ПОБЕДА НАЧАЛАСЬ 22 ИЮНЯ 1941 ГОДА

02-05-2005

Посвящается моему отцу Петру Сергеевичу Лебедеву, который начал
войну младшим лейтенантом на Лениградском фронте и закончил
в Кенигберге полковником, командиром полка тяжелых танков .

Победа – великое слово. Собственно, единственный праздник, который остался у бывшего советского народа. Настолько единственный, что его даже одно время полагали заменителем искомой государственной идеи. Все прочее обесчещено, оболгано, залито словесным поносом и сброшено в выгребную яму истории. Одни события, случившиеся до эпохи исторического материализма, были похерены при советской власти (ну, не все, Куликово поле или Бородино оставались), другие в - нынешнее демократическое время. Особенно революционные свершения и помощь братским народам. Но вот Победа в Великой отечественной войне – дело особое. Святое дело. И, само собой, величали Победу и коммунисты, и антикоммунисты, и демократы с либералами, и консерваторы с церковниками. Все, можно сказать. Все? Нет, не все. Тут уже наметились покусительства. Началось с анекдота: Зачем, папаша, празднуешь победу? Если бы потерпели поражение от Германии, то пил бы сейчас баварское пиво. А закончилось накануне 60-летия победы требованиями прибалтийских стран к правительству России признать День Победы началом советской оккупации и выплаты компенсации этим странам за ущерб. Бывшие диссиденты и правозащитники тоже все ближе подходят к идее, что лучше бы не было этой победы. Сталин, де, не только такой же, как Гитлер, но хуже его. И строй советский хуже.

Слава Богу, евреи с этим не соглашаются.

Да что там диссиденты – бывший мэр Москвы Гаврила Попов, по должности обязанный быть государственником, дал цикл статей к 60-летию Победы (в МК), в которых рассказывал, как советская солдатня грабила и мародерствовала в Германии. С упором на изнасилования немецких женщин. Перед 60-летием по американскому “Историческому каналу” (history channel) прошел трехсерийный фильм “Восточный фронт”. Первая серия – о вторжении Вермахта в СССР. Построена на немецкой военной хронике Вохеншау. Чисто военная операция. Красиво въехали, танки, самолеты, машины, мотоциклы. Иногда пешим ходом. Никаких горящих изб и повешенных партизан. Нет, пару разрушений показали. Ну, война ведь, как без этого.

Зато вторая и третья серии – это набег чудовищных красных орд на беззащитную Германию. Вот уж где злодейства! Бессмысленные взрывы, пожары. Но особенно – изнасилования. Казалось, что сценарий писал Гаврила Попов. Правда, без кинокадров. Вроде как по соображениям самоцензуры: нельзя же, дети смотрят. Да и откуда взять хронику? Вохеншау насилия не снимал, так как туда не пускали немецких операторов. А советские операторы тоже не снимали, они в это время были заняты изнасилованиями. Так что ограничились рассказами обесчещенных немок. Вывод и в фильме, и Поповым делался простой как колумбово яйцо (без аллюзий): при Гитлере немецким женщинам было гораздо лучше, их никто не насиловал. Даже собственные мужья, ибо они были заняты: боролись с русскими насильниками. Да и немецким мужчинам – тоже было лучше при Гитлере. Тем, кто оказались не убитыми.

Ну что ж, какая-то правда в этом есть. Некоторая. Для немецких женщин, вполне возможно, что и лучше. Правда, вот только зверские бомбежки союзной авиации… Ну, так это только укрепляло уверенность в правоте дела фюрера. Ведь фюрер все как подавал? Он всегда боролся за мир во всем мире. Но, как фюрер германской нации, на первое место ставил интересы Германии и благо ее граждан. Что ж, законное дело. Мир с пониманием относился к чаяниям немецкого народа. Например, к воссоединению с Австрией. Потом – с судетскими немцами. Потом – к созданию дружественного протектората Богемии и Моравии. Мир это понимал правильно. Вон Чемберлен с Даладье в Мюнхен прилетали, руку фюреру жали, поздравляли и благодарили.

А вот Данциг заело. Польские экстремисты не давали воссоединиться Рейху с братским немецким населением исконно германского города Данцига. Польская военщина совершила налет на немецкую радиостанцию в Гляйвице, убила немецких работников. Фюрер начал справедливую акцию по пресечению бандитских вылазок гнусных поляков. И что же мир? Увы, на этот раз мир при подстрекательстве международного еврейства использовал эту акцию спра
ведливости для развязывания агрессии против миролюбивой Германии (3 сентября 1939 г.). Германия вынуждена обороняться.

А тут над ее восточными границами навис чудовищный жидо-большевистский бандит. Хотел напасть на Германию с тыла. Вот и пришлось превентивно отбросить русского бандита к Москве и Волге. Правда, отдельные несознательные подданные фюрера могли бы спросить: ладно, сокрушили азиатского врага, пленили всю его армию в 4,5 миллиона, подошли к Москве, обезвредили сибирского казака. Что же вы, наш дорогой фюрер, оставили там нашу доблестную армию в жутких русских снегах и морозах на мучения и погибель? Вы же наш всеобщий отец, а германские солдаты – ваши дети. А может быть, наши бравые солдаты оказались под Москвой совсем с другой целью? С целью завоевать Россию? А не опасно ли это, не самоубийственная ли это затея? Наполеон тоже превентивно отбрасывал русских до Москвы…. Кто-то про себя, может быть, и спрашивал обо всем этом. Про себя….

