но что скажут люди? Вышвырнул на улицу редкого специалиста с умирающей женой и двумя маленькими детьми на руках. Вот он тебя и пристроил. Ты спросишь: как? Его директор переговорил с другим директором: “Не возьмёте ли, любезный, хорошего работника?”.

-Но тому-то зачем?

-Эх ты, святая простота. Да за услуги. Они могут быть самыми разнообразными. Возьмём одну навскидку. В Вычислительном Центре есть Совет по защитам, а в том институте – нет, поскольку он новый. Защищаться людям надо? Надо, а потому – мы вам Совет, а вы нам – услуги. Да и чего из-за одного сотрудника копья ломать, поскольку деньги-то государственные, а не из своего кармана директор берёт. Но при этом Вычислительный Центр поставил условие: сотрудника не обижайте, но чтобы он у вас сидел, как мышка, и никто о нём ничего никогда не знал. Потому что финансирование договора должно остаться в прежних руках, а это деньги – намного существеннее, чем зарплата одного сэ-нэ-эса.

Теперь Веня узнал себе цену. Эх ты, романтик недорезанный. “Это моя страна, это мой институт!” – кричал, а продали тебя, как откормленного поросёнка. И поделом засранцу, иначе таких романтиков и не вылечишь.

В институте его, действительно, никто не доставал, но через полгода он заметил, что его публикации начали мощно тормозить. Для публикации любой статьи автор должен заполнить стандартный бланк акта экспертизы, в котором говорится, что “публикуемая работа не содержит сведений, запрещённых к опубликованию, согласно перечню списка Е...”. Акт этот должны подписать три члена экспертного Совета, 1-й отдел, партком и директор. Члены экспертного Совета обычно подписывают, не читая, а тут вдруг председатель Совета говорит Вене:

-Мы не можем подписать этот акт, поскольку не разбираемся в Вашей тематике, есть ли там секретные сведения. Вы сходите лучше в Совет Вычислительного Центра, там есть специалисты.

Тут и ежу понятно, что если члены Совета твоего института относительно тебя проинструктированы, то в соседний институт лучше и не соваться. Веня успокоился, и решил писать книги, поскольку время терять – просто бездарно, а написание книг потребует прорву времени. Жизнь-то одна человеку дана. В текущей ситуации книги эти опубликовать, нечего и думать, но ситуация может измениться, и тогда окажется, что время не прошло даром.

Неравный бой

Новый день – это новые муки,
Взгляд усталый, пылающий лоб.
Я губами ловлю твои руки
И опять ощущаю озноб...

Когда Веня приехал навестить Валюшу, дети бросились к маме и начали пересказывать ей свои детские проблемы и радости, врач отозвала его в другой конец коридора и строгим голосом проинформировала:

-Исследование тканей показали, что опухоль злокачественная. Она успела поразить большую часть почки, так что спасти почку не было никакой возможности, но операция проделана со всей тщательностью. Опухоль была инкапсулирована, не обнаружено никаких следов метастазов. Сейчас Вам нужно надеяться. Если в течение трех-пяти лет не будет рецидивов, считай пронесло. С больной нужно обращаться очень деликатно, не травмировать её никакими мрачными прогнозами. Ей сейчас нужно набираться сил, и физических, и ещё больше духовных, чтобы вынести всё, что бы впереди ни случилось.

Веня выслушал это не моргнув глазом. Ему дали надежду, разве это так мало? Проблема была в другом. Теперь он должен научиться играть оптимиста. Играть до последнего дня, до последнего патрона, чего бы это ему ни стоило. Когда он вернулся в жене и та спросила его: “Ну как? Что сказали?”, он бодро и довольно натурально ответил:

-Да пустяки. Всё будет хорошо. Теперь нужно побольше есть и заниматься восстановительной гимнастикой. Только сначала нужно пройти курс лучевой терапии, которая способствует скорейшему заживлению ран.

На лучевую терапию Веня возил Валюшу дважды в неделю. В самый первый раз их проводил из хирургического корпуса в радиационную лабораторию главный хирург Евгений Валерьянович, который оперировал жену. Веня понял, что он должен дать врачам радиологам точные указания о месте экспозиции и дозировках облучения. До лаборатории идти было не близко, но день был солнечный, такой яркий и радостный, что хотелось всё забыть, лечь на травку и растянуться блаженно под лучами летнего солнышка. Евгений Валерьянович всю дорогу рассказывал смешные истории из своей студенческой молодости. Впервые за много месяцев Веня почувствовал вдруг, как все узелки напряжений внутри него расслабляются и развязываются, а в душу входит такое спокойствие, даже безмятежность. Он автоматически отметил, что такое наваждение встречает второй раз в жизни. Этот хирург обладал точно таким же редчайшим магическим талантом, что и Валюша – вызывать безграничное доверие, вносить спокойствие и уверенность в души людей, переполненные болью и отчаянием.

После операции Валюша очень быстро стала поправляться, посвежела, начала набирать свой прежний вес. Ей дали вторую группу инвалидности, и она целыми днями читала детям книжки, что-нибудь вязала, а по вечерам они ходили в гости к друзьям, которых давно не видели, пили чай и болтали о пустяках. Целых три месяца продолжалось это блаженство, и Веня совсем было поверил, что все их беды позади. Потом у Валюши появилось жжение в желудке после еды, а затем и боли. Когда она прошла гастроскопическое обследование, Веня отвёл врача в сторонку и спросил, нет ли каких-либо признаков со стороны её прежнего диагноза. Врач уверил, что подозрения совершенно напрасны: “Так часто бывает у перенесших операцию, когда из-за ослабленного иммунитета наружу вылезают мелкие болячки, с которыми раньше организм умел справляться сам. Обнаружены две мелкие язвочки. Нужна строгая диета и соответствующее лечение”.

