МУЗЫКА, СЛОВО, ФИЛОСОФИЯ

02-06-2005

Ревизуя ссылки, имеющиеся в правой колонке нашего титула, наткнулся на любопытный обмен мнениями между автором личного сайта Александром Избицером (как раз на него ссылка) и нашим активным участником и автором Михаилом Абельским. Эта подборка вполне заслуживает общественного внимания читателей. - Редактор Валерий Лебедев

Александр Избицер.
Софроницкий - один из моих любимейших пианистов. Мы даже с ним 'родственники'. Мой учитель Натан Перельман учился у того же профессора - Леонида Николаева -, что и Софроницкий и долгое время они оба преподавали в Ленинградской консерватории. Другой мой любимый педагог - Тамара Фидлер (камерный ансамбль) училась в аспирантуре у самого Софроницкого. Вот она мне и сказала, что даже в наиболее удачных записях нет ничего общего с 'живым' Софроницким. Словно играет другой пианист. То есть, и тогда, когда он не знал, что его записывают, его записи не передают того, благодаря чему он был так любим в свое время. Это - особенность подлинного Артиста.

Когда-то, лет 8 назад я был приглашен в Джульярдскую школу (самое известное учебное музыкальное заведение в США – ред.) для 'показательной' игры, как иллюстрация к теме 'русская фортепьянная школа'. Профессор вначале ставил разные записи, в том числе - Софроницкого. И он позволил себе несколько унизительные комментарии к его игре. Мой английский тогда был очень плох, но я все разобрал и спросил профессора, знает ли он примеры, когда пианист заканчивал концерт в 2 или 3 часа ночи, поскольку публика его не отпускала? То есть, 'бисы' длились намного дольше основной программы. Гардеробщики поднимались к Софроницкому: “Владимир Владимирович, сжальтесь, нам домой пора! - “Голубчики, пожалуйста, подождите, еще одну мазурку(прелюдию, вальс и т.п) сыграю и все!”. Подобного профессор не знал. Это ему показалось неправдоподобным. Но это БЫЛО!

И подобное не было бы возможным сейчас. Иначе Софроницкому пришлось бы платить гигантскую сумму тому же профсоюзу гардеробщиков - за дополнительные часы работы.

Да я и сам мечтал бы выйти на концерт и играть не то, что запланировано, а то, что в голову прийдет - в зависимости от... всего - от погоды, от самочувствия, от публики (которая бывает разной) и прочее. Но это невозможно. А на 'бисах' действительно наступают лучшие минуты.
Волей - неволей, основную программу воспринимаешь, как гору, которая только к концу падает с плеч. Все, кончено, зависит от того, сумеешь ли добиться подлинного ощущения спонтанности там, где все запланировано (я имею в виду порядок в программе).
Так Вы играете профессионально (простите за это слово)? Или то, что называется, 'для себя и друзей'?

Как играть по ночам, чтобы соседи не слышали? Я для этого купил электрическую
'Ямаху' и упражняюсь ночами, поскольку я - сова. Но нельзя же электрический звук записывать! 'Ямаха' у меня четырех - или пятилетнего возраста, Р-200. Я не экспериментировал с тембрами долго. Нашел именно рояльный звук - и все. Ощущение клавиш такое же, как и на механическом рояле - это удивительно, насколько японцы могут имитировать подлинный инструмент!

Михаил Абельский
У Одена встретил мысль о том что 'музыке под силу' .
У Речи, как художественного языка, есть много преимуществ: три лица, три времени (у музыки и живописи есть только Настоящее Время), активный и страдательный залоги. Но есть и один серьезный недостаток: отсутствие изъявительного наклонения. Речь сослагательна, и излагаемое ею, возможно, является верным лишь до тех пор, пока не подвергается проверке

Александр Избицер
Именно – “до тех пор, пока не подвергается проверке”. Попробуем подвергнуть. Начать с того – почему Оден уверен, что “у музыки и живописи есть только Настоящее Время” и нет “трёх лиц”? Положим, импрессионист изображает бульвар. Мы видим не столько бульвар, сколько “Я, Камиль Писсарро, вижу этот бульвар именно так!”. Вот Вам (нам) и первое лицо. Отстранённые, “объективные”, передвижники показывают “их” быт и нравы – это третье лицо. Серов пишет портрет друга, которым говорит – “Посмотри на себя!”. Второе лицо.

Драматургия музыки бессловесной подчиняется тем же законам, что и омузыкаленное либретто, скажем, оперы. А там есть и монологи, и диалоги, и пр. Там есть вопросы и ответы, восклицания и мольбы, и пр. Значит, и в музыке есть те же три лица.

По поводу времени. Ведь создание любого произведения – временной процесс. Но даже когда оно зафиксировано – в нотах или красках, мы постигаем его не моментально. Допустим, нас заинтересовал “Куст сирени” Ван Гога. И мы произвольно всматриваемся то в одну деталь, то в другую. Таким образом, наше первоначальное “общее”, мгновенное впечатление от целого становится по мере всматривания ПРОЦЕССОМ. Для такого постижения нужно время – поэтому и живопись не есть остановка мгновения. Художник прервал произвольно процесс создания, а зритель уже готовой работы имеет сколько угодно времени, чтобы за этим процессом следовать. Музыка – раз она течёт, значит, живёт не только в Настоящем Времени. К тому же, в музыке может быть тема, которая предвосхищает будущее развитие. А потом может наступить возврат к прошлому – к тому, что было слышно в начале вещи. Как воспоминание, напоминание, и пр.
Иными словами, традиционное деление искусств на временные и пространственные для меня сомнительно.
<i>“Речь сослагательна, и излагаемое ею, возможно, является верным лишь до тех пор, пока не подвергается проверке”.</i>
Так и в музыке то же! Взять вариации на какую-то тему – каждая из них – возможность звучания этой темы так или иначе. Тое есть, у автора одно настроение – тема звучит так. При другом – будет звучать иначе. Всё истинно и всё эфемерно. Всё это – возможности.

Михаил Абельский
Оден всего лишь хотел подчеркнуть особенность музыки и живописи, как явлений природы, как действительность данную нам в ощущениях. Здесь я с ним согласен. Сколько бы времени не длился процесс 'общения' с живописью или музыкой и как бы не 'развивался' сюжет на полотне, каждое мгновение переживается слушателем зрителем как момент жизни. Ощущение непосредственно и, потому сиюминутно. Никакая 'проверка' не требуется. Всё происходящее реально.

Не так дело обстоит с Речью. Мне кажется, что Оден не зря написал это слово с прописной. Он выделяет речь (как и Павлов), подчёркивая её некую особость, конвенциональность, что ли.
Речь воздействует опосредовано, хотя, как более сложное явление включает в себя элементы и звукового (музыкального) и зрительного (образы)ряда. Однако сама по себе она не является предметом материального мира и оттого менее ответственна за свою адекватность. Хотя конечно, будучи явлениями семантическими, и живопись и музыка несут на себе грех смысла.

Александр Избицер
Я, вероятно, не до конца понял, о чём Вы (Оден) пишете. Но вот ещё один угол зрения: Слово может быть оспорено только другим Словом. Музыка - только другой Музыкой. Слову не дано оспаривать ни краску, ни звук. Так, когда 'звезда с звездою говорит', вмешаться в их разговор может только третья звезда.
'Хотя конечно, будучи явлениями семантическими, и живопись и музыка несут на себе грех смысла'. Это - антишопенгауэрская мысль и мне она близка.

Михаил Абельский
То, что Вы говорите об 'опровержении' очень интересно. Но жгуче интересно почему соображение о семантике музыки и живописи кажется Вам антишопенгауэровским.
С нетерпением жду комментария.

Александр Избицер
Я сейчас не могу представить Вам точного оборота из 'Мира как Воли и т.д.', но слово 'смысл' безнадёжно связано с понятием 'мораль' (или 'идЭя'). Музыке - как 'высшему из искусств' - Шопенгауэр полностью отказывал в праве влиять на общественное сознание. Более того - именно потому, что искусство звуков не имеет ничего общего со 'смыслом', Шопенгауэр и поставил его так высоко.
Как я понял, Вы хорошо знакомы с работой Шопенгауэра. Если так, то у меня есть к Вам пара вопросов - т.к. нет времени перечитывать 3-ю и 4-ю книги 'Мира как воли и т.п.'.

Михаил Абельский
Дорогой Саша, опасаясь накатать реферат, скажу всё же, что Шопенгауэр полагал, что сущность феномена музыки заключается в том, что она, так же как и наш мир, является адекватной объективацией воли. Следовательно, высказывания 'мир есть воплощенная воля' и 'мир есть воплощенная музыка' по сути своей равнозначны. То есть музыка будучи 'вещью для нас' остаётся всё же 'вещью в себе'.
Отсюда два следствия
Первое - любое описание музыкального произведения порождает новый смысл, смысл же самого произведения остается непознанным .
Второе - вызываемый музыкой катарсис, это момент предельного эстетического наслаждения, духовное потрясение, происходит из-за мгновенного интуитивного осознания истинной сути вещей под воздействием музыкального произведения.
И всё же 'смысл' музыки существует, и более того, Шопенгауэр его предельно гиперболизирует.
Согласно Шопенгауэру музыкальная ткань определяется целостностью, все ее элементы находятся в непрерывном взаимодействии и взаимоотношении и, таким образом, она является своего рода структурной моделью мира.
'Прикладное' значение второго следствия можно (да простит мне Высокая Тень Философа) проиллюстрировать примером Пятой симфонии Шостаковича. В годы жутчайшего террора когда люди не смели рта раскрыть, музыка, не говоря ни слова, показала им мир, в котором они живут, трагедию, которую они переживают. Неудивительно, что на премьере люди были потрясены, многие плакали. 'Во время финала многие слушатели один за другим начали непроизвольно подниматься со своих мест, к концу музыки весь зал встал, люди бешено рукоплескали сквозь слёзы'.
Но, без сомнения, кроме 'картины мира' того времени и места, было в этой музыке и нечто от 'структурной модели мира', так как примерно то же самое я наблюдал при исполнении Пятой, здесь в Бушинел Холле.

Александр Избицер
Что-то остаётся непрояснённым для меня. Например, то, что Вы написали о 5-й Шостаковича, есть иллюстрация к мысли Ницше - '...психолог же спрашивает - не утешает ли искусство? не возбуждает ли? (и т.д.). То есть Ницше, споря с Шопенгауэром, писал о пользе - социальной пользе - искусства. А Шопенгауэр писал, наоборот, о его бесполезности:
'... именно тот факт, что гений состоит в творчестве свободного, — то есть
освободившегося от власти воли, — интеллекта, ведет к тому результату, что произведения гения не служат ни для каких полезных целей, будет ли это музыка, философия, живопись или
стихотворение. Дело гения не предмет практической пользы. Бесполезность — это один из характерных признаков гениального произведения, — это его дворянская грамота. Все остальные произведения человека предназначаются для сохранения или облегчения его существования; только те, о которых мы говорим теперь, — нет; только они существуют ради самих себя; в этом смысле на них можно смотреть как на цветы или как на чистую прибыль бытия...' [1, т. II, с. 474].

Михаил Абельский
То что я писал о воздействии Пятой, было иллюстрацией к положению Шопенгауэра о 'механизме' катарсиса, как момента интуитивного прозрения индивидуума, 'освобождённого от служения воле', а вовсе не возбуждения его эмоций или утешения в горе, как это пытается навязать ему Ницше. В этом смысл. Смысл, а не польза.
От катарсиса и кондратий может хватить. Какая уж тут польза!

Александр Избицер
Конечно, Вы правы. Но здесь ещё один нюанс. По Шопенгауэру, произведение гения недоступно пониманию его современников. Так ли это? Нужно, впрочем, мне перечитать всю книгу. Насколько я знаю, Шопенгауэр противоречит часто сам себе, осознает это и относит это не к своим 'недодумкам', а к противоречивости бытия. Вот и здесь - если гений недоступен своим современникам, то где уверенность, что будущим поколениям он будет доступен? Ведь и будущие люди вылепятся из того же теста?

Михаил Абельский
Шопенгауэр полагал гениальность совершеннейшей объективностью.
И 'понимание' гения в принципе доступно только в момент катарсиса. (Не обязательно в музыке) В остальное же время восприятие гения зависит от способности воспринимющего отрешиться от субьективности, обращённой на собственную особу, т.е. волю.
Зато 'обыкновенный сын земли' находит всюду себе равных, 'чувствует ту особенную отраду в будничной жизни, в которой отказано гению'.
Шопенгауэр не видит слишком большой разницы между гениальностью и безумием. Но человеческая психика пластична. Здесь, по-видимому, и кроется ответ на Ваш вопрос. Есть гении 'неизлечимые', а есть всего лишь подверженные 'приступам гениальности' и в период ремиссии вполне способные на более или менее адекватное поведение.

Александр Избицер
Дорогой Миша, спасибо. Очень убедительно. Понимать всё это мне нужно для многострадальной статьи, которую никак не окончить. Но я уже достаточно понял, а тех тем, в которых не разобрался я касаться не стану.

Комментарии

Добавить изображение