Итак, Германия защищает свою свободу и жизнь своих граждан. А враги обрушивают тысячи тонн смертоносного груза на немецкие мирные города, сеют смерть среди женщин, детей и стариков. Именно так представляла дело немецкая пропаганда. Не мудрено, что немецкое население поддерживало выходца из народа, плоть от плоти его, своего любимого фюрера, защищающего уже не только законные интересы и благополучие всех немцев, но и саму их жизнь.

Но до невероятных бомбежек, Москвы и Сталинграда было еще далеко, когда Гитлер уже проиграл войну.

Он проиграл войну даже не в ноябре 1941 года, после начала зимнего контрнаступления русских, а еще раньше, 22 июня 1941 года. Даже – 1 сентября 1939, когда вторгся в Польшу, начав, таким образом, Вторую Мировую войну. Ибо Гитлер не смог бы долго, многими годами, выдерживать войну с Британией и помогавшей ей Америкой. Потому и двинулся на Россию: взять там сырье и тем лишить Англию уверенности в защите своего острова.

Пик его успеха – Мюнхен, Судеты и протекторат Богемии и Моравии (то есть – расчленение Чехословакии). Если бы на этом остановился, кто знает, может и умер бы естественной смертью, да еще и в почете и уважении своего окружения.

Давайте поговорим о начале Победы. Она была заложена невероятным авантюризмом, непрофессионализмом и спесью бесноватого фюрера (см. статью-подборку из кн. В. Суворова “Самоубийство Из жизни авантюриста Адольфа Гитлера .)

Началась Великая Отечественная война со следующего официального заявления германского правительства, которое посол Германии в СССР граф Шуленбург зачитал Молотову уже после начала вторжения немецкий войск:

“Резюмируя вышесказанное ( в нем много говорилось о том, что СССР вероломно готовит нападение на Германию идея, которую по какой-то наивности приписывают Виктору Суворову – В.Л. ) , правительство рейха в связи с этим заявляет, что Советское правительство вопреки принятым им обязательствам:

1) не только продолжало, но и усилило свои попытки подорвать Германию и Европу;

2) проводило все более и более антигерманскую внешнюю политику;

3) сосредоточило все свои силы в готовности на границе с Германией. Тем самым Советское правительство разорвало свои договоры с Германией и собирается напасть на нее с тыла. В связи с этим фюрер приказал германским вооруженным силам противодействовать этой угрозе всеми имеющимися в их распоряжении средствами”.

Приведя этот документ, Уильям Ширер в книге “Взлет и падение Третьего рейха”, пишет:

“Пожалуйста, не вступайте ни в какое обсуждение этого сообщения”,— предупреждал Риббентроп своего посла в конце телеграммы. Что мог сказать потрясенный и разочарованный Шуленбург, посвятивший лучшие годы своей жизни налаживанию германо-русских отношений и твердо знавший, что нападение на Советский Союз ничем не спровоцировано и не имеет оправдания? Вернувшись в Кремль перед самым рассветом, он ограничился прочтением немецкого заявления. Молотов, потрясенный, молча выслушал посла до конца и затем сказал: “Это война. Считаете ли вы, что мы это заслужили?”.

Идея о превентивной защите миролюбивой Германии от ужасного СССР повторялась и повторялась, особенно в речи Гитлера в Рейхстаге 11 декабря 1941 года. Вот фрагмент из нее:

“Я не искал войны, а, напротив, д
елал все, чтобы ее избежать. Но я забыл бы свой долг и действовал бы против своей совести, если бы, несмотря на знание неизбежности военного столкновения [с Советским Союзом], не сделал отсюда одного-единственного возможного вывода. Считая Советскую Россию смертельнейшей опасностью не только для Германского рейха, но и для всей Европы, я решил всего за несколько дней до этого столкновения дать сигнал к наступлению. Сегодня имеются поистине неоспоримые и аутентичные материалы, подтверждающие факт наличия у русских намерения осуществить нападение на нас. Точно так же нам известен и момент, когда это нападение должно было произойти. Учитывая осознанную нами во всем ее объеме только ныне огромную опасность, могу лишь возблагодарить Господа нашего, вразумившего меня в нужный час и давшего мне силу сделать то, что должно было сделать”. (В кн. “Откровения и признания”. Сб. документов, Смоленск, 2000, с. 131).

Нападение на СССР было началом конца Третьего Рейха. Из экономии места не буду приводить множества документов, из коих наиболее показательными являются доклады генерала Томаса, начальника военно-экономического штаба ОКВ, который все время подчеркивал, что Германия не имеет собственных ресурсов для ведения затяжных войн и не имеет валюты, чтобы покупать сырье (особенно он напирал на нефть, медную руду, каучук) и потому нужно срочно захватить все это у других. Притом - быстро, ибо медленно не получится. Бывший начальник генштаба Вермахта Бек полагал, что Германия не выдержит ни войны на два фронта, ни затяжной войны даже с одним фронтом.

Имеется меморандум группы немецких экономистов, которые с цифрами в руках доказали, что при таком диком росте военного производства, какое имелось в Германии в предвоенные годы, ее экономика окончательно развалится к 1945 году. С 1933 по 1939 год военное производство выросло в 12 (!) раз, а потом еще в пять раз, то есть всего в 60 (!!!) раз (см. Банкротство стратегии германского фашизма., Сб. документов, М., 1973, т.2, с.311 и далее).

Поразительное предсказание! Именно этот меморандум, помимо общих расово-теоретических воззрений о неполноценности славян и вредоносности евреев, и подвиг Гитлера на скорое нападение на СССР, совершенно безотносительно к будущим планам Сталина. Поэтому когда ему совали записки Бека, выкладки Томаса и предостережения Гальдера о неготовности Германии к большой войне, он вопил, что, дескать, генералы не владеют той полнотой информации, которая есть у него, и ему лучше знать, когда и как осуществлять свою великую миссию построения Тысячелетнего Рейха.

Мысль о том, что в конечном счете исход войны решило экономическое соотношение между воюющими сторонами, отлично понимал Сталин. Приведу яркое место из воспоминаний Штеменко С.М. (Генеральный штаб в годы войны. - М., 1989. cc. 557-559).

И. В. Сталин вдруг спросил:

"- А как думает молодой начальник Генерального штаба, почему мы разбили фашистскую Германию и принудили ее капитулировать?

…Оправившись от неожиданности, я подумал, что лучше всего изложить Сталину его собственную речь перед избирателями, произнесенную накануне выборов в Верховный Совет СССР 9 февраля 1946 г. Я сформулировал положение о том, что война показала жизнеспособность общественного и государственного строя СССР и его большую устойчивость. Наш общественный строй был прочен потому именно, что являлся подлинно народным строем, выросшим из недр народа и пользующимся его могучей поддержкой… Говорил о промышленной базе, созданной за годы пятилеток, о колхозном хозяйстве, о том, что социализм создал необходимые материальные возможности для отпора сильному врагу. В заключение сказал о высоких боевых качествах нашей армии, о выдающемся искусстве советских военачальников и полководцев.

Терпеливо выслушав меня до конца, И. В. Сталин заметил:

- Все, что вы сказали, верно и важно, но не исчерпывает всего объема вопроса. Какая у нас была самая большая численность армии во время войны?

- Одиннадцать миллионов человек с небольшим.

- А какой это будет процент к численности населения?

- Быстро прикинув в уме численность перед войной населения - 194 млн., я ответил: около 6 процентов.

- Правильно. Но это опять-таки не все. Нужно учесть и наши потери в вооруженных силах, потому что убитые и погибшие от ран бойцы и командиры тоже входили в численность армии…

Учли и это.

- А теперь,- продолжал Сталин,- давайте подсчитаем, как обстояло дело у Гитлера, имевшего
с потерями более чем 13-миллионную армию при численности населения в 80 миллионов человек.

Подсчитали. Оказалось - больше 16 процентов.

- Такой высокий процент мобилизации - это или незнание объективных закономерностей ведения войны, или авантюризм. Скорее, последнее,- заключил Сталин.- Опыт истории, общие законы ведения войны учат, что ни одно государство не выдержит столь большого напряжения: некому будет работать на заводах и фабриках, растить хлеб, обеспечивать народ и снабжать армию всем необходимым. Гитлеровский генералитет, воспитанный на догмах Клаузевица и Мольтке, не мог или не хотел понять этого. В результате гитлеровцы надорвали свою страну. И это несмотря на то, что в Германии работали сотни тысяч людей, вывезенных из других стран…

Немецкие правители дважды ввергали Германию в войну и оба раза терпели поражение,- продолжал Сталин, шагая по балкону.- Подрыв жизнеспособности страны в первой и второй мировых войнах был одной из причин их краха… А какой, между прочим, процент населения был призван кайзером в первую мировую войну, не помните?

Все промолчали. Сталин отправился в комнату и через несколько минут вышел с какой-то книгой. Он полистал ее, нашел нужное место и сказал;

- Вот, девятнадцать с половиной процентов населения, которое составляло в 1918 году 67 миллионов 800 тысяч.

Он захлопнул книгу и, снова обратившись ко мне, сказал:

- На Гитлера работали сотни тысяч людей, вывезенных в Германию и превращенных, по существу, в рабов. И все-таки он не смог в достатке обеспечить свою армию. А наш народ сделал невозможное, совершил великий подвиг".

Битва над Англией оказалась проигранной еще летом 1940 года: англичане имели радары и соединенные с зенитками ЭВМ. Радары также позволяли с земли управлять истребителями, так что те лупили немецкие самолеты в хвост и в гриву. При превосходстве англичан на море Гитлеру и думать нечего было соваться со своим "Зее леве" на Британские острова. Гитлер справедливо усматривал сопротивляемость Англии в надеждах ее политиков на то, что Сталин, в конце концов, окажется на их стороне. Вот тут Гитлер и решил, что для окончательного сокрушения Англии нужны все ресурсы России, а не только те, которые Сталин и так посылал в качестве обмена по торговым операциям. Мысль о том, что Англию можно поставить на колени только после покорения России, он высказывал многократно. Приняв решение о скором нападении на СССР, Гитлер пишет Муссолини: "Я скажу тебе еще одну вещь, Дуче. Впервые с тех пор, как передо мной встала необходимость принять это трудное решение, я чувствую себя внутренне свободным. Сотрудничество с Советским Союзом я рассматривал как измену самому себе, моим идеям, моим прежним обязательствам. Теперь я счастлив, что свободен от этих внутренних терзаний" (Аллан Буллок. "Гитлер и Сталин", Смоленск, 1994, т.2, с.326)

На совещании в ставке вермахта 9 января 1941 года Гитлер уже совсем ясно говорил: "Англичан поддерживает надежда на возможность вмешательства русских. Они лишь тогда откажутся от сопротивления, когда будет разгромлена эта их последняя континентальная надежда" (Банкротство стратегии...т.2, с.93).

Сменивший Бека начальник генштаба Вермахта Гальдер тоже полагал, что затяжная война – это конец Гитлеру. В своих известных дневниках он каждый месяц, а то и каждые две недели подводит итоги потерям германских войск – и они, эти итоги, очень неутешительны. 12 процентов от численного состава после месяца боев. 15% после полутора месяцев. 20% – после двух, 25% после 2,5. Потом 30, 40....

Как раз в самые опасные для Москвы октябрьские дни Гальдер, катаясь на лошади, упал с нее и вывихнул сустав (10 октября 1941 года), посему не мог делать свои ежедневные дневниковые записи. А когда сумел писать (3 ноября), то написал:

“Группа армий “Центр” подтягивает 2-ю армию (усиленную подвижными соединениями) на Курск, чтобы в дальнейшем развить наступление на Воронеж. Однако это лишь в теории. На самом же деле войска завязли в грязи и должны быть довольны тем, что им удается с помощью тягачей кое-как обеспечить подвоз продовольствия.

Танковая армия Гудериана медленно и с трудом продвигаясь, подошла к Туле.

9-й армии после тяжелых боев удалось стабилизировать положение в районе Калинина и создать достаточно сильную оборону на своем северном фланге”.

Обратите внимание: это написано ДО начала зимнего контрнаступле

ния русских под Москвой. А, тем не менее: “должны быть довольны тем, что им удается с помощью тягачей кое-как обеспечить подвоз продовольствия”.

И говорится уже не о наступлении на Москву, а о том, что “удалось стабилизировать положение в районе Калинина и создать достаточно сильную оборону”. Уже оборона подается как успех! И это только к 3 ноября 1941 года! Уж какое тут взятие Москвы!

Но и при предположении, что Москва пала, ничего фатального не произошло бы. Даже в чисто символическом плане. Да, столица. Плохо. Но Москва была в руках поляков в 1612 году и в руках Наполеона ровно через 200 лет. Чем кончилось?

Даже если предположить, что были бы потеряны Майкоп, Баку и Грозный, то нефть имелась в огромных количествах в Тюменской области (помимо Татарии). Ее начали бы разрабатывать раньше, чем это произошло на самом деле. И вопрос был бы решен.

Гальдер, Типпельскирх, Манштейн, Гудериан и многие другие со все растущим беспокойством отмечали, что русская армия получает все больше и больше оружия. Особенно – танков, самолетов и артиллерии. И все лучшего, чем у немцев, качества. На Востоке разворачивалась грандиозная промышленная база.

А ведь мы совершенно не рассматриваем второй фронт. Сначала в Африке. Потом в Италии, а еще позже – в Нормандии. Не рассматриваем американский ленд-лиз. И не рассматриваем ужасающие удары союзной авиации по немецким заводам и городам. Берлин, Кельн, Майн, Дюссельдорф, Франкфурт, Гамбург, Ганновер и (многократно) Дрезден и десятки городов мельче постепенно превращались в груду развалин. Наконец, не рассматриваем партизанское движение. Какой уж там захват Москвы и, тем более, бомбежки Урала. Возможности немецкой авиации наглядно проявились при попытках снабжать окруженную 6-ю армию Паулюса под Сталинградом по воздуху. Вместо обещанных 700 тонн грузов Геринг, этот Тартарен из Тараскона, сумел обеспечить только 100. И это в то время, когда немецкие аэродромы были близко от места доставки.

В общем – Гитлер редкий в истории тип авантюриста, который упивался собственными речами и принимал восторг и поклонение толпы внимающих ему фанатиков за свою власть над миром. Что было бы, если бы эта власть осуществилась – хорошо известно. Но все-таки приведу одно место из секретного документа того времени, раздел которого называется:

“К вопросу о будущем обращении с русским населением”

“Абель ( профессор “расовых наук” – В.Л. ) видел только следующие возможности решения проблемы: или полное уничтожение русского народа, или онемечивание той его части, которая имеет явные признаки нордической расы. Эти очень серьезные положения Абеля заслуживают большого внимания. Речь идет не только о разгроме государства с центром в Москве. Достижение этой исторической цели никогда не означало бы полного решения проблемы. Дело заключается скорей всего в том, чтобы разгромить русских как народ, разобщить их. Только если эта проблема будет рассматриваться с биологической, в особенности с расово-биологической, точки зрения и если в соответствии с этим будет проводиться немецкая политика в восточных районах, появится возможность устранить опасность, которую представляет для нас русский народ”.

(Замечания и предложения по генеральному плану “Ост” рейхсфюрера войск СС (Гиммлера). В кн. “Банкротство стратегии германского фашизма” т.2, с. 36-37).

Наиболее толковые нацисты понимали, что после 1939 года, тем более после 1941 уже ничто не спасет Германию от тотального разгрома. Лучше всего этот тезис пояснить на примере мемуаров молодого Вальтера Шелленберга (он умер в 1952 году в возрасте 51 года ), руководителя YI управления Главного Имперского управления имперской безопасности (РСХА), занимавшегося сбором информации за границей и контрразведкой (в нем служил Штирлиц). Шелленберг очень подробно рассказывает, как он пришел к мысли о необходимости ведения переговоров о мире (чтобы избегнуть грядущего неизбежного краха) не когда-нибудь, а на пике территориальных завоеваний Германии – в августе 1942 года. Приведу важное место из книги Шелленберга “Лабиринт” из главы “Планы заключения мира” (тем более, этой главы нет в сети). После длинного вступления Шелленберг приступает к главному рассказу:

“Пока рейх будет в состоянии сражаться, он будет в состоянии и торговаться. У нас еще было время, чтобы достичь компромисса с нашими противниками, но следовало рассуждать реально, подобно биржевому маклеру, считающему, что лучше потерять пятьдесят процентов, чем рисковать всем.

По нашим сведениям, в это время, в августе 1942 г., Сталин был недоволен западными союзниками. То, что этот факт, судя по всему, мог представлять реальную основу для деловых переговоров, подтверждалось и японцами, так как, несмотря на временные неудачи на Восточном фронте, они по-прежнему считали возможными переговоры о компромиссном мире с Россией.

Обстановка в 1942 г. характеризовалась борьбой за выигрыш времени. Англия была слишком слаба, чтобы действовать самостоятельно, и ждала прибытия стратегических материалов из Америки. Сталин ожидал не только поставок, но и эффективной помощи в виде открытия реального второго фронта. Пока западные союзники воздерживались от вторжения — все равно, по каким мотивам, — имелся весьма реальный шанс завязать переговоры о сепаратном мире. Германия в то время обладала настолько превосходящей мощью, что это обеспечивало ей выгодное положение для переговоров с обеими сторонами. Поэтому было важно установить контакт с Россией одновременно с началом переговоров с Западом. Все усиливавшееся соперничество между союзными державами должно было укрепить наши позиции”.

С этими идеями Шелленберг прибыл к своему шефу рейхсфюреру СС Гиммеру . Главное, что он ему сказал, звучит в передаче Шелленберга так:

“… не будет ли с моей стороны излишней смелостью задать вам такой вопрос: в каком ящике вашего письменного стола вы храните альтернативный проект окончания этой войны?

С минуту царило молчание. Гиммлер, сидевший передо мной, казался совершенно обескураженным. Конечно же, он понимал, что мое вступление не зряшнее, и скоро разобрался, к чему я клоню.

- Сегодня Германия в зените своего могущества ( продолжал Шелленберг - В.Л. ). Сегодня мы еще можем торговаться — мы обладаем такой мощью, что наши противники будут искать компромисса с нами.

Широкими мазками я обрисовал ему соотношение сил в мире так, как это представлялось мне. По ходу моего рассказа Гиммлер заметно успокоился. Мое чувство уверенности передалось ему. Его все больше увлекала моя аргументация. Он то и дело одобрительно кивал. Закончил я после полуторачасового вступления тем же вопросом, которым начал, но в несколько иной формулировке:

— Теперь вам ясно, господин рейхсфюрер, какими мотивами я руководствовался, когда спросил вас в самом начале: “В каком ящике письменного стола вы храните альтернативный проект окончания войны?”

Гиммлер резко встал и начал ходить взад и вперед по кабинету. Наконец он остановился и сказал:

— Пока этот идиот Риббентроп продолжает давать свои советы фюреру, это совершенно невозможно сделать.

Я немедленно заявил, что, конечно, Риббентроп должен уйти. Он постоянно подкапывается под рейхсмаршала (я имел в виду Геринга). Если тот хочет стать герцогом Бургундским, давайте сделаем Риббентропа герцогом Брабантским. Гиммлер понял, что шутливый тон моих слов скрывает серьезные намерения. Он подошел к письменному столу и, раскрыв атлас Брокгауза, нашел нужную карту и несколько минут внимательно ее изучал. Я из вежливости также поднялся, и он подозвал меня к столу.

— Как же вы намерены осуществить на практике свои идеи? — спросил он. — По-моему, вы переоцениваете мощь России. Меня больше беспокоит то, что случится, когда американская военная промышленность начнет действительно работать на полную мощность. Что нам тогда предпринять? … что делать с Россией?

— Надо подождать, — ответил я.

Воцарилось продолжительное молчание. Затем Гиммлер сказал:

— Если я вас правильно понимаю, то вы считаете, что основой компромиссного мира должно являться сохранение великой германской империи приблизительно в ее территориальных пределах по состоянию на первое сентября тридцать девятого года?

— В общем говоря, да.

— И следовательно, нам придется использовать все наши дополнительные территориальные приобретения в качестве объектов для торга?

— Да, — снова ответил я.

… Но самое главное, господин рейхсфюрер, заключается в том, что для нас выгодно искать компромисса сейчас, когда Германия еще находится в зените своего могущества. Этот компромиссный мир, если его удастся достигнуть, обеспечит нам надлежащую базу, на основе которой мы сможем успешно вести борьбу с Востоком. В данный момент мы уже ведем войну на два фронта, а когда США бросят на чашу весов всю свою мощь, эта чаша склонится не в нашу сторону.

Было уже три часа ночи. Гиммлер заметил, что я порядочно утомлен, и прервал беседу сказав:

— Прекрасно. Я крайне рад, что мы имели такой исчерпывающий обмен мнениями. Можете считать, что я одобряю ваш план, но при одном условии: если вы в ходе подготовительной работы допустите серьезную ошибку, я брошу вас, как кусок раскаленного угля. Конечно, надо еще посмотреть, удастся ли мне убедить Гитлера до Рождества”.

Читателю трудно будет понять, какое значение имела для меня эта беседа, состоявшаяся в августе 1942 г.

Гиммлер дал мне все полномочия действовать. Однако в то время я не понимал, что на его решение могут оказать воздействие не зависящие от меня обстоятельства. Кроме того, я не учитывал крайнюю переменчивость его характера, вследствие которой он под воздействием этих обстоятельств мог отказаться от решений, которые принимал с самыми лучшими намерениями”.

Действовать Шелленбергу не удалось. И Риббентропа не вышло снять, и Гитлера убедить. Ну, о Гитлере и речи нет. Он даже разговоров таких не допускал. Сначала это было бы дико: как это так, до победы рейха рукой подать, а тут какие-то недоумки предлагают мне отдать все завоеванное ради мира в границах середины 1939 года! А потом – такие разговоры были бы и вовсе расценены как капитулянтские, предательские, преступные и, скорее всего, закончились бы концлагерем. А после покушения на Гитлера 20 июля 1944 года – расстрелом.

И уж совсем большая тайна рейха. Его главари отлично знали, что они уже столько “наработали”, что никакого мира с ними никто заключать не будет (на Тегеранской конференции 1943 года лидерами трех стран было принято решение о безоговорочной капитуляции Германии). Геббельс писал в своем дневнике (с точностью до смысла), что мы уже столько натворили, что нас может спасти только победа в войне.

Упомянув Геббельса, я хотел бы сделать небольшую подборку из его дневниковых записей. Они не предназначались в то время для печати (в то время, он работал на “дальнюю историю”) и потому показательны для настоящих и подлинных идей нацистской верхушки (этих дневников также нет в сети).

Начну с провокации, которую перед самым нападением на СССР придумал лично Геббельс и страшно ею гордился.

11 июня 1941 г. Среда.

Все должно служить тому, чтобы замаскировать акцию на Востоке. Сейчас следует применять более сильные средства. Впрочем, сама демаскировка замаскирована так, что никто ничего и не заметит.

13 июня 1941 г. Пятница.

Мы же, напротив, даем сообщение о том, что нашли хорошую базу для переговоров с Москвой. Это подчеркивается. Моя статья [в этом духе] со всеми церемониями передаётся в “Фёлькишер беобахтер”.
Вопрос о России с каждым часом становится для всего мира большой загадкой. Будем надеяться, она не окажется разгаданной слишком рано. Мы делаем все возможное, чтобы замаскировать это дело. Но вот как долго еще это будет нам удаваться, одним богам известно. Дни до самой ночи наполнены оживленной работой. Скоро наступит развязка.

14 нюня 1941 г. Суббота.

Вчера: моя статья напечатана в “Фёлъкишер беобахтер” и произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Ночью этот номер конфискуют и теперь у меня звонят все телефоны. Внутри страны и за границей одновременно поднимается шумиха. Все удается безупречно. Я совершенно счастлив этим. Огромная сенсация — налицо. Английские радиостанции уже заявляют, что сосредоточение нащих войск против России — блеф, которым мы прикрываем свои приготовления к высадке [в Англии]. Такова и была цель задумки! Впрочем, в зарубежной информационной политике царит полная неразбериха. Люди почти совсем потеряли ориентировку.

Русские, кажется, все еще ничего не подозревают. Во всяком случае, они сосредоточивают свои войска, именно так, как мы только и можем того пожелать: концентрированно, а это - легкая добыча в виде военнопленных. Однако, ОКВ уже не может слишком долго все это маскировать, так как необходимы меры военного характера. В Восточной Пруссии все сосредоточено так густо, что русские превентивными авиационными налетами могли бы причинить нам тяжелейший урон. Но они этого не сделают. На это у них смелости нет!
Чтобы выиграть войну, нужна дерзость. Комедию с конфискацией “Фёлькишер беобахтер” мы разыграли правильно.

21 июня 1941 г. Суббота.

Вопрос о России с каждым часом становится все драматичнее. Молотов попросил визита в Берлин, но получил резкий отказ. Наивный расчет! Это следовало бы сделать на полгода раньше. Наши противники идут к своей гибели.

23 июня 1941 г. Понедельник.

Вчера: давяще жаркий день. Нашим войскам будет нелегко сражаться. Выступил Молотов: дикая ругань и призыв к патриотизму, слезливые жалобы, а за всем этим проглядывает страх. “Мы победим”, — говорит он. Бедняга!

Англия еще занимает двойственную позицию. Там слишком ошеломлены. В США пока только сенсация. Антонеску публикует поэтические воззвания к армии и народу. Финляндия еще не шевелится. Венгрия настроена сильно антибольшевистски и выступает за нас. Италия объявляет России войну. Весьма приличный поступок. По всей Европе проходит волна антибольшевизма. Решение фюрера - самая крупная из всех мыслимых сенсация. Наша воздушное нападение начинается в самом традиционном стиле. На русские города, в том числе Киев, и аэродромы обрушиваются 900 пикирующих бомбардировщиков и 200 истребителей. Военные действия начались по всему фронту протяженностью в 3 тыс. километров. Первые небольшие реки повсюду форсированы.

Во второй половине дня уже проясняется психологическая ситуация. Воззвание фюрера текстуально передано для всего мира. Лондон пока говорит, что Гитлер спятил с ума, и указывает на пример Наполеона, который привел и Молотов. По этому поводу мы еще подискутируем. Некоторые английские голоса призывают к благоразумию и показывают, что потеряет Англия, если мы захватим Украину. США предаются ругани. Но, как известно, нам от этого ни жарко, ни холодно. Если мы победим, все равно окажемся правы”.

Да-с, если победим. Но – не победили. Вот так выглядят записи Геббельса весной 1942 года, когда до их погибели еще оставались долгих три года.

20 марта 1942 г. Пятница.

Еще раньше мы не раз смеялись над тем, какое физическое отвращение питал он ( Гитлер – В.Л. ) к морозу и снегу. Он, к примеру, никогда не мог понять, как это есть такие люди, которые весной ищут заснеженные места, чтобы покататься на лыжах. Теперь его нелюбовь к зиме получила жестокое и ужасное подтверждение. Но того, что зима еще раз подвергнет его лично и немецкие войска такому жестокому испытанию, при всем инстинктивном неприятии ее он и предполагать не мог. Однако это произошло в таком объеме, который раньше и представить себе было нельзя. Будь проклята эта долгая, суровая и жестокая зима! Она поставила нас перед проблемами, которые мы прежде вообще не считали возможными.

… На предстоящие весну и лето у фюрера опять есть ясный план. Он не хочет завести войну в безбрежные дали. Его цели: Кавказ, Ленинград и Москва. Если эти цели будут достигнуты, он хочет при всех условиях закончить все к началу октября [1942 г.] и своевременно занять зимние квартиры. Предположительно у него есть намерение построить гигантскую оборонительную линию и на время оставить Восточную кампанию в покое. Новая зима, подобная минувшей, больше повториться не должна! Вероятно, дело на Востоке перейдет в 100-летнюю войну, которая не будет больше доставлять нам никаких особенных хлопот. Мы будем тогда противостоять всей остальной России, как Англия противостоит Индии.

Наконец, записи перед концом:

17 марта 1945 г. Суббота.

Из полученных мной писем видно, что во всем немецком народе царит глубокая летаргия, почти ведущая к полной безысходности. Раздается самая острая критика по адресу люфтваффе, а также и всего национального руководства, которое обвиняют в том, что оно в своей политике и в своем ведении войны, особенно в воздухе, допустило много упущений, и этим объясняют наши бедствия. Особенно обвиняют руководство за Восточный поход, что отнюдь не является неправильным. Наши ораторы больше не могут справляться с этой критикой. Их аргументы уже не убеждают. Мою последнюю речь по радио, с одной стороны, хвалят, а с другой — упрекают за то, что в ней нет позитивных отправных точек для успешного продолжения войны. Появляется глухое ощущение, что даже самые лучшие аргументы уже не воздействуют на уставший и измученный народ. <... > Зловещим кажется мне тот факт, что критика уже распространяется на самого фюрера, на национал-социалистическую идею и на национал-социалистическое движение, а также то, что многие партайгеноссен уже начинают колебаться. (Й. Геббельс. Последние записи. Смоленск, 1993).

Угасающий нацистский пыл Геббельс два последних года поддерживал упованием на чудо-оружие. Чего только не побывало в этом качестве! Начали (это еще в середине войны) с танков Тигр, Королевский тигр, Пантера, потом к списку военной панацеи добавился реактивный самолет Ме-262, потом ракетный беспилотный самолет ФАУ1, ракета ФАУ2, потом в ход пошли совсем уж мелочи вроде фаустпатронов, и эфемерные вещи вроде народного ополчения -фолкьштурма и городских партизан-вервольфа. Секретным оружием послужило даже чудесное спасение Гитлера при покушении 20 июля 1944 года и совсем уж маразматическо-оккультная неописуемая радость Геббельса и Гитлера при известии о смерти Рузвельта 12 апреля 1945 года. Чуда однако, не состоялось.

Труп самого Гитлера с достоверностью так и не идентифицировали (см. Валерий Лебедев. К вопросу о перетаскивании трупа Гитлера ). Растворился международный бродяга во тьме неизвестности. То есть, труп, конечно был, но где – неведомо. В такую же прореху истории канул и страшный морок 20 века – национал –социалистический упырь с его бредовыми идеями.

Осиновый кол ему в могилу.
ПОБЕДА !!!

Обсуждение статьи в Гусь Буке

Билли Ширз Женева, Швейцария - Saturday, May 07, 2005 at 13:26:06 (MSD)
Очень хороша, мощна статья Валерия Лебедева О Победе.
Спасибо огромное!

Читатель - Saturday, May 07, 2005 at 14:35:07 (MSD)
Что верно, то верно.
Всё хорошо на своём месте.
Всех - с Наступающим!

Михаил - Saturday, May 07, 2005 at 23:42:15
В статье Редактора (профессионально безупречной) делается попытка ответить на давно занимающий и меня вопрос: Отчего Гитлер решил напасть на Сталина, в то время, как к этому, казалось бы, не было никаких предпосылок.... Редактор поясняет, что Гитлер совершил ошибку, пытаясь завоевать Англию, используя ресурсы России. Но ресурсы России использует нынче вся Европа (Германия, не в последнюю очередь).

Яков Рубенчик - Saturday, May 07, 2005 at 21:35:44
Уважаемый Валерий Петрович!
Спасибо за Вашу интереснейшую статью.
Как Вы относитесь к мнению Виктора Суворова, что в начале войны советские войска не могли сдержать немецкое наступление, поскольку были подготовлены и полностью организованы на протяжении многих лет для наступательных операций, а для целей обороны не были обучены и не имели необходимого вооружения? Как Вы относитесь к тому, что если бы немецкое нападение 22 июня не состоялось, то через две недели началось бы советское наступление на Европу по всему фронту от Балтийского моря до Черного?

Валерий Лебедев - Sunday, May 08, 2005 at 15:33:37 (MSD)

Благодарю Билли Ширза (и присоединившегося Читателя) за теплую оценку моей статьи о Победе. Ее написанию очень содействовал семейный альбом, в котором много фронтовых фотографий отца. Смотрел на них - и писал.
Михаил и Яков, благодарю за оценку.
Предпосылки для нападения Германии на СССР были. И это не только желание похерить всякие надежды Англии на помощь Советов. Военные рельсы, по которым Гитлер пустил экономику Германии, не могли не привести в полный тупик. Экономика страны работала в экстремальном, форсмажорном режиме. В чем это заключалось? В том, что для производства военной продукции закупались стратегические материалы. Это - каучук, медь, никель, молибден, прочие легирующие добавки, нефть... Долго было бы перечислять. Все усилия, финансы и возможности были направлены на это. Все - для войны. Каким образом это удалось бы делать в течение многих лет? Очень просто: брались кредиты. Очень много кредитов взяли в США у частных банков. Брали у Англии, Франции, у многих европейских стран. Шли и прямые поставки в долг, в счет будущих выплат. СССР поставлял сырье в огромных количествах в обмен на машины и всякую технику. Но машины в ответ не отгружались. Все время шли оттяжки и задержки. Объяснение: еще не готова комплектация. Или: в последний момент мы решили модернизировать станки, которые должны были вам отправить в прошлом месяце. Извините за задержку, но она выгодна в первую очередь, вам. Вы ведь хотели бы получить новейшее оборудование, не так ли? И мы хотели бы того же. Ради престижа наших фирм и германской марки. Когда отгрузим? Пока трудно назвать точную дату. Как только завершим модернизацию, так сразу.

Но ведь рано или поздно договора нужно было бы исполнять, контракты закрывать. Гитлер и не думал этого делать. Да даже если бы и думал - не смог бы. Ибо это было выше возможностей германской экономики. Другими словами, Гитлер вел себя как заведомый аферист и мошенник: наобещать, а потом, .... нет не скрыться. Это было бы в стиле обычного, банального афериста. А Гитлер был не обычным и заурядным мошенником. Он был авантюристом мирового уровня. Он придумал напасть на своих кредиторов. На тех, кому он был должен. И сказать: вы хотели нас обмануть? Хотели воткнуть нам нож в спину? Замышляли за кулисами напасть на нас? У нас есть точные сведения, что Сталин готовил на нас нападение. Даже число знаем. Но Провидение подвигло меня, вождя германской нации, упредить подлый удар. Я вручил решение и обезвреживание ваших интриг нашему славному Вермахту. После решения проблемы выяснилось, что это не мы вам должны, а вы нам. За расходы по нейтрализации ваших подлых замыслов. За то, что поиздержались в дороге.

С чем бы еще сравнить? Да вот с бегуном на длинные дистанции, который решил рвануть на 10 тыщ как на пятьсот. И - спекся. 500 - это и есть блицкриг. Или мы в блиц-турнире громим так называемых кредиторов, либо - пуля в висок.
Была - пуля в висок.

Уважаемый Яков Михайлович, выше ответ и на ваш вопрос. Нет ни малейших доказательств о подготовке нападения СССР на Германию в 1941 году. Когда уже все было ясно, когда Вермахт навис над границами, Василевский составил 15 мая 1941 года карандашный набросок "Соображений по плану ведения войны". Но этот набросок Сталину даже не показали. Это был не директивный документ, а вот именно "соображения да размышления". Да и поздно было.
Уже давно, в 1998 году, я имел обширную переписку-дискуссию на эту тему с историком Виленом Люлечником, последователем Суворова (они и учились когда-то вместе). См. Дискуссия в письмах Валерий Лебедев - Вилен Люлечник.( www.lebed.com/1998/74.htm )
В дальнейшем Сталин, наверное, ударил бы. Но - не ранее 1942 года. Впрочем, это уже все "альтернативная история".

Комментарии

Добавить изображение