Язвы зарубцевались довольно быстро, и дальнейшее обследование показало, что лечение прошло успешно. Однако в начале осени вдруг начались температурные скачки. В середине дня вдруг внезапно поднималась температура до 38 градусов, которую сбивали амидопирином, а через два часа начинался озноб. Когда эти температурные атаки приобрели регулярный характер, участковый врач предписала вводить амидопирин с димедролом подкожно, так как это действует гораздо быстрее, чем в случае приёма таблеток. Вене же она по секрету сказала, что температурные атаки скорее всего означают, что имунная система ведёт борьбу с чужеродными клетками. Пока ведёт. Вот тут-то Веня и освоил технику уколов.

Валюша стала слабеть на глазах, уставать. Чаще лежала на диванчике. Никогда не жаловалась, только говорила виновато: “Голова кружится, но это пройдёт, полежу немного”. Кто мог сказать, какие мысли рождались в её голове в эти дни. Временами Вене казалось, что она обо всём давно уже догадывается, но не говорит ему, чтобы и его тоже не лишать тех сил, которые им ещё понадобятся впереди. Они оба играли роли оптимистов и, кажется, успешно. Когда слабость стала такой, что Валюша порой лежала неподвижно целый день, она не выдержала и взмолилась:

-Отвези меня к Евгению Валерьяновичу, миленький. Он - бог, я знаю – он спасёт.

-Ну что ты, родная, успокойся. Всё будет хорошо. Смотри, нам прописали новые таблетки. Пройдём курс лечения, сразу станет лучше.

Но Валюша только мотала отрицательно головой, и Веня сдался:

-Хорошо, я отвезу тебя к нему, но сначала нужно пройти все анализы здесь, чтобы получить направление. Они там без направления не принимают.

Выбрав день, они пошли вдвоём в поликлинику для сдачи анализов крови. Идти было всего метров двести от дома. Валюша решительно отказывалась от помощи мужа: “Мне нужно расходиться. Лежу целыми днями, вот и ослабела”. На полпути Валюша как-то разом обессилела, обхватила столб руками, и её начало рвать. Веня подхватил её на руки и бегом донёс до лаборатории. Лицо Валюши было таким бледным, что их приняли без очереди. Сделав анализ, медсестра всплеснула руками:

-У неё сильнейшая анемия. Я вообще не понимаю, как она дошла сюда. Почему Вы не вызвали скорую?

Медсестра тут же позвонила в отделение больницы, и Валюшу унесли на носилках в палату. На беседе с врачом Веня узнал, что у жены крайне низкий уровень гемоглобина. Лучшее средство для очищения крови – чёрная икра, а всё остальное врачи сделают сами.

Легко сказать: чёрная икра. Веня её ни разу в жизни даже не пробовал. Дорогая, зараза, но дело даже не в деньгах. Её просто не бывает в продаже. Кто-то из знакомых подсказал, что чёрную икру дают в докторском столе заказов. Это в академгородке был такой спецраспределитель, к которому прикреплена была научная элита, начиная от докторов наук. Академики туда даже не ходят. Им по заказам всё на дом привозят, и цены так совсем не магазинные. Веня, конечно, слышал о существовании этого стола заказов, но где он находится, не имел ни малейшего понятия, поскольку спецобслуживание ему в ближайшие годы не грозило. Знакомая знакомых, занимавшая большой пост в торговле, написала записку заведующей этим столом заказов с просьбой продать просителю 200 грамм икры, а на словах объяснила:

-Завернёшь за магазин хозтоваров. Во дворе увидишь высокую дверь без каких-либо надписей и табличек. Как войдёшь, спроси Марину Ильиничну. Скажешь, от меня, и подай эту записку.

Веня пошел. Всё оказалось именно так, как сказала знакомая. Веня много раз бывал в магазине хозтоваров, а под Новый Год даже покупал во дворе ёлку, но никогда бы не подумал, что за простой дверью без таблички скрывается такое серьёзное заведение. Что любопытно, очереди там не было. Его сразу провели к Марии Ильиничне, которая оказалась дородной тёткой, все пальцы которой были украшены кольцами и перстнями. Слова этой тётки казались такими ценными, что Веня не услышал ни одного из них. Мария Ильинична сунула записку какой-то продавшице, и та через несколько минут принесла икру в баночке, завернутую в непромокаемую бумагу. Веня сунул продавщице заранее припасённые деньги и начал бормотать слова благодарности, на что тётка только презрительно мотнула головой: “Да чего там!”.

Два раза в день, утром и к обеду Веня нёс в палату два узеньких кусочка хлеба, намазанных тонким слоем чёрной икры. Валюше кололи какие-то витамины и другие лекарства. Несколько раз делали переливание крови. Через некоторое время она начала самостоятельно ходить. Через полтора месяца заведующая отделением сказала Вене:

-Мы сделали всё, что могли. Завтра надо выписывать.

окончание